Ледяная Корона. Главы из книги. Часть первая 2

Припасы кончились в конце первой недели пути. Но голодать путнику с не-здешним именем Легаэр не пришлось: он встретил охотников и спел им весе-лую песенку про храброго рыцаря, которого горная коза загнала на дерево. По-сле этого маленького представления его не только накормили, но и щедро по-делились с ним собственными припасами. Охота только начиналась, но дичи в горах было много, умелые стрелки легко могли добыть себе пропитание. Они же подсказали Легаэру, как сократить путь к столице: следовало повернуть на восток, тогда через два дня пути он вышел бы на большой тракт, ведущий к рощам друидов. Там он мог присоединиться к любому каравану паломников, идущему в столицу – или, если захочется, к друидам.
  Один из охотников вызвался проводить певца до дороги. Они шли вдоль не-высокой гряды холмов, заросших лесом. Среди деревьев кое-где проглядывали серые клыки скал. На первом же привале охотник посоветовал Легаэру побе-речь припасы и набрать хвороста, ушел в лес и, вскоре вернувшись, сбросил с плеча косулю.
  - Свежего мяса поедим, - сказал он певцу. – Опять же, шкура будет… Не красный зверь, пойдет и мне.
  - А красный зверь – это какой? – поинтересовался Легаэр, наблюдая, как сно-ровисто охотник свежует добычу.
  - Это благородный, значит. На него охотиться можно только с князем, мясо и шкура опять же князю достанутся. Простолюдину нельзя.
  - А почему?
  - А кто его знает, - сплюнул охотник, вытер о траву короткий нож с закруг-ленным лезвием, которым снимал шкуру, и взял другой – тяжелый, в локоть длиной и в ладонь шириной. – Нельзя, и все тут. Закон такой. Оленя и лань мне для себя стрелять нельзя, а косулю – можно. Медведя, лося, зубра, вепря я для себя брать не могу, только для князя. А вот дикую свинью – пожалуйста, и ди-кую корову – тоже. Фазана мне есть не позволено, а куропатку не запрещено. Привилегия знати – охота на красного зверя. Как и собственный придворный менестрель.
  Охотник закончил разделывать тушку, покидал в котелок крупные куски мя-са и ушел к ручью. Наскоро промыв их, он набрал воды и вернулся на стоянку, где уже весело трещал сушняком костерок. Вскоре нанизанное на тонкий ство-лик мясо шипело над огнем, а в закипающий котелок полетели еще не созрев-шие ягоды шиповника, собранные неподалеку. Удовлетворенно оглядев буду-щий обед, охотник присел к огню.
  - Кстати, - сказал он Легаэру, - на тракте ты сможешь найти себе покровителя из владетельных князей.
  - Зачем я владетельному князю? – удивился певец. – Человек я никому не из-вестный, нездешний, только и умею, что петь…
  - В том-то и дело, - пояснил охотник. – Поешь ты, как нашим менестрелям и не снилось, а платить за тебя не надо. Правда, князь должен будет платить тебе, но все равно меньше, чем Ордену.
  - Какому Ордену? – насторожился певец.
  - Ордену менестрелей, какому же еще, - усмехнулся в усы охотник, набивая трубку. – За право иметь личного менестреля князья ежегодно платят Ордену определенную сумму… и не маленькую, надо сказать. Даже очень не малень-кую. Так что ты для любого станешь очень выгодным приобретением. Смотри, будешь говорить с покровителем о плате – не продешеви.
  - Видишь ли, почтенный, - озадаченно почесал в затылке Легаэр, - я не зна-ком с вашими деньгами. Я не знаю, что дешево, а что дорого. У одних народов мерилом ценности является золото, у других – ракушки. Что ценит твой народ?
  Ответ был краток:
  - Землю.
  - То есть? – певец казался до крайности удивленным.
  - То есть у нас дороже всего земля. Та земля, на которой мы все живем, и ко-торой всем не хватает. Нас слишком много, а земли слишком мало. Говорят, ко-гда-то было иначе, но это было так давно…
  - А как это – иначе? Тогда было мало людей?
  - Нет. Тогда было много земли. Пока с Юга не пришла смерть, земли было очень много. Были города - таких нам уже никогда не построить. Были огром-ные поля и богатые урожаи…
  - Экологическая катастрофа? – участливо спросил певец.
  - Я не знаю таких мудреных слов, Легаэр, - отозвался охотник. – Я только знаю – друиды рассказывали, – что раньше у нас не было Моря. Однажды при-шла смерть. Земля содрогалась три месяца. А потом те, кто выжил в предгорь-ях, спустились на Равнины и нашли там Море… Три четверти плодородных зе-мель ушли под воду: с селениями, городами… и с людьми. Поначалу земли хватало всем, потому что выживших было немного. У каждого был свой надел, который он мог делить между всеми своими детьми, и те не голодали, и могли делить свою долю на своих детей. А потом земли стало не хватать. Когда вся земля оказалась поделена на такие маленькие поместья, что с них только-только можно было прокормиться, люди собрались и пошли спросить совета у друидов. Друиды посоветовали выбрать короля. Король выбрал себе советни-ков. Так у нас появилось правительство. И первый закон, изданный нашим пер-вым королем, гласил, что только старший сын может наследовать землю отца. Если нет сыновей, то наследует второй сын старшей дочери. Если у дочери только один сын, то наследником будет второй сын ее старшей дочери. А если и такого не окажется, то земля отходит королю.
  - А почему так сложно? – удивился певец. – Почему сын дочери, а не сама дочь? И почему второй, а не первый?
  - Ну, мил человек, ты скажешь! Разве можно женщине землю наследовать? Она же замуж выйдет! Тогда поместье ее мужу отойдет, род прервется. Стар-ший сын старшей дочери унаследует своему отцу. А вот второй уже безземель-ный, он может деду по матери наследовать. Или прадеду… А если сыновей не оказалось, то род считается выморочным. Все, король хозяин, кому отдаст, тот и владей. Правда, жена мужу наследует, а муж жене. Если, к примеру, беззе-мельный сын на вдове с поместьем женился, то он станет хозяином этой земли – когда прямых наследников нет, конечно… Вот и приходится сыновьям млад-шим либо в наемники, либо в мужья вдовушкам.
  - В наемники? – приподнял брови певец.
  - Ну да. Из-за земли же постоянно воюют. Князья то и дело находят повод вцепиться друг другу в глотку. И все на законных основаниях: отыщут в семей-ном архиве какую-нибудь карту времен Великого Разлома, где будто бы грани-ца между поместьями иначе обозначена, чем сейчас, и ну свое добро отбирать. Король в такие дела не вмешивается: раз сумел отобрать, значит, твое. А чтобы отобрать, надо иметь солдат. Чтобы удержать и свое, и то, что отобрал, надо иметь солдат вдвое больше. Так что наемники – товар ходовой…
  - А почему ваши князья за менестрелей платят? Зачем им это?
  - Так ведь без платы менестреля Орден не даст!
  - Это-то как раз понятно. А зачем вообще менестрели князьям? И князья ме-нестрелям? У нас, к примеру, менестрели тоже есть, но покровители им не нужны.
  - А как же они живут? Кто их кормит и одевает? – удивился охотник.
  - Сами кормятся и одеваются. Бродят себе и песни поют. Их за это в любом трактире накормят и денег дадут. На свадьбе, на похоронах, на дне рождения – менестрелю везде рады.
  - Нет, у нас так только обиженные бродят. И изгнанные.
  - То есть?
  - Ну, бывает, провинился менестрель. То есть еще неизвестно, провинился или нет, но князь решил, что провинился. Он менестреля выгоняет, а Орден к нему присылает своих дознавателей. Если те установят, что певец и впрямь на-проказил, Орден его изгоняет, а князю присылает другого, и на три года осво-бождает от платы. За причиненную неприятность, значит. А вот если окажется, что менестрель был невиновен… Вот тут начинается самое интересное. Дозна-ватели со двора, и больше ни один менестрель на этот двор ни ногой. Ни за ка-кие деньги. Пока князь обиженного не найдет и не помирится с ним, так и будет без менестреля сидеть. И с ним никто общаться не будет, ровно с прокажен-ным. Ну, разве что войну объявят.
  - Так вот я и пытаюсь понять: за что менестрелям такая честь?
  - Да за то, что сердца людские в своих руках держат, - отозвался охотник. – Менестрель – он ведь не просто так поет. Он своей песней многое сделать мо-жет. Может такое спеть, что два добрых соседа тут же, на пиру, друг другу глотки рвать кинутся. А может и так дело повернуть, что заклятые враги друг друга слезами раскаяния умоют и до конца жизни один другому больше, чем себе, верить будут. Может любовь в каменном сердце пробудить, может и пла-менную страсть превратить в ледяную ненависть… Многое ему дано.
  - Тут ты, пожалуй, прав, добрый человек, - задумчиво сказал певец. – Но ко-му дано много, с того много и спросится… А все-таки, какую плату мне про-сить?
  - Не просить, а назначать, - поправил охотник, снимая с огня мясо и котелок, исходящий сладковатым паром. – Не князь тебе милость окажет, а ты ему по-зволишь взять себя под покровительство. Думаю, ты не продешевишь, если за-просишь половину платы Ордену. Ты лучший из всех, кого я слышал. Не удив-люсь, если через год из-за тебя передерутся князья… Или сам король себе забе-рет.
  - Вообще-то это немного странно звучит, - поморщился певец. – Выгодное приобретение, передерутся, заберет… Я что, вещь, что мной можно так распо-ряжаться?
  - Не вещь, а свободный певец, птица редкая. За менестреля Орден заступить-ся может, потому менестрель – особа неприкосновенная. Даже если он пере-портит всех девственниц в княжестве и подсыплет яду наследнику, самое худ-шее, что с ним может приключиться, это изгнание из Ордена. Правда, после этого с ним любой может расправиться безнаказанно. А тебя защитить некому, потому у тебя должен быть покровитель.
  - А если я сам за себя постоять могу? – хитро сощурился певец.
  - Насколько хорошо? – сощурился в ответ охотник. – Что руки у тебя для лютни грубоваты, я заметил. Мозоли на ладонях – от рукояти меча? Или нож предпочитаешь?
  - От меча. А в ближнем бою, или если не хочу убивать – вот…
  Из пыльного рукава на ладонь выскользнула палочка из светлого дерева, ис-точающая едва уловимый терпкий аромат. Она была отполирована до блеска – явно частым употреблением, а не мастерством древодела. Она так уютно уст-роилась в руке, что было совершенно очевидно: это ее привычное место. Охот-ник открыл было рот, но ладонь сомкнулась на палочке, так что только концы ее едва выступали из кулака, и рука растворилась в воздухе. Уследить за ее причудливым движением было совершенно невозможно, а когда это движение завершилось резким тычком куда-то под ребра воображаемому противнику, охотник проглотил едва не вырвавшееся насмешливое хмыканье и уважительно промолчал.
  - Это называется явара, - сообщил певец. – Ладонная палочка. Конечно, ей и убить можно, например, ударом в висок или в горло, но проще просто вывести из строя нападающего и быстро… удрать.
  Палочка исчезла в рукаве. Мясо исчезло в желудках, и горячий взвар после-довал за ним. Некоторое время путники отдыхали, но певец вдруг вскинулся, как ужаленный.
  - Послушай, добрый человек, - начал он, - ты упоминал про какой-то Вели-кий Разлом… Это что такое?
  - Тьфу! – сплюнул охотник. – Ты более приятной темы не мог найти, почтен-ный?
  - Так я же ничего про твой мир не знаю, - виновато развел руками певец. – Ну, прости, если запретной темы коснулся, только объясни мне, что это такое?
  - Кошмар это, вот что это такое, - проворчал охотник. – Даже хуже… Там, на юге, горы у нас. Так и называются – Южный хребет. Когда случилась та беда, ну, когда земля тряслась, они раскололись посередине, проход получился. Че-рез него и пришла смерть… То время так и называют теперь: времена Разлома или Великого Разлома. А сам проход зовут Южными Воротами.
  - А что там? Ну, за этим проходом?
  Охотник даже побледнел:
  - Почтенный, ты таких вопросов никому не задавай, а то сумасшедшим со-чтут. Смерть там, понятно? И никто в здравом уме на дневной переход не по-дойдет к этому проклятому месту. Чего доброго, смерть увидит, что на Равни-нах снова живут люди, и вернется за нами.
  - А у вас часто земля трясется? – как бы невзначай спросил певец.
  - Нет. Вообще не трясется, - охотник снова улегся у догоревшего костерка, явно довольный сменой темы.
  - И до этого… Разлома, - осторожно покосился на него Легаэр, - тоже не дрожала?
  - Не знаю. Очень давно было. Но сказок про это я не слышал – наверное, не дрожала.
  - А вулканы у вас в горах есть?
  - А это кто? Звери? – заинтересовался охотник.
  - Нет. Гора огнедышащая, - пояснил певец. – С виду обычная гора, таким ко-нусом, но на макушке у нее дырка. Называется кратером. Иногда из нее валит дым, летят раскаленные камни и течет расплавленная земля.
  - Надо же, какие страсти на свете бывают! – подивился охотник. – Нет, мил человек, про такое у нас не слышали даже.
  - Очень странно, - задумчиво проговорил Легаэр. – Никаких признаков вул-канической активности, а земля дрожала три месяца… Явно не обошлось без Магов…
  - А это кто такие?
  - Ну, колдуны, по-вашему. Я сначала думал, что ваши друиды – это Маги, ко-торых я ищу, но один старик, которого я встретил в горах, сказал мне, что они не колдуют.
  - Колдуны?.. Колдуны у нас тоже есть. Только землю трясти они не умеют. Так, порчу наслать, корову испортить, девку присушить, жениха земельного приворожить – это они могут. А землю трясти – нет, не под силу. Они даже до-ждя накликать не могут, к друидам идем, если засуха. А зачем тебе эти… как их… Маги?
  - Песни они хорошие писали. А я их собираю. Так и сюда угодил…
  Разговор сам собою затух. Передохнув еще некоторое время, путники залили костер и двинулись в путь. Шли ходко, и все чаще охотник задумчиво погляды-вал на своего спутника. Певец был в годах, но шел так, словно только что пус-тился в путь. Дыхание его было ровным, шаг легким, и ни одной бисеринки по-та не выступило на лбу.
  - А ты опытный ходок, почтенный, - сказал охотник.
  - Мне много приходится ходить, - отозвался певец. – Правда, у меня была лошадь, но сюда она со мной не попала.
  - Здесь лошадь может позволить себе не каждый, - покачал головой охотник. – Нет земли для пастбищ, а когда-то были большие табуны… Теперь лошадей держат только князья да их приближенные. Ну, и купцы, кто побогаче. Еще, правда, у горцев лошади есть, но там одно название, что лошадь. Коза, а не конь. По горам карабкаются – загляденье, а сами мелкие, сядешь – ноги землю задевают.
  - Пони, - сказал певец.
  - Что?
  - У нас таких лошадей называют пони, - пояснил Легаэр. – Действительно очень мелкие лошадки, но очень выносливые…
  К середине второго дня пути они вышли на тракт. По натоптанной дороге в обе стороны тянулись небольшие группы паломников. Иногда проносился всадник, поднимая пыль копытами коня.
  - Вот здесь мы и попрощаемся, почтенный, - сказал охотник. – Направо – к Морю, налево – к друидам. Сам теперь решай, куда тебе идти, а мне пора назад.
  - Спасибо, добрый человек, - поклонился ему певец. – Пусть твоя охота все-гда будет удачной.
  Кивнув, охотник пошел обратно и вскоре скрылся из виду, а певец задумался.
  К друидам? Они, может, и вернут его обратно, а может, и не вернут. Но если вернут, то он не успеет изучить этот мир. Очень интересный мир: глобальное землетрясение в незапамятные времена при абсолютном отсутствии вулканиче-ской активности в нынешнее время. И никаких землетрясений ни до, ни после. Катастрофа, настолько поразившая выживших, что про нее до сих пор говорят с великой неохотой и страхом. Боятся смерти, обитающей на юге…
  Вполне в духе Магов – организовать такой междусобойчик, что от него до сей поры у простого люда поджилки трясутся. И прямое указание, где их сле-дует искать – на юге, за разломленным хребтом. И виноград этот…
  Золотой виноград. Медовый. Из которого получается легендарное вино ис-чезнувшего народа. Который не приживается нигде, кроме одной лощины. В каковой, по мнению старика Ивара, нечисто…
  Эта лощина вполне может оказаться воротами обратно. Может, конечно, и не оказаться. Но туда можно будет наведаться потом… А пока имеет смысл все-таки сходить на страшный юг, поискать там самих Магов или хотя бы их следы. К друидам же отправиться никогда не поздно…