Фантазевич

Город и суета. С утра и до позднего вечера, а на центральных улицах и по ночам, эти два слова не отделимы друг от друга. Они среди молекул насыщенного выхлопами воздуха, под капотами рычащих автомобилей, в сумочках нарядных дамочек и среди складок засморканных носовых платков седовласых стариканчиков. Это не просто слова, это своего рода супружеская чета, прижившая ребеночка за столетия прогресса. Горожанин –– называют того мальчугана.
Выйдя утром из дома, я спросил себя: «А могу ли я жить без спешки?".
И, подумав, ответил:
–– Я горожанин, поэтому и я участник, пускай даже помимо своей воли, массового забега.
Вон та крайняя, темно-синий "BMW", моя машина. Крутанув ключ зажигания и выслушав фыркающую тираду стартера, я сердито захлопнул дверцу и, обругав кучу хитроумного металлолома, торопливой рысью устремился на остановку маршрутного транспорта.
По дороге встретил пару знакомцев. Я приветствовал их заученным кивком головы и обаятельной, но резиновой улыбкой. Они ответили мне тем же.
Целый день человек слоняется по городу в поисках чего-то или кого-то, а вечером возвращается в клетку. Квартира. Переполненная удобствами и техническими новшествами современная клетка-обитель. Свобода и независимость, где вы? Всю свою жизнь человечество за вас боролось и, похоже, проиграло. Свобода ограничена законами, а независимость нехваткой денег.
Перемеряв вдоль и поперек остановку, я остановился у киоска Союзпечати.
Из окошка на меня смотрело миловидное лицо киоскера.
–– Какую вам газету?
"Красивая женщина", –– про себя отметил я.
–– Давайте любую.
Она протянула мне экземпляр "Правдивой ложи". Я расплатился мятой мелочью.
Показался троллейбус. Он неторопливо подъехал к остановке и распахнул двери, принимая в свое лоно толкающихся людей.
Грудью проложив дорогу, разумеется, пропустив несколько дам вперед, я втиснулся в тридцать девятый. Лязгнули двери и рогатенький вид транспорта поколесил по наторенному маршруту. Я вцепился в поручень и распрямил помятые посадочной возней плечи.
«Живите медленнее, больше протяните. –– Успокоив дыхание, продолжал рассуждать я. –– Закон механики: чем меньше нагрузки, тем меньше и износ. Спешить жить –– глупо. Лично мне не хотелось бы промотать отпущенные мне время на суету и кольцевые гонки, пронестись по судьбе подобно метеору и исчезнуть в черных объятиях бесконечности, имя которой космос. Истерия скорости. Деревенским жителям она не присуща. У них другое.»
Пешеходы толкая друг друга веревочками тянутся по извилистым улицам, прерывая свой бег на светофорах. Пропустив рой торопыг автомобилей с их жаждущими скорости хозяевами, пешеходы продолжили свои прерванный путь, до следующего светофора. Кому-то из них повезет и они, поднакопив денег или сменив место работы на более высокооплачиваемое, изменят собратьям по экологически чистому и устаревшему способу передвижения. Став водителями, они забудут прелести пеших прогулок и устремятся завоевывать бесконечность асфальтовых улиц. Забег в никуда, без судей и финиша. Все мы гонщики.
Нет, мы не гонщики. Мы вспугнутая появлением охотников стая волков. Мы носимся по кругу, не ведая, что меряем усталыми рывками остатки былой свободы, землю окольцованную красными флажками. Обложили, обложили нас, со всех сторон и на века. За городские удобства приходиться расплачиваться утратой…
Каждый теряет что-то свое. Один терпимость к чужим слабостям, другой давится кисленькой завистью, подсчитывая чужие деньги. Опять деньги. И никуда от них не деться. Может быть в этом заключена сущность нашего мегаполиса, закованного в бетон и пластик сообщества современных homo sapiens.
Широким шагом измеряя тротуар по своим делам поспешает взъерошенный молодой человек. Он периодически смотрит на часы и ускоряет шаг, но, пройдя десяток метров, забывает о спешке. Заглядывается на излучающих красоту девушек, бензиновых мустангов и поражающие роскошью витрины супердорогих магазинов. Потом опять, вспомнив о времени, он ускоряется пока что-то или кто-то не поглощает его внимание.
Понаблюдав за незнакомцем, мне стало понятно, что это один из тех чудаков, живущих не ради национальных идеалов и не по принципам навязанным обществу мудростью демократически избранных мужей, мертвой хваткой волосатых рук сжимающих громадный руль. Ему нет никакого дела до этих приравненных к богам политических рулевых. Не знает он и о радужных перспективах развития экономики, распрекрасном будущем нашей молодежи, застарелых проблемах престарелых пенсионеров и о многом другом. Проблема в том (А может в этом спасение чудаков?), что для него существует лишь его маленький мирок и больше ничего.
...хотя почему собственно восторженное восприятие бытия, почему человек в розовых очках сразу получает от языкастых незнакомцев вроде меня клеймо чудака, почему мы взираем на заклейменного с высоты собственной значимости и гордыни как на низкосортную колбасу. А кто сказал, что мы лучшего сорта? Может, наоборот, мы хуже, мелочнее, нахрапистее и лживее.
О других людях мы судим по собственным ценностным критериям. Их нам привили СМИ и уподобленное армейской муштре воспитание подрастающих поколений.
Выживаемость, худшая производная от слова жизнь. Ей нет никакого дела до надуманных понятий добра и зла, у нее другие задачи. За одну человеческую жизнь ей предстоит отделить семена от плевел. Вот она своими жестокими реалиями и учит зазевавшихся, что много денег –– хорошо, больше денег –– еще лучше, а когда их совсем нет –– плохо. И мы повинуемся этому закону. Хотя в подсознании, которое обитает где-то в тайниках черепной коробки и теряется в плохо изученных наукой сером и белом веществах  –– этих нейронных путеводителях, в подсознании мы стараемся не забывать о возвышенных, чуждых нашему суетливому бытию понятиях. А чудаку, в этом-то и заключается его прелесть, нет надобности ни за что цепляться. У него другие ценности, другие жизненные цели и поведенческие принципы. И мечтает он о другом, и сны у него отличные от наших. У него все другое. Хорошо это или плохо, спросите вы. Ни то и ни другое. Просто чудак живет своей чудаковатой жизнью и направляет его помыслы и деяния чудаковатый ангел. Возможно у чудаков, да простит меня церковь, есть даже свой бог. Он не такой строгий и памятливый как наш Всевышний. Он простодушнее и понятливее. А что с чудаков взять кроме их чудачеств? Таким людям нужен и собственный рай, под стать и по подобию их. По-другому нельзя, иначе несправедливость получается: жили и грешили по-разному, а после смерти всех причесали под одну гребенку.
Но хватит вязать кружева писательских фантазий нитью доморощенной философии. Если бы читатель знал, чем вышеизложенное было навеяно (кружкой доброго черного кофе с ароматным коньячком), то, возможно, отнесся бы к моим вступительным изыскам с большей толикой иронии. Но вернемся к нашим (успели породниться?)  чудачествам.
В тот момент, когда я перестал быть человеком и превратился в литературный персонаж, я спускался по лестнице. Через каждые пять ступенек я дотрагивался до кончика носа и наугад произносил цифру, затем умножал ее на три и делил на два. Если последняя цифра оказывалась двойкой, четверкой или восьмеркой, то я возвращался на три ступеньки назад. Дурная привычка.
Ступеньки щербатые, словно зубы окруженной частоколом прожитых лет древней старухи. Тысячи ног прошлись по ним и каждая оставила свой след, но все они затерялись среди других, себе подобных отпечатков. Так и человек, пыжится, но поднять придавивший его камень, изменить судьбу не может. И человек может потеряться.
Да, конечно, в наш цивилизованный век судьба, религия, ад и рай, черти, лешие, кикиморы и другая нечисть, потеряли  свою актуальность и превратились в пыльные небылицы народного фольклора, сказки впечатлительных предков. Неужели они бесследно изгнаны прогрессом из наших мыслей? Нет, они среди нас, но под другой личиной. И им знаком прогресс. Компьютеры, миксеры и посудомоечные машины, неодушевленные праправнучки и праправнуки какой-нибудь закончившей Гарвард кикиморы, а президент страны вовсе не тот за кого он себя выдает. Он, предположим, обыкновенный первобытный шаман, но ныне ему нет надобности облачаться в шкуры диких животных, радуя глаз первобытных извращенцев неприкрытой задницей, теперь к его услугам первоклассные ателье, шьющие элегантные костюмы. И украшения его изменились. Утратили привлекательность речные камушки и грубые железяки –– атрибуты стиля "аля радость туземца", часы за 20 тысяч американских рублей солиднее смотрятся.
Дойдя до середины лестницы, я услышал детский плач и обернулся. Источником шума оказалась женщина с неуклюжей нарядной коляской, в которой словно милицейская сирена верещал младенец. Я взглянул на часы, в запасе еще было несколько минут, поэтому я вернулся, чтобы помочь мамаше.
Вблизи ревущий карапуз оказался отличным мальчуганом –– голубые глаза и упитанные щечки, то что надо в его возрасте.
–– Разрешите, я вам помогу с коляской.
Женщина с благодарностью посмотрела на меня и молча доверила свой бесценный груз.
Я подмигнул ребенку.
––  Привет малыш.
Он довольно замахал ручонками и ответил мне беззубой улыбкой.
–– Мальчик? –– Уточнил я.
–– Это  Катенька, девочка.
У мамаши карапуза оказался приятный голос.
–– В честь кого девочку назвали?
Ее улыбка тоже была не лишена очарования.
–– В честь бабушки.
Крепко обхватив коляску руками и осторожно ступая, я начал спускаться по лестнице. Молодая мама, одной рукой держась за коляску,  пошла рядом.
–– А вы хороший, –– после непродолжительной паузы заявила она.
–– Мой начальник утверждает, что я законченный негодяй.
Ее ручка крепче вцепилась в коляску.
–– Почему?
–– Часто опаздываю. –– С беспечным видом ответил я.
–– Ну, это еще не повод чтобы обзывать человека негодяем.
–– Мой шеф так не считает.
–– До декретного отпуска у меня тоже был несносный начальник. –– Вздохнула она. –– Потом появилась Катенька и я уволилась. Теперь вот днями сижу дома и жду мужа.
Я не знал, что сказать и выдавил из себя ничего не значащее "понятно". Я всегда говорил это слово, когда приходилось поддерживать беседу.
Помню, у меня была девушка, я тогда учился в политехнической академии, сексапильная студенточка из Англии, попала в нашу страну по международному обмену. Ее мое заезженное "понятно" сильно раздражало. Я плохо говорил по-английски и поэтому в наших беседах частенько ни к месту вставлял "понятно".  А потом я ей надоел и она ушла не к такому понятливому парню как я.  Бросила меня англичаночка… Я себя утешил мыслью, что это не она меня, а я ее бросил. Многократное повторение переросло в убеждение, я по-настоящему поверил, что я зачинщик нашей разлуки, а не волосатый хиппи Денис.
Где ты сейчас Симони? Наверное, по ночам ложишься в постель к какому-нибудь порядочному сэру, а по утрам сажаешь на горшок его маленьких сэрчиков и день проводишь на работе у компьютера. У тебя своя дорога. А я, топографический идиот,  живу в другой точке глобуса. Между нами таможни, пограничники с собаками, да политические разногласия между нашими странами.
–– Спасибо за помощь.
Задумавшись, я не сразу сообразил, что операция по переносу коляски завершена и теперь я могу удалиться.
Я осторожно опустил коляску на землю.
Она взяла меня за руку.
–– Большое спасибо.
Я смутился и выдернул руку из ее маленькой ладошки.
–– Пустяки.
–– Мой муж Владислав Юзерский.
Услышав фамилию министра я почему-то закашлялся.
Она порылась в сумочке и протянула мне визитку.
–– Думаю, муж поймет мой порыв.
Я нервно взглянул на часы, времени совсем не оставалось. Нелепая ситуация. Я краснел и не знал, как мне поступить. Взять визитку, а потом выбросить или сразу молча откланяться и понестись на работу.
–– Берите, берите, вы мне симпатичны не как мужчина, с которым я бы хотела встречаться и все такое, надеюсь, вы меня правильно понимаете. Вы мне понравились как исключительная доброта. Ныне добрые дела, к сожалению, попали в красную книгу.
Я взял карточку.
–– Если какие проблемы звоните, буду рада помочь. Нет ничего более могущественного, чем жена министра. –– Сказала она с чарующей улыбкой.
–– Спасибо.
Минутная стрелка часов пересекла критическую отметку и я безнадежно опоздал.
–– Удачи вам с дураком начальником.
–– А вам в воспитании малышки. –– Напоследок крикнул я ей и помчался к пересечению улиц Притыцкого и Пушкина.
Красный светофор. Пришлось ждать. Переступал с ноги на ногу, я отплясывал танец спешки, но ничего изменить не мог. Светофор не спешил менять свет. Казалось, двухглазый специально тянет время. Наконец, зажегся зеленый свет, и я понесся через дворы, так короче, к офису.
Втянув голову в плечи, словно нагадивший в штанишки ребенок, я заявился на работу. Натуля, наша секретарь, посмотрела на меня грустными глазами и я понял, не миновать мне беды.
–– Павлик, тебя Иван Иванович хочет видеть.
–– Зачем?
–– Не знаю.
Натуля взяла телефонную трубку и принялась набирать номер, давая понять, что разговор окончен.
Осторожно постучав, я зашел в кабинет шефа и плотно затворил за собой дверь
Иван Иванович приветливо махнул мне рукой.
–– Доброе утро Фантазевич.
Я успокоился. Кажется, шеф был в добром расположении духа.
–– Извините за опоздание. –– Виновато промямлил я.
–– А-а-а, ерунда. Чего стоишь, присаживайся.
Я сел на ближайший стул.
Шеф поманил меня пальцем.
–– Давай поближе.
Пришлось пересесть.
Шеф вызвал Натулю и попросил ее принести нам два кофе.
–– Мне, пожалуйста, чай. –– Попросил я. –– Не люблю кофе.
–– Ему чай.
Шеф уставился на меня немигающим взглядом.
–– Ты, какой предпочитаешь?
Я дернул плечами.
–– Я всякий люблю.
–– Тогда Наташенька на твое усмотрение.
Натуля грациозно выскользнула из кабинета и бесшумно закрыла за собой дверь, оставив меня наедине с шефом. Долго ждать ее не пришлось. Через пару минут затянувшегося молчания, дверь отворилась и в кабинет, позвякивая посудой,  впорхнула проворная секретарь, толкая перед собой тележку с кофейником, заварником, вазочками с печеньем и вареньем.
Шеф протянул мне чашку чая.
–– Утро нужно начинать с маленьких радостей.
Я выдавил из себя вежливую улыбку и взял чашку. Залпом осушив ее, я поднялся.
–– Иван Иванович, разрешите, я пойду на рабочее место. Пора приниматься за работу.
–– Похвальное намерение. Но ты не торопись, садись.
Шеф указал на стул.
–– Еще успеешь наработаться. Лучше пузо от пива чем горб от работы. Я прав?
–– Наверное, –– неопределенно ответил я.
Повертев пальцами канцелярскую стирку, Иван Иванович разорвал ее пополам и выбросил в мусорную корзину.
–– Фантазевич, у меня к тебе деловое предложение.
Он замолчал и черканул авторучкой пару каракуль на чистом листе бумаги.
Сгорая от нетерпения, я заерзал на стуле.
–– Ты хороший программист.
Шеф откинулся на спинку стула и соединил пальцы рук лодочкой.
–– Одна фирма готова выложить хорошую монету за твою последнюю программу.
–– Автоматический расчет бухгалтерского баланса? ––  Уточнил я.
Шеф кивнул головой.
–– Это успех. Подпиши договор о передаче авторских прав нашей фирме и ты будешь богатым. О твоем финансовом благополучии я лично позабочусь.
Я не стал долго раздумывать и дал согласие.
–– Что и где нужно подписать?
Шеф протянул два сшитых позолоченной скобой листика. Я погрузился в чтение.
 –– Эй, подписывай не глядя. Ты что мне не доверяешь?
Я оторвал глаза от первого пункта договора и посмотрел на шефа. Тот излучал недовольство.
–– Никаких проблем Иван Иванович.
Я подписал договор.
Шеф внимательно изучил мою закорючку. Погладил договор и положил его в сейф.
–– А теперь заодно распишись и здесь.
Он гипнотизировал меня словно удав кролика.
–– Это заявление об увольнении по собственному желанию.
От услышанного, у меня что-то оборвалось в груди.
–– Но я не хочу увольняться. –– Плаксиво вякнул я.
–– А кто хочет? Все увольняться не хотят.
Он встал из-за стола, подошел к окну, открыл его и, усевшись на подоконник, закурил пахучую сигарету.
–– Так надо парень. Так для всех будет лучше.
Когда я вышел на улицу, шел дождь. Меня вышибли с работы и природа ответила дождем. Небо плачет, ему меня жалко.
"Полцарства за зонтик", –– подняв воротник набухшего пиджак, подумал я.
В кармане отыскался целлофановый пакет. Я разорвал его и нацепил на голову.
Из здания в сопровождении шофера вышел мой бывший начальник и, не удостоив меня даже взгляда, направился к служебному кадиллаку.
У них был зонт. Они сели в кадиллак и, разгоняя лужи, укатили прочь, скрылись за поворотом. Я остался один. Мокрый, жалкий, с целлофановым пакетом на голове и без работы. Я горестно вздохнул и побрел, куда глаза глядят.
Интересно и несправедливо получается. Учишься, мечтаешь, стараешься, а потом по прихоти обстоятельств тебя выбрасывают на свалку жизни и приходиться подбирать крохи, влачить жалкое существование. Было бы еще пол беды, если бы нищета в кошельке не опустошала мысли. Презрительные лица окружающих, потеря уважения к самому себе, тошнотворные чувства и никакой перспективы.
Вспомнился анекдот про грустного крокодила. Когда спросили аллигатора, почему он сидит на берегу с таки несчастным видом, он ответил, что горюет. Заговоривший с крокодилом зверь начал утешать, что жизнь она как тельняшка, за черной полосой всегда следует белая, поэтому не стоит морщить пасть и отчаиваться. На завтра крокодил сидел на берегу с еще более несчастным видом. Когда ему напомнили про жизнь-тельняшку, он ответил, что вчера была белая полоса, а сегодня черная.
Я подцепил ботинком камешек. Он ударился о мокрую стену многоэтажного дома, отскочил и упал в лужу.
Захотелось пофантазировать, раскрасить действительность на свой вкус и цвет. Я вытер с лица капли. Давно я не предавался этому занятию, давно не размывал грань между реальностью и вымыслом. Лекарство для неудачников, допинг для слабаков, мое лекарство. Я оперся о стену дома и, не обращая внимания на ливший дождь, закрыл глаза.
 Яркая вспышка света. Рев натруженных моторов. Гонка Формулы 1. Команда механиков из команды Феррари останавливает кадиллак шефа. Секундная стрелка начала забег. Мгновение, слаженная работа механиков и от дорогущего авто остаются лишь обшитые кожей сиденья, руль и остывающая выхлопная труба.
Я представил удивленное лицо шефа. Мокрая орущая курица. Мои губы растянулись в улыбке.
Фрау Судьба сегодня вытолкала меня взашей из своей опочивальни, в которую я забрел словно просящий подаянья. Кто знает, может быть завтра эта гордая недотрога сама захочет стать моей любовницей. Хотя я совсем не похож на удачливого сердцегрыза.
Дождь осточертел, но он этого не хочет понимать и продолжает свое мокрое дело. Есть хочется. Я огляделся. По близости есть китайский ресторанчик, чтобы до него дойти нужно свернуть на Мельникайте и пройти с полквартала. Дорого там, но дождь и урчащий желудок плохая компания для промокшего путешественника, поэтому привередничать, как говориться,  мне не приходилось.
Усевшись за нарядный столик, я выгреб из карманов всю наличность и вложил ее в ладонь улыбчивого китайца.
–– Это все что у меня есть.
Китаец без лишних вопросов забрал деньги, поклонился и скрылся за кухонной дверью, а я затуманенным взором уставился на изящную статую, обнаженную узкоглазую нимфу с раскрытым зонтиком. Она в одиночестве стояла на другом конце небольшого, но уютного зала и стыдливо пряталась среди горшков с экзотическими растениями. Справа у окна угрожающе раскрыл пасть пестро размалеванный дракон. Хищник приготовился к прыжку. Я привстал, чтобы рассмотреть его жертву. Маленький мальчик с копьем. Китайцы большие выдумщики. Что символизируют эти аляповатые фигурки?
Из кухни вышел старик с седыми змеевидными усами в белоснежном поварском фартуке. Его сопровождал взявший мои деньги официант-китаец. Старик с нескрываемым интересом уставился на меня. Официант словно нецке-истуканчик беспрерывно кланялся ему и что-то тараторил. Старик поднял руку, остановив болтовню официанта. Словно вельможа он величественно кинул головой и удалился на кухню.
Не успел я осмыслить увиденное, как официант забегал между моим столиком и кухней. Пару рейсов и на столе начали появляться неизвестные, но аппетитно пахнущие блюда, соусы, разные бутылочки и баночки.
Я забеспокоился, что китаец принял данные ему деньги за чаевые или еще за что-нибудь в этом роде. Когда он выставлял передо мной очередную порцию провианта, я схватил его за лацкан то ли кимоно, то ли пиджака и сказал:
–– Любезный, вы меня, кажется, не правильно поняли. У меня больше нет денег. Я не могу расплатиться, –– я обвел взглядом  выставленные передо мной яства и сглотнул слюну, ––  за эту гору еды.
Внимательно выслушав меня, китаец поклонился и с невозмутимым видом произнес:
–– Я корашо понимать по рус-с-с-ски. Мой хозяин говорит кушать тебе все. Он угощать.
Официант поклонился и с хитрой миной удалился на кухню.
Неудача и удача, черное и белое. Наверное, ко мне привалило счастье. Я не стал мешкать и приступил к трапезе. На вкус китайская кухня оказалась потрясающей, лучше европейской. Чересчур острая, но я плюнул на больной желудок и на предписанные врачами диеты и впал в грех чревоугодства. Спасибо, расточающим налево и направо поклоны альтруистам.
Хорошо приготовленная  пища, мягкое и ненавязчивое освещение ресторана, даже непривычные для европейца китайские палочки, все  настраивало мысли на положительный лад.
Интересно получается, человек живет, не зная будущего.  Наша жизнь чем-то похожа на блуждающего по дремучему лесу мальчика из сказки, которого через пару страниц попытается зажарить, а потом и съесть без соли и лука одичавшая баба яга. Уверен, что на самом деле баба яга премилая и добрая старушка, которая с радостью пекла бы горы пирожков и пичкали ими своих внучков и внучек, а на ночь рассказывала им добрые длинные сказки. Но по замыслу ей положено быть кровожадной стервой и кушать маленьких ребятишек. Так вот, мы, заблудившиеся в лесу мальчики и девочки бредем навстречу какой-нибудь бабе яге и рискуем превратиться в жаркое. Сегодня начальник сделал из меня жаркое, но есть не стал. Наверное, считает себя вегетарианцем. Высокомерная сволочь ты, Иван Иванович, а не вегетарианец. Навешал мне на уши лапши про кучу денег, обобрал, лишив авторских прав, и прогнал. Был бы я злым человеком или вырос в свободолюбивой и жестокой Сицилии, обязательно бы искал повод поквитаться с тобой. Поменял бы тебе ноги с ушами местами. Но я не такой, я добрый, слабак, а они, как правило, еще и потенциальные неудачники. Нашу удачу забирают сильные и нахрапистые сволочи. Мы никогда не бросаем сильным в лицо, что они сволочи. Боимся и молчим, лелея их уверенность в собственной безнаказанности.
В детстве я смотрел по видео сказку про муравьев и саранчу. Саранчи было мало, но она была сильная и наглая, а муравьев было очень много, но они были трусами. Сказка закончилась тем, что муравьи восстали против гнета саранчи и прогнали ее. Но в жизни таких счастливых концовок не бывает. Добро и зло, у этих бойцов разные весовые категории, разная сила, разные пакемоны.
Я верю в добро, точнее верил до сегодняшнего дня. И сейчас, наверное, еще продолжаю верить. Куда меня добро заведет? В настоящий момент я безработный, почти нищий, я на свалке. Китайцу хорошо, он накормил меня, пожалел. Наверное, у меня очень несчастный вид, если меня жалеют незнакомые люди.
Добрый ли китаец? Со мной он был добрый, а какой он с другими? Он владелец ресторана и этим зарабатывает себе и своим детям на жизнь. Если он будет бесплатно кормить первых встречных, то его заведение быстро разориться и он окажется на улице. Вывод, накормив меня, китаец наплевательски отнесся к своему благополучию. Получается, что, творя добро другим, человек причиняет зло себе. Прямо как в бухгалтерии получается: баланс должен быть во всем. Активы, то есть добро, должны быть равны пассивам –– злу.
Сказки утверждают, что добрым людям живется легче. А что получается на деле? Их жизнь переполнена добрыми делами и страданиями от этих добрых дел. Самопожертвование. О, это слово знакомо далеко не всем. Нельзя быть счастливым, если тебя окружают угрюмые лица.
Когда я расправился с половиной блюд, дверь ресторанчика шумно распахнулась и в зал вальяжно покачивая бедрами вошла крашенная брюнетка в мини. Откровенно декольтированная блуза выставляла на показ ее красивую грудь, осанка танцовщицы, на лице килограмм косметики. Наряд завершали длинные ноги, обутые в нечто желтое на высоченных шпильках. Красотку сопровождали три угрюмых здоровяка в черном. Одинаковые костюмы, лакированные туфли и хмурые лица делали их похожими на близнецов.
–– Эй, ты! –– Обратился один из вошедших к официанту. –– Неси жратву.
Четверка шумно расположилась за соседним столиком.
"Только блатных здесь не хватало ", –– огорчился я.
Я уставился в тарелку. Политые ароматным соусом кубики мелко нарезанного мяса выглядели аппетитно, но есть мне больше не хотелось. Я отодвинул тарелку в сторону и налил себе в маленький костяной стаканчик рисовой водки.
Четверка спорила. Дама возражала, а ее сопровождение, отчаянно жестикулируя, что-то доказывало.
–– …намотал на вилку и говорю. Мол, не щелкай хлебалом дятел, пока клюв в порядке.
Я дернул головой, стараясь не слушать болтовню соседей, но слова здоровяка, словно вездесущая радиация все равно просачивались в мою голову.
–– Он сразу скис и сбросил козыри. Затыкал я чувачка.
Делать мне было нечего и я, рискуя сломать глаза, стал исподтишка наблюдать за соседями.
Здоровяк с уродливым шрамом на лбу достал из кармана пиджака носовой платок и громко высморкался.
–– Хреновая погода, ненавижу дождь. Осенью, у меня всегда появляется насморк.
Он спрятал платок в карман.
–– Осень без сопель, все равно что свадьба без невесты. –– Поддакнул второй тип.
Третий, хмурый, усатый и чем-то недовольный мужчина, молча посмотрел на своих дружков и мотнул головой.
–– Да задолбали вы меня. Прекратите сучить.
И тут я взорвался. Терять мне было нечего. Я набрал в легкие побольше воздуха и гаркнул что было мочи:
–– Да как так можно, не в хлеву же находитесь!!!
Разговор за соседним столиком стих. Как по команде четверка повернула головы и уставилась на меня.
–– Кто это? –– Спросил здоровяк со шрамом на лбу и ткнул в мою сторону толстым пальцем.
–– Пойду, узнаю.
Хмурый поднялся из-за столика и, склонив голову набок, пошел ко мне.
Я сидел не шелохнувшись. У меня не было страха перед этим грубым и физически хорошо развитым бандитом. Весть об увольнении так потрясла меня, опустошила эмоционально, что к вечеру я не мог испытывать даже страха. Была лишь усталость. Большая и всепоглощающая мамаша-усталость.
Тип со шрамом на лбу подошел ко мне вплотную, вынул из моей руки китайский столовый прибор, нечто отдаленно напоминающее вилку. Поиграв ею перед моим носом, он воткнул ее мне в руку.
–– Тебя как зовут? –– Спросил он.
Кривясь от боли, я выдернул вилку из руки и бросил на стол.
–– Оригинальный способ знакомства, –– стараясь не взвыть от боли, выдохнул я.
Тип со шрамом на лбу склонился надо мной и дыхнул табаком:
–– Юморист?
–– Нет, программист.
Меня понесло. Я понимал, что наглеть с подобными головорезами опасно, но удержаться не мог, обидные слова сами срывались с языка.
–– Дрессировщиком значит? –– Переспросил головорез.
Я кивнул…

* * *
Я открыл глаза. Надо мной склонился человек в белом халате. Это был врач. Он дыхнул мне в лицо табачным дымом.
–– Так что вас тревожит?
Я покрутил глазами, огляделся и ответил:
–– Фантазии.
Врач затянулся сигаретой.
–– И о чем фантазируете?
–– О разном. Что я крутой парень, что у меня красавица девушка, что…
–– Хватит. Все понятно.
–– Неужели, –– засомневался я.
Сигарета еще не успела догореть, как врач закурил вторую.
–– О чем была последняя фантазия?
–– В китайском ресторанчике меня избили гангстеры.
Врач улыбнулся.
–– Уважаемый, это была не фантазия. Вас действительно избили. У вас была серьезная травма.
"Так вот почему я ничего не помню!"
Я сглотнул слюну. Мои руки были белые-белые, словно у гипсовой статуи. Кто-то оставил на вене правой руки несколько красных точек.
"Ставили капельницу", –– догадался я.
Врач почесал кончик носа. Он докуривал вторую сигарету.
–– А вы когда-нибудь фантазировали, что вы умерли и очутились, так сказать, на том свете.
–– Фантазировал.
–– И вы вступали в половую связь с ангелами?
Зрачки врача расширились. Он с интересом наблюдал за мной.
Я вскочил с кушетки.
–– С кем?
–– С ангелами женского пола.
Я отчаянно замотал головой.
–– С ними нет.
–– А с кем тогда? –– Сыпал странными вопросами врач.
–– Ни с кем. Меня просто хоронили и все.
Врач выглядел разочарованным.
–– Можете выписываться, с головой у вас порядок.
Я вышел на улицу и вдохнул, воздух показался мне необыкновенно свежим и вкусным. Все было по-прежнему, мало что изменилось за тот месяц, который я провел в больнице. Я по-прежнему был безработный программист.
В почтовом ящике меня поджидало два письма. Мой начальник, мой бывший начальник, я больше не испытывал к нему злобы, просил позвонить ему.
Не дочитав письмо, я порвал его и выбросил.
Во втором письме сообщалось, что одна из моих компьютерных программ выиграла на международном конкурсе "Лучший алгоритм года" и мне причитается полмиллиона долларов и контракт с известной, если верить письму,  иностранной фирмой. Ниже был написан адрес, по которому я мог получить чек.
В банке со мной были предупредительны, уговаривали открыть счет и положить деньги под проценты. Я отказался. Попросил выписать пять чеков по сто тысяч каждый на предъявителя, забрал их и удалился.
На улице, на которой я живу, просит подаяния нищий. Ему я и решил подарить один из выданных мне банком чеков.
–– Хочешь стать миллионером? –– Спросил я его.
Нищий хлебал из бутылки пиво.
–– А что?
–– Хочешь стать миллионером?
Нищий нахмурился.
–– Кто ж не хочет.
–– Тогда возьми вот этот чек, по нему ты получишь сто тысяч долларов.
Я вложил в его руку чек.
Нищий смотрел на меня, прищурив свои гноящиеся глаза.
–– Теперь отстанешь?
Я удивленно дернул плечами.
–– Отстану.
–– Проваливай приятель.
Я шел домой, думая, что сделал хорошее дело, помог брошенному обществом человеку стать не рельсы новой самостоятельной жизни. С моими деньгами он станет лучше. Он должен стать лучше. Купит одежду, квартиру, машину, жениться и у него появятся дети. Странно, но оказывается, я до сих пор так и не был по-настоящему счастлив. Я понял, счастье, это когда ты помогаешь другим.
Я шел домой, окрыленный радужными мыслями, шел, не ведая, что нищий обозвал меня придурком и выбросил чек.
–– Никто и никогда просто так не расстается с деньгами! –– Так обосновал свой поступок нищий.
…откуда ему было знать, что я оказался настоящим придурком, а он всего лишь заурядным нищим. Мы оказались разными и у нас разные дороги.