Он был Бог...

Он был Бог. И красив, и умен. Даром, что дерзок иногда. Но люди ему прощали. Они всегда и все прощали ему, хоть и не знали, что он был Бог. Это все от того, что он знал свою Тайну, а они – нет. И он не чувствовал себя таким же, как и они. И они не чувствовали. Быть может, кто-то и не понимает, что это такое – знать, что кто-то больше и нужнее тебя, да только так было. Он спустился на землю совсем недавно, но уже знал множество людей, побывал во многих городах, прочел самые редкие и почитаемые книги. Хотя книги ему не очень-то и нужны были, ведь Боги знают все, с самого Начала. И будут знать до Конца. Только этот, спустившийся на землю Бог был не таким немного. Он никогда не вершил судьбы народов, не останавливал войны своим божественным знамением. Даже тектонические глыбы были ему неподвластны. А, казалось бы, что может быть проще для Бога, чем двинуть материки один на другой? Только дунь – и все. Но он не мог этого сделать, это было не в его власти. Этакий полудемон, полусущество, он сошел на землю, чтобы будоражить умы людей, чтобы зажигать в их сердцах огонь: в ком праведный, в ком злой. Красивый и статный, он ходил по улицам города и созывал своими пламенными речами толпы зевак. Они слушали каждое его слово и будто ни одного звука не хотели пропускать, а все впитать в себя и потом на кухне под свист закипающего чайника долго рассказывать домочадцам. А милые девушки, попадавшиеся на его пути, если не могли понять мудростей его уст, целовали его сандалии, думая: «Вот есть Бог». И невдомек им было, что именно эта мысль – единственная справедливая из тех, что есть. Бывало, попадал он в страны, где ни речами, ни мыслями никого уж не удивишь – от своих ораторов устали, да и слов не слышали давно. Тогда он устраивался в покоях, а весть о нем сама собой разносилась по округе. И приходили к нему люди, по одному, реже – по двое. Он говорил им о звездах, писал при них картины и показывал грустные сказки в волшебном окне. А они, уходя и прощаясь, целовали полы его платья и… никогда больше не видели его. Бог являлся единожды.

Но ей он явился трижды. И от того она сейчас плачет над нами, поливая дождливые слезы над всей землей. Но тогда она была молода и весела, печать улыбки на ее лице… И звали ее все чаще Чудом, и никак иначе. Но когда земные существа оставляли ее одну, уголки ее прекрасных губ медленно опускались, на дне темного левого зрачка проносилась сорвавшаяся звезда, а в гости приходили домовята. Они рассказывали ей прекрасные сказки об эльфах и волшебниках, и она как будто сама оказывалась в Заколдованном Лесу или в самом небе среди комет и сладких запахов. А потом пришел он, самый прекрасный и отчаянный из тех, кого она видела. В тот раз она не заметила ни его пристальных взглядов, ни вздохов, ни осторожных прикосновений. Она шла по своей волшебной тропинке, где слева мертвые деревья стонали ей свои последние песни, а справа – нежные феи играли на струнах далеких звезд. И он ушел тогда, не произнеся ничего, боясь спугнуть ее одним неверным движением или даже словом.

Опять ходил он по городам, донося до людей свое Слово, которое знал от рождения. Опять с иными он чаевничал, а случалось, что и пил портвейн в грязных подъездах. И уж точно не мог сразу сказать, что из этого было ему приятней. Но оказалось так, что земля круглая, и в странствиях своих он снова встретился с ней. И на этот раз, не удержавшись от соблазна, ибо он и к богам приходит, он рассказал ей что-то из того, что знал. А она слушала его очень внимательно. И когда он покинул ее дом и вместе с этим днем дождался темноты, к ней снова пришли домовые – со своими бесконечными сказками и чудесами в маленьких сундучках. Но она прогнала их, и прогоняла с тех пор каждый раз. Лишь мысли о нем занимали ее, и ничто не могло повторить его речей, его жестов, его дыхания. Она засыпала с его именем на устах и, просыпаясь, ожидала увидеть его рядом. И дождалась. Он спустился с небес на своем всегдашнем облаке, когда совершал очередную прогулку, и увидел ее. Она больше не шла по своей дороге – остановилась на полпути, если и успела-то дойти до середины. И не искрились больше в ее глазах звезды темного ночного неба, даже огней большого гудящего города не было в них, лишь пустота. «Скука!» - подумал он, и полетел дальше. А домовые грустно выглядывали из-за печки, они преданно ждали ее пробуждения.