Валюша
По вполне понятным причинам я не хочу называть школу, в которой произошло данное событие. По тем же причинам имена и фамилии персонажей также изменены.
Я работал тогда преподавателем ОБЖ, дурацкого и совершенно непродуманного предмета, который, впрочем, единственный из всех вызывал у школьников хоть какой-то интерес. А в нагрузку мне дали еще и трудовое обучение у пятых классов. Семнадцать типичных представителей так называемого «нового» поколения, с замусоренным телевизионными и компьютерными играми сознанием. «Кто победит, - спорили они друг с другом на переменах, - жидкий Терминатор или «Чужой»?» Глядя на них, я иногда и сам задавался подобным вопросом.
Даже сейчас, по прошествии нескольких лет, когда я пишу эти строки, перед моим внутренним взором возникает кабинет труда и сидящие за верстаками мальчишки. Обычные дети из обычных, вполне благополучных, семей. Эти имена я помню до сих пор, будто читаю их в классном журнале своей памяти. Справа, за крайним верстаком, - Цой Денис. Черноволосый узкоглазый пацан, кореец. Рядом с ним – Андреев Саша, патологический любитель ножовки по дереву. В углу слева – Справников Леша, тихий, забитый мальчик, которого мне никак не удавалось расшевелить. Корнеев Дима, - его все время тянуло в электрический щит, и рано или поздно это закончилось бы плохо. Капустин Андрей, переросток, с необычайно мудрыми глазами старика и абсолютно рудиментарными мозгами. Седлецкий Олег, щуплый, головастый, похожий на сперматозоид под микроскопом. Квасин Валентин.
Про него надо сказать особо, потому что он и есть герой моего рассказа. «Квашня» – так его называли одноклассники. Толстый, неуклюжий, не способный к адаптации в коллективе, он являлся объектом непрекращающихся нападок со стороны сверстников. Будучи редким нытиком, склонным, к тому же, к истерии, он переносил эти нападки чрезвычайно тяжело, и семена злобы падали на благодатную почву. По-настоящему он сошелся только с Седлецким Олегом, всегда сидел на уроках труда рядом с ним, а на перемене они стояли у окна, иногда молча, а зачастую – оживленно обсуждая что-то. Можно сказать, что они дружили. «Валюша» и «Олежка» – так они друг друга называли. «Голубые, голубые!» – Дразнили их. Однажды я провел с классом беседу на тему дружбы, посвятил этому целых двадцать минут драгоценного академического времени. Впрочем, я не особенно верил, что это подействует. Пока я описывал примеры дружбы и взаимовыручки, в голове вертелся глупый анекдот. Один мужик говорит другому: «Эх, не умею я анекдоты рассказывать!» «А ну, попробуй, расскажи что-нибудь!» «Крепкая мужская дружба». «И что в этом смешного?» «Вот видишь, я же говорил. А когда Борис Моисеев рассказывал, все смеялись…»
На следующий день оказалось, что Квасина и Седлецкого избили. Не слишком сильно: в этом возрасте дети еще не имеют тех жестоких навыков драки, которые приобретают впоследствии. Драка произошла за школьным стадионом на пустыре. Доведенный до исступления насмешками ребят, Квасин бросился на обидчика с кулаками, но получил отпор. За него вступился Седлецкий, и в результате оба они были избиты. Обычная история.
В перерыве между занятиями я подошел к их классной руководительнице. «Знаете, что произошло?» - Спросил я. «Вы про Квасина и Седлецкого? Знаю». – Ответила она. «И что?» «Дети иногда дерутся, знаете ли. Иначе они не научатся выживать в нашем жестоком мире». «Я с вами согласен, но тут, по-моему, другой случай. Тут какой-то недетский групповой садизм. Целый класс выбрал в качестве мишени одного ребенка и целенаправленно над ним издевается. Как, по-вашему, это правильно?»
Тут прозвенел звонок и классная заторопилась. «Я поговорю с ними». – Бросила она. На том мы с ней и расстались.
Нужно отметить, что кабинет труда в школе был оснащен из рук вон плохо. Не было даже нужного количества молотков, и говорить о каких-то там «современных методах преподавания» казалось смешным. Зато была куча методических пособий, в которых эти методы подробно описывались. Поэтому на одном из уроков я дал детям задание из дома принести необходимые для занятий инструменты, чтобы у каждого был комплект. Молоток, лобзик, напильник. Самое интересное, что дети с готовностью откликнулись. Пошли интересные темы, и я на время перестал слышать ноющие восклицания Квасина: «А че он меня тро-о-гает!?», хотя и знал, что проблема никуда не делась. Она лишь затаилась на время.
Однажды на уроке я объяснял приемы работы с лобзиком. Дети столпились вокруг меня и, казалось, с интересом слушали. Квасин стоял в первых рядах. Я отвлекся буквально на секунду, а когда в следующее мгновение посмотрел на него, то увидел его расширенные, полные ужаса глаза. Ладонью он зажимал себе рот, а из под его пальцев просачивалась тонкая струйка крови.
-Что?... – Я отвел его руку и кровь волной хлынула на подбородок. У Квасина была рассечена нижняя губа.
-Быстро в медпункт! – Приказал я ему. Он убежал. В кабинете труда повисла тишина.
-Что случилось? – Спросил я у класса.
Тишина.
-Я невнятно спросил? Что сейчас ЗДЕСЬ произошло?
Молчание.
Мне стало не по себе. Тут вошел, прижимая к губе марлю, Квасин, а следом – медсестра. Она поздоровалась со мной, потом сказала:
-Что-то часто ваши дети стали в медпункт обращаться.
-А кто еще?
-Да вот он же и приходил. – Сказала она. – В прошлый раз его по голове молотком стукнули, а сейчас лобзиком губу рассекли…
Внутри у меня все оборвалось.
-Давайте-ка выйдем.
Мы с ней вышли в коридор.
-Разумеется, я ПОКА ничего не буду говорить директрисе, - сказала медсестра, - но больше чтобы такого не было. Вы же понимаете, насколько это серьезно.
Я понимал. Даже, наверное, лучше, чем она. Медсестра ушла по коридору к себе, а я еще некоторое время стоял, переваривая услышанное. Сказать, что у меня было плохое предчувствие, - ничего не сказать. Я вдруг ощутил нечто зловещее, какую-то тень надвигающегося кошмара, до поры до времени прятавшуюся в углах, а теперь показавшую свой темный краешек.
Само собой, виновного так и не нашлось.
Глядя на класс, на эти семнадцать «невинных барашков», я пытался выделить зачинщика, заводилу, источник этой непонятной, нечеловеческой травли. Я не видел его! Нормальные дети, поодиночке способные вести себя вполне разумно, вместе превращались в нечто жуткое. В злого кровожадного божка, сидящего до срока на темной стороне «коллективного бессознательного», но время от времени показывающего свои зубки. Я чужд всякой мистике, но это меня не просто настораживало. Это меня почти пугало.
Вот что произошло дальше.
В пятницу, в конце дня, ко мне в кабинет вбежал Седлецкий Олег, настолько перепуганный, что не мог связать и двух слов.
-Там!.. Там!.. – Лепетал он.
Я понял, что случилось нечто серьезное.
Через две минуты мы вбежали в лесополосу неподалеку от школы. И тут я увидел такое, от чего у любого нормального человека волосы встали бы дыбом. Цой Денис, Андреев Саша, Справников Леша и Капустин Андрей стояли кружком у дерева. К дереву был привязан Квасин. Судя по разодранной куртке и исцарапанному лицу, привязать его стоило больших трудов. Во рту у него торчал кляп, а по грязным щекам пролегли две светлые дорожки от слез. У ног Квасина лежала охапка сухих веток, рядом - пустая пластиковая бутылка. И отчетливо пахло БЕНЗИНОМ.
Картина была настолько сюрреалистической, что разум отказывался верить глазам.
-Это что же вы, сучата, придумали!? – Проговорил я, холодея от бешенства. Они замерли. Вот он, «момент истины»! Самое время – выявить зачинщика.
-Ну, кто из вас? Кто из вас ЭТО придумал?
Я ткнул пальцем в Дениса.
-Ты?
Денис вжал голову в плечи и задержал дыхание.
-Может быть, ты?? – Я посмотрел на Капустина. В его стариковских глазах теперь застыл ужас. Седлецкий плача отвязывал Квасина.
И тут из рук тихони Справникова выпал коробок спичек.
-Значит, это ты. – Я повернулся к нему и поднял за отвороты куртки. Несколько секунд мне пришлось бороться с диким желанием размозжить его голову о дерево, но тут он… описался. На его джинсах между ног стало расплываться темное мокрое пятно. Мне стало противно.
На этом, пожалуй, можно закончить. Собрался педсовет, говорили много красивых правильных слов, о том, КАК надо вести педагогическую работу в начальной школе, о профилактике жестокости и прочем, и прочем. Я не слушал их. Перед глазами стояло дерево с привязанным ребенком и охапка хвороста. Не думаю, что они не понимали, что творят. Все они прекрасно понимали. Но это-то как раз самое страшное! Невольно начинаешь задумываться о том, что НАСТОЯЩЕЕ ЗЛО имеет мистическую природу. Никакими усилиями, никакой профилактикой его не удержать там, на «темной стороне». Потому что оно никогда не является в одной и той же форме не стучится перед тем, как войти. Оно просто приходит.
Август,2002
Свидетельство о публикации №203010800059