Всё только начинается

1.Реальный мир.

Я помню, как она говорила мне... Мы возвращались от друзей - у приятеля был день рождения - и всю дорогу молчали. Я чувствовал себя неудобно. Знаете, иногда возникает такое еле уловимое чувство, когда вроде всё в порядке, всё как обычно, а ты в этом самом "как обычно" чувствуешь себя неуютно, да всё не можешь понять, что же не так.
Она заговорила, когда мы вышли на абсолютно пустую, блестящую от дождя дорогу. Ни одной машины, только где-то далеко звук скользящих шин, да в верхушки деревьев забрался ветер, да наши шаги гулко отдаются в широком пространстве спящего города. Странное дело, но ночной город кажется неизмеримо больше города дневного - куда-то двигающегося, брыкающегося своими отростками-людьми. У меня такое чувство, что просто-напросто существуют два Города - два брата-близнеца. Один просыпается и живёт ночью, другой днём. Они вроде бы и одинаковые, по крайней мере, были такими с рождения. А потом... каждый зажил своей жизнью, приобрёл собственные специфические черты. И тот самый второй брат-близнец, Ночной Город, мне кажется более глубоким, более интересным, в какой-то степени загадочным, преисполненным тайной. Более родным. В этом Ночном брате-близнеце я чувствую, просто физически ощущаю, что я - это Я. Ни больше, ни меньше. А при дневном свете, когда Дневной брат-близнец отряхивается от своего сна и начинает бодрствовать, - я теряю это неповторимое ощущение. Я сливаюсь с остальными. Каждодневные роли - социальные, психологические, бытовые, как сто одёжек у капусты, наслаиваются одна на другую, и прочно скрывают тебя, ты уже не различаешь, что есть ты, а что есть просто выполняющий ожидания окружающих.
Но я начинал говорить о другом - о том, что она сказала мне, тогда, под нескончаемым шоссе из фонарей и смерчиков дождя, крутящихся в их желтовато-мутном свете.
- Я никогда ничего не обещала тебе, - сказала она тогда, и эта фраза остановила моё дыхание. Я замер внутри, сжался, потому что почувствовал, ЧТО может последовать за такими словами, а мне совсем не хотелось слушать, или хотя бы слышать, ничего подобного.
- О чём это ты? - спросил я как можно беспечнее, но кого я хотел обмануть? Я прекрасно всё понимал. Более того - она прекрасно знала, что я всё прекрасно понимаю. И даже хуже - я отлично видел, что она прекрасно знала, что я всё прекрасно понимаю...
- О чём? Обо всём. О тебе и себе. Ведь я и ты для тебя это всё. - В её словах послышалось некоторое раздражение, но я пропустил это мимо.
- Да, мне больше ничего не нужно.
- Я знаю. Но ты мне скажи - я разве когда-нибудь тебе обещала? Что-нибудь? Я имею в виду вечную любовь и ... и всё такое. Ты знаешь, у меня совершенно определённое мнение на этот счёт. Это даже не мнение. Это нечто большее. Это уверенность. Это уверенность в том, что всё есть только так и никак иначе. Я очень, очень редко когда обещаю. И никогда не требую этого от других. Мы не всегда властны над своими чувствами, над своим сердцем. В большинстве случаев мы не властны. Мы на самом деле не можем знать, что случится в следующую минуту, потому что может случиться ВСЁ ЧТО УГОДНО.
- Но ты же говорила... Слова. Что же, теперь твои слова считать "устаревшими". Просто нажать кнопочку "обновить" и они исчезнут со страниц памяти?  Или ты кривила душой?
- Я не врала тебе! Никогда не врала! Ты сам знаешь - и видишь - я ненавижу и не умею врать. Я тебе не врала. Просто правда подчас бывает разной. Понимаешь? Понимаешь, что я хочу сказать? У каждого момента своя правда! И если что-то являлось правдой ещё вчера необязательно оно и сегодня окажется ею... То, что было правдой вчера, сегодня может быть только Правдой Вчерашнего Дня, абсолютно неприменимой, абсолютно непригодной для Сегодня, её нельзя будет просто натянуть на сегодняшний день, потому что в этом дне поселилась и начинает жить совсем другая правда.
И ночной Город-близнец заливал мне глаза блестящими каплями, и стелился под ноги струящимся с небес сумраком, и давил на уши тишиной, и сдавливал дыхание взбунтовавшейся пылью дорог...

2.Не со мной.
Вот почему я ни на секунду ни задумался, когда мне предложили "сорваться с места". Сорваться с места - это значило наплевать на все существующие честно нажитые и заработанные блага, удобства, привычности, условия жизни и - укатить, улететь, ворваться в неизведанное, в совершенно незнакомое, неприспособленное для твоего в нём существования, неподозревающее о твоём пребывании во вселенском ласс-вегасе, лотерейном и рулеточном пролёте между "есть" и "не быть" - то есть в Жизни.
Всё до банального тошно, я убегал. Воспоминания гнались за мной всю дорогу, после каждого поворота новый виток жизненного пути, новый перечень сказанных, брошенных, выпущенных, прошепченных, скатившихся, забытых, замолчанных, отпущенных и - навсегда утёкших - фраз... Я сидел рядом с водителем, и лобовое стекло, до отчаяния нагревающееся на солнце, можно было сравнить с накалом мыслей, кипящих на уровне моего собственного лба. Я щурил его и морщинил, я тёр его, я массировал виски, я закрывал и прикрывал глаза, я пытался заснуть. Безуспешно. Она преследовала меня всегда. Спал я или бодрствовал. Когда спал - она мне снилась, когда бодрствовал - виделась, да так отчётливо, что, казалось - протяни вперёд руку...
И самым главным было то, что - Она Не Со Мной. Не то, что не любит, не то, что простилась. То, что она стала другой, совершенно другой, и того человечка, что я люблю, просто-напросто не существует уже на земле, его просто не существует, как не ищи. Этот человечек, нежно и накрепко любимый мной, умер внутри неё, упал в небытие безвозвратно, и она ничуть не сожалеет об этом. А я - я места себе не нахожу. Я НЕ ПОНИМАЮ как это - того человечка больше не существует. Её, той, больше нет. Просто больше нет. А я не могу понять. Это невозможно понять. С этим можно только смириться, а я не хочу смиряться, потому что не верю и не понимаю.
Это какой-то сумасшедший замкнутый круг, это сплошная головная боль, сплошные острые углы.
Я ел, пил и спал, но меня не было.

3.Скажи только слово.
Мне так хотелось вернуться. Временами - я чувствовал, как Мой Город тянет меня к себе, притягивает невидимыми ночными нитями, и казалось - он не может обмануть. И грезилось - если я вернусь, я вернусь именно туда, откуда ушёл.
Между мной и ней существовало одно маленькое различие. Отношение к пути: она всегда возвращалась другой дорогой, ей было скучно возвращаться этой же, потому что её всегда больше интересовало новое; я же имел совершенно обоснованное обратное мнение на этот счёт. Вот как я на это смотрю - если ты вернёшся той же дорогой, то ты вернёшься обязательно именно туда же, откуда держал свой путь, а если пойдёшь по-другому - да, ты вернёшься туда, но никогда туда же.
И теперь мне казалось - если я пойду обратно именно так, как ушёл, я приду в свой родной город, в свой родной дом, я вернусь к самому себе, к своей обыкновенной жизни и к ней. "Скажи только слово, - шептал я, прислонившись к окну щекой, - Только слово, одно, и ничего больше. "Возвращайся". Я примчусь к тебе так быстро, что ты не успеешь поставить чайник на плиту и разжечь огонь. Скажи это слово. Скажи. Скажи. Пожалуйста. Возродись, стань прежней, отбрось эту новую, другую, которую я не умею видеть, понимать, постигать, познавать, любить. Ударь в ладошки - и преврати всё в прежнее, тебя, меня, нас. Скажи только слово".
Но она не сказала. Да и если бы захотела - ради бесполезной шутки или проверки собственной власти надо мной - за столько тысяч километров я бы её уже не услышал: я не умел воспринимать её, живущую, всё мой существо было обращено к Ней, уже умершей и погребённой сотнями новых слов, чувств, градом новых дней и ночей, ливнем новых прикосновений, лавиной новых вдохов и выдохов. И в каждом вдохе и в каждом выдохе - нет уже ни крупицы меня.
Господи, да скажи же ты только слово! что я ни сделаю... что я ни сотворю... что только я ни сумею и ни смогу... Господи, скажи только слово, скажи только, что я нужен ей!..
Но Господь, ровно как и она, тоже молчал. И мне больше не хотелось в него верить. Я не понимал.

4.К тебе я полечу.
"Аззе! - сказал мне мой приятель, тот, что сидел за рулём, - Да очнись же ты! Жизнь продолжается. Ты продолжаешь её - здесь и сейчас. Так зачем продолжать её попусту? Зачем спускать протиканные минуты в мусорную урну? Вселенский мусоропровод и без тебя доверху наполнен бесцельно сожжёнными секундами, неумело потраченными минутами и, так никому по-настоящему не пригодившимися часами, а то и днями, сложенными в пустые года, а там, глядишь, и целые жизни, добровольно выброшенные на помойку, собственноручно кровными владельцами спущенные вниз, на свалку, на Вселенскую Свалку Несбывшегося и Неисполненного, нераспакованного и протухшего в цельной нетронутой упаковке... Так вот что, милый мой, только твоей жизни там не хватало! Уж поверь мне!"
Потом он остановил машину. Вышел и поманил меня. Я выскользнул из авто и вдохнул полной грудью. Вдохнул всё, что простиралось вокруг: гладкую серую дорогу, уходящую в обе стороны, рассыпчатую, как тёмный песочный корж скалу, возвышавшуюся над машиной, скромно притихшей сбоку и застывшей, словно осознавшей своё несовершенство по сравнению с живым миром, обрыв, срывающийся у конца дороги вниз в зелёное  пышное разноцветие, грязно-голубое небо, ладошкой прикрывающее всё это от пугающей бездны безразмерного стоокого космоса, море, просвечивающее за обрывом нежным светлым сиянием - его мелкие волнышки, одна за одной, блестели в каждом лучике солнца, и от этого море переливалось, радостно, улыбчиво, не спеша, словно даже небрежно...
Мой приятель обвёл всё это рукой, остановив раскрытую ладонь на море, как будто преподносил его мне - лично от себя, лично в руки, для ценного единоличного использования.
"Старик! - сказал он тогда. - Что ты видишь?"
- Я вижу прекрасный мир вокруг, - ответил я.
- Так в чём же дело?
- Минутах в пятнадцати. Это самое большее, сколько я могу выдержать в этом прекрасном мире без неё. Потом краски начинают тускнеть и стекают, обнажая порядком потёртые кадры из нашей общей биографии. Это всё бред, я понимаю. Но это как наркотик. Я не могу не думать о ней. Даже если я её возненавижу - я всё равно, всё равно буду думать о ней. Всегда. Каждый день я вытискиваю эти мысли из своей головы. И каждый день они втискиваются обратно. Я принимаю их как инъекцию. Как инъекцию единственного существующего для меня наркотика.
- Должно быть, тебе это порядком надоело...
- Ещё как. Но наркотик это болезнь. Я признаю, что болен. Говорят, это самое главное. Но никто не рассказывает какими путями искать своё лекарство.
- А панацеи нет?
- Что ты имеешь в виду?
- Ну... ты вообще как думаешь, существует ли лекарство от всех, всех-всех-всех, болезней?
- Конечно нет.
- А оно есть.
Я удивлённо посмотрел на него. Взгляд его был хитрый-хитрый. Лукавые серо-голубые глаза бегали по моим зрачкам, прыгали туда-сюда, дразня и разжигая любопытство.
- Панацея? Есть? Ты-то откуда это знаешь...
- Ха! Я знаю всё!
- Всё? Тогда когда родился Ленин?
- Он рождался каждую минуту до наступления этой минуты и продолжает рождаться каждую минуту после прошествия этой минуты. И в эту минуту - он тоже рождается.
- А по-русски можно?
- А тебя что больше интересует - Ленин или панацея?
- Меня? Латентность морально легитимированных социумом действий некоторых граждан, направленных на сепарацию себя от других граждан.
- Понятно. Другими словами тебя больше интересует панацея.
Он хмыкнул и положил мне руку на плечо. Мы сидели на краю обрыва, откашливаясь от пыли, которую временами поднимали мимо проезжающие машины.
- Аззе... я и сам был когда-то в такой ситуации. Поэтому я могу хорошо понять, что ты чувствуешь. Сам был таким, сам точно также разговаривал. Но - посмотри на меня - я весел и лёгок, я наслаждаюсь жизнью. Потому что хочу этого. Что бы ни случилось, я думаю - "Эй, приятель! У тебя всё впереди! Такой длинный путь, в самом начале которого ты стоишь! Посмотри! Выше голову и уверенности столько же, сколько голубого цвета у небесов."
- Мне не хочется. Ничего. Мне хреново, так хреново, честно говоря.
- Я знаю. Мне тоже было так. - Он прихлопнул ладонью по моему плечу и покачал головой. - Она была так прекрасна. В каждом жесте, в каждом движении тела. Мне нравилось всё, что она делает. Абсолютно всё. Как она улыбается. Хмурится. Сердится. Как она переживает. Как она отряхивает юбку. Как она сидит и читает. Как обращается ко мне. Мне нравилось в ней всё. Абсолютно всё. Уже на пятую или шестую встречу я знал, что с этим человеком я буду безоговорочно счастлив. Счастлив каждый миг, без оглядки, сколь долго бы я ни прожил - и она вместе со мной. Когда мы расходились, у меня было такое чувство, словно отрывают часть от моей души, вросшую, укоренившуюся. Каждый раз. Но потом была новая встреча, и я опять парил в безукоризненном облаке счастья... вместе с ней. Я собирался на ней жениться. Да, да!
- Ты? Жениться? Дела...
- Представь себе, когда-то я был таким. Эта единственная девушка, на которой я был готов жениться в любую минуту, если бы была у меня возможность.  Она сильно переменила меня. Вернее её уход. Сперва я впал в апатию, ел, пил и спал - и всё время вспоминал её. Вот как ты сейчас. Потом я стал безудержным циником. Потом затесался в среду неформалов, носил длинные по плечи волосы, пил портвейн на "сейшенах", хреново орал под гитару, знал тысячу людей исключительно по кликухам, никогда не называя их по именам, и разговаривал на всякие философские темы на очередном сейшене. Да, здесь тоже был я. Всё это как-то разнообразило мою жизнь. Но я поставил себя на место. Просто как-то раз остановился и сказал себе - "Эй, приятель! Сколько можно? Если ты и дальше будешь таким козлом, я просто перестану с тобой разговаривать, чтобы мне не сойти с этого места!"
- И что, помогло?
- Я возвратил себе вкус к жизни. Я окунулся в жизнь и вернулся к самому себе. Господи, подумал я, столько людей на этой земле расстаются, это самое обычное дело. Ты такой же, как и другие, никто от этого не умирал, и ты тоже не умрёшь. Она ушла - и что же? Теперь ставить на себе крест? Ну уж нет! Это моя жизнь, моя, а не чья-то другая. И предназначена она отнюдь не для того, чтобы я относился к ней по-свински. И всё пошло хорошо. С тех пор как я стал участвовать в собственной жизни, отношения наши с ней наладились.
- А почему вы расстались? С той девушкой?
- Она просто остыла. Перегорела. Не знаю, наверное, я попросту был не тем человеком, который был ей нужен на всю жизнь. И это не её вина. И не моя. Это правда жизни. В конце концов, она никогда не кривила душой и никогда не желала мне зла. Но если её место не рядом со мной, зачем мучить себя и её? Это жизнь...
- Наверное.
Мы замолчали.
- Так что там насчёт панацеи?
- А-а... Ты же не веришь?
- Ты сначала скажи, а потом я решу, верю или нет.
Он поднял голову и смотрел сейчас в чистое небо над нами.
- Видишь это небо, Аззе? Сейчас оно светлое и высокое. А когда наступит ночь, оно будет чёрным и бесконечным. Оно будет усыпано мирами, и во всех этих мирах не останавливаясь идёт жизнь. А где-то там, далеко, там, где мы не можем видеть, висит в пространстве маленький шарик. Маленькая такая планета, спокойного сиреневого цвета. Ровного дымчато-сиреневого цвета. Воздух, который на этой планете видим глазам, может исцелить любое существо, которое вдохнёт полной грудью, сделав первый шаг на поверхность. Нежно-сиреневая атмосфера, наполняя всё твоё существо, очищает его, раз и навсегда, и дарит успокоение. Возвращает вкус к жизни. Если кто-нибудь когда-нибудь попадёт туда, он станет самым счастливым человеком раз и навсегда. Он будет счастливым в любой ситуации, в любых  жизненных условиях. Это ощущение счастья пропитает всю цитоплазму организма, оно станет ещё одним его элементом. Оно будет течь по жилам, по венам, артериям, по мозговым каналам. Каждую минуту. Всю жизнь.
Он повернул ко мне голову.
- Заведи себе такую планету. Одну маленькую планетку, один маленький дымчато-сиреневый шарик в огромном космосе твоей души.
Я вскинул брови, собираясь что-то ответить, по-моему, возразить. Но он вскочил на ноги и мотнул головой на машину.
- Поехали. Я ужасно хочу есть. Мой организм настойчиво требует обратить на себя внимание. Он орёт, что хочет курицу гриль и пиво или хотя бы какой-нибудь завалящий бутерброд с сосиской. И он от меня не отстанет - проверено временем!
Мы забрались в машину и тронулись. Автомобиль неощутимо набирал скорость, дрожа гудел обогреватель, на плотные стёкла окон срывался дождь. Я погружался в дрёму, скрутившись на переднем сидении, чуть откинутым назад, мне было тепло, мысли в моей голове замедляли движение прямо пропорционально увеличивающейся скорости оборотов шин по асфальту - они медленно передвигались, ведя неспешный хоровод слов: "Маленький сиреневый шарик. Планетка безудержного счастья. Если в космосе моей души не найдётся такой... что же - К Тебе Я Полечу, где бы ты ни была, как бы далеко ты не находилась, и плевать, что я не видел тебя. Я хочу вдохнуть полной грудью освобождение от тяжести, сковавшей моё молодое сердце. Я хочу вернуть вкус к жизни. И если не смогу сам - к тебе я полечу. Я полечу к тебе, и ты меня вылечишь. Решено - к тебе я полечу".
И я заснул.

5.Твои сны.
Твои сны, небо, прекрасны. Ты спишь и видишь разноцветную землю. С такой высоты ты не различаешь ничего определённого - ты видишь только цвета, и ты видишь, как цвета эти двигаются. Живут. Везде своя жизнь. И у тебя, Небо, своя. Ты видишь свои сны и днём и ночью - земные дни, вот твои сновидения. Я - тоже твой сон. И мой друг, Аззе - тоже твой сон.
Ты спишь и видишь, как мы едем по длинному-длинному шоссе, наворачивая километры, как мы сменяем друг друга за рулём, ты видишь как мы молоды снаружи и каким мы можем быть старьём внутри. Ты видишь как мой приятель Аззе не находит себе места. Тебе снятся наши разговоры, наши шутки, наши движения. Мы - твои сны.
И сегодня ты, Небо, видело удивительный и странный сон. Редко когда такие сны проносятся между твоим оком и веком, Небо.
Ты видело как мы остановили машину, вылезли и принялись залезать на скалу. Сегодня нам приспичило развлекать себя скалолазаньем. Мы лезли на эту скалу и добрались до её вершины. Ключи от машины позвякивали в моём нагрудном кармане, а перед нами высилась ещё одна скала. Мы вспотели, но нам нравилось забираться выше и выше. День ронял свои часы, а мы всё шли вперёд.
Ты спало и видело, как мы забрались ещё на одну вершину, и Аззе остановился на краю и простёр широко руки. Ты видело, что он улыбался. Потом он лёг на траву и закурил, и лежал с открытыми глазами, в которых проплывали, отражаясь, облака.
Потом тебе снилось, как я шёл обратно, один, как я спрыгнул с выступа последней скалы к машине, как я забрался в неё, завёл мотор и поехал дальше.
Твои сны Небо - это всё наше время, и они прекрасны.

6.Всё хорошо.
У меня всё хорошо. Этот сиреневый туман, нежный, дымчатый, окутывает и успокаивает. Ты видишь, как воздух вливается в тебя, когда ты делаешь вдох. Ты слышишь, как успокаивается твоё сердце, отбивая правильный такт.
Здесь много людей. И лица у них совсем другие. Как на старых чёрно-белых снимках. Я брожу среди них и гляжу в их лица. Просто брожу и глазею. И у меня всё хорошо. Теперь я точно знаю, что эта планета есть.

7.Пятница.
Сегодня мне пришло в голову - а какой сегодня день недели? Я спросил. И мне ответили - пятница.
Значит прошла неделя.
Пятница. Пятница, ты - особенный день. Ты тот самый день, когда я сделал первый шаг на эту поверхность и сделал первый вдох, исцелившись навсегда от смуты, тоски, от неуёмной и непонятной тяги к небытию. Вдох, который подарил мне вкус к жизни. Атмосфера той самой пятницы пропитала всю цитоплазму организма, потекла новым и постоянным элементом по жилам, по артериям, венам и мозговым каналам. Я весь пропитался - одним лишь первым вдохом полной грудью на этой планете в ту самую Пятницу. На всю жизнь. На каждую её минуту.

8.Спой мне песню про любовь.
Вечером я бродил по городу. И выбрел на широкую полянку. Люди жгли костёр, за их спинами волновался лес. Голоса сливались с голосом ветра и образовывали неуловимо знакомую симфонию, приятную для уха, и я заслушался.
Потом я увидел длинноволосую девушку. Она сидела на траве, скрестив ноги, и перебирала пальцами серебристые струны, а её длинные каштановые волосы спускались блестящим водопадом до её рук. Я подошёл и присел рядом.
- Привет. Можно тебя попросить?
Она кивнула, скользнув карими глазами по моим глазам.
- Спой мне, пожалуйста. Спой мне песню про любовь.
Она остановила ладошкой звучание струн и застыла, наверное, подбирая слова и аккорды.
- Спой мне песню про любовь. Хорошую песню. О друзьях, о городах-близнецах, о семьях звёзд, о каштановых зорях и карих восходах. Тихую и протяжную, спокойную, волнующую, со всплесками чистых ручьёв обновлённой души. Спой мне, пожалуйста, - я прошу тебя, спой мне песню о любви...
Она запела, голос её был чистым и звонким, он звенел в сиренево-дымчатом воздухе, он был нежным и сильным, и вскоре все на поляне замерли, заслушавшись её голоса и серебряной мелодии гитары.
Я лучше песни не знал и никогда не слышал. Мы сидели спина к спине, я закрыл глаза, и больше на свете ни существовало ничего, кроме этой песни. А я сидел с закрытыми глазами и слушал.
Спой мне, Вселенная, спой мне песню про любовь, убаюкай меня в своей колыбельной с разноцветными светильниками по бокам.
Спой каждому из нас.

9.Дорога.
Обратно я шёл... нет, я плыл. Плыл по безвременью, по безграничью, по необъятию. Эта дорога показалась мне самой длинной в моей жизни. Я передвигал ногами: левой-правой, левой-правой, но я не видел, чего касаются мои подошвы, я размахивал руками: правой - левой, правой - левой, но я не видел границ, до которых они могли дотянуться.
Я, наверное, прошёл в своей жизни сто дорог: дороги к школе и к дому, дороги к работе и дороги в гости, дороги, по которым я бесцельно гулял, дороги к магазинам и ларькам, дороги к кафе и к жеку, я никогда не считал их. Сколько же их было, этих дорог, проложенных человеком?
И сколько других - дорог, к овеществлению которых человечья лапа не может притронуться: дороги к самому себе и подальше от самого себя, дорога к дорогому сердцу, столько дорог к радостям и несчастьям, дорога к мечте, дорога к одиночеству, дороги к другим возможным дорогам.
А эта - такая - одна. Это была моя главная дорога в жизни.


10. Кто-то хитрый.
И когда я шёл, я чувствовал на себе чей-то взгляд. Взгляд, сопровождавший меня всю дорогу. И мне казалось, будто он принадлежал неизмеримым глазам, глубоко-карим, мудрым и добрым, с лукавой смешинкой, блестящей в самом зрачке. Эти глаза провожали меня всю дорогу, и я чувствовал их благосклонное благословение. Всю дорогу я ощущал, как безмолвно "кто-то хитрый и большой наблюдает за тобой", то есть за мной - и у меня не было ни капельки страха.

11. Письмо.
Когда я наконец вернулся домой из своего полуавтомобильного-полупешеходного путешествия, меня ждало письмо. Электронное письмо на моём е-мэйле. Письмо от Аззе.
"У меня всё хорошо", - гласили чёрненькие значки букв на белоснежном листе почтового ящика.
"Интересно, когда ты доберёшься домой и где ты успеешь побывать, пока не доберёшься".
"Жизнь продолжается. Я продолжаю её - здесь и сейчас. И я не спустил её во вселенский мусоропровод и не выкидываю ни минуты на Вселенскую Свалку Несбывшегося и Неисполненного. Я поверил тебе. И я завёл собственную, маленькую, дымчато-сиреневую планетку с исключительно пригодной для счастья атмосферой в космосе своей души".
"Правда ещё ни разу я так и не сказал себе "эй, приятель" - оставляю это твоей лично-собственной привилегией".
"Я написал письмо ей. Сказал ей спасибо за то, что она была в моей жизни. Ещё никогда я себя не чувствовал так легко".
"Я завёл себе гитару, приятель! Приходи - послушаешь, как я пою, мне кажется, у меня наконец прорезался голос, а медведь, когда-то случайно забрёдший на моё ухо, пришёл и сердечно извинился перед моим драгоценным органом слуха".
"Жду тебя в гости. И не забудь заглянуть в энциклопедию насчёт дня рождения товарища Ульянова - ты не знаешь ВСЁ, потому что ни разу не слышал, как поёт кареглазая Нинэ, сидя на зелёной полянке и перебирая пальчиками серебряные струны под шелест развивающихся ручьёв каштановых волос".
"Приходи".

12.Силы небесные.
Я спало и видело всё, что происходило на этой земле. И на других землях.
Мне снились бесчисленные революции - революции в душах и в странах, революции в комнатах и в отношениях. Я видело во сне каждого из вас. Я помню каждую минуточку вашей жизни. Я знаю вас всех по именам.
Я видело во сне тысячи таких же как Аззе, и тысячи совершенно других.
Мне снится столько снов каждую минуту, что иногда просто кружится голова, а мысли, сталкиваясь друг с другом, гремят протяжным рокотом и высекают песни, льющиеся вам на головы, на зонты и на плечи. Вы впитываете мои размышления и дарите мне ещё и ещё - много новых снов, которые - моя жизнь.
И все эти сны - разноцветие цветов. И они прекрасны.

13. Опять реальный мир.
Я брожу по улочкам своего любимого города. Города, в котором родился. Я по-прежнему уверен, что на самом деле их два - два города-близнеца. Ночной близнец и дневной его брат.
Здороваясь с каждым из них, я ни на минуту не теряю ощущения что я - это Я. Я вижу такой длинный путь, в самом начале которого делаю свои шаги.  И уверенности во мне столько же, сколько у неба снов о нас.
У меня всё впереди, и у меня есть моя гитара, на которой я пою своим приятелям песни Нинэ, перебирая коренастыми пальцами туго натянутые струны и выстраивая мелодию в такт ритмам своего молодого большого сердца.
Всё только начинается...
07.08.2002.