Сатирик

Сатирик.

Сатирик был почти пьян. Так, по крайней мере, казалось из пятого рада. Однако, пунцовый нос и подозрительное лязгание челюстями вызывали тревогу. Когда он начал чтение, члены Лито (литературного объединения) привычно оживились. Чувствовалось, что сатирик "подавался на десерт". 
Читал он скороговоркой, но довольно громко, и постепенно склонялся над своей тетрадкой, как будто, выдыхая набранный в легкие воздух. В ответ на первые фразы по залу прошелестел смешок. Дамы в первом ряду начали было обсуждать необычное словосочетание. Однако голос сатирика, отразившись от четырех стен и потолка, уже навалился на слушателей и придавил их к креслам.
После первого опуса руководитель, чтобы немного расслабить народ, бодро сказал: "Ну, тебе как? Сейчас врезать или потом?" Но сатирик, пробормотав невнятно что-то вроде "Потом, потом", уже захлебывался вторым шедевром.
Этот рассказ был еще хуже. Но и в нем было одно интересное сопоставление, которое собравшиеся на этот paз обошли гробовым молчанием. Между вторым и третьим номером паузы не было. Окончив выступление, сатирик радостно устремился на свое место. Руководитель обвел взглядом своих подопечных, призывая их высказываться. Воцарилась звенящая тишина. Слышно стало, как сатирик облизывает распухшие губы.
Первой нарушила молчание женщина в бежевом из первого ряда:
"Ужас! Какой-то кошмар! Это просто такое... такое". Может быть, мы и узнали бы, что это "такое", но сатирик все тем же громким голосом заявил: "А я рад, что Вам не понравилось. Таким, как Вы, мои рассказы не нравятся".
Не успел руководитель раскрыть рот, чтобы пресечь неотвратимое, как скандал уже полыхал, подобно цистерне с бензином. Весь женсостав из партера, до того смотревший исключительно на всклокоченную бороду кормчего, повернулся на 180 градусов и начал изливать на незадачливого автора все, что накипело на душе за время летних каникул: «Омерзительно», «Что это за слово - "бормотуха"?»,  «Сколько раз тебе говорили, - и никаких результатов!». «Туристы у тебя поют народные песни. Где это видано?», «Совершенно не работаешь над словом, торопишься», «И что ты за человек? Слушать ничего не хочешь, а пишешь всякую безвкусицу», «Безобразие!!!»         
Все эти наскоки сатирик парировал с тем же олимпийским спокойствием, что и первый выпад. Предводитель Лито ошалело переводил взгляд с одной возмущающейся спины на другую. Староста, сидевший по правую руку от своего шефа, хранил философское молчание: народу пришло не так уж много, и новые потери могли бы поставить организацию на грань распада.
Постепенно дамы выдохлись, и стал прорезаться голос у мужчин. Они отмечали в произведении собрата отдельные находки, задумки, наблюдения и также вяло бичевали стиль, безграмотность, плохое знание материала, необоснованные отступления, затуманивающие смысл и т.п. На это сатирик заявил, что детали его не интересуют. «Рассказ может быть или плохим, или хорошим! Как-то раз здесь все меня раскритиковали. Я пошел в "Крокодил", и редактору понравилось. Правда, потом рассказ «зарубили», но это не имеет никакого значения». 
В конце концов, дали слово и руководителю. Он не стал перечислять огрехи и призывать автора быть более требовательным к себе. Он вздохнул и промолвил: "Все, что тебе можно сказать, ты уже слышал много раз. Никто тебе не поможет, если ты сам себе не поможешь". Но сатирик был непреклонен: «А мне и не надо помогать. Вы только говорите "да" или "нет". Больше мне ничего не требуется!". "Ну, хорошо! - Сказал предводитель литературного братства. - Так и договоримся: только "да" или "нет"».
Всем стало очень грустно. Вдруг оказалось, что время позднее, и пора расходиться по домам. Члены Лито стали растворяться во мраке опустевшего фойе. Оставшись почти что с глазу на глаз с бородачом, я понял, что не решусь показать ему свои стихи, даже если буду сидеть здесь неделю, до следующего заседания. Зацепившись за последнюю группу уходящих, я выскользнул на улицу. По дороге домой я начал писать этот рассказ.
Когда он был напечатан на машинке, я задумался. А что мне с ним делать? Нести в редакцию какого-нибудь юмористического издания бесполезно: тема не актуальна и я - новичок. Выступить в другом Лито не этично, да и художественную ценность данное произведение вряд ли представляет.
Остается отдать его на растерзание тем же самым людям, о которых идет речь. И что же будет? О себе говорить не приходится. Дамы из партера меня обругают, обшикают, обфыркают и т.п. Сатирик, может быть, побьет...
Действительно, кто я такой, чтобы лезть к ним со своей точкой зрения. И чего я, вообще, добиваюсь? Нy, выгонят этого бедолагу из Лито. Ну, придет он домой, если жена еще его не бросила, то она скажет: «Вот, и слава богу!» А если уже бросила, то сосед по коммуналке хлопнет его по плечу и изречет: "Да, ну их… Давай лучше поправимся!" Сопьется дядя. И угодит под старость на канатчикову дачу. Жалко.
А что будет в Лито? Без объекта бичевания дамы левого фланга партера сцепятся с женщинами правого фланга. Председатель их будет разнимать. Мужики постепенно перенесут дискуссии в ближайший пивбар. Староста засохнет от пробелов в журнале. Плохо будет. И я порвал рассказ.
Утром, по дороге на работу я подумал о руководителе Лито. Неужели он обречен, до конца дней своих заниматься улаживанием склок, обсуждением скверных кинофильмов, выпускаемых в прокат, и еще более скверных произведений, создаваемых его подопечными? Бежать ему надо из этого Лито, без оглядки и как можно скорее. Ведь время идет. На что он тратит годы и силы?
Наверное, он и сам это понимает. Чувствуется, что он - личность незаурядная. Правда, со странностями, но ведь в такой обстановке и с ума сойти недолго. Ему бы надо какой-нибудь молодежный, студенческий коллектив. Может быть, мой рассказ подтолкнет его?
Прибежав домой вечером, я склеил разорванные листочки и заново их перепечатал. Я знал, кому они предназначены.   

Если Вас, неизвестный читатель,  заинтересовало это произведение, то, пожалуйста, напишите пару слов atumanov46@mail.ru