Орочий башмак. Серия 3

Эпиграф:
«…встать в пять
стать вспять
ходить с фонарем под классом
не нас видящим».

Люсеберт.


… Та же зала в захудалом трактире, тот же трактирщик и Орма, правда, первый одет поприличней, на нем какой-никакой, а камзол, пусть застиранный с пятнами, а вторая веселее, довольней, чем в первый раз, да и есть, от чего быть довольным – на столе у них не столько дощечки, сколь угощенье. Запеченный окорок и кролик в сметане – откуда такая роскошь? Пиво в полуведерных кружках, на блюдечке – тмин, хлеб свежевыпеченный, не подумай, что серый – только белой муки тесто этак подходит.   
А, ну, все ясно – за соседним столом – человек десять охотничков, ясно, кстати, что явились не столько поохотиться в местном лесу (что небезопасно), сколько послушать рассказы. Для чего бы они ни прибыли, есть посетители – будет и прибыль. Но Орма со стариканом не спешат их развлекать, тихонько беседуют о чем-то своем. Компания мужчин, уже изрядно согретая спиртным, начинает действовать. Один, с разъезжающимися глазками и задорной усмешкой на свекольных губах, подсаживается к Орме. Толкая локтем, начинает издали.
- А вот говорят, здесь живут орки.
- Ну, и что же с того, что живут.
- А это как, не опасно? Не съедят?
- А Вы лешаков расспросите, они про людоедство знают лучше, человечинкой не брезгают сами.
- Да? А они здесь живут?
- Пока что не появлялись.
- А страшные они, эти орки? – человек, изогнувшись, как угорь, снизу смотрит Орме в глаза.
- Ну, когда разозлите, конечно… Полные штаны гарантирую, если только до этого Вы не постились неделю.
- К чему бы это мне поститься? Я – что, на колдунишку похож?
- А тогда возвращайтесь к столу и поешьте. А то напились, как хоббит на новоселье.
- А тут и эти, как их, коротышки живут?
- И эти, как Вы говорите, коротышки. Направо будет дорога, непроезжая, правда, если ты на телеге, но верхом – вполне сносно. Выселки – это их деревня.
- Веселки? Или Гребешки, Вы сказали?
- Что слышали. Название соответствует характеру жителей. Вобщем, те, кто ни с кем не ужился.
- Как здесь страшно!! А правда, что у орков кожа серая и вся в чУшУе?
- Не правда.
- И когти не черные?
Орма смотрит на свои ногти.
- Да нет, ногти как ногти. Смотря чем заниматься. Если, конечно, влезть по локоть в колесную мазь… Но это как ужраться-то надо. 
- А выходят они только ночью и света боятся.
- Да, эта байка имеет под собой основанья. В войсках Саурона встречались вампиры. Одного из капитанов Мордора шесть раз убивали… не могли догадаться.
Орма смеется, обнажая клыки – нормальные орочьи клыки, причем еще и изрядно съеденные, но, конечно, настоящих вампиров тут не видали, в результате охотничек испускает какое-то блеянье и падает вместе со стулом.
- Атас, ребята. Сейчас что-то будет.
Остальные охотники кидаются к выходу, естественно, все сразу, и перед дверью в простенке все застревают. Гаснет одна из двух свечей, света поубавилось, паники прибавилось. Крик, ругань, тузят друг друга, отпихивая от двери.
- Бесполезно, она заперта, - Орма поднимает руку с ключом, - Кто ко мне подойдет и возьмет эту штучку?
… Трактир после попоища. Орма за большим столом. Рядом – охотнички, тут же трактирщик со своими вощеными дощечками.
Орма:
- Все успокоились? Ну, вот и добро. Сейчас будем сказочку слушать. Вы, вероятно, про орков лишь сказки слыхали? Из тех, чем деток в кроватке пугают? Вон, один-то сразу догадался, подсел ко мне, я тут одна могу правду сказать. Я знаю, как расписывают орков – тут тебе и шерсть, и чешуя, и рога, и клыки… Ну, хотя, зубы-то действительно отличаются. Вот, к примеру, у тебя сколько зубов? (Да не у тебя, старая кашка, сама вижу, что ни одного). Нормально у человека тридцать два зуба, а у орок – сорок. Челюсть, конечно, от этого шире. Говорят, что надбровные дуги – это бугры своеволья. У орков они больше вашего…
…  Пропадает с экрана зала, заполненная сумраком и чадом, и на белом листе начинает прорисовываться портрет типичного орка. Первобытная физиономия: глубоко посаженные глаза, крупный нос, широкий насмешливый рот, светлая, как у человека, кожа. Да, этот орк не мордорский. Жилистая шея, широкие, в бугрящихся мышцах, плечи, мощная грудная клетка… Орк на картинке оживает, оглядывается, будто почувствовал взгляд, поворачивается к зрителю лицом, и наступает момент фронтальной обнаженности, за который любой фильм можно снять по закону с проката. Рельефно очерченный пресс, ниже… хмм…да, впечатляет. Ноги, правда, мосластые и корявые, да и все тело в специфических украшениях – шрамы, говорят, украшают мужчину. Красавец-мужчина обвязывает бедра рубашкой, да, теперь почти все прилично, проявляется обстановка. Стоит орк на краю емкости, которая будит школьные воспоминания о задачах про ванну, где в одну трубу вливается, в другую выливается. Емкость больше ванны, но меньше бассейна, из серого шероховатого камня. И вода вливается в две трубы – холодную и горячую. Это где же он, гад, нашел себе теплое место? Ну, не он один. Вон, на противоположном бортике стоит еще одно чудо, выше орка раза в полтора или два, узколобое и вислоносое, в засаленной и драной одежке из шкур, на тупой физиономии застыл нерешенный вопрос: лезть в воду или не лезть? А, старый знакомец, огр, откуда он здесь появился?
- Эй, ты, тухлый сыр, сними прежде лохмотья, - орк уверен, что огр, при всем желании, его сейчас не достанет.
- Заткнись, хрен собачий, не твое это дело.
- Что тут думать – лезь в воду. Только сними эту шкуру шакалью. А то, попомни мое слово, Саруман поставит тебя сторожить ретирадные ямы, а, может, и чистить. От тебя же за милю воняет.
- От вонючки и слышу.
- Да я к тебе по-доброму, но, видно, ты не понимаешь… Может, ты утонуть здесь боишься? Признайся, ведь страшно! Тебя в детстве плавать не научили? Как там говорят – совсем неграмотный, ни стрелять не умеет, ни плавать.
- Слушай, ты, замолчи. Сам решу. Вот решу, и помоюсь. Еще только постою здесь немного. Хорошо тут, тепло… Еще бы какую девчонку.
- Какая только девчонка с тобой согласится?
- Согласится. Я, небось, не без гроша в кармане. Это ты, из лесу вышел. А я в охране всю жизнь.
- На посту, наверно, родился?
- Не знаю… Я маму об этом не спрашивал, честно…
- Ну, и коли такой ты весь правильный, что ж ты девчонкам-то платишь? Ведь они тебе приплачивать, значит, должны.
- Да ты что, они разбегаются, дуры.
- Это потому, что ты воняешь. Другой причины-то нет. Вымойся – все пойдет по-другому. Вот увидишь.
- Ладно, подожди, сейчас вот разденусь… И вымоюсь. Только еще немного погреюсь.
Орк уже одет – кожаные, малость затертые штаны, серая льняная рубаха, отряхивает куртку, покрытую каплями влаги, перебрасывает через руку.
- Ну, я – в столовку, а ты – как знаешь. Больше вонь твою нюхать не буду, ходи в наряд с кем захочешь, так я и скажу Саруману.
Огр нехотя раздевается, камера стыдливо отворачивается, это зрелище не эстетично. Ее взгляд опускается в воду, туда, где водичка втекает, и видно, что холодная труба заткнута портянкой. Насколько долго, не известно, но вода с поверхности парит. Громкий бултых и не менее громкий вопль, потрясающий потолочные балки. Огр выбирается из воды, ошпаренный, как поросенок, и, не переставая вопя, несется вслед за орком. У орка хорошая фора, он ловчее и бегает не в сравнение лучше. Но у огра длинные ноги… И орк заплутал в коридорах. Дергает одну дверь, вторую, третья, вроде, открыта. Орк влетает в комнату и захлопывает дверь. Из-за стола поднимаются два здоровенных огра.
… Да, парню не повезло. Вот он буздыганом метит в висок, но огр его выше, и кулак лишь проводит по шее – как кошку погладил. В ответ получает прямой наводкой в квадратную морду, правда, он поставил блок, но удар настолько силен, что орк отлетает к стене, ударившись об нее затылком. Турга, направленная огру в пах, цели все же достигла, и тут за обиженного вступились собратья. Один из них хватает орка сзади за руки, но тот освобождается от захвата. В этот момент второй гигант бьет его под дых, второй – по темени, орк падает, в ход идут уже ноги, хорошо, обуты они в меховые сапоги, а не в башмаки, так любимые орками. Иначе от его головы уже бы осталась лишь кровавая лужа. Когда орочья морда начинает напоминать кусок свежего мяса, а сам он, лежа в позе зародыша, перестает подавать признаки жизни, его подхватывают за руки и за ноги, и, раскачав, выкидывают из окна - прямо в ров. Концы, как говорится, в воду.
… Ой, что-то мне это не нравится. И, к тому же, мы забыли Вам рассказать, как появились орки, и огры, и другие, не менее экзотические личности в коридорах и залах старинного замка (отмотайте, пожалуйста, пленку назад). Идет обратная перемотка с соответствующим звуком. Сперва – драка в обратном воспроизведении, погоня, потом экран резко темнеет и через минуту жужжанья появляется абсолютно другая картина.
… Кабинет Сарумана. Саруман и Акрон сидят за столом, и что-то долго между собою решают.
- Ну, хватит, - говорит Саруман, - Если чем и поможем крестьянам, то только зерном для посева. А на еду лучше муку раздать, а то себя ведь заморят, лишь бы весной побольше посеять. Но этого мало. Ты должен сперва проехать по этим деревням. От моего имени им сообщи, что они мной, Саруманом, освобождаются от податей на три года – я думаю, этого хватит. Но при одном условии – старост мы назначаем им сами. Погости, приглядись, знаешь, лучше молодого поставить, пусть неопытного, но не жулика, и не избалованного властью. Молодые и дольше прослужат, и будут до гроба нам благодарны за свое назначенье. Всего-то четыре деревни. Но пусть остальные им позавидуют. Через год к нам потянутся те, кто хотел бы признать меня своим господином.
- А как же быть с зерном и мукой? Кто их будет сопровождать, не одна и не две ведь подводы.
- А ты как думаешь, нам твоей ватаги на веки вечные хватит? Нужно будет нанять охрану, и это тоже сделаешь ты.
- Саруман! Помилуй, я не железный!
- Ничего, я тоже здесь не скучаю. Постарайся завершить все до первого снега. Кстати, охрану я сам подберу, ты только пригони народу побольше, чтобы дрыном хотя бы махать умели. А там и посмотрим, кто на что годен.    
… Первый ярус, проходная холодная зала. Лавок нет, нет столов, голый пол и голые стены. В не застекленные окна дует немилосердно. На дворе поздняя осень – через всю залу ветер гонит желтый сморщенный лист, на оконных решетках - нахохленные воробьи. Народ толпится и зябнет. Разнокалиберный человеческий фактор дунаданского происхожденья, из тех, кого в детстве недокормили, кучка мелких желтокожих пришельцев с востока в плоских соломенных шляпах, три огра десятифутового, не менее, роста, что не возбуждает желания встать к ним поближе, да какое-то первобытное племя в грубо выделанных шкурах и кожах стоит на особинку, ни с кем не мешаясь. Входит Саруман с охраной из двух отморозков, оглядывает это папуково войско.
- Все знают, для чего сюда их позвали?
Шум, означающий, вроде бы, согласье.
- Встаньте вдоль стен, по одному человеку, мне нужно на вас посмотреть.
Толкаясь, занимают почти весь периметр залы, стоят даже у окон, подставляя плохо одетые спины  на растерзанье осеннему ветру. Саруман медленно обходит эту шеренгу. Некоторым сразу говорит: «Можешь идти, ты нам не годен», других заставляет выйти на середину, показать, что тот умеет, у третьих спрашивает, откуда они родом, как их звать, и кому до него служили. Подходит и к ограм.
- Как вас звать?
- Га?
- Как мне вас называть, имена ваши скажите.
- Огры мы.
- Да нет, имена, ну, как мама вас в детстве называла?
- Мамо? Сердэнько мое… А чо, це трэба?
- У вас тут кто-нибудь по-человечески говорит?
- Я говорю. Я – старший, они – мои младшие братья. Мое имя – Гузь, это – брат мой Шибеник, а это – Лядач, а говорить будете только со мной, они по-вашему не говорят, но понимают.
- Уже слышал, как понимают. Ладно, вы раньше кому-то служили?
- Та служили. В гондорском вийске служили (загибает палец). Харадримскому владыке служили (загибает второй). Мустангримскому конунгу служили (загибает третий). Моргульскому хозяину служили (загибает четвертый).
- И что ж, не задержались нигде?
- Пока платили, та мы и служили, а как денег не дали, так только нас и видали.
- Ладно, постойте пока.
Переходит к желтокожим в соломенных шляпах.
- Откуда?
- С востока, гаспадин Саруман.
- Из Харадрима?
- Много-много далеко, гаспадин Саруман.
- Дальше Харадрима? У моря?
- У моря, у моря, у больсой-больсой моря, гаспадин Саруман.
- Хорошо, и где вы служили?
- В деревня слузили, в больсой-больсой деревня слузили.
- И как же вы там… слузили? Землю копали?
- Нет, по-другому слузили. Драконы больсой-больсой летали, гаспадин Саруман. Они рыба ловили, больсой-больсой рыба, а мы в них камни кидали, больсой-больсой камни кидали, а они рыба кидали. Мы рыба брали и в деревня несли, и все рыба ели.
- Ну, и почему же вы здесь оказались, так далеко от вашей деревни?
- Больсой-больсой драконы прилетели и сгорела больсой-больсой деревня. А драконы ели целовек, маленький-маленький целовек, и мы убегали, и посли слузить дальсе.
- Как звать-то вас, маленький-маленький человек?
- Звать-то нас – Ли.
- А остальных?
- И остальных тозе – Ли. Я – Ли-старсий, это – Ли-второй, это – Ли-третий, это – Ли-цетвертый…
Саруман, не дослушав, идет дальше. Подходит к дикому племени. Дикари совершенно спокойны в обстановке всеобщей нервозности, особенно их вожак, он откровенно ухмыляется, с удовольствием наблюдая происходящее.
- Ну, а вы – кто?
- Мы – белые орки.
- Как это – белые? По убеждениям?
- Нет. По цвету кожи.
- И где вы служили?
- Служили своему племени.
- И как вы служили?
- Рядом с нашим племя лешаков кочевало. Они воровали наших женщин, чтобы те им рожали детей, они убивали орков, когда те охотились, жарили их и ели, и выделывали их головы, чтобы души порабощать, они травили источники, где мы брали воду. Мы перебили, которых могли, остальные удрали. Мы ушли, чтобы дальше служить, чтобы заработать денег и принести домой побольше железа, и сковать мечи, и наконечники копий, и гарпуны, и крючки, и женщинам иглы.
- Ты слишком правильно говоришь для дикого орка.
- А мы и не дикие. Мой дед служил Великому Господину, а он научил их на славу. Мой дед обучил отца, а отец обучил меня.
- Значит, служишь ты за железо?
- Значит, за железо.
- Странно, а все за золото служат.
- Золото – мягкий металл, его прилично любить разве людям, что мягкотелы. Знаете, как говорят? Эльфы любят власть, а люди – деньги, и лишь орки любят жизнь.
- Строго ты к нам!
- Это – не я, это – из преданий.
- Ну, ладно, а что вы умеете?
- А что надо?
- Ну, к примеру, сколько бандитов нужно, чтобы отбить у тебя одного хозяйскую поклажу?
- А где это все происходит? Одно – на равнине, другое – в лесу, и третье – в трактире. Проще всего, как ни странно, в трактире. Люди пугаются и мешают друг другу. Там я справлюсь и с сотней. На равнине – хуже всего, но и там против пятерых я управлюсь, если – пеших.
- Ладно, посмотрим. Так, кто остался – отлепиться от стенок, на пол, и пятьдесят раз отжаться.
Дунаданские недокормыши, оглядываясь, медленно опускаются на пол, кряхтя, отрывают от него свои непослушные тела, напрягая тощие руки. Братья Ли, начав отжиматься, подпрыгивают, хлопая в ладоши, сперва спереди, потом – сзади, закончив отжиматься ранее всех, забираются друг на друга, образуя сложную пирамиду. Верхний, совсем маленький, стоит на голове и мотает ногами. Огры оглядываются, не понимая, что же им делать. Орки стоят, наблюдая с улыбками сие представленье.
- Ну, что же вы, не умеете? – обращается Саруман к тому, кто назвал себя Гузь.
- А чо, надо? – Гузь удивленно смотрит на Сарумана, тот кивает головой.
С кривой рожей огр поворачивается к братьям и что-то им объясняет, после чего те долго что-то обсуждают и переругиваются скрипучими голосами.
- А вы тоже не поняли? Объяснить? – Саруман обращается к орку.
- Не надо. Понятно и так. Но мы не будем. Паясничают шуты, а белые орки шутами ни у кого не бывали. Возьмете служить – будем служить верой и правдой, не возьмете – подадимся к другому, только Вы нас и видали. А с этими немного Вы навоюете. Особенно – с ограми. Сила мозгам не замена.
- Ну-ну, посмотрим. Как тебя хоть называть?
- Улхарн, сын Огы и Ухтугра.

… А теперь снова то окно, из которого вышвырнули уже забияку Улхарна. Камера приближается ко рву, и вот, из грязной воды появляется рука, хватается за край, но оскальзывает, потом снова хватается, острые когти впиваются в землю, появляется над водой вдребадан избитая рожа. Глубокий вздох и фырканье, орк пытается выбраться на берег, но на одной руке подтянуться непросто, а другая, явно сломанная, ему непослушна. Еще немного, и ледяная вода, что привела его в чувство, довершит свое дело – успокоит навеки. Небо в серых тучах, земля с редким крупитчатым снегом, что у его глаз – все лучше, чем эта ледяная и грязная бездна. Орк сквозь зубы рычит, напрягая здоровую руку, но земля крошится и остается в его кулаке, и он с головой погружается в мутную воду. Когда он выныривает, кажется – в последний раз, то чья-то сильная рука хватает его за запястье. Он поднимает глаза, надо же – сам хозяин!

… Опять кабинет Сарумана. Тот убирает пузырьки и коробочки в шкаф, сматывает остатки холстины. За его столом, на противоположном конце, расположился Улхарн, до пояса голый, с рукой в лубке, с рожей, намазанной чем-то ядреным, судя по тому, как он морщится и шипит.
- Слушай, а, хозяин, ну, может, не надо было морду-то мазать? Я бы сам полечился.
- Тебе не морду надо мазать, а перцем задницу. Что заставляет тебя задираться? Скоро не будет у нас ни одной боеспособной единицы, кроме твоих орков, да еще братьев Ли.
- А братьям Ли я вообще яйца отрежу.
- Ты  в живых остался только из-за того, что мне погулять захотелось, а еще кому-то грозишь. Не перестанешь устраивать свары, вышвырну, как котенка.
- Ну, хозяин, на твоем месте я б не грозился… Мы тут одни, - орк привстал из-за стола, оперевшись на него здоровой рукой.
- Ах ты, гнида… Скотина бесстыжая… Долго тебя я терпел…
Саруман одним взглядом усаживает Улхарна назад, тот смотрит на него сквозь щелки подбитых глаз, как кролик глядит на удава, и вдруг начинает орать. Боль крутит его тело от шеи до пят, мышцы сводит судорогой, ноги поджаты под стулом. Боль и, соответственно, ор, кончаются так же внезапно, как начались.
- Как видишь, я не совсем беззащитен. Для твоей выгоды лучше, чтобы мы жили дружно. Душа в душу. Потому что, если иначе, ты просто не выйдешь живым за пределы этого замка. Понял?
- Понял, хозяин.


Конец  третьей серии.