Ленинградка

Ты ненавидишь стоять ночью перед светофором.

Никого нет, а ты стоишь и смотришь на пустое шоссе, чувствуя себя полным идиотом.

Какие правила: нет же никого. Только дождь стучится в лобовое стекло, напоминая тебе, что эта серая , с желтыми пятнами фонарей , улица - не тоскливый осенний сон. Ленинградка.

Ты любишь это шоссе - лучшее, пожалуй, из московских и подмосковных. И тебе нравится возвращаться домой по нему: вот Шереметьево-2. Прилёты, отлёты; кто-то уже летит, мигая ярким огонечком, и смотрит в иллюминатор на исчезающий город...

Помнишь: женщина, которую той весной ты ждал три часа, самолет опаздывал, а ты стоял с огромной бордовой розой - вы ведь раньше никогда не виделись, и это было твоим опознавательным знаком: ты подумал, что она может засохнуть, купил бутылку колы, вылил содержимое, налил в нее воды в по-советскому грязном туалете, и положил её на заднее сиденье... Была ночь, светили не по-местному яркие звёзды, и луна отбрасывала причудливые тени редких прохожих, вышедших покурить из душного аэропорта.

- Привет.

- Привет.

- Карету усталой даме? - вплетается в диалог голос извозчика

- Спасибо, у нас своя

- Ну, здравствуй: я ждал тебя.

Ты летишь по вечно ремонтируемой асфальтовой ленте, громыхая железками в багажнике, и неожиданно слышишь нежное:

- Луна!

- Что? - ты не понимаешь о чём речь: ну луна, ну полная, ну и что?

- Луна: Смотри, эта луна - она совсем не с той стороны, у нас она вон там - и изящный пальчик с непривычным ещё двуцветным маникюром показывает на противоположное луне ветровое стекло

Ленинградка: знакомый перекрёсток и светофор, тот самый, на котором ты стоишь сейчас Помнишь: ты положил руку на её ногу, и ощутил тёплоту упругого бедра там, где обычно встречал плотную лайкру колготок - именно тогда ты понял, что сегодня ты будешь с ней: ты в шутку сказал ей, что любишь, когда дамы носят чулки: господи, она и в самом деле надела их.

* * *

Да, знакомый перекрёсток - мысль несёт твою память, как утлую лодчонку в шторм, фрагменты её рвутся, и одна картинка сменяется другой: этот же светофор, и ты со скучающим приятелем на передних сиденьях и двумя только что снятыми девушками на заднем.

- А нам говорили, что вы весёлые! - ты подмигиваешь в зеркало двум слегка испуганным полудетским лицам

- Мы весёлые: - девушки пытаются улыбнуться

- Куда поедем?

- В какую - нибудь гостиницу

Ты едешь по Ленинградке, и мучительно вспоминаешь, где бы можно было бы поесть. И вспоминаешь про Старый Арбат. Конечно - Арбат, и ресторанчик - тот самый, со скрипачом.

- Вы не хотите поесть? - спрашиваешь ты и почему-то видишь удивление на лицах девушек.

- Хотелось бы - нерешительно говорит та, что постарше.

- А как Вас зовут?

- Нас? - девчонки хохочут. - Её - Катя, а меня - Таня!

Ты идёшь по Арбату и замечаешь, что девушки с любопытством смотрят по сторонам.

- Это театр Вахтангова.

- А вот это то, что нам нужно.

Ты заходишь в ресторанчик - он внутри в багровых тонах, и садишься за первую попавшуюся скамейку

- Вообще-то здесь кормят не очень но вот этот жульен - рекомендую.

- А я хочу борщ! Знаешь, как я замерзла там, на этой Ленинградке?

- И я тоже! - и ты замечаешь, что у Кати огромные, выразительные серые глаза.И она в самом деле хочет есть.

- Катя, а откуда ты? . мой друг обладает склонностью к познанию. Его любопытство безгранично, я часто в этом убеждался. Причем проявляется оно, как правило, в самых неожиданных места. Например, - таких, как этот ресторан и эта компания.

- Я из Новополоцка.

- Это Белоруссия?

- Да.

- А здесь что делаешь?

- Живу у бабушки.

- А бабушка знает?

- Нет, конечно! - Катя делает огромные глаза. Если она узнает- я не знаю, что с ней будет. Она думает, что я учусь в университете и подрабатываю по вечерам. Я и на самом деле учусь. - хихикает.

В углу начинает играть скрипач. Что-то светлое и печальное, кажется, что-то из "Эммануэли". Удивительно, но играет с чувством. Музыка свободно льётся из под его смычка, и ты слышишь, что голоса в ресторане потихоньку стихают, и не слышно даже стука вилок по тарелкам. Когда музыкант опускает скрипку, где-то сзади раздаются редкие хлопки. Оглянувшись, ты видишь, что хлопает бритый парень за соседним столиком.

- Спасибо. Не ожидал,- говорит скрипач, и прихрамывая, уходит куда-то за колонну в центре зала.

- Девчонки, а о чём вы мечтаете?

Таня задумалась:

- Не знаю. Может быть, о принце. На белом мерседесе, - и улыбается. Чудной стеснительной улыбкой маленькой блудницы. Её серые глаза искрятся.

Четырехзвездочный отель в центре города. Милые девушки на приемке вежливо выдают ключи. Друг идет купить чего-нибудь лёгкого на ужин, и задерживается у стойки бара, шаря в кошельке. Ты спешишь ему на помощь, расплачиваешься, и вернувшись назад, застаешь наших девушек, стоящих около лифта, в очень задумчивом состоянии...

- К нам только что подошёл этот,- Катя кивает на шкафоподного охранника.

- И что? - Он сказал, что ещё раз увидит нас без пропуска, - сдаст в милицию.

- Сейчас разберемся.

После пятиминутных препираний пропуска выписываются, девушки в приемке работают быстро, и только понимающие улыбки на их слегка усталых лицах - долгая смена подходит к концу - напоминает нам, что мы в Москве, а не где-нибудь в Амстердаме. Помнишь, да, ты помнишь тот номер с огромной кроватью. И то, как ты стал раздевать Катю. -

-Отвернись,- вдруг сказала она, когда ты дошёл до молнии на её джинсах.

- Почему? - Отвернись, я прошу тебя.

Ты отворачиваешься, и, повернувшись через некоторое время, замечаешь, что девушка прячет в сумку невесть откуда взявшиеся тренировочные брюки.

- Мне холодно на точке. Ну, иди же ко мне.

* * *

Черт, этот грузовик впереди скоро тебя доконает. Ползет ровно посередине двух полос и - взгляд на спидометр - не больше сорока километров в час. И это по пустынному ночному шоссе. Руль в сторону, газ, визг покрышек, и черная коробка с горящими фарами растворяется где-то сзади. Филёвский парк.

Помнишь, ты ехал здесь как-то вечером, и разговаривал с девушкой, которую ты вёз с чужого дня рождения. Внезапно зазвонил телефон. Ты жмешь на тормоза, и видишь в зеркале, как машины, идущие сзади тебя, слегка клюют носом, прижимая морды к земле.

- Дорогой, ты когда вернешься?

- Часа через два.

- Ты можешь меня не застать. - голос в трубке тренированно дрожит, и отбой нажимаешь ты, пока девушка смотрит на тебя искоса и улыбается:

- Ты можешь мне сказать, почему мужчины изменяют?

- Не знаю. Наверное, потому что хочется.

- А я никогда бы не верила своему мужу. Если бы он у меня был.

- Почему?

- Прежде всего потому, что я знаю мужчин с немного другой стороны, - и её голос становится чуть более жестким.

- Знаешь... Давай я отвезу тебя в Зеленоград. Без всякого продолжения.

- Нет, Зеленоград далеко, и там я прячусь от всех. Там моя берлога, и там я отдыхаю. И вообще, мы хотели поехать на мою московскую квартиру? Когда ты сказал мне, что пора домой, - ты действительно не хотел продолжения?

- Да. И потом: ты сказала, что ты знаешь мужчин с другой стороны таким тоном... Мне показалось, что тебе совсем не хочется чего-либо продолжать

- Дурачок... Если бы я не хотела, разве я просила бы отвезти меня?

- У тебя сногшибательная логика.

- Можно подумать, у тебя логика лучше - девушка лукаво улыбается.

* * *

Ты лежишь на кровати и куришь.

- У тебя всегда так? - женщина, лежащая рядом с тобой, кладет тебе руку на грудь.

- Что - так?

- Ну, вот так... Интенсивно? Я сейчас помру. И не вздумай ко мне больше приставать - я больше не смогу! - серые глаза смотрят на тебя серьёзно; и только чертики в её зрачках выдают её с головой.

- Угу... А некоторым, между прочим, - не нравится.

- Почему? - Они говорят - ты меня не любишь. Ты меня не хочешь. Обидно ведь, правда?

- После такого секса?!

- Именно.

- Дуры!

- Нет, просто у каждого есть право... Налево.

* * *

- Ты чего молчишь?

- ?

- Почему ты молчишь, - поговори со мной!

- Я не могу.

- Почему? - Видишь ли: я не знаю, как у других - но мне кажется, я, как мужчина, гораздо ближе к животному. И единственная моя мысль сейчас - "Я тебя хочу". И ничего, кроме этого, мне в голову не приходит... Ты хочешь это услышать?

- Да, как это тяжело - понять друг друга: мы такие разные. - и женщина кусает тебя за ухо.

Ленинградка, поздняя осень. Белый налет лежит вдоль бордюра. Ты смотришь на красный фонарь светофора, и всякая чушь лезет в твою голову.

Забудь. Завтра снова рабочий день.