Ёлка литераторов, состоявшаяся 6-го января в Москве Виталий Соло

      Все началось с того, что Филиппок ХХХ организовал конкурс красоты ПРОЗА.РУшных авторш. В нем победила Ксения Бранди, фотку которой где-то откопал Душегуб, а я предложил ее кандидатуру.
      После Ксениной победы, я попросил в качестве поощрения наградить меня данной авторшей, но никто этого не сделал. Пришлось самому налаживать связь, наводить мосты. У меня это получилось, причем весьма результативно, красавица обещала приехать из далекого Иркутска, дабы посетить в моем обществе какую-нибудь приличную ресторацию.
      Прибыв в столицу, она мне позвонила, но я был с ребенком на ёлке. Договорились на следующий день для разминки встретиться на мероприятии, рекламируемом под громким девизом "В новый год - с новыми именами" (именно так, с маленькой буквы "н").

      Подходя к подвальному помещению с пафосным названием "Театральный особняк", я чуть не умер от ударов захлебывающегося в радостных предчувствиях сердца. Несмотря на двадцатиградусный мороз, я шагал не застегнутый, поскольку меня пёрло от предвкушения романтического свидания с обладательницей великолепнейшей внешности и приятного голоса.
      Я набрал номер Ксении и, под аккомпанемент угасающей сердечной активности, узнал, что моя вожделенная сейчас в Питере, но надеется, что завтра мы все-таки увидимся…
      Вот тут-то я и решил непременно напиться, да так, чтоб помнили. "В новый год - с новыми стадиями опьянения".


      *       *       *

      Черную железную дверь, ведущую в подвал, открыла пожилая уборщица недружелюбного вида. Пришлось признаться ей, что я самодеятельный литератор и сделать глупые глаза, тогда она сказала: "Быстрее, быстрее, там уже начинают…" При этом она махнула рукой куда-то вглубь подвальных катакомб, и закрыла за мной дверь на внушительный засов.
      В опустевшем фойе, угнетавшем отсутствием окон, я застал Карабаса, большого (во всех смыслах этого слова) юмориста и любителя выпить. Еще я застал столы, накрытые водкой и шампанским. Но меня к ним не подпустили, велели идти в зал и слушать стихи. Тогда я бросился на шею моей любимой певице - Елене Никитаевой, и мы пошли в зал.
      Было душно. Пришедшие поэты знатно напотели и изрядно напукали. Там мы увидели Кравчука. Он оказался совсем не толстым дядькой с черной бородой, а субтильным растерянно и грустно улыбающимся молодым человеком.
      На сценку выходили юноши и девушки, которые читали собственные стихи. Одна поэтесса вышла на сцену, настолько сексуально виляя бедрами, что я зааплодировал. Вообще-то выступавшие читали невеселые стихи, но нам с Никитаевой и Карабасом было очень смешно, нас стали фотографировать, а некоторые даже просили вести себя тише. Мы постарались, но когда вышел юноша и заламывая руки стал невнятно выть, то не выдержали. Тогда пииты, сидящие кругом, совсем на нас заругались. Ситуацию умело разрулил Кравчук. Он сказал, что кому неинтересно, может выйти в фойе, и он сам лично нальет алкоголя. Этого-то нам и было нужно. Кроме нас с Никитаевой вслед за Кравчуком не пошел никто. Даже Душегуб, слегка припоздавший к началу.
      Первую выпили за знакомство, вторую за встречу, а потом к нам потянулся народ. Тут были известные и неизвестные пииты. Некоторые называли свои ники и страшно удивлялись, когда я признавался, что не знаю таких. Меня тоже знало не много людей, поэтому можно было напиваться спокойно.
      Душегуб, как и я, пришел без девушки. Даже наоборот. Он взял с собой сослуживца. Я решил, что раз уж мне в этот вечер не повезло с прекрасной спутницей, то ему обязательно должно повезти. Достойных девушек было совсем мало, но кое-где наблюдались. Пришлось срочно знакомиться и завешивать уши тоннами лапши. В результате, когда Душегуб подошел к нам, то я, к удивлению обоих, познакомил их, предупредив, что они - будущие муж и жена. Но невеста тут же положила свой лукавый глазик на Душегубова сослуживца.
      Певица, поэтесса и композитор - Елена Никитаева сделала мне бейджик и поставила на нем печать, коей являлся помадный отпечаток её губ. Сначала мне с ним было как-то неловко, поскольку молоденькие поэтессы думали, что я какой-нибудь ёбырь, а не алкоголик. Тогда я перестал закусывать.
      На данной фазе своего опьянения я познакомился с Певой (peva). Хотел поговорить, но ее занимал другой собеседник, слегка смахивающий на трезвенника, тогда я занялся воспитанием Душегубовой невесты. К счастью не помню, чем это закончилось.
      Потом появился Дмитрий Александрович, он стал о чем-то шептаться с Кравчуком, и тут выяснилось, что вся выпивка и закуска кончилась. Общественность бездействовала, поэтому образовались две инициативные группы: Кравчук с каким-то пиитом и я с Александровичем. Группа Кравчука отправилась за выпивкой, а мы с Димой за закуской. На улице было морозно и я приободрился, но снова попав в тепло, я перешел к следующей стадии своего опьянения.
      К распитию новой партии спиртного появилась Малуша Любечанка в сопровождении супруга, поэтому заранее заготовленную фразу: "А ты никогда не думала обо мне, как о половом партнере?" я стал отрабатывать на поэтессах. Единственная, кто, выслушав это, не убегал от меня с визгом, была Никитаева. Она только возмутилась, дескать, какие могут быть половые связи у брата с сестрой, и тут же уселась мне на колени. Я осторожно поинтересовался, а что будет, если у меня встанет, причем совсем не как на сестру, но мой вопрос остался без ответа, потому что пришел какой-то лысый дед с тростью, имеющей тяжелый набалдашник желтого металла. Он стал громко кричать и размахивать какой-то газеткой, обещая неслыханные деньги тому, кто опубликуется у него. Всем было очень смешно. А дед оставался серьезен и решителен как Свирь.
      Потом я помню уже совсем плохо. Газетку деда я свернул трубочкой и засунул себе в ширинку. С этим фаллоимитатором я стал гулять по фойе, разрешая бесплатно с собой фотографироваться. Потом разговаривал с самовлюбленным пиитом - организатором вечеринки. Его ник то ли Артис, то ли Атрис… Он, с пафосным апломбом всезнайки, гнал свои мнения о современной драматургии, сравнивая Арбузова с Шекспиром, Розова с Шериданом, а Сигарёва с Лопе де Вегой. Других мнений он выслушивать не хотел, потому показался мне нудным, упертым и наглым.
      Последней моей здравой мыслью было: "Во, пришёл бы сейчас Емельяныч, я бы хоть морду кому-нибудь разбил…" Далее сознание не угасло, но заместилось. В памяти осели только отдельные сценки:
      Никитаева играет на гитаре и поет свою песню…
      Я тоже хочу спеть, но гитара расстроена. Начинаю настраивать, но у меня с криками "сломаешь" отнимает ее не то Артис, не то Атрис…
      Хочется кому-нибудь дать в морду…
      Обнимаюсь с Малушей, но тут ловлю на себе холодящий взгляд её мужа…
      Поэтесса, услышавшая заранее заготовленную фразу: "А ты никогда не думала обо мне, как о половом партнере?" лишилась дара речи. Даже не визжит, а только сжалась, зажмурилась и отталкивает меня…
      Хочется кому-нибудь набить морду…
      Другая поэтесса, которую я вожу по всем помещениям под ручку и представляю всем как моего нового полового партнера. Когда заходим в туалет, то спугиваем застывшего на невысокой, но горной вершине орла, принявшегося больно клеваться… Потом выяснилось, что это был дед со своей дурацкой тростью, который, застеснявшись нас, соскочил с унитаза…
      Потом видел, как пиит с жирной харей ушел с невестой Душегуба…
Хочется кому-нибудь дать в морду…
      Потом организовалась погоня, но мы долго собирались и упустили и жирдяя и невесту. А все из-за того, что бабка при входе стала приставать ко всем, чтоб меня увели, а я показывал ей свой паспорт и говорил, что такого удостоверения боятся даже в госдуме…

      Проводить меня вызвались немногие. А точнее, Елена Никитаева, Душегуб и его сослуживец. Мы зашли в магазинчик, взяли чекушку и газировку. Правда, я эту газировку сразу выплеснул на продавщицу. Какая-то она была недружелюбная. В смысле, продавщица.


      *       *       *

      Для Душегуба эта история, оказалась пропитанной мистикой, щедро разбавленной драками и скандальными сценами. Дальше пусть рассказывает он, поскольку я этого совсем уже не помню.

      Возвращаемся с елки. Мой сослуживец, я, Елена Никитаева и душа общества - председатель Клуба Любителей Выпить - Виталий Солопов.
      Я сильно пьяный. Временами казалось, не вижу ничего кроме бегущих вдаль тяжелых и рогатых троллейбусов.
      Холодно.
      Солопов, человек смелый и дерзкий, совсем не вязавший лыка, купил нам остограмитца, что и оказалось единственно правильным решением. Пили из горла. Всем стало совсем хорошо, я уже ничего не видел… и почти ничего не помню, настало время полное всяких чудес и перевоплощений.
      Как-то спокойно дошли до метро. Я решил, во что бы то ни стало, довезти Солопова до дома. Елене оказалось в другую сторону. Председатель никак не мог с ней расстаться.
После горячих поцелуйчиков в щечки Никитаева вошла в вагон.
      - "Извини, но мне пора в метро, зачем смотреть вот так…", - прощалась она с Солоповым.
      Отчаянный и пьяный председатель, как младенец к родимой сиське, с огромной чувствительной страстью бросился к своей любимой певице.
      Мы с сослуживцем, словно нашкодившего котенка, схватили его за шкирку, но едва могли совладать с его неистовой прытью.
      Председатель вырывался и на всю станцию, подобно тысячам трубам мировой революции взвыл:
      - НЕ УЕЗЖАЙ!!!!!!
      Прохожие замерли от страха, Виталик упал на колени, да так, что волосы закрыли все лицо. Сослуживец схватил председателя за хвост, а я мертвой хваткой держал его за шею.
      Но, несмотря на это, парализованный и ослепший председатель, с неведомой до сих пор силищей и яростью, продолжал и продолжал рваться к телу певицы.
      - "А ты хороший… и я тоже…", - пела Никитаева.
      - Я поеду тебя провожать, - кричал влюбленный Солопов.
      - "А мы похожи… и что же?" - продолжала Елена.
      - Возьми меня с собой! - тщетно вопрошал он.
      - "А ты хороший… но ты не мо-о-ожешь…" - уезжала Никитаева… вместе с умирающим от хохота вагоном.
      Дальше - хуже! Толстая и злющая служащая метрополитена, облаченная в красный колпак с покривившейся кокардой, подошла на разборки:
      - Вы чего хулиганите???
      Сослуживец с размаху сунул ей ксиву в рыло, да так, что она опешила.
      - Мы не хулиганим, мы девушку провожаем, - зло прорычал председатель.
      Никитаева уехала, мы остались одни, и как водится, с горя снова запили.
      Через пару остановок нужно было прощаться с сослуживцем.
      На станции "Киевская" председатель делает ход конем. Пробравшись сквозь железные арматурины строительного агрегата, нагло заявляет:
      - А никуда я отсюдава… и не пойду!!!
      Дальше все, как в той сказке про репку… Тянем потянем, вытянуть не можем… позвали какого-то мужика на помощь… тянем потянем… тянем потянем… присели отдохнуть, достали чекушечку.
      УРА!!! Вытянули пьяненького Солопова… оторвали таки от грязных железяк и посадили в вагон.
      Старушки пугливой стайкой переместились в противоположный конец вагона, и естественно, какие-то ребята на нас не добро так посмотрели. А может, и не смотрели вовсе, но Виталянц, не будь дураком, не растерялся и все-таки, на всякий случай, пнул одного из них ногой по жопе.
      Началась заваруха.
      Солопов - злодей и я пьяный дурак, боролись рьяно и жестоко атаковали подростков своими смертоносными ударами, не жалея ни врагов, ни себя, ни случайных пассажиров. Я порвал перчатку и лишился пуговицы на дубляке.       Наша половина вагона совершенно опустела.
      Мы вывалились на своей станции, борьба продолжилась через открытые двери.
      Я вспомнил про свой газовый баллон и как матерый звездный воин полоснул негодяев…
      Двери закрылись. Но сквозь стекло было видно, как в муках и судорогах корчатся их охуевшие от рожи.
      - ХА-ХА-ХА… - ликовали мы со сладострастием над бессилием и унижением наших отъезжающих "друзей".

      Увидев у меня баллон с газом, Солопову захотелось испробовать его действие на себе. Он уверял, что на пьяных эта штука не действует. Когда мы вышли из метро, я добродушно захуярил председателю из этого баллона прямо в нос. Примерно минуту Виталик бормотал нечленораздельные звуки вперемежку с отборным матом, а затем слегка меня отмутузил, чем привел в полнейший восторг мужика, с самой "Киевской" помогавшего мне тащить пьяного Солопова.
      После "ароматотерапии" выяснилось, что председатель может двигаться самостоятельно, и мы стали выяснять, что за фрукт наш провожатый. Мужик предъявил удостоверение личности майора ФСБ, даже пропуск в пятую поликлинику, а уставной ксивы у него не оказалось. Солопов сразу решил, что это стукачёк.
      Пока я пытался по мобиле связаться с управлением, Солопов, недолго думая, начал мочить майора. Мужик рухнул с первого же председательского удара, тогда я стал закрывать его от Виталика, поскольку он совсем рассвирепел. Тогда неуправляемый председатель ударил меня.
      Майор тем временем встал на ноги. Все лицо его было залито кровью. Солопова сразу пробило на жалость. Он стал прикладывать к его ранам снег и просить прощения, но майор с ним больше не хотел разговаривать. Только мне время от времени повторял: "Ну и здоров же у тебя друг". А потом мы решили компенсировать ему телесные повреждения, и пошли покупать бутылку коньяка.
      В магазине сидел охранник с такой наглой рожей, что не ударить по ней было выше председательских сил. Солопов бил его быстро и жестоко. Ногами. Пришлось хватать его вместе с трусоватым майором и тащить пить коньяк.
      После этого Виталик развыёбывался вконец. Я схватил его за шкирку и долго макал в снег головой. Когда весь сугроб был утрамбован, выяснилось, что это Солопову помогло, и мы сумели дойти до дома, потеряв майора где-то по дороге.


      *       *       *

      Дальше я помню сам.
      Жена, конечно, разозлилась, но ничего не сказала. Просто утром взяла ребенка и ушла к родителям.
      Рождественская ночь миновала, нешуточно измяв внешность и захватив с собой мой мобильник. Начинались святки, тот период перед Крещением, когда выползают все темные силы. Чья-то запекшаяся кровь на моих волосах придавала внешности то ли мистическую инвалидность, то ли инвалидную мистичность. У меня-то просто болела голова, а вот у Андрюхи вдобавок лицо и шея.
      - Ты никогда не думал обо мне, как о половом партнере? - зачем-то спросил я у Душегуба.
      - С ума сошел, - он сочувственно посмотрел на меня, - тебе срочно нужно похмелиться.
      Благо, магазин внизу. Мы без лишних раздумий отправились за пивом и новыми приключениями.


   
      © Copyright Виталий Солопов & Душегуб, 2002