Бомбардир foma zamorski

Пьеса в пяти действиях

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

ТУМАНОВ АЛЕКСЕЙ АЛЕКСЕЕВИЧ, директор фирмы «Турбина» всесоюзного внешнеторгового объединения «Энергомашэкспорт», хорошо одетый по московской моде начала 90-х годов мужчина средних лет.
КАРЛ ЛИБКНЕХТ, седоволосый австрийский пенсионер, мужчина 65 лет, в летнем льняном костюме и с бабочкой, говорит с резким немецким акцентом.
ГУСЕВ ИВАН ИВАНОВИЧ, начальник отдела внешних связей завода «Рыбинский моторостроительный завод», мужчина 45 лет с шевелюрой на голове, одетый в светлую рубашку и тёмные брюки.
ПАТРИКЕЕВ ЕВГЕНИЙ АПОЛЛОНОВИЧ, заместитель директора завода, гладко причёсанный лысоватый мужчина 50 лет, одетый в синюю пару и с галстуком, говорит сильно окая.
ДИКИЙ АФРИКАН КАРПЫЧ, директор завода, высокий волосатый мужчина 50 лет, одет в синюю пару и с галстуком, обладает мощным басом.
ПАССАЖИРЫ С ЯРОСЛАВСКОГО ВОКЗАЛА МУЖСКОГО ПОЛА.
ПРОВОДНИК ВАГОНА.
ПАССАЖИРЫ ЯРОСЛАВСКОЙ ПРИСТАНИ ОБОЕГО ПОЛА.
ЛИЧНОСТИ В ШТАТСКОМ, ДЛИННЫЙ И КОРОТКИЙ.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
Служебное помещение из стекла и бетона. Кривой стол и несколько разломанных стульев. Одна дверь выходит на улицу, а другая в коридор. Из окна видно лётное поле, а также несколько неподвижных самолётов.

Явление 1
За столом сидят Туманов, Либкнехт и Гусев.

ГУСЕВ. Наш завод самолёт обещал прислать. Вот и сидим здесь в Шереметьево в жару дикую четвёртый час. Обещанного три года ждут. Уже пять лет как гласность и перестройка, а буфет торгует хлебом и чаем спитым. Чай кончился.
ЛИБКНЕХТ (с измученным лицом). Я хочу пить, а вы мне всё жалуетесь. Воды!

Гусев выходит в коридор и возвращается с 10-ти литровой алюминиевой канистрой и алюминиевой кружкой. Наливает воду из канистры в кружку и подаёт её Либкнехту.

ЛИБКНЕХТ (брезгливо беря кружку, делает глоток). Фу! Вода тёплая и с хлоркой! Говорить вам, извините, разрешили, а вот покупать желаемое - нет. Неужели у вас нет прохладительных напитков?
ГУСЕВ. С утра в буфете был «Буратино». От него изжога одна. Лучше уж из-под крана.
ЛИБКНЕХТ. Да где же самолёт? Чёрт его возьми! И почему мы не в здании аэропорта?

Гусев молча уходит.

ТУМАНОВ (невозмутимо). Из Рыбинска лёту минут тридцать. Самолёт специальный, в него посадка осуществляется с этого края лётного поля. А здесь это единственное сооружение для командированных. Мы прибыли вовремя и планировали ждать не более 15 минут.
ЛИБКНЕХТ. Но мы сидим более трёх часов без воды, в такой жаре и без кондиционера!
ТУМАНОВ. У нас в июле только жарко. Мне вот поручили с вами заняться. Пока делать всё равно нечего, расскажите о себе.
ЛИБКНЕХТ (оживляясь). Я говорил, что я пенсионер? Всю жизнь проработал на канадской фирме «Бомбардир». Малая авиация, небольшие двигатели, катера, снегоходы. Последние 20 лет я был директором австрийского филиала в Вене. Отвечал, в том числе, и за Восточную Европу. На старости лет по своей инициативе выучил русский язык. Я уже три года на пенсии. Помимо государственной пенсии, которую я начал получать только в этом году, я уже три года получаю пенсию от частного фонда в размере 100 тысяч долларов в год. У меня свой дом под Веной. Путешествуем с женой по всему свету. Дети давно живут самостоятельно: сын работает в США, а дочь – в Германии. В связи с гласностью и перестройкой, которую любезно начала ваша страна, президент нашей фирмы попросил меня сделать ему одолжение и выбраться в СССР. В Рыбинске копируют наш снегоход «Альпина» по чертежам 60-х годов. Хотелось бы взглянуть, предложить заводу создать, как у вас говорят, СП для производства современных снегоходов. По нашей лицензии и с нашими инвестициями.
ТУМАНОВ. Ваш президент в теории правильно рассудил. Рынок снегоходов в заснеженной стране огромен.
ЛИБКНЕХТ. В теории только? А что на практике? Ваш Горбачёв, участвуя в конференции северо-западного региона стран Европы, заявил, что СССР будет всячески приветствовать создание СП с советскими заводами. Он называл и Ярославскую область и Рыбинский завод.
ТУМАНОВ. Он-то приветствовал. Он всё приветствует. Снегоход дорог. В СССР все нищие, даже Генеральные секретари. Вот Сталин умер, так от него только лишняя пара сапог осталась. Заводы сами решают, что им делать. Рыбинский завод выпускает двигатели для реактивных самолётов. Спрос обеспечен на десятки лет и предсказуем. А снегоходы «Буран» толком и не продавались. Так, для колхозов – оленеводов.
ЛИБКНЕХТ. Думаю, что они не надёжны. Гибельно на них выезжать в снежные пустыни. Тем не менее, я получил приглашение от завода и от вас. Получил визу в Москву и Рыбинск.

Явление 2
Входит Гусев.

ГУСЕВ. Не будет самолёта. Едва дозвонился. Он, оказывается, в Куйбышев залетел. А оттуда не дают разрешения на Шереметьево-1. Поедем поездом. Садимся опять в «батон» и едем на Ярославский вокзал. Правда поезд поздно, придётся где-нибудь в скверике пересидеть. Билеты выбью, гарантирую.
ЛИБКНЕХТ. «Батон» – это тот зелёный вездеход, на котором мы сюда прикатили? А легковых машин у завода нет? Очень жёсткая машина, а у меня позвоночник больной. А такси можно взять? (Туманов и Гусев не отвечают.)

Все выходят в коридор.

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
Купе вагона. Два дивана, между ними откидной стол. Из окна видна платформа, а также поток пассажиров.

Явление 1
На диванах сидят напротив друг друга Либкнехт и Туманов с Гусевым.

ТУМАНОВ (закуривая). Извините, я буду курить в купе. В коридоре и на платформе это делать нельзя.
ЛИБКНЕХТ. Почему?
ТУМАНОВ. Смотрите в окно.

Окно заслоняют мужские лица. Люди руками гладят окно и стучат в него костяшками пальцев.

ЛИБКНЕХТ. Что они хотят?
ТУМАНОВ (тушит сигарету в пепельнице). Курить! (Лица в окне исчезают.)
ЛИБКНЕХТ. Они, что, не могут купить табак?
ТУМАНОВ. Не могут. Табака в городе нет. Собирают окурки. Любой, кто закурит в городе, сильно рискует. Сначала просят сигарету, а в случае отказа могут отнять всю пачку.
ГУСЕВ. На вокзале я видел предприимчивую старуху, которая продавала окурки, которыми была доверху набита трёхлитровая банка. Берут по рублю за длинный окурок.
ЛИБКНЕХТ. Куда смотрит правительство?
ТУМАНОВ. Наши партийные лидеры решили отучить население от водки и табака. Разрушили заводы, источники сырья.
ЛИБКНЕХТ. Они, что, сумасшедшие?
ТУМАНОВ. Вы разве не поняли? Недавно я вернулся из-за границы. Работал в Торгпредстве СССР в одной из скандинавских стран. Горбачёв разослал по посольствам телеграммы с вопросами, будет ли вред от совместных предприятий?
ЛИБКНЕХТ. Надеюсь, что вы ответили правильно.
ТУМАНОВ. Настолько правильно, что по возвращении меня просили перейти на работу в ЦК. Но я отказался, разве можно работать с ненормальными? Я подготовил ответ, а посол подписал. Я написал, что в долгосрочной перспективе акционерные общества со смешанным капиталом, то есть с капиталом разной национальности, необходимы для технологического прорыва. Напрасно этот вид обществ называют «совместными». Это неправильный перевод слова «джойнт венчар». Как вы, конечно, знаете, господин Либкнехт, это означает объединённое рисковое предприятие нескольких инвесторов. «Блек Джек» так сказать. Это так иностранные инвесторы обозначили деятельность в рисковой зоне, например, технологической либо географической. Ну, а неграмотные наши лизоблюды и подхватили. СССР, для вас, безусловно, терра инкогнито. В этом вы ещё убедитесь.
ГУСЕВ. Ну а что, Алексей, в краткосрочной перспективе надо делать?
ТУМАНОВ. То же, что сделало Советское правительство в 1921 году. Отмена рынка и денег, а также попытки централизованного управления экономикой привели к голоду. В руки предпринимателей вернули производство продовольствия, других товаров народного потребления, производство услуг. На этот шаг совсем недавно пошло руководство Коммунистической партии Китая, не зная, как иначе можно удовлетворить спрос на товары и услуги народного потребления.
ГУСЕВ. Но что конкретно ты написал в своей записке в ЦК?
ТУМАНОВ. Я написал, что прежде, чем начинать подобное международное сотрудничество необходимо воссоздать культуру акционерных обществ в самой России. Самим научиться управлять в новых условиях. Нарисовать программу слияния с международным сообществом, ну лет на 100. На первом этапе необходимо акционировать все средства производства, включая землю. Акции поделить между работающими и живыми пенсионерами. Ввести мораторий на продажу этих акций сроком на 20 лет для землевладельцев и владельцев акций предприятий пищевой и лёгкой промышленностей и на 30 лет – на все остальные предприятия. На военные сектора мораторий ввести на 50 лет. Номинировать акции в золоте по сложившемуся паритету рубля к доллару и мировой цене золота за тройскую унцию. Разрешить только наследование акций в соответствии с действующим законодательством.
ГУСЕВ. Зачем это?
ТУМАНОВ. Не давать предпочтения директорам и министрам. Это демократия социалистическая, между прочим. Во-вторых, неграмотные и бедные люди могут лишиться своих акций, их скупит всякая шпана: теневики, цеховики, воровские кассы. То есть те типы, которые живут за хребтом у трудового народа. Иначе потомки тружеников останутся нищими. Ведь СССР создавали все.
ГУСЕВ. А что делать с ценами? Они ведь не отражают себестоимости, а являются директивными. При таких ценах наши предприятия на мировом рынке по миру пойдут!
ТУМАНОВ. Это, в-третьих. Цены либерализировать. Но в состав цены входит и цена рабочей силы, в том числе, силы, которая или на пенсии или уже не живёт. Следовательно, необходимо либерализировать и цену труда, в том числе прошлого труда, имеющегося в виде денежных сбережений. Следовательно, необходимо номинировать цену труда также в золоте. Параллельно с непредсказуемым сейчас ростом цен на товары и услуги необходимо обеспечить рост цены труда, в том числе сбережений. Цена золота более или менее стабильна, что позволяет ввести золотую оговорку. Задача власти в течение 20 лет ежемесячно требовать от работодателей индексации заработной платы и содержания, приняв состояние сегодняшнего дня как минимальное обеспечение. Власть должна, прежде всего, беспокоиться о своём народе, и, во вторую очередь, о реструктуризации производства. Установить уголовную ответственность за обнищание работников.
ЛИБКНЕХТ. На западе это всем понятно, но не всё так просто и у нас. На каких условиях вы собираетесь привлекать западный капитал?
ТУМАНОВ. После акционирования государственной собственности заводы будут иметь полное право привлекать инвесторов-добровольцев. Если, допустим, у завода акционерный капитал составляет 100 миллионов долларов (ну, десять миллионов грамм золота), а для модернизации производства требуется ещё 100 миллионов, то капитал удваивается, и прибыли будут делиться пополам.
ЛИБКНЕХТ. Перед выездом советологи мне говорили, что забота руководителя о благе завода является мнимой. На первом месте у директора стоит задача быстрого личного обогащения. То есть завод купит иностранное оборудование, если сам продавец положит в карман директора значительную сумму наличными. Сумма взятки учитывается в цене оборудования. Подобная картина будет и при принятии решения о создании СП. Получение выгод в будущем является слишком призрачной для директора. Следует думать, что такой директор считает завод своей личной собственностью, а ваше акционирование ему совсем не нужно.
ТУМАНОВ. Впервые об этом слышу. Но ведь директор подчиняется отраслевому министру, как он может на это смотреть?
ЛИБКНЕХТ. Советологи мне говорили, что в СССР испокон века вассалы платят феодалу. Министра кормят директора заводов. Например, министра авиационной промышленности всегда кормили руководители КБ: у них ведь, были открытые счета. И так будет ещё долго, пока феодализм не потеряет свои корни в этой стране.

Явление 2
Входит проводник.

ПРОВОДНИК. Все с билетами? Поезд отправляется в 22-00 и будет в Рыбинске в 9-00.
ЛИБКНЕХТ. Я хочу есть и пить. Я не ел с 12 часов дня.
ПРОВОДНИК. Поезд ночной, ресторана нет. Могу принести чаю.
ГУСЕВ. Дайте хоть сушек!

Проводник уходит.

ТУМАНОВ. Надо выпить водки. (Достаёт из портфеля бутылку, три стакана, разливает по полстакана.)
ЛИБКНЕХТ. Водку в такую жару и на пустой желудок?
ГУСЕВ. Сначала противно, а потом хорошо.


Все выпивают и морщатся.

ЛИБКНЕХТ (повеселев). Я смотрел карту, расстояние до Рыбинска можно преодолеть на машине за 3 часа на машине.
ТУМАНОВ. Это в Австрии, а здесь оставь надежду всяк сюда входящий. Поезд будет останавливаться на каждой станции. Да и пути кривые, чувствуете, как трясёт?
ГУСЕВ. Спать! Ну и денёк.

Все укладываются по полкам. Входит проводник ставит три стакана в подстаканниках на стол и тихо выходит.

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ.
Номер заводской гостиницы, представляющий собой добротно меблированную трёх комнатную квартиру. В прихожей имеются три двери в комнаты.

Явление 1
Входят Либкнехт с чемоданом и Туманов с портфелем. Останавливаются в прихожей.

ЛИБКНЕХТ. Это что – меблированная квартира или гостиничный номер?
ТУМАНОВ. Нам дали номер в заводской гостинице на двоих. У нас по одному не селят.
ЛИБКНЕХТ (подозрительно глядя на Туманова). Я здесь не буду жить. Я… не имею секса с мужчинами.
ТУМАНОВ. Я тоже. Но из-за дефицита квартир и гостиничных номеров у нас селятся не только по двое, что считается первым классом, но и по четверо и по шестеро. Бывают и казармы.
ЛИБКНЕХТ. Я хочу помыться. На лице у меня что-то чёрное и липкое.
ТУМАНОВ (открывает дверь направо, в ванную). Здесь есть ванная. Идите.
ЛИБКНЕХТ. Мне туда в костюме входить?
ТУМАНОВ. Я удаляюсь в свою комнату. Делайте, что хотите. (Уходит в комнату прямо и закрывает за собой дверь.)

Либкнехт исчезает в комнате налево, а потом в белых трусах, крадучись, заходит ванную комнату напротив и закрывает за собой дверь.

ЛИБКНЕХТ (спустя минуту из ванной) А-а-а!

Туманов выскакивает из своей комнаты и бросается в ванную.

ЛИБКНЕХТ (голос из ванной). Горячей воды нет. Я открыл холодную, и меня облило коричневой водой! Я подумал, что это кровь и испугался. Я позавчера видел фильм ужасов, там текла кровь жертвы из крана. Я не могу так мыться!
ТУМАНОВ (выйдя из ванной). Не можете, не мойтесь. В летние месяцы у нас принято отключать горячую воду. Это вам не Копенгаген.
ЛИБКНЕХТ (из ванной). Не смотрите на меня – я голый!
ТУМАНОВ. Я удаляюсь. (Уходит в свою комнату.)

Явление 2
Постучавшись в номер, и не ожидая ответа, входит Гусев.

ГУСЕВ. Завтрак готов. Собирайтесь.

Ему навстречу выходят мокрый Либкнехт в белых трусах и одетый, как прежде, Туманов.

ЛИБКНЕХТ. Завтрак будет в ресторане?
ГУСЕВ. Нет, в заводской столовой, в зале для начальников. Я вас жду внизу в машине. (Уходит.)
ЛИБКНЕХТ. Как же вы живёте без горячей воды?
ТУМАНОВ. Раз в неделю помылись где-нибудь, и, слава Богу! Потому и носим чёрные трусы и синие майки.

ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЁРТОЕ.
Кабинет директора завода. Большой письменный стол, над ним потрет Горбачёва. Перпендикулярно к письменному столу стоит приставной стол для посетителей.

Явление 1
За письменным столом лицом к зрителям сидит Дикий. За приставленным столом боком к зрителям сидят Либкнехт, Туманов, Гусев и Патрикеев.

ДИКИЙ. Заседание считаю открытым. Кто выступает первым? (Туманов поднимает руку.) Внешторг? Пожалуйста!
ТУМАНОВ. Африкан Карпыч! В соответствии с тезисами выступления товарища Горбачёва на конференции стран северо-западного региона стран Европы наш министр Катушев дал указание нашему объединению найти вам партнёра в производстве товаров народного потребления длительного пользования, в данном случае, снегоходов. Фирма «Бомбардир» давно наблюдает за производством снегоходов «Буран» и предлагает вам создать совместное производство снегоходов современного поколения. Вопрос согласован в правительстве, а вы любезно согласились пригласить господина Либкнехта для переговоров на заводе. После завтрака мы осмотрели с помощью вашего заместителя Евгения Аполлоновича цех по производству «Буранов». Господин Либкнехт сказал, что у вас станки австрийские выпуска 30-х годов и их надо менять. Фирма поможет подобрать современные станки.
ДИКИЙ. Шёл бы ваш Горбачёв куда подальше!

Немая сцена. Дикий встаёт и выходит.

ЛИБКНЕХТ. Я так и знал. Я вам говорил, без приватной беседы со мной нечего было ожидать иного!
ГУСЕВ. Ну а почему вы не захотели приватной беседы? Ведь я вам намекал.
ЛИБКНЕХТ. Я не получил инструкций из Канады. Да и денег у меня с собой нет. Ведь у вас иностранная валюта запрещена. Мне, что, в тюрьму вашу садиться? Представляю, что у вас за тюрьма, если и на свободе жить нельзя по-человечески!
ТУМАНОВ. Надо выпить.

Гусев достаёт из своего портфеля бутылку водки и четыре стакана. Разливает водку по полстакана.

ПАТРИКЕЕВ (поднимая стакан). Будем здоровы! (Все выпивают.)
ЛИБКНЕХТ (повеселев). А директор сюда не ворвется?
ПАТРИКЕЕВ. Я его зам. Согласовано. Теперь мы можем осмотреть город. После обеда к вечеру отправим вас на «Ракете» в Ярославль. Мы хотим, чтобы вы полюбовались волжскими просторами.
ЛИБКНЕХТ. Просторы – это хорошо. Я видел. Если бы ваше правительство поселило бы австрийских фермеров в Ярославской области, то они накормили бы пол России.
ТУМАНОВ. Это только так кажется.
ГУСЕВ (кивает головой). Ты, Алексей, видел заборы за городом? Это всё тюрьмы строгого режима.
ЛИБКНЕХТ. Вы что-то этим хотите сказать? Там, наверное, и политические есть?
ГУСЕВ. Всё может быть. Лучше давайте обмозгуем, что делать дальше. Всё заводское начальство, кроме директора, проголосовало за создание СП на базе цеха по производству снегоходов. Сделали расчёты. Старое оборудование собирались вывезти. Установить новое. Многие члены коллектива выразили желание работать в новом цехе. Хотят делать хорошую продукцию и много зарабатывать.
ЛИБКНЕХТ. Похвальное желание. Так бы и случилось, если бы не дикая реакция Дикого.
ПАТРИКЕЕВ. Да он с министром вчера говорил. О чём-то они не договорились. Надо подождать год-другой. Может быть, поумнеют.
ТУМАНОВ. Они и так умные. Ваш коллектив им до лампочки. У них имеются сильные личные стимулы, о которых мы можем только догадываться. Рано или поздно будет приватизация по неизвестной пока схеме. Но промышленные олигархи, наверное, всё уже поделили и ждут команды «Хватать!» Им надо кое-кого столкнуть с трона. А трон сам самодержец раскачивает, бомбардирует сам себя. Бомбардир прямо!
ГУСЕВ (в сторону). Поэтому самолёт нам директор не дал! Готовил нас к отказу.
ПАТРИКЕЕВ. Да, болтун редкостный. Партию надо реформировать тихо, без суеты. Была она когда-то российской социал-демократической, пусть обратно трансформируется. Ближе к демократии и социализму, то есть к власти трудящихся. Однако, наше мнение, товарищ Туманов, никого не интересует. Разве это демократия? Вот, товарищ Карл Либкнехт, наверное, видел у нас очереди с утра у закрытых магазинов?
ЛИБКНЕХТ. Видел. Очереди покороче - за продовольствием, а подлиннее – за водкой и табаком, неправда ли?
ПАТРИКЕЕВ. Всё правда. Дожили. Куда делось производство пищевых товаров? Делаем железки, зарплату получаем. Платят исправно. А на что деньги тратить?
ЛИБКНЕХТ. Этот крах давно предсказывали. Но не думали, что он так близок. Сейчас пятый год перестройки. Кто мог ожидать, что она этим закончиться?
ТУМАНОВ. ЦРУ ваше просчиталось. Теперь мы не угрожаем миру войной, и это слава Богу!
ЛИБКНЕХТ. Ручной труд у вас преобладает по-прежнему. Капиталисты всегда применяют ручной труд, если он дешёвый. Значит и у вас дешёвый. Возьмите японскую электронную промышленность: есть роботы, а есть и дешёвый женский труд на сборке.
ГУСЕВ. Да есть и на заводе проблемы. Лопатки турбин шлифуем вручную. Шлифовальщики хоть и зарабатывают до 800 рублей в месяц, но быстро уходят на пенсию из-за вибрационной болезни.
ЛИБКНЕХТ. Как вручную? То есть, рабочий руками держит лопатку около шлифовального диска и периодически вставляет её в лекало?
ГУСЕВ. Да, именно так. Брак огромный!
ЛИБКНЕХТ. Господи! Приезжайте к нам в Австрию, в Германию, наконец. Не говоря уже о «Роллс Ройсе» или «Пратт энд Витни». У них компьютеризированные шлифовальные станки это делают. Я даже видел японский робот «Фудзицу Фанак». Он сам берёт механической рукой лопатку и водит её у шлифовального круга по заложенной в нём программе. Выход готовой продукции - 100%. И где вы столько металла берёте на брак?
ПАТРИКЕЕВ. Деньги нужны. А кто их нам даст?
ЛИБКНЕХТ. Как кто? Завод же имеет прибыль, он должен создавать амортизационный фонд и инвестиционный.
ПАТРИКЕЕВ. Создаёт. Но фонд принадлежит государству. Как оно скажет, так и будет. Завод содержит полгорода, всю социалку содержит. Кроме того, фонды в рублях. А чтобы купить за валюту, то надо добиваться решения правительства на включение закупки в Госэкономсоцплан на следующую пятилетку. Вот как товарищ Туманов получит указание от Катушева лет через пять, тогда он и купит нам.
ЛИБКНЕХТ. Всё очень громоздко. Так нельзя управлять техническим развитием. Должна быть инициатива на местах. И реальные деньги в руках завода.
ТУМАНОВ. Скорее всего, правительство пойдёт по пути самостоятельного производства таких роботов. Даст поручение, подключится масса НИИ.
ГУСЕВ. Ну, ещё лет десять!
ПАТРИКЕЕВ. Ну, выпили ещё раз и поехали обедать, а потом - на пристань!

Патрикеев разливает остатки водки. Все выпивают.

ЛИБКНЕХТ (морщась). Эврика! Понял! Водка и табак исчезли по чьей-то злой воле. Требуется всеобщее возмущение. Так было в Чили перед свержением Сальвадоре Альенде. Ждите скорой смены власти.

ДЕЙСТВИЕ ПЯТОЕ
Вид на Волгу. Вдали ярославская пристань с речными пароходами. Слева серое здание. Справа – парк. К рампе выходит широкая пешеходная дорожка от пристани. Вдоль рампы идёт дорога с тротуаром, стоит знак автобусной остановки.

Явление 1
Толпа пассажиров движется по дорожке от пристани к рампе. Среди них Либкнехт и Туманов, которые подходят к автобусной остановке и останавливаются. Две личности выскакивают из серого здания и, рассекая толпу, устремляются к пристани. Толпа постепенно исчезает.

ТУМАНОВ. Арестовывать нас пошли. Мимо нас проскочили двое. Не видели?
ЛИБКНЕХТ. Видел. Вы мне шепнули, чтобы я не говорил по-немецки. Это кто? Агенты вашего КГБ?
ТУМАНОВ. Сотрудники. Они нас ищут. Им сообщили с «Ракеты» по рации, что иностранцы на борту.
ЛИБКНЕХТ. Вспомнил! Когда мы плыли на катере, мы говорили по-немецки, а я ещё фотографировал. К нам подошла женщина и спросила нас, не являемся ли мы иностранцами. Она требовала, чтобы я убрал аппарат.
ТУМАНОВ. Я сразу не понял. Гусев покупал нам билеты. Думаю, что иностранцам не продают. Однако это странно. «Интурист» предлагает иностранцам путешествие по Волге. Может быть этот маршрут секретный?
ЛИБКНЕХТ. Но вы же видели, что по берегам были только луга. Ни заводов, ни заборов. Странно.
ТУМАНОВ. Гусев с Патрикеевым решили сгладить неприятность с Диким. Они хотели, чтобы мы часть пути преодолели по воде, а от Ярославля до Москвы – на новом «Москвиче». Я сам здесь впервые. Очень красиво. Скорее бы этот «Москвич» сюда подъехал. Может, повезёт, не поймают.

Две личности бегом возвращаются к серому зданию, а потом, не спеша, приближаются к Либкнехту и Туманову. Длинный подходит к путешественникам, а короткий остаётся стоять в десяти шагах.

ДЛИННЫЙ. Здравствуйте! Добро пожаловать в Ярославль!
ТУМАНОВ. Спасибо.
ДЛИННЫЙ. Ваши документы. Я из милиции.
ТУМАНОВ. Карл, покажите свой паспорт.

Туманов и Либкнехт передают свои паспорта длинному.

ДЛИННЫЙ. Господин Карл Либкнехт! Хотя у вас и революционная фамилия, но здесь вы находитесь незаконно. Если бы у вас была проставлена виза в Ярославль, тогда добро пожаловать! Сам бы показал вам наш красивый город.
ТУМАНОВ (с кривой усмешкой). Не сомневаюсь. Понимаю вашу озабоченность. Но мы формально правы. Советское консульство в Вене дало визу Либкнехту в Москву и Рыбинск. Маршрут не указан. Следовательно, мы можем добираться до Рыбинска из Москвы и обратно любым путём. А здесь мы транзитом, через пару минут сюда подъедет тёмно-красная машина «Москвич» с Рыбинского завода и повезёт нас в Москву по Ярославскому шоссе.
ДЛИННЫЙ. Я не знал. Извините! (Возвращает паспорта.) Я побуду здесь, пока ваша машина не подъедет. Скажите, Туманов, кто вас отправил сюда катером?
ТУМАНОВ. Замдиректора завода Патрикеев.
ДЛИННЫЙ. Я отойду в сторонку. А то народ уже смотрит.

Явление 2
Длинный отходит к серому зданию. Путешественники остаются одни и могут говорить, не рискуя быть услышанными.

ЛИБКНЕХТ. Не выносят они света, всё в тени хотят быть. Боюсь, Алексей, что у вас будут неприятности.
ТУМАНОВ. Не будут. Формально мы правы. Патрикеева могут потрясти. Сам виноват, так не делают. Да ему всё равно. Он умеет дураком прикидываться.
ЛИБКНЕХТ. Всему виною та женщина на катере. Как это у вас говорят – сталинское наследие.
ТУМАНОВ. У нас такого наследия хватает. Вы знаете, что при Гитлере в Австрии и Германии все стучали друг на друга.
ЛИБКНЕХТ. Знаю. Но Гитлер исчез в 1945 году. И тоталитаризм тоже. А у вас и поныне.
ТУМАНОВ. С чем я вас и поздравляю! Что вы будете докладывать в Канаду?
ЛИБКНЕХТ. Я сделал важную работу. Картина ясна. Пока вы не разберётесь с собственностью, нам здесь делать нечего. Знаю, что много авантюристов рвутся сейчас в Россию. Но мы не авантюристы. Нам нужна стабильность и нормальное производство. План, в конце концов. Я хочу сделать вам предложение, Алексей. Быть представителем «Бомбардира» в России. Вы знаете немецкий и английский. И похожи на порядочного человека. А мне надо быть на пенсии, без приключений прожить остаток дней.
ТУМАНОВ (улыбаясь). Спасибо за предложение. Я не ожидал. Но я боюсь.
ЛИБКНЕХТ. Кого? КГБ?
ТУМАНОВ. Не всё так просто, Карл. Мне кажется, что ваша фирма должна обратиться к властям, ну в наше министерство или в торговую плату. Куда бы вы ни обратились, вам будут навязывать свои проверенные кадры. Предлагать защиту от эксцессов. А что со мной будет? Ничего хорошего предсказать нельзя.
ЛИБКНЕХТ. Всё под контролем?
ТУМАНОВ. Да. Я размышляю уже пятый год. Мне нет и пятидесяти, но чувствую себя стариком – консерватором. Еду по рельсам с первого класса школы, ни о чём не думая, подчиняясь укладу жизни. Шаг в сторону сделать боюсь. Да и зачем вам представитель, вы же слышали этого Африкана Карпыча!
ЛИБКНЕХТ. Всё пройдёт. А снегоходы останутся. Через несколько лет появиться у вас класс богатых, вот они и будут потребителями нашей готовой продукции. Россия очень не скоро достигнет нашего качества машин. Будете информировать о рынке, организуете сбытовую сеть. Вот так я и доложу президенту. Пусть сам решает организационные вопросы.
ТУМАНОВ. Вон «Москвич» показался. А шофёр сидит не один. Всё нормально – это охрана и надзор одновременно.

ЗАНАВЕС


Copyright 2002 foma zamorski

 
© Copyright foma zamorski, 2002