Балкон

               
 Я выхожу на кухню, включаю телевизор, завариваю чай , жду прогноз погоды и смотрю в окно . С короткими перерывами на отпуск каждый вечер ровно в 22 .00 последние семь лет.  В течение последних двух с половиной недель, как на свидание со мной, на балкон дома напротив  выходит покурить мужчина в темном тренировочном костюме. Мне отчего-то всякий раз кажется, что смотрит он исключительно на меня, прямо в мое окно на третьем этаже. Что делать, скуки ради и я смотрю на него как на пейзаж за окном, который не выбирают. Скуки же ради предаюсь размышлениям, которые отчего-то  неизменно приводят меня к воспоминаниям о прочитанных статьях про  отклонения психического характера, патологии и маньяков, темам, горячо мною любимым, хотя и мало пока изученным.
 Я выпиваю чашку чая, наливаю себе следующую, люблю как-то с детства вечером побольше выпить, а утром вся опухнуть ( раньше только смотрели жалостливо, теперь уступают место в транспорте ), он от первой сигареты в этот момент прикуривает вторую. Так мы действуем синхронно, он бьет  по легким, а я по почкам и, судя по всему, оба довольны и рассчитываем прожить еще долго.
     Потом он уходит, откуда и пришел, в темную дверь балкона, а я теряю в эту секунду  весь интерес к пейзажу за окном и переключаю его целиком  на прогноз погоды.

 Все так и было ровно  семнадцать дней  подряд, вплоть до вчерашнего вечера.  Точно это знаю, потому что всегда с собой, как амулет , ношу календарик, в котором  хитро, по-партизански, отмечены критические  дни мои , моей сестры и ее дочери. Они обе это называют неоценимой   помощью родственникам, по-моему, единственной, на которую я способна и которая действительно принесла один раз свои плоды, когда я первая заподозрила неладное со своей племянницей, благодаря чему в короткий срок был изловлен и подведен к алтарю хипповатый юноша с нахальной физиономией, а через семь с половиной месяцев  моя сестра, так и не оправившись от свадебного шока, стала бабушкой в 38 лет.
К чести юноши и  моему большому удивлению , вот уже четыре месяца он держится  отцом-молодцом и даже пытается зарабатывать деньги, хотя нахальная физиономия до сих пор имеет место быть.
  Так вот, о календаре. Первый раз я увидела его вечером того дня, который я по просьбе сестры обвела в ее честь зеленым кружком в своем календаре. Как раз за чашкой чая я анализировала последние записи , радуясь наличию вполне определенной стабильности в своей жизни, и мысленно прикидывала, сколько лет эта стабильность еще будет меня согревать, то есть, собственно, пыталась определить, как далеко еще до климакса. Прикидывая, я смотрела, по обыкновению, в окно, на любимый, давно знакомый, двор, мимоходом  отметила, что после белых ночей опять включили освещение, тут-то и заметила его, курящего на  балконе.
   В течение последующих шестнадцати вечеров я наблюдала за ним, и мое воображение не раз рисовало всевозможные объяснения  пунктуальности его курительного обряда, когда на семнадцатый день он вдруг надумал  помахать рукой куда-то в сторону моего окна. Вот так вышел, как обычно, ровно в 22.00  и прежде чем закурить, сделал ручкой так, как в конце программы «Сегоднячко» делает телезрителям ведущая Ольга Журавлева. От неожиданности я отпрыгнула от окна вместе со стулом, ударилась коленом о кухонный стол, чем прилично его качнула и расплескала весь чай . Анализируя ночью свое поведение, я никак не могла понять, что привело меня в такое смятение.  Только придя к выводу, что сработал эффект неожиданности, а  не симптом неврастении, я успокоилась.
            
 Сегодня вечером произошло тоже самое, с тем исключением, что я больше не стала скакать  по кухне , а ради интереса помахала в ответ и получила повторное приветствие. В этот момент балкон мне  разонравился.  Дело в том, что будучи женщиной одинокой, склонной к  размышлениям и критическому анализу действительности, я к тому же еще и очень подозрительна. Всю жизнь стараюсь жить по принципу : лучше перебдеть, чем не добдеть, хотя до конца  не понимаю, что конкретно имеется в виду. Интуиция, которая никогда меня не подводила, шепнула, что сейчас как раз такой случай.
  Я беру в руки  « Сонеты»  Шекспира , включаю торшер в комнате , ложусь на диван и начинаю думать о том , что все как-то не задалось числа с 31 августа, когда я узнала, что мой отпуск откладывается на неопределенный срок , а с ним и мечта о грибах и гербариях. В связи с этим неприязнь к моему начальнику, сверкающему средиземноморским загаром, свела на нет удовлетворение, которое я получала от работы.
   Далее, по любимому календарику, 5 сентября на работу позвонила бывшая свекровь и сказала, что Стасик   и его сломанная нога ждут нас сегодня в их палате к семи часам . Я мягко, но твердо отказалась от приглашения и напомнила, что мы в разводе уже семь лет, но это, как всегда, не помогло. Она пригрозила осложнением в виде воспаления легких и мы  навестили Стасика, неожиданно обнаружив в палате  женщину , приблизительно одних лет со свекровью, которая сидела рядом со спящим Стасиком и  держала его за руку. Когда мы вошли, она беззвучно взмахнула руками и, прошелестев  что -то о покое, буквально вытолкала нас за дверь.  В результате,  свекровь пришлось отпаивать коньяком в кафе напротив и слушать, слушать бесконечные подробности ее сложных взаимоотношений с сыном. Я некстати , как всегда, вспомнила, как сильно она меня не любила и как я ночами мечтала, что она по приговору суда высылается куда-нибудь в заполярный край на пожизненное поселение.
  Я решила, что для моей  скудной на события жизни увиденного и услышанного, а главное выпитого, достаточно, чтобы не справиться с этим в одиночку и я поехала к Наде, моей лучшей подруге. Дома Нади не было. Около получаса я отказывалась в это верить, звонила в дверь и даже пыталась стучать, строя иллюзии, что, может быть, она  принимает ванну или сушится феном , пылесосит или  просто спит. Оставив у Надиной двери последние силы, я  поймала машину, чтобы доехать до дома и оставила ее водителю последние деньги.
  Дома автоответчик Надиным голосом рассказал мне, что она взяла несколько дней за свой счет и уехала забирать ребенка и родителей с дачи, чтобы я не волновалась и ждала ее в конце недели.
  Я пошла пить чай и смотреть на  мужчину, курящего на балконе.
В тот вечер я была ему рада.
  Может, от сильного нежелания работать, может, от пережитых расстройств, на следующее утро давление во мне упало вместе со мной на розовый кафель в ванной во время процедуры выдавливания пасты на щетку. Очнулась я  через некоторое время  в зубном мятном аромате и , подумав, что все, что не делается- к лучшему, позвонила на работу и предупредила о бюллетене.               
  Участковый врач, загорелая энергичная женщина,  измерила мне давление, ахнула, уточнила год рождения., покачала головой и , выяснив, что я живу одна, предложила перебраться в больницу. Я сказала, что справлюсь сама, и пока она выписывала гору рецептов и справок для сдачи анализов, вела беседу для фона, о всех этих летних магнитных бурях, скачках температуры, которые чувствительны для любого здорового организма, не говоря уже о хрониках вроде меня.
- Вам, надо сказать, повезло, что вы молоды, - складывая бумажки стопочкой, сказала врач.
- Вообще-то, в моем возрасте уже добавляют слово «относительно».
- Все равно. За одно это лето в доме напротив на тот свет отправились двое старичков. Дедуля долго болел до этого, а бабуля была крепкая с небольшой гипертонией и сахаром, что  сейчас почти у каждого в 70 лет. Умерла перед грозой, хотела выйти на балкон, почувствовала себя плохо, упала, помочь некому, так и не встала. Я ее немного знала, она была учительницей французского  в моей школе. Одиночество в таком возрасте это страшно, случись что, некому скорую вызвать.      
- А дети?
- Сын , вроде, был, но когда болела, лекарства ей соседи покупали.   Воды попить не дадите?  У меня еще четыре вызова.
         Мы прошли на кухню и она, глянув в окно, кивнула:   
- Вон  балкон как раз перед вами на третьем этаже. Никогда  ее  не встречали?

  Полдня валявшейся в постели, мучимой головокружениями, мне  было о чем подумать. Жаль было учительницу французского, умершую от одиночества, страшно было собственной старости, но такого сына, как мужчина на балконе, я бы не хотела при любом раскладе. Я,  как будто, в замочную скважину  подглядела кусочек чужой жизни и была недовольна собой, так как уже осуждала и вынесла мнение , как приговор. В конце концов, я решила, что все-таки это не мое дело, я ничего о них не знаю, ни о нем, ни о ней, кроме того факта, что она умерла, не добравшись до балкона, на котором он теперь курит каждый вечер.
  Я положила информацию в тумбочку своей памяти, где и без нее хватало разного барахла, неделю болела, большей частью сиживала на кухне, попивая чай и почитывая Булгакова. Что там происходит на  чужом балконе, на улице, в городе и в мире я перестала интересоваться, отменив любознательность на все время болезни.
  День, вечером которого  он  поприветствовал меня, совпал с днем неудавшейся выписки, когда я обнаружила, что за неделю прилично отстала от жизни. Мою улицу раскопали и перекрыли движение, а в городе повысились тарифы на проезд в транспорте.
  Сегодня я ответила на его приветствие. Зачем? Допустим,  для того, чтобы проверить, мне ли оно предназначалось. И что теперь? А почему должно быть что-то теперь?
В любом случае это меня ни к чему не обязывает. Просто ему видно меня с балкона, вряд ли очень отчетливо, вот и все. Возможно, я для него  абстрактное лицо в окне. Но мое мнение, спрятанное в тумбочку, подает свой голос и настаивает на том, что пора повесить плотные занавески на окна. С этой мыслью, не прочитав ни одного сонета, я проваливаюсь в сон.

  Просыпаюсь от звонка в дверь. Просыпаюсь так резко, что какое-то время не могу прийти в себя .Сколько я спала- не знаю, хотя и без часов понятно - еще ночь. Снова звонок.  Я сижу в нерешительности. Потом крадусь к двери и, не дыша, смотрю в глазок. Он. Выражение лица разглядеть не могу. Ничего разглядеть не могу, кроме знакомого тренировочного костюма и широкого торса. Первая мысль- затаиться. Потом я оцениваю свою железную дверь в сопоставлении с его торсом и решаюсь:
- Вам кого? - строго спрашиваю я
- Мне Вас , - как-то расстроено говорит он.
 - А я мужа позову.
 - Я так и  думал ,  ... простите , -  шумно выдыхает он , поворачивается и уходит. 
   
  Вот так. Плотные занавески мне уже не помогут. Думала, что отвечаю на приветствие, а оказалось, пригласила в свою жизнь. Почему он пришел? Ведь приветствие - всего лишь приветствие, не больше.
Что не так? Я думаю, думаю, думаю. Мне кажется, что я, как Алиса в стране чудес,  сейчас поверю в невероятное, со мной все произойдет, а потом я просто проснусь. А почему бы и нет?
   « То, что происходит , не поддается объяснению.
  Все дело в бинокле...
 Я вижу Вас каждый вечер, как Вы пьете чай, смотрите в окно, читаете, бродите из комнаты на кухню и обратно. Я вижу Ваше одиночество и мне кажется...               
   Я делаю эту попытку познакомиться с Вами , немного сумасшедшую, немного наивную. Каждый день, выходя на балкон, я знаю, что Вы видите меня и в этот момент думаете обо мне. Возможно, не лишено смысла предложение узнать друг друга лучше. Как бы это ни было банально или нелепо.
Если так, ответьте  на мое приветствие. Если Вы не ответите, я пойму Вас лучше, чем кто бы то ни был.»
    Я кладу на стол ручку и перечитываю то, что только что написала. Жорж Санд отдыхает. Гм, да из меня получится неплохая романистка.  Вот оно. недостающее звено, без которого ничего не укладывалось в моей голове.   
    У меня остался последний вопрос, которым я не хотела бы  мучиться оставшуюся жизнь. После бессонной ночи я чувствую себя бодро и озорно. Я одеваюсь и выхожу из дома. Если ему можно приходить ко мне поздно ночью, кто запретит мне явиться к нему на рассвете?
   У меня нет эмоций. У меня есть вопрос. Я звоню в дверь, он открывает без выяснения моей личности, сразу, как будто сидел под дверью.
   Я, не глядя на него, без разрешению вхожу в прихожую, из нее прохожу в комнату. В комнате беспорядок, листы бумаги лежат везде: на полу, на мебели, на компьютере.
- Я пишу докторскую, - говорит он за моей спиной.
- Ночами?
-Угу. Днем сплю. Ставлю будильник на десять вечера, просыпаюсь, курю, потом сажусь писать.
- Я могу задать вопрос? - я уже не так уверена в том, что по-прежнему хочу знать ответ.
- Можете.
- Правда, что Ваша мама умерла от одиночества?   
- Правда, двадцать лет назад, когда я служил в армии,  -отвечает он.
  Наконец, я поворачиваюсь и смотрю на него. Я жду ,что он что-нибудь скажет еще, но он молчит. Зависает пауза, в течение которой легкое волнение во мне сменяется паникой.
- До свидания ,- говорю я.
- Это Вам, - говорит он и протягивает мне бинокль.
Я беру бинокль и тысяча солнечных зайчиков просыпается у меня в груди.
Я достаю из кармана сложенный вдвое листок, отдаю ему и выхожу на балкон.               
         
2001