Развалины

Что вам вспоминается при упоминании слова «развалины»? Мне – белые античные стены, вдоль и поперек перемеренные строительной рулеткой времени. Наверняка вы подумали про археологов, про глухие тайны цивилизаций… А кто-то мог вспомнить бомбежку, вторую мировую и осевшие, как прокисшее тесто, сожженные деревенские домики  с черно-белых фотографий.
     Но только я не совсем это имела в виду. Вы когда-нибудь заходили в престарелый дворик между пятиэтажных хрущевок? А может, вы тут живете? Вот-вот. Выщербленные убогие лавочки щетинятся там выломанными бурыми реечками, посередине торчит скорченный скелетик беседки, мусор рассеян под могучими деревьями и столбами, предназначавшимися некогда для сушки белья.
     На шатающихся, но все еще стойко цепляющихся за родную землю скамейках в одну доску сидит возле подъезда подрастающее поколение. Удобно развалясь на полах дымчатой дубленки, сидит между дутыми черными пуховиками Янка Варикова. Грызутся семечки, булькает копеечное пиво, плещется разговор. Старушки в броне своих толстенных серых пальто ковыляют мимо, заходят в подъезд, бочком втаскивая за собой котомку с неведомым и наверняка съедобным содержимым. Прямым курсом проходят на горизонте более-менее деловые взрослые в кожаных куртках и коричневых дубленках. Подваливают натренированные жизнью дядьки с тающим снегом на черных непокрытых волосах, просят сигарет. С возбужденной руганью проносятся дети в пухлых сапогах с массивными нашлепками. Иногда в районе появляются зашуганные незнакомцы, заплутавшие среди хрущевок.
     Девчонка в короткой куртке была одной из таких. Куда она шла – неизвестно. Она была именно девчонка-в-куртке, потому что то, что сразу отличало ее от кого бы то ни было – ультрамодное и жутко дорогое произведение итальянской швейной промышленности. Золотистого цвета, с перьями и цепочками, с пышным прихотливо крашенным мехом на рукавах и воротнике. Но если б кто-то, не дай бог, стянул в подъезде с девчонки курточку,  все равно было бы на что посмотреть: блестящие клешеные брючки, синие сапожки на шпильках, замшевая зеленая сумочка со стразами. В конце концов, само лицо девчонки было необычным: светлое, даже бледное, с чистыми глазами, накрашенными в аквамариновой гамме, с нежными розовыми губами, с окаймляющими его длинными блестящими сережками. Мажорка, короче говоря.
- Куда валишь-то? – давясь беспричинным и уже неудержимым смехом, крикнул ей Влад.
Девчонка не подняла глаз. Не сбившись с быстрого мелкого шага, решительно процокала мимо, крепко держась за маленькую сумочку.
- Эй, тебя спрашивают! – швырнула в спину крик пароходно-турбинного голоса Янка.
Макс пошел еще дальше. Спрыгнул со скамейки, подбежал к мажорке, аккуратно обхватил ее худое плечо толстыми черными варежками.
- Ну, куда ты? – непритворно ласково поинтересовался, заглядывая в глаза.
Жесткое выражение лица девчонки не изменилось абсолютно, как глухая, она продолжила механически шагать. Макс не стал приставать дальше, вернувшись к своим. Янка разочарованно заскандалила, лишившись развлечения.
На том история и кончилась. Но вот что Янку начало сверлить недели через две: а разве такие девчонки существуют? Раньше она была уверена, что подобные создания живут только на рекламных щитах и в дорогих лощеных журналах, которые Янка никогда не покупает. Так вот нет, живут, да еще и ходят по дворам, не обращая внимания на живых людей. И постоянно что-то коробило Янку изнутри, какое-то непонятное ежеобразное чувство, которое она не могла осознать и определить. Зато его могу охарактеризовать я: Янка, будь склонней к философии, задалась бы вопросом, а где в этой жизни истина – в ледяном презрении блестящей роскоши или среди свойской теплоты курток разухабистой компании? Вопрос действительно философский, и еще вот почему.
     Глядишь, в другой ситуации было бы все по-иному. Не поделился бы Влад с Янкой пивом, и была бы дружная компания сове…нет, не была бы. Была бы не компания, а кишащее и визжащее болото. Ноги бы пинали, горла орали, шапки летали в сугробы… Не до девчонки было бы. А не потеряла б девчонка в троллейбусе кожаные дорогие перчатки – и была бы поприветливей, спросила бы у Макса дорогу к нужному месту. Нет, к их компании она бы ни за что не присоединилась и уж точно ожидаемого кем-нибудь (ну хотя бы из читателей) романа не было, но все же… А впрочем, зачем я вам прописные истины разъясняю – вы сами превосходно знаете, как эта жизнь складывается.
     А мне знаете что обидно? Что девчонка испытывала отвращение к Янке и ее друзьям. Что Янка и ее друзья были того, вполне может быть, достойны. Что две ипостаси нашего с вами мира – люкс и чернуха – взаимоотталкиваются, пропуская между собой звучный хлопок электрического заряда. Вспомните, пожалуйста, что я там в начале говорила про развалины…