Фавн юлий цезий

    Одни принимали его за йети, снежного человека, другие – за ординарного полесского черта, третьи – за бездомного козла, но он был фавном, настоящим языческим фавном, поселившимся в незапамятные времена в дебрях Белорусских лесов, откуда не смогли его выкурить ни дым военных лихолетий, ни чад четвертого энергоблока.
    На десятый же год Чернобыльской катастрофы фавну стало тоскливо в лесу, покинутом зверем и птицей; он вылез, кряхтя, из дупла и поплелся на поиски нового жилья в близлежащую веску.
    Тридцать восемь домов когда-то сказочно красивой деревни пустовали, а в тридцать девятом поселилась беженка из Чечни Евдуся со своими двумя малыми, но смышлеными джигитами.
    Бездомный фавн ни слухом -ни духом не слыхивал о зоне отчуждения, но его не удивил вид обезлюдевшего села: он был рад и тому, что единственный дом на окраине курил трубку мира.
    Он пробрался в хлев, облобызал корову Веснушку в сахарные уста и улегся на ночлег в ясли. Но спать ему не позволил какой-то наглый сверчок, поселившийся в его левом ухе. Он очень долго возился, перекладывая подушку из тополиного пуха с одного места на другое, и никак не мог угомониться.
- Дуралей, - сказал фавн неопытному сверчку, - твое место в хате за печкой.
- Покажи мне это место, если ты такой умный, - оскорбился сверчок: он ведь тоже был странником, возвратившимся из мест отселения на родину предков.
    Фавн легко проходил сквозь стены и в мгновение ока перескочил из хлева в горницу. В хате тускло горела керосиновая лампа.
- Мама, почему мы живем здесь совсем одни? Ведь раньше вокруг нас было так много людей, - вопрошал мать старший сын. – Я ходил в школу, и у меня был друг Мурад.
- А я в Грозном ходил в садик, и у меня был велосипед! Трехколесный, - добавил гордо меньшой.
- Здесь нас не найдет Мустафа-бабай.
- Мама, а почему он нас ищет? Что ему от нас нужно?
- Ищет, чтобы истребить весь род вашего отца. А от него остались только вы двое – Ахмед и Адхем…
- Так это он застрелил нашего отца? – догадался старший брат.
- Он ли, не знаю. Может, он, а, может, кто-то из его родни. Хотя вряд ли кто из родни, сказывают, что вся его семья – дети, снохи и внуки – погибли под обломками. А Мустафа в это время выполнял какое-то задание у Черного Араба. Дом-то взорвали ночью, когда все спали. Так что остался Мустафа на старости лет один на белом свете, злой и несчастный, и у него, как говорят, поехала крыша.
- Крыши не осталось. Я сам видел, - вмешался в разговор малыш, - одни обломки.
- Это я насчет головы.
- Дурной, что ли, стал?
- Пожалуй. Считает, что дом взорвали кровники из рода вашего отца. Го это ошибка, просто в дом попал снаряд.
- Мама, а кто такие «коровники»? У них что, коров много?
- Это мстители.
- А за что они мстят? – полюбопытствовал старший сын.
- Да Бог их знает, за что. Лет триста назад была какая-то распря между семьями…
- И до сих пор не забыли?
- Забыли, пожалуй. Но мстят по привычке, любую беду на враждебный род списывают. А в роду вашего отца теперь одни женщины остались. И пара-другая стариков.
- Гасан-ага и Зухра-ханум, - уточнил мальчик.
- Не поминай их, сынок! Забудьте все чеченские имена. И свои тоже. Отныне ты, Ахмед, - обратилась она к старшему, - Валентин, Валя, а ты, Адхем, - Евгений, Женя. Крестились, освятились, теперь вы настоящие бульбаши.
- А зачем ты назвала нас как девчонок – Валя и Женя?! – возмущался Ахмед.
- Так надо, родной.
- Но бабское платье я больше не надену, - ультимативным тоном изрек мальчик.
- Добро, будешь носить джинсы.
- Я тоже хочу брюки! – закричал Адхем.
- Ты наденешь шорты.
- И волосы нам остриги! – потребовал старший сын, по плечам которого крупными кольцами кудрявилась черная грива.
- А вот этого делать я не буду, - отрезала Евдуся. – Повторяю: вы – Валя и Женя. А кто вы на самом деле, мальчики или девочки, разглашать не будем!
    И Евдуся призадумалась, вспоминая ужасы возвращения на родину, когда за ними по пятам – от Минеральных Вод до Киева – шел неизвестный маньяк, без сомнения, посланный Мустафой…
- Главное, - продолжила она свою мысль, - вы приняли веру моих предков. Крестились, значит, вы теперь – крестьяне. Как мои пращуры. Будем работать на земле, выращивать картошку…
- Но ведь ты, мама, учительница, значит, должна работать в школе.
- В школе я буду работать осенью. Кстати, - спохватилась она, - завтра я должна ехать в область насчет работы, заодно поищу двоюродных братьев. У меня ведь адрес есть и письменное приглашение из райОНО…
- Поезжай, мама, поезжай! – обрадовались дети.
- А вы управитесь одни без меня?
- Конечно! Мы ведь не одни, а вдвоем!
- Втроем! – вякнул за печкой фавн, но никто не обратил на него внимания: всем показалось, что это треснула рассохшаяся половица.
    Ночь прошла незаметно. Наглый сверчок вылез из уха фавна и улегся спать там, где ему и полагалось: на шестке. А фавн вернулся в хлев, поработал там маленько, укладывая дрова в замысловатую поленницу, потом выбрал подходящий кусок дерева, смастерил из него балалайку и, отстукивая копытом ритм, запел частушку:
                Кали-юга, Кали-юга,
                Люди, кушайте друг друга…
    На рассвете Евдуся вошла в хлев, чтобы подоить Веснушку, и ахнула: на пороге стояло полное ведро парного молока. Она сразу же нашлась, поклонилась невидимому благодетелю и произнесла краткую благодарственную речь на том языке, который, по ее мнению, был наиболее понятен домовому:
- Исполать тебе, Хозяин! Пусть продлит твой бог дни твоей жизни под одной крышей с нами: со мною, рабой Божией Евдокией, крещенной, освященной, Христу-Богу посвященной, и со чадами моими – Евгением и Валентином. Давай будем в мире жить, крепко дружить, друг друга беречь и любить! А в залог нашей дружбы испей вместе со мной парного молочка!
    Она зачерпнула полную кружку ароматной живительной пищи, щедро подаренной беженцам Веснушкой, отпила несколько глотков и поставила кружку на порог.
    Уходя из хлева, обернулась и сказала в темноту:
- Ты уж береги моих хлопцев. Смотри, чтоб не случилась с ними какая беда.
- Слово божественного Юлия Цезия, - ответил фавн, - будут живы и здоровы!
    Но Евдуся была уже далеко. И не знала она, не ведала, что в это самое время к ее дому приближается наемный убийца, купленный Мустафой за огромные деньги, которые его предки-абреки копили веками и которые теперь не имели для горца никакой цены…
… С утра дети хозяйничали на огороде, потом играли в прятки и, конечно, проголодались. На столе стояла трехлитровая банка молока, а рядом с ней – тарелка с уложенными в стопку лавашами, заботливо выпеченными матерью в сооруженной ею на кавказский манер глиняной печи.
    Но едва ребята приступили к трапезе, как на пороге появился странный молодой человек лет тридцати семи с большим красным носом.
- Эге, - сказал нежданный гость. – Кто это поселился на моем селище и в моей хате без моей на то визы?
- Это мы, Ах… - начал было младший, но брат толкнул его локтем в бок и закончил фразу – Валя и Женя.
- Валя, говоришь? А я – Петя. Где же ваши батьки?
- Папа умер. А мама поехала устраиваться на работу.
- Так… все ясно, - протянул Петя. – А горелка у вас е?
    Братья переглянулись.
- Есть! – радостно закричал малыш.
- Ну, неси, - обрадовался гость, - отпразднуем знакомство.
    Мальчик тотчас же приволок из сеней керосиновую лампу, отвинтил верхнюю часть и протянул ее молодому человеку.
- Блин! – расхохотался тот. – Ну, вы даете! Два здоровенных мужика, а горелки не нюхали!
    Малой осторожно поднес к носу фитиль и вежливо ответил:
- Врете вы все. Вот и нюхали.
    А сообразительный Ахмед живо оценил опасный момент и сказал, скрепив сердце:
- Никакие мы не мужики. Мы – девчонки, Валя и Женя, неужели не понятно?!
- Ну, девкам простительно, -  ответил гость, вынимая из спортивной сумки огромную бутыль самогона, - а похожи-то вы на хлопцев. И коски ваши – обманка для дураков. Но это неважно… Несите скорее закуску! Надо же обмыть новоселье!
    Хлопчики принесли с огорода пучок зеленого лука, петрушки и укропа, подвинули к Пете тарелку с лавашами.
- Лук, блины – все пойдет, - одобрил их действия Петя, наливая до краев граненный стакан, - шкода, сала няма!
… Петя пил до позднего вечера, а когда бред и реальность перемешались в его голове в сборную солянку, он выполз из дома, оставляя за собой длинный мокрый след, и на четвереньках вполз в сарай.
    И тут произошло нечто, отчего Петя мгновенно протрезвел: дверь за ним сама собой захлопнулась, а из угла на него двинулась серая фигура с козлиными рогами. Привидение испускало пульсирующий зеленоватый свет и слегка подвывало противным бабьим козлетоном. Петя метнулся влево – козел за ним, метнулся вправо – козел за ним. Тогда Петя прыгнул в пустое стойло и спрятался в кормушке для лошадей. Козел за ним. Петя сделал флик-флик и оказался за поленницей. Под левой ногой он ощутил что-то холодное и твердое – это был топор, спрятанный Евдокией.
- Погоди, мерзкая тварь, разберусь, кто ты есть на самом деле, - прошептал Петя, сжимая в руках топорище и оглянулся. В хлеву было тихо и пусто.
- Чертей зеленых вижу, лечиться надо, - подумал он, и в этот миг увидел, как из огромной старой бочки что-то медленно поднимается, выползает, приобретая очертания человеческого тела…
    Топор тут же взвился в воздух, перелетел через кучу дров и … вонзился прямо в темя незнакомцу явно кавказской национальности, невесть каким образом очутившемуся в сарае!
    Малыши подождали чуток общительного Петю и выглянули на улицу. Куда там! Петя улепетывал на спринтерской скорости в направлении к шоссейке! А навстречу ему двигался новенький «Фольксваген» с небольшим прицепом-стойлом для Веснушки: это возвращалась за детьми и скотиной Евдокия. Ее сопровождали два амбала, два двоюродных брата: Вася и Коля. Оба были немного навеселе, но, может быть, не от вина. Просто они были окрылены возможностью делать ближнему добро, а в этом заключается суть души любого белоруса, даже самого что ни на есть крутого…
    Собирая нехитрый вдовий скарб, они пели и шутили, но никто из них не догадался заглянуть в дровяной сарай, так что скелет чеченца с топором в голове лежит там и поныне.
    А фавн после этих событий исчез, ушел куда-то, но куда именно – неизвестно. Может, ему стало холодно в покинутом селище, и он отправился на поиски теплого местечка поближе к саркофагу.
    Возможно, это он произвел переполох среди журналистов, которые дерзнули приблизиться к четвертому энергоблоку в апреле сего года. Сказывают, будто оттуда вылез, испуская искры, светящийся козел.
    Среди журналистов тут же возник научный диспут: кто это – мутант или инопланетянин? Сторонники второй версии пытались вступить с козлом в контакт, но он, охотно поедая предлагаемые ему радиоактивные мухоморы, души и рта не раскрывал. Не откликался он также на клички Радик и Цезик, чем сильно озадачил сторонников теории мутагенеза.
    А ведь они, наверняка, были правы! Вполне может быть, что фавн под влиянием радионуклидов мутировал в качественно новую нежить. Бывают ведь лесовики и домовики, почему бы не появиться и световикам?
    Но возможно, что все эти байки выдумала желтая пресса, а на самом деле фавн давно уже вернулся на родину, в страну Древней Эллады, где и живет поныне, грея на солнце свои дырявые копыта.


                1999г.