На лоне природы

Дмитрий, коллега по работе и приятель, смотрел на Трофима с жалостью, как на обделённого судьбой человека.
- Ну что, ты так и просидишь дома все выходные дни? В городе? Среди бетонных домов и каменных стен? Заасфальтированных улиц и тротуаров?– спросил он и предложил. - Поехали с нами в сад! Природа, тишина, свежий воздух… Подальше от цивилизации.
Не сразу, но Трофим согласился. В пятницу вечером они сели в перегруженный «Москвич» - спереди, рядом с Дмитрием, его жена Галя, весёлая невысокая женщина в растянутом спортивном костюме, гость с трудом втиснулся сзади среди сумок, кастрюль и прочей домашней утвари, которая отслужила свой срок в городской квартире и сейчас переправлялась на периферию. За спинкой сидения у заднего стекла пристроился и тут же задремал привычный, видать, и безразличный к перемещениям пёстрый кот Фомка, на колени к Трофиму взобралась и попыталась дружелюбно лизнуть его в лицо толстенькая болонка Ада.
- Не бойтесь, она не кусается! – успокоила Галя.
Машина, довольно долго простояв перед знаком выезда на главную дорогу, вышла на оживлённую трассу и встроилась в ряд переполненных людьми, собаками и кошками, перегруженных вещами машин, двигавшихся все в одном направлении. Кому-то из ехавших уж очень не терпелось пораньше прибыть на место отдыха, или не устраивал вид перед собой едущих, то ли свою лихость и новенький лимузин хотелось показать всем прочим, и начались самые настоящие гонки, которых «Москвич» явно не выдерживал, и Дмитрий, успокоившись и настроившись на размеренную неторопливую езду в общем потоке таких же колымаг, перестал дергать автомобиль. И  переключился на садовые темы.
- Урожай огурцов должен быть в этом году хороший! – заметил он.
- Будет, если ты мне сегодня парник доделаешь, - ответила жена и добавила с упреком: - Сколько прошу!
- Непременно сегодня? – взглянул на нее Дмитрий. – Или можно завтра?
- Можно и завтра! – не стала настаивать жена.
Проехав по извилистой дороге лес и невзрачную деревеньку, миновав озерцо, машина подъехала к садам, словно средневековый град огороженным высоким и непроницаемым, слегка покосившимся забором из почерневших досок, за которым виднелось нагромождение домов и хозяйственных построек. Проехали по сплошь заставленной с обеих сторон машинами улице и остановились у большого двухэтажного кирпичного дома, увидев который и забыв, что находится на руках, Ада развернулась к носу Трофиму задней точкой, запрыгала и залаяла от радости; как только открылась дверь водителя, она выскочила, опережая всех, мимо тенью под машину прошмыгнул кот. Вышел и Трофим, отряхивая брюки и оглядываясь.
- Вот здесь и живём! – показал на дом и участок земли с голыми ещё невысокими деревьями Дмитрий и стал громко здороваться во все стороны с соседями и разговаривать с ними о погоде, видах на урожай и последних решениях кооперативного собрания.
Трофим от нечего делать повнимательнее осмотрел строение, высокую телевизионную антенну, подходившую линию электропередачи; подобно присосавшейся пиявке неотступно следующая за человеком цивилизация добралась и сюда.
- Можете располагаться на втором этаже, - предложила Галя, начав разгружать машину. – Там у нас совсем свободно.
В помощь ей Трофим прихватил из машины пару сумок и вошёл в дом, где Дмитрий уже включил старенький телевизор – приём шёл плохой, экран дергался и мерцал, звук сопровождался громким шумом и шипением. Телевизор, да ещё такой, Трофим смотреть здесь не собирался и вышел на свежий воздух во двор, прошёлся по пробуждающемуся после зимней спячки саду. Соседи справа зажгли костёр и сбрасывали в него прошлогоднюю жухлую и влажную траву и листья, от которых тяжело поднимался, вился и опускаясь рассеивался, застилая всё вокруг, белый удушливый дым. С появлением Трофима столб дыма, как будто только того и ждал, направился в его сторону, отчего тому пришлось отойти в самый дальний угол сада, но и это не спасло, потому что другие соседи занялись тем же. В горле першило так, что даже слёзы выступили.
- Ты где? – вынырнул из дымовой завесы и чертыхаясь закашлялся Дмитрий. - Вот нашли время… Пойдём в фазенду!
Они закрылись в доме, пережидая газовую атаку. Трещал телевизор, шипела на плите сковорода, наполняя комнату запахом подгоравшего масла.
- Ты что, на машинном масле нам ужин готовишь? – шутливо спросил жену Дмитрий.
- Какое продают! – показала полиэтиленовую бутылку с прозрачной жидкостью Галя. – Импорт.
- Сплавляют нам всякую дрянь, а мы и рады, – пробурчал Дмитрий и, вытащил бутылку водки, стал вскрывать её. – Как же, приобщаемся к цивилизации! Вот, я помню, в детстве на базаре мать такое масло покупала, что хлеб в него макать и просто так есть можно было.
После лёгкого ужина, когда дым рассеялся, они вышли наружу. Трофим прошел в туалет в дальнем конце сада, и, когда вышел из него, учуял неприятный запах и стал оглядывать себя – уж не наступил ли где на что-то… Одежда его и обувь не имели подозрительных следов, и он пошёл дальше, но запах не проходил, и он стал осматривать себя более тщательно, пока не заметил за изгородью источник «благовония» - огромную кучу свежего навоза. Зажав нос, он поспешил прочь.
Дмитрий стал показывать гостю какие-то торчащие из земли голые прутики и увлеченно рассказывать о редкой сортности растений, к которым они, оказывается, принадлежали, оживлённо повествовал о том, где и как ему удалось их достать, но Трофим не мог отличить в голом виде яблоню от вишни, смородину от малины и слушал вежливо, но невнимательно. Вечерело, и появившиеся откуда-то полчища крупных и по весне голодных прозрачных комаров наседали со всех сторон, залезали в уши, за воротник рубашки, в рукава. Отмахиваясь от них, Трофим ретировался в дом, к отведенному ему месту и решил лечь спать – малая доза выпитого за ужином или свежий садовый воздух действовали расслабляюще. Спотыкаясь о неровности недостроенной лестницы и зацепив лбом не замеченный в полумраке выступавший острый угол доски, потирая ушибленное место, он поднялся на второй этаж, осмотрелся в полутьме и стал раздеваться.
В это время послышался шум моторов машин, и несколько легковиков, заскрипев тормозами, остановилось напротив дома. Выглянув в окно, Трофим увидел, как почти сразу открылись все дверцы и из салонов высыпала оживлённая пёстро одетая публика. Приехавшие вошли в дом на противоположной стороне улицы, но ненадолго; уже через полчаса, как раз когда Трофим лёг спать, все они с шумом и гамом, навеселе, высыпали наружу, вытащили стол и магнитофон, который включили на всю громкость. Особенно кому-то, видать, нравилась новинка отечественной эстрады, содержание которой сводилось к много раз повторяемым певицей словам «Ты скажи мне, чё те надо, я те дам чё ты хош», и песня эта, много раз подряд повторяемая именно с этого места, подхватывалась нестройными пьяными уже голосами. Разожгли, видать, и костёр, отсветы от которого и тени плясали по стенке комнаты.
Трофим ворочался, прятал голову под подушку, но изолироваться от явно затянувшейся гулянки никак не удавалось. Взглянув на часы, он с ужасом обнаружил, что подходил уже второй час ночи, а веселье не утихало. Спать при таком шуме, похоже, не удавалось и хозяевам, которые проснулись и включили почти на всю громкость телевизор; общий шум от этого ещё более возрос, и спать стало уже совершенно невозможно. Ворочаясь на жесткой постели и отгоняя проникших в комнату надоедливых комаров, Трофим начинал сожалеть о том, что согласился приехать сюда из своей тихой спокойной квартирки.
Уснуть удалось лишь где-то к утру, но ненадолго. Сначала завыли надрывно – словно истязают маленького ребёнка – коты, прямо под стенкой как будто. А с наступившим вскоре рассветом раздался шум проезжавшей мимо машины с пустым грохочущим прицепом, о чем-то громко переговаривались на расстоянии собиравшиеся на озеро рыбаки, а потом прогромыхал, сотрясая дом, грузовик. Слышимость была слишком хорошей, и сквозь тревожный полусон Трофиму казалось, что движение машин происходило через комнату, в которой он лежал, и люди разговаривают совсем рядом. Едва это всё утихло, как где-то недалеко натужно завизжала электропила; сквозь дрёму чудилось, что взлетела доска с винтовым мотором и, кружась вокруг дома, останавливалась и висела против окна, жужжа, словно огромная оса, готовая укусить в самое неподходящее место. Трофим окончательно проснулся и сел на кровати, взглянул в висевшее напротив небольшое зеркало – лицо осунулось до неузнаваемости, под глазами отвисли мешки, углубились морщины. В голове шумело, ломило в висках - как после тяжёлой умственной работы. А когда он услышал далеко разносившийся стук молотка по железной крыше, кошачий вой и заливистый лай собаки за стеной, то решил окончательно – немедленно ехать домой. Прямо сейчас, не откладывая. На автобусе, на попутке или даже пешком.
Трофим нервно и торопливо оделся, осторожно ступая, чтоб не разбудить гостеприимных хозяев, спустился вниз. Он не знал, когда будет автобус, но понимал, что утром тот должен быть обязательно, и, прищурившись от лучей взошедшего солнца, засеменил к остановке. Подошёл вовремя – как раз перегруженный автобус, с трудом одолев подъём, подъехал к садам, развернулся и из него высыпали садоводы, да в таком числе, что удивление брало – как только все они вместились в салоне, да ещё и не с пустыми руками. Трофим вошёл в опустевший автобус, который легко и быстро - так что единственного его пассажира заносило на поворотах, - понёсся в город.
День обещал быть хорошим, солнечным и тёплым, и Трофим сошёл с автобуса чуть раньше своей остановки, чтоб пройтись и немного оживиться после бессонной ночи. Обычно плотно заставленные машинами ровные просторные улицы, окружённые газонами с едва проступившей травой и подбеленными стволами деревьев, были пусты и опрятны. В конце проспекта, между стенами высоких зеленых сосен поднималась почти до горизонта гладкая синева озера, которую пересекали белые треугольнички парусов. Только открывались магазины и киоски, неспешно располагались лавочники и лотошники – неизвестно для кого, потому что людей не было видно даже вдали. Стояла непривычная тишина, и воздух был на удивление чист и свеж. Трофим оглядывался по сторонам, дышал полной грудью и любовался городом, как будто видел его впервые.