Не сложилось

Игорь Пчелкин брел по полю почти по пояс в снегу. Ноги не слушались, голова горела, в горле застыл сухой ком. Тело невольно заваливалось на сторону, проваливалось в сугроб и тут же выскакивало наружу. Сил уже практически не было, но страх продолжал  двигать вперед, навстречу неведомому горизонту. А снег все сыпал и сыпал, стараясь всенепременно залезть за шиворот. В глазах мелькали сумасшедшие снежинки, от  злости хотелось кричать и плакать. Игорь сжал голову руками и, что оставалось силы, завыл. Пустота приняла этот вопль отчаяния, но эхом не отразилась. В ушах завибрировало, отозвалось тысячным зарядом в голову и провалилось в мягкую липкую темноту…

Открыв глаза, Игорь взбудоражено провел рукой по взмокшему лбу и понял, что это был всего лишь сон. «Слава Богу, пронесло! А то был бы полный…», - не домыслив до середины, Гарик (как называли его друзья и просто знакомые) поднялся с постели и побрел в коридор. В животе предательски зудело, тошнило и бурчало одновременно. В голове «заседал» утренний парламент, а часы мерно высчитывали приближение к полудню. Попутно проглядев в зеркале свое мятое изображение, он поплелся на кухню, открыл холодильник и достал бутылочку холодненького пива, припасенного  заботливой женской рукой. Как средство излечения похмельного недуга.
-  А Галка молодец, хоть и пилит постоянно! Всегда бутылочку пивка на утро припасет. Или это я такой, заботливый? Ничего не помню! Хоть бы знать, что вчера было? Или не было?  Новый год был, точно помню! Потом еще какие-то праздники. А вчера…
Нет, Гарик не был законченным алкоголиком. Так, баловался иногда. Хотя, временами это самое иногда доходило до недельного запоя. И тогда он действительно ничего не помнил. Разве что, эпизодами, да и то смутно. Сейчас в голове творилось нечто подобное. Допив пиво, Пчелкин провел рукой по заросшему лицу и понял, что опять попал. Как минимум, дней на пять. Единственное, что его волновало, так это полное отсутствие присутствия памяти, и где его Галка вечно шатается? «А что сегодня за день? Кажется, что нерабочий. А почему именно?», - помылся, символически побрился, включил телевизор. Как всегда, было много нашей музыки, комедий, новогодних поздравлений. «Стоп! Как это новогодних? Это еще что за бред?», - Гарик нервно клацал каналы и не мог понять, что же с ним происходит. Везде одно и то же, праздничное желе. Побрел к соседу, Ленчику. У того, как всегда, никого не оказалось. Пчелкин вспомнил, что в Новый год тот, проклиная все живое, собирался на работу. В голове аж закружилось!
-  Как так? С Новым годом? Я что, совсем ополоумел? Помню праздничное застолье, Галкиного кума с женой Ленкой, елку новогоднюю. Смутно, но все помню! А потом что? Провал полнейший! Хотя, тот год, и перед ним, и еще – всегда одно и то же, тем же составом. Так что, возможны варианты! А, может, это уже «белочка»? Докатился!
Перед глазами сделалось дурно, а в груди больно сдавило. Гарик, как был в тапках на босую ногу и летних шортах, так на балкон и выскочил. Значит, чтоб освежиться и просмотреть обстановку. Холодно, мороз под 20. Стоит, в небо тяжело дышит! Внизу, на проспекте, праздничные гирлянды висят, люди неторопливо ходят. Несколько озорников тут же забросали проезжавший мимо автобус петардами и, заодно, сорвавшуюся в страхе хозяйскую овчарку. Весело, празднично! И тут, возле остановки, встретились две шумные компании и с криками «С наступающим Новым годом!» и «Ура!» дружно прыгнули в подъехавший автобус. Пчелкин присел на корточки и еле сдержал скупую мужскую слезу. Он понял, что это конец. Еще пару мыслей – и его повезут в психушку. А оттуда – в морг.
Когда Галина Пчелкина пришла домой, то ее глазам предстала такая картина: ее благоверный, в одних трусах и носках, сидел в кресле и рассматривал темноту. «Опять нажрался! Сколько это будет продолжаться? Говорила мне мама, не выходи замуж за этого полоумного!», - горько вздохнула она и включила свет. Пчелкин не шевелился. Он был невменяем, но абсолютно трезв. Или почти трезв. Что с ним, таким, делать, жена не знала, а потому так и оставила сидеть в кресле, а сама пошла на кухню. Вскоре на пороге появился и сам Гарик, в полной нерешимости бегая глазами по кухонной утвари.
-  Чего уставился, гад, как на новые ворота? Или ты уже до самой ручки допился, алкаш полоумный! – сразу атаковала его жена. Вообще, она всегда начинала первой.
- Гала, Гала… - промямлил было Гарик, но тут же был грубо оборван.
- Ну, чего Гала, чего? Водки не дам, это - к праздничному столу! Да тебе уже и не надо. Вон, совсем допился! До ручки. Новый год скоро – а он? Стоит, руками дрожит! Жена вон, с работы, уставшая. Скоро кум с Ленкой придут, Соболева со своим, новым. Хоть бы помог, ирод! Что, не мог хотя бы картошки начистить? Какое веселье без пюре, а?  Давай бегом, в магазин за хлебом, пока не закрыли! Сегодня у них тоже короткий день. Заодно и похмелишься. Ты что, совсем ополоумел? Слышишь меня?
Пчелкин, как стоял, так и сполз по стене. Из глаз потекли тихие мужские слезы, а голос предательски задрожал. Пытаясь объяснить жене свою душевную боль, он то и дело заикался и начинал заново. Через минут десять все было кончено. Пчелкин все чистосердечно рассказал и побожился больше никогда не пить. Вообще! Ни капли! Подальше от греха и белой горячки. Жена, поверхностно разобравшись в ситуации, неожиданно рассмеялась. Безумие! Гарик аж вздрогнул. Ему вдруг показалось, что все это сон, что все еще продолжается тот холодный сугроб, и липкий страх. Страх одинокого помешательства во сне. Ему вдруг стало жутко одиноко, и он закрыл лицо руками.
Слегка успокоив безудержный порыв смеха, Галина ввела своего непутевого мужа в курс дела. Оказывается, сегодня был действительно Новый год. Но только СТАРЫЙ! Старый новый год – вот парадокс, не поддающийся ни единому логическому объяснению. Дореволюционный праздник, нивелированный новыми властями при переходе на новый стиль времяисчисления. Календарно забытый, но искренне воспринятый нашими согражданами. Вдогонку, так сказать, к основным праздникам. Как плавный питейный переход от Рождества Христова до Крещения. Нонсенс, жертвой которого и стал Игорь Пчелкин, телемастер, большой любитель опрокинуть рюмку-другую и просто искренний человек. До такой степени искренний, что целых две недели в новом году выпали для него в осадок! Были пропиты вместе с предновогодними пожеланиями! И вот он результат, что чуть было не довел его до сумасшествия. Или, что также не исключалось, до суицида. Клятвенно пообещав жене больше не пить, даже пиво, Гарик на радостях сам попросился в магазин за недостающими продуктами. Еще бы, ноги сами несли его в движение. Вот и хотелось сделать что-нибудь полезное. Телевизор, что ли, теще отремонтировать?
Вечером, за праздничным столом, Игорь Пчелкин был сплошным балагуром. Много шутил, вспоминал прошлогодние праздники, целовал в щеки жену Галину и щедро разливал по рюмкам горький и прозрачный эликсир. Естественно, не забывал и о своем скромном участии в этом питейном мероприятии. Поддерживал, как мог. А в радости он мог! Сначала – по чуть-чуть, потом – по половинке, вскоре – уже как все. Почти без закуски! Лишь только изредка поглядывал на недовольное выражение лица дражайшей супруги, но унять его душевный порыв уже было практически невозможно и взводу спецназа. Как говорится, кто в доме хозяин? Вот то-то же!

*****
Бестелесные снежинки по-прежнему норовили влезть за шиворот, но Игорь Пчелкин не обращал на это никакого внимания. Ноги сами несли его вперед, в пустоту. Сквозь снега и метель, навстречу горизонту. Там, за горизонтом, отчетливо искрились тепло и беззаботность. И это его непомерно вдохновляло, пробуждало невесть откуда взявшийся энтузиазм. А ведь это был всего лишь мираж. Жаркий, ласковый, но мираж. Ведь пустыни без миражей не бывает! Даже если она такая снежная и холодная. Всепоглощающая, но постепенная. И нет в ней пощады тем, кто движется, но без цели, видит, но не верит, хочет, но не жаждет. И, прежде всего, самого себя! Изнутри!
6 января 2003 года