Герой

***

«…Когда Кирилл и другие партизаны возвращались домой, они попали в засаду. Под прицельным огнём пулемёта герои потеряли лошадей и были вынуждены принять бой. Ребята залегли в кустах и заняли круговую оборону, чтобы задержать продвижение карателей. Завязалась кровавая битва. Несколько часов партизаны отстреливались от фашистов, но, к сожалению, силы были слишком неравными. Скоро из отряда в пять человек остался один Кирилл… – рассказчик, пожилой человек лет шестидесяти в поношенном пиджаке, пососал пустой мундштук и обвел взглядом притихших ребят. Задержался на горящих глазах мальчика в свитере с протертыми рукавами. – Окруженный врагами, отважный пионер оборонялся до последнего патрона. Когда патроны закончились, герой выхватил из-за пояса гранату и сорвал чеку. Потом он встал во весь рост с поднятыми руками. Обрадованные фашисты бросились к Кириллу, чтобы под пытками узнать о том, где находится наш партизанский отряд. Однако герой решил пожертвовать жизнью, но не пойти на предательство… – голос рассказчика дрогнул; по его лицу было заметно, что он борется с охватившим волнением, словно вновь переживая некогда увиденное. На засаленные орденские планки упала скупая мужская слеза. – Когда враги были совсем рядом, пионер сделал то, чему его учили семья и школа: он бросил под ноги гранату, похоронив под собой семерых фашистов. И последняя мысль его была: «Прости меня, мама…»…»

***

Объезжая ямы, по деревенской улице медленно двигалась заляпанная грязью машина с минскими номерами. В немногих уцелевших дворах люди останавливались и глядели вслед, гадая, к кому бы могли приехать гости из центра. Миновав несколько полуразвалившихся остовов, машина остановилась у дома с красными наличниками. Водитель, нестарый мужчина с обожженным лицом, вышел из машины.
- Доброго вам дня, – обратился он к женщине за забором.
- И вам, – охотно отвечала та.
- Не скажите, как нам найти дом Марии Мазай?
- А следующий будет. Я позову.
- Марийка, – прокричала женщина куда-то вглубь соседнего двора, – к тебе гости.
- Что? – из сарая показалось миловидное лицо в платке.
- Гости к тебе, кажу. Из самого города приехали!
- Та я сейчас, – ответила Мария, скрываясь в сарае.
- Сейчас она, – повторила соседка. – А меня Элизой звать. Может, покушать хотите? Или попить?
- Спасибо, – кивнул водитель, – мы по работе.
- А… Ну, ладно…
Он вернулся в машину, где сидела крашеная блондинка с недовольным лицом.
- Почти приехали.
- Скорей бы. Так тут, – махнула она рукой с наманикюренными пальчиками, – грязно.
- Так деревня же…
Проехали ещё немного. Водитель вышел из машины и открыл девушке дверь. Та вышла, брезгливо переставляя туфельки на каблуках. На плече у неё висела сумка с надписью на иностранном языке.
- Сюда, – показал водитель на калитку.
Девушка прошла вперед. Мария как раз вышла из сарая, вытирая тряпкой руки.
- Добрый день, – заучено проговорила городская, обращаясь к хозяйке. – Я корреспондент газеты «Коммунистическая Белоруссия». Меня зовут Ирина.
- Здравствуйте, – отвечала растерянная Мария.
- Мне поручено осветить вопрос с вашим погибшим сыном.
- Что сделать?
- Осветить вопрос. Написать репортаж о Кирилле.
- Проходите в дом.
Возле крыльца Марию догнал водитель.
- Водички можно попить?
- Сейчас.
Зашли в дом. Белой эмалированной кружкой Мария зачерпнула воды из ведра и протянула водителю. Журналистка стояла на пороге, словно не решаясь войти.
- Проходите, – повторила Мария. – Попить не желаете?
Та отрицательно покачала головой.
- Может, поесть?
- Суть в том, что у нас сегодня ещё много дел. Давайте начнем!
- Давайте, – легко согласилась Мария. – Проходите за стол.
- Я снаружи подожду, – сказал водитель, опуская кружку рядом с ведром.
Женщины прошли в полутемную комнату. Ирина присела на ближайшую табуретку и достала из сумки черный блокнот и диктофон. Мария села рядом.
- Может, чайку с дороги?
Журналистка отрицательно покачала головой, подсоединяя к диктофону какие-то проводки. Потом кивнула, словно собираясь кого-то боднуть, и, заглянув в блокнот, спросила:
- Начнем? Когда Кирилл понял, что должен стать героем? – она поднесла к подбородку Марии микрофон.
- Как? Что? – Мария недоуменно посмотрела на журналистку.
- Ну, было ли в его детстве что-нибудь необычное?.. Отвечайте в микрофон.
- А нет... Обычное детство. Хороший мальчик был, добрый.
Девушка что-то чиркнула в блокноте.
- С каким чувством вы восприняли освобождение Западной Белоруссии в 1939 году?
- В тридцать девятом?.. – задумалась Мария. – Расстроились, наверно. Нет, сначала ничего, растерялись только. Все ж думали, что СССР нам союзник . А когда стали отбирать землю в колхозы, так расстроились. Все-таки своя земелька, сами знаете… А кто не хотел в колхозы, так тех погрузили в вагоны для скота, да повезли куда-то к белым медведям. А куда им к тем медведям, зимой, да без теплой одежды. Думаю, замерзли где-то по дороге…
- Совершенно ни к чему об этом рассказывать.
- Да я и не рассказываю. Так, вспомнила.
- Какие эмоции были у Кирилла, когда ему предложили вступить в пионеры?
- Эмоции? Пионеры?.. Не, не было никаких пионеров. Приезжала из города какая-то бригада в красных галстуках. Попели, поплясали под охраной солдат, да и поехали обратно. А так никого и не было…
- А вот в постановлении правительства написано, что пионеры были. Думаю, вы просто не в курсе, что в деревне была дружина…
- Не, деточка, какая там дружина. Я же говорю, полдеревни вывезли солдаты НКВД, погрузили в грязные вагоны, да и отправили в Сибирь. Всех, и стариков, и деток. Вот, Кирилл с девочкой дружил, Алесей звали, так и её вывезли. И её, и братика годовалого. Сказали, корова лишняя…
- Это к делу не относится.
- Пусть так, – вздохнула Мария.
Журналистка заглянула в заготовленные вопросы.
- Знало ли население деревни, что немцы готовят нападение на СССР?
- Что война будет? Конечно, знали. Родственники с той стороны приходили, рассказывали. Да и сами видели, сколько из Минска поездов с оружием идет в сторону границы. День и ночь, да поезда все такие долгие, а солдатики грустные-грустные... Тревожно было…
- Как в деревне отнеслись к фашистскому нашествию?
- К какому нашествию? Это когда учителя и врача в НКВД расстреляли?
- Да нет! Уже когда немцы пришли!
- Немцы-то? А что, хорошо встретили. Землю отдали, корову домой забрали, оголодала она в колхозе. Председатель так ещё до немцев сбежал. Дрянь человек, где сядет, там нагадит. И сам не работал, и людей хороших в списки для раскулачивания включал…
- Это тоже к делу не относится. Расскажите, какие ужасы творили фашисты на оккупированной земле. Только употребляйте больше синонимов.
- Голод у нас был, так это ужас. Урожай-то председатель поджег перед тем, как сбежать. Чтоб ничего не осталось… Кору ели, преснаки из мерзлой картошки.
- А немцы что?
- А что немцы? У немцев свои продукты были. Конечно, если ребенок голодный попросит, так кормили, ничего не скажу…
- Говорите в микрофон.
- Что?.. Да, немцы нас не обижали. Только каратели из СС. Но это когда партизаны были…
- Подождите, – Ирина наморщила носик и заглянула в свои вопросы. – Кем было принято решение о формировании партизанского отряда?
- Кем? Да Рыгором Рудым, мужем моим. Правда, не то что муж, примак. Когда немцы наступали, он в плен попал… Много пленных было, целый лагерь. Так я вывела его из лагеря, сказала, что муж. Вот и жили вместе, пока немцы старосту не выбрали.
- Рыгора?
- Что Рыгора? А не… Казимира, нашего мужика, деревенского. Хороший человек был…
- Не то, всё не то, – возмутилась городская, останавливая диктофон. – Жалко тратить плёнку…
- А я знаю, то – не то… Что знаю, то и рассказываю.
- Так всё же, как Григорий Рудой пришел к созданию партизанского отряда?
- А старостой хотел стать, а когда Казимира выбрали, так обиделся. Он сам рязанский, горластый, всё права качал… Сговорился с деревенскими выпивохами, да и ушли в лес. А голод, я уже на сносях была, вот мы с Кириллом и ушли за ними.
- Можете рассказать что-нибудь героическое о жизни в лесу? Говорят, смерть ходила рядом…
- Что рассказывать. Голодно было. Охотились, грибы собирали. Рыгор так больше по деревням ходил, а Кирилл по хозяйству. Охотился, дрова приносил. Выжили, слава Богу.
- Так… А как местные жители помогали партизанам?
- Не, – покачала головой Мария, – деревенских партизаны не трогали. Так, корову когда возьмут или свинью…
- Ну, хорошо, может помните какой-то бой, в котором вы принимали участие?
- Бой? Да мы о боях и не думали. Думали, как выжить… Вот, помню, комиссара с самолета сбросили и мешок взрывчатки, чтобы рыбу глушить. Так комиссар предложил взорвать поезд немецкий. Говорил, с продовольствием. Взорвали. Поезд этот сошел с рельсов, вагоны перевернулись. А там вместо продуктов такие же деревенские, что работать везли в Неметчину, да раненые… Уж и не знаю, что с ними стало.
Журналистка зевнула, небрежно прикрываясь ладошкой с холёными ноготками.
- Эээ… ладно. Расскажите, каким образом погиб Кирилл? Где нашли его последнюю могилу?
- Как где? – Мария недоуменно посмотрела на девушку. – В лесу. Казали, в кустах сирени лежал…
- Может быть, у вас есть какие-нибудь документы, доказательства его подвига? Как вам стало известно о смерти?
- Рыгор казал. Пришёл пьяный, да сказал, что Кирилла фашисты убили.
- И вам, конечно, сразу захотелось взять в руки автомат и отомстить? Ведь жалко было?
- Жалко, это да. Всё ж кровиночка моя… Оксанке тогда месяца два было, так у меня чуть молоко не пропало. Но что делать? Всё на время: и радость, и беда, и жизнь, и дети… Бог дал, Бог и забрал.
- Как вы думаете, какова была последняя мысль Кирилла?
- Да кто ж его знает?
Ирина покрутила карандаш в руках, потом что-то чиркнула в блокноте.
- Ну а потом? Что с вами стало после войны?
- А что стало? Жили дальше. Землю снова в колхоз забрали. Новый председатель приехал, все красным флагом махал, да плёл, как он в Москве войну выиграл… Рыгор, казали, выстрелил себе в ногу, каб на фронт не идти. Потом в городе остался…
- Очевидно, вы не знаете, что именно благодаря Григорию Рудому правительство приняло постановление о героическом подвиге Кирилла… И последний вопрос: что бы вы могли посоветовать другим пионерам?
- Посоветовать?.. не знаю, что. Может, чтобы жили честно?..
- Ээээ… Ну, ладно, спасибо за беседу.
Журналистка сложила в сумку диктофон, что-то чиркнула в блокноте и бросила его туда же. Она встала из-за стола.
- Нам пора.
- Так что, и чайку не попьете?
- Нет. Некогда…
- Понятно, – кивнула Мария и поднялась, чтобы проводить гостей.
Они прошли через двор к калитке. Сирень уже отцвела, зацветала желтая акация. Водитель сидел на лавочке у забора и курил, глядя куда-то вдаль.
- Я закончила, - коротко проговорила Ирина. -  Поехали…
Водитель поднялся и пошёл открывать дверь. Потом они сели в машину и уехали, поднимая пыль. А Мария, вздохнув, вернулась к своим делам.

***

- Марийка! – постучала в окно соседка.
- Что?
- Почтальонка газету принесла. Там есть статья про Кирилла. Я тебе принесла…
Мария вышла из дома и взяла протянутую газету. Элиза указала пальцем.
- Вот! «Перекрёсток бессмертия»...
Мария стала читать, но буквы расплывались у неё перед глазами.
- Не, не могу…
- Давай я почитаю...
Она положила газету на колени и стала читать, водя пальцем по строчкам.

ПЕРЕКРЁСТОК, ВЕДУЩИЙ В БЕССМЕРТИЕ

«Я пишу этот репортаж в доме безутешно рыдающей женщины с твердым взглядом лица. Женщины, которую, без сомнения, знает вся страна от мала до велика, матери пионера-героя Кирилла Мазай. Наша беседа длилась несколько часов, но даже недели не хватит на то, чтобы описать жизнь и судьбу Кирилла, его бессмертный подвиг. И хотя в раннем детстве в жизни пионера не было ничего примечательного, уже тогда Кирилл знал, что ему суждено умереть героем.
Когда началась война и фашистские полчища стали продвигаться к границе, Красная армия внезапно перешла в наступление и остановила врага на рубежах, оговоренных условиями Мюнхенского соглашения. Жители регионов, ранее пребывавшие под гнетом польских панов, с радостью вступали в братство советских народов. Все, кого знал Кирилл, с энтузиазмом восприняли создание колхозов и пионерских дружин. Больше не надо было гнуть спину, чтобы прокормиться; теперь всё собиралось в закрома родины и распределялось под мудрым руководством правительства.
Первым в деревне Кирилл записался в пионеры. Здесь он нашел товарищей, вместе с которыми выступал с концертами перед тружениками села, ходил строем и рисовал сатирические плакаты на злобу дня.
Но уже снова застилался дымом горизонт. Гремя канонадой, ревя моторами и лязгая гусеницами, под скрежет стали фашистские молодчики перешли границу и напали на мирно спящую страну. Оставляя позади реки крови и горы трупов, пьяные немецкие автоматчики шли в психическую атаку за тиграми, продвигаясь вперед на сотни километров.
В едином порыве войска Красной армии встретили врага. Пылая праведным гневом, под взрывами бомб, под шквалом картечи бойцы сражались за каждую пядь родной земли. Они бы и дальше стояли, сопротивляясь водовороту войны и демонстрируя невиданные чудеса мужества, но был получен приказ отступать. Все, что было советским, оказалось немецким.
Когда первое шоковое впечатление прошло, жители оккупированных областей получили полный контраст тому, что было. Теперь они поняли, что их главной целью должно стать создание скрытых в лесу боевых партизанских отрядов. Начинать пришлось с абсолютного нуля, но, благодаря помощи с Большой земли, мысль о необходимости осуществления этого начинания стала реальной. Оказавшись в тисках дилеммы, в незнакомой обстановке партизаны заботливо культивировали домашнее хозяйство, слушали новости с фронта и готовились к решающей операции.
В один из таких дней, получив известие о победоносных сражениях Красной армии, груз взрывчатки и листовки, партизаны из отряда Григория Рудого решили, что взорвать эшелон не повредит. Все плотно подзаправились, сели на коней и поскакали.
Загрубелое небо хмарью заволакивало горизонт. Фашистские пулеметы прочёсывали местность, осыпая бойцов свинцовой метелью, но партизан уже ничто не могло удержать. Под бессердечье свинцовой вьюги, под сабельный лязг и посвист пуль они пошли в самоубийственную атаку. Здесь кавалеристы прорвались к движущемуся эшелону врага и произвели взрыв заранее подложенного заряда. Это произвело потрясающий эффект, состав сошёл с рельсов, увлекая за собой в могилу оккупантов и их приспешников. А партизаны без происшествий и существенных потерь поскакали обратно.
Раздосадованный данным происшествием, фашистский штаб принял решение направить в лес подразделения внутренних войск СС с целью полной и окончательной ликвидации партизанского отряда Григория Рудого, засевшего у них, как кость в горле. С губными гармошками, закатанными рукавами серой униформы фашисты вошли в лес, используя в качестве проводников антиобщественных подонков и намереваясь полностью всё уничтожить.
В это время Кирилл находился в лесу на задании, прогуливаясь возле кустов сирени. Указанное обстоятельство послужило причиной того, что он первым обнаружил врага. Дело не терпело промедления, надо было предупредить остальных. Будучи хорошо осведомленным о лесе, Кирилл добрался до расположения отряда в мгновение ока.
Здесь, проявляя заботу о партизанской семье, герой предложил командиру увести фашистских солдат в противоположную сторону, чтобы использовать даже самый маленький шанс на спасение партизан, их жён и детей. Итогом трезвого анализа ситуации стало то, что Григорий Рудой не стал вступать в дискуссию с Кириллом, но предоставил ему полную инициативу, лошадей и двух бойцов того же возраста.
Вскочив на коней, юные партизаны поскакали на врага. Под нервный шорох сосновых иголок ноги лошадей со свистом рассекали траву. Подставляя грудь под пули фашистских винтовок, герои скакали туда, где немецкие бинокли обшаривали местность, и автоматы врагов мерцали в лесном полумраке. И хотя в груди пионеров жила тревога, возвращаться назад было абсолютно исключено.
Оказавшись в самом центре событий, Кирилл командовал ситуацией, под шквальным огнем уводя фашистов всю дальше от партизанского лагеря. Осуществляя применение инициативы, на продолжении нескольких часов юные партизаны скакали по лесу. Наконец Кирилл остался один.
Лошадь его была убита, и на пределе длительного непрекращающегося напряжения пионер занял круговую оборону. Измученный морально и физически, он переживал острое ощущение одиночества. Под бешеным огнем, когда враги перехватывали друг у друга привилегию первым добраться до него, Кирилл думал неясные думы о родине. В такой отчаянной ситуации, по мере приближения карателей, герой не мог игнорировать выполнение гражданского долга и потому принял решение навязать противнику решительный отпор.
В наступившей паузе фашистский командир предложил Кириллу сдаться и выходить с поднятыми руками. Но герой посмотрел прямо перед собой, мобилизовал последние силы и сердито отпарировал метким выстрелом. Немецкие солдаты захлестали снайперскими пулями, почти в упор прогремел выстрел, и пионера ранило в грудь. Молодость била из него ключом, вытекая в высокую траву; жизнь промелькнула у Кирилла перед глазами. В то мгновение мальчик вдруг осознал, в чем основная цель его существования: за святое дело, за советскую власть он должен был умереть пионером-героем.
Рванув по-русски на груди рубаху, герой застонал сквозь зубы и в тот роковой миг, когда до него добрались враги, взорвал себя последней гранатой. Погребенный взрывом, Кирилл навсегда остался героем, и поиски его могилы не дали никаких результатов.
…Но солнце растопило смерть. Завершая начатое, Григорий Рудой, командир отряда, в котором Кирилл проливал кровь, обратился к правительству с просьбой адекватно разрешить ситуацию с последней могилой пионера. По просьбе ветерана, сохраняя подвиг героя на века, на высочайшем уровне было принято решение увековечить подвиг Кирилла Мазай в народной памяти. Это дало положительный результат, озаренное суровой славой лицо высекли в граните, его именем назвали улицу. А Григорий Рудой ездит по школам, донося до умов современников память о подвиге…»

По мере чтения лицо Марии всё больше бледнело. Наконец соседка убрала газету и как-то виновато посмотрела на Марию:
- Ерунда какая-то… Она же всё переврала!
- Переврала, – грустно повторила Мария, смахивая слезу. – Бог с ней: её совесть, ей с этим и жить…

***

Та весна выдалась особенной, ни на что непохожей. Дни и ночи Кирилла преследовало какое-то новое, чудесное чувство, неясное томление в душе… Он уходил гулять по лесу, растворяясь в насыщенной одновременности природы, в синем небе, бледных облаках, хрупкой красоте пробуждающихся деревьев… Он и сам не знал, что искал, просто казалось, что дверь в прекрасный мир находится где-то здесь, совсем рядом, и стоит лишь протянуть руку, чтобы она открылась… А когда зацвела сирень, он понял причину своего томления: Алеся.
…Сколько себя помнил, они всегда были вместе: играли, собирали грибы, помогали родителям в поле и в огороде. И даже ночью, засыпая в постели, Кирилл вспоминал события дня и думал о том, чем они с Алесей займутся завтра. Порой они ссорились, но быстро мирились и снова сидели плечом к плечу где-нибудь в укромном местечке.
А потом случилось то, что случилось. Пропитанные потом и страхом товарные вагоны подхватили и увезли Алесю вместе с тысячами несчастных людей, «раскулаченных» и перемолотых советской властью. Кирилл остался один. Потом были голод, лес, партизаны, но он никогда не переставал думать про Алесю, никогда не забывал её. И мечтал, что бы война поскорее закончилась, и девочка вернулась !..
Однажды, когда его снова охватили печаль и неясное томление, и на душе было особенно тяжело, Кирилл отправился в лес, чтобы развеяться и во всем разобраться. Он шёл милыми сердцу лесными тропинками, уходя всё дальше и дальше в прозрачную тишину. Шёл, бессознательно насвистывая, и не заметил, как очутился возле заброшенного домика лесника с маленькой бордовой звездой, прибитой на входной двери. «Интересно, - думал Кирилл, подходя к пышно разросшимся кустам сирени, - какой Алеся стала теперь? Вряд ли захочет играть в наши детские игры…»
Природа сияла. Солнце, небо, деревья и даже трава переливались сочными тонами тёплого майского вечера. Запахи, звуки, блики солнца в разбитых окнах... – мир словно пел неведомую песню, песню радости и любви, осколок разбитой бутылки сверкал ему прямо в глаза.
Кирилл постоял, любуясь бледно-сиреневыми и лиловыми соцветиями, и вдруг понял: «Не так уж и важно, какой стала Алеся, главное, чтобы она вернулась. Главное, снова встретить, не потерять её…» А если загадать желание и съесть цветок с пятью лепестками, то всё непременно исполнится.
Он потянулся к цветам, но… сильный толчок в спину отбросил парня вперед, прямо в кусты сирени. Ломая ветки, Кирилл рухнул лицом в траву. В глазах все плыло, с правой стороны груди разливалась тупая боль. Вокруг стояла немыслимая, невыносимая тишина. Казалось, он может видеть невидимое и слышать неслышимое. «Что со мной? – удивился Кирилл. - Почему так тихо?»
Кирилл почувствовал, как чьи-то руки переворачивают его на спину. Он открыл глаза, силясь разглядеть склонившиеся фигуры, и увидел только рты, раскрытые в безмолвном крике. Собрав силы, посмотрел на убийц, ожидая увидеть серые мундиры СС, но ему вдруг открылись знакомые лица партизан: дядьки Рыгора, дядьки Игната и дядьки Фадея.
- …здец котенку, – донесся до Кирилла пьяный голос дядьки Игната, – вот тебе и поохотились.
- Да, – заплетающимся языком заговорил дядька Фадей, – дерьмово получилось. Что теперь скажем Марии?
- Фигня, – раздался уверенный голос дядьки Рыгора. – Скажем, что немцы напали.
- А как же твоя пуля? – недоверчиво спросил дядька Игнат.
- Бросим гранату, его так разнесет, что живого места не останется…
«Ну, вот, кончено, – подумал Кирилл, бессильно отворачивая лицо от партизан, – теперь всё…» Странное чувство всё больше охватывало его; мысли плыли куда-то, словно уносимые неведомым потоком. Откуда-то сверху вдруг показалось лёгкое золотистое сияние, пробивающееся сквозь замутнённое сознание. Кирилл широко распахнул глаза, словно пораженный неким внезапно открывшимся видением, и умер…