1. Пролог

Эпилог.

В своём последнем письме к моему любимому другу в село Зорино я написал о своей безысходности, и просил Бога, чтобы 26 октября, ровно в 13:00 выпал снег. Чтобы это был знак о том, что мы не одни в Этом Хаосе. Я ждал этого дня с замиранием сердца.

26 число настало. Я вижу солнечный день, правда, очень морозный. Тело моё одряхло и постарело. Всё, чего я жду – я жду снега, как когда-то, в детстве, ждал передачу «Спокойной ночи, малыши». Я в полном отчаянии.
Ровно в 13:00 небо заволакивает тучами Я вижу вспышки молний Кричу брату
-- Иди! Иди!
Брат является, делает последние шаги ко мне, я его обнимаю. Он садится на стул в моей комнате, откидывает голову назад и умирает...
Потом входит бабушка, садится на пол склоняет голову ему на колени и тоже застывает в вечной позе.
Мама неожиданно возвращается с работы и садится в прихожей мёртвая
Звонок в двери Я бегу Входит Серёжа Друг Мой Возлюбленный указывает на окно.
--Снег, Миша. Твой снег пошёл! – мы садимся друг против друга, бешеное сердцебиение и отходим. Все двери в домах открыты, все люди увидели своих близких, и всё замерло в мгновение ока. Я ещё вижу со стороны тела, распадаюсь в общий свет, наблюдая всё и вся одновременно со всех сторон.
Застыл даже падающий снег. Время исчезло. Всё было сделано, как писано в книге Богослова. Все метафоры его сошлись в одно, в моё мгновение смерти. Смерть остановила Вселенную. Мы пали в бесконечность.
Апокалипсис произошёл.



Конец 1997-2001 г. (Курск, Зорино, Керчь, Киев, Нью-Йорк)


Пролог.

Если бы вы были на Соловьиной Трели, в Дичне, и бродили вблизи зрительных палаток, то возможно, по дикой случайности, вашему взору невзначай мог бы попасться человек двадцати двух лет, выглядевший значительно моложе – эдак так на семнадцать. Сей отрок имел странность бродить или топтаться по разложенным вблизи палаток сервелатам, бутербродам, шашлыкам и всякого рода копчёностям, наводя страх на молоденьких неопытных девушек. Молодец сей был одет в оторванные по колено джинсы, в куртку и рубаху, а поверх ней развевался пионерский галстук. Это был не кто иной как Мент. А вот что он делал и вытворял на Трели – вопрос уже другой, имеющий странность быть ниже изложенным. Но впрочем, вначале я хочу познакомить тебя, мой необразованный читатель, ещё с несколькими молодыми людьми, кои имели счастье сопровождать Владимира Вялых в его сумасбродных похождениях. Итак, Попс…

Итак, Попс, он же Денис Коркин, предводитель Курской ячейки Национал-Большевитской партии. Был он… впрочем и есть невысокого роста, большого весу, с длинными чёрными волосами, в очках роговой оправы, и в зависимости от времени года с бородкой или без неё. Человек он был полный идей, невоплощённых целей, интеллектуально подкован и вообще – дурного в нём было ровно столько, сколько необходимо человекам нашего круга. Солировал как-то Попс в группе «Книжкина лечебница»; его, не боюсь вам признаться, даже показывали как-то по Курскому телевидению, где он дал интервью, по-моему на тему рока и спел-таки паршивую песню, содержание коей я не могу передать вашему тугому уху, так как не счёл возможным запомнить текст Дениса; но скажу лишь одно – это был какой-то «микс» между Егором Летовым и Константином Рябиновым…
Если бы судьба меня свела с Попсом раньше, я бы уже в этой главе посвятил ему как минимум двадцать листов, но таково се ля ви, и это место в моём романе будет пока пустовать, ибо я ещё нахожусь в расцвете сил и не посмею упустить возможности рассказать миру о таком важном элементе, как Денис Коркин.
Вторым господином, о котором я стремлюсь поведать, является Баламут. Он познакомился с Ментом в 1996-м году, когда Вова ещё только помышлял вступить в НБП. Лёша-Баламут человек добродушный, высокого росту и такими же вопросами. Любил он рассказывать нам о своих похождениях по свету, и не брезговал хряпнуть одну-другую стопку самогону в хорошей компании. Баламут как-то рассказал нам об одной интересной пьянке, после которой он обещал Вове, что пить с ним он больше не будет никогда.


-1-

Происходило сиё происшествие то ли на северо-западе, то ли ближе к улице Пушкина. Зашли три товарища, Баламут, Попс, и Мент в одну квартиру, уже достаточно выпимши. Ну, понимаешь, Лёха прикорнул на кушетке, а Вовка с Попсом стали квасить «воду». Парадокс заключался в том, что проснувшись, Алексей обнаружил стол, накрытый жратвой, водкой и за столом ну определённо ни следа ни Вовы, ни Дениса. Баламут пошёл в туалет и обнаружил там Вовчика, курящего сигарету.
--Ты знаешь -- сказал Мент – Попс пидор.
Этими словами он обескуражил Баламута, ему вдруг представилась такая картина, что Вова опустил Дениса, как пацана, и теперь имеет странность поведать Алексею некую специфику происшествия. Но после всё нейтрализовалось.
--- Попс пидор, он нас кинул. ---Итак, когда Баламут лёг спать, Мент с Попсом хряпнули водки, и потом Попс взял и уехал домой. А Вова, пока ходил в толчок, прозевал уход Дениса. Конфликтную ситуацию решили обсудить, путём чоканья и выпивания водки.
Тем временем за окном падал снег и температура стремительно шла к -25`C, а Попс ехал домой, возможно и не знав, что Мент его обзывает нехорошими словами и мечет молнии налево и направо.
Когда два уже товарища хряпнули всю муть, решили они пойти к Попсу при помощи ногопережвижения. Они спускались по лестнице, и примерно на третьем этаже Вова, глядя на пакет, закричал.
---УБЕЙ ЕГО, он ДОЛЖЕН УМЕРЕТЬ! --- Баламут, дабы не усугублять ситуацию, потоптался по пакету, тем самым лишив его жизни и хотел было идти дальше, но обломался – Вова разбросил по полу бычки, семечки, и топча их ногами, кричал
--- Лёха, помоги мне, ПОМОГИ ИХ НАДО УБИТЬ! --- разделавшись с трупами, они вышли на улицу и уже было успокоились, как набрели два отрока на бар «От заката до рассвета», и на крыше этого заведения увидели Диавола. Диавол, впрочем, не хотел от них ничего определённого, он молчал и к тому же, был сделан из дерева. Но наших пацанов так просто не убедишь, что деревянный Сатана не может причинить вред двум пьяным чувакам. Вова присел на бордюр и, стянув с себя крест, протянул его Баламуту
--- На, теперь твоя очередь. – Баламут крест взял, тем самым приняв эстафету от Мента и спасение ему стало на руку весьма.
Потом они шли по улицам, и Вова кричал всем проходящим людям:
---- ИДИ НА ***, ЧЁРТ, ---- он не знал, что возможно, черти туда и направлялись, но считал за свой долг напомнить проходящим цель их «туристической поездки».
Вот наконец они к 24:00 вышли на пересечение всех дорог, ведущих на «северо-запад». Черти испарились, и Вова с Баламутом тоже растаяли в воздухе, как призраки.


-2- Дичня.

Лето, где-то, как комета, укатилося от нас, где-то это сигареты, наркоманы и всякое иное. Так кто из вас хоть раз бывал на Соловьиной Трели? Знает ли он, кто управляет Вселенной, знает ли он процесс, происходящий под звёздами? Нами правят золотые совокупления, нами правит градус, развратные леди, влекущие нас своими бёдрами и языками; нам ли знать, что ждёт человечество, нам ли упаковывать трупы.
Земля катилась под шинами, День первый.
Около одиннадцати часов у зрительных палаток из воздуха и запахов лета соткались три призрака, потом они приняли более плотскую форму; это были Мент, Попс и Баламут. Ну, здравствуй, «Соловьиная Трель», ну здравствуйте, соловьи. Они были уже под градусом, когда набрели на «золотую жилу». Где-то в стороне стояла машина, чёрная шестёрка. Рядом палатки, берёзки и разложенные кушанья. Ведро шашлыков прозрачно блестело на солнце, будто это было ведро алмазов или бриллиантовых украшений. Тут же вблизи блестели золотые копчёные окорочка, золотился же нарезанный лучок, серебрились бутылочки водочки. День обещался быть неповторимым. Попс и Баламут стали знакомиться со своими «жертвами» (те, как оказалось, были добряками), а Мент пошёл за берёзки да сосенки, опустошить брандспойт. И тут с ним произошла первая странность, которая могла случиться, должно быть, только на Патриарших прудах. Когда Володимир закончил орошать куст малины, то кольнуло у него в животе, да так сильно, что в глазах помутилось. И вот рассеявшаяся муть перед ним исчезла, а напротив в трёх метрах проявился гражданин в клетчатом пиджачке, в разбитном старом пенсне; вид, заметьте, глумливый. Гражданин покачался в воздухе с полминуты, а потом, по-видимости никчёмности этого занятия сошёл-таки на сыру землю и подошёл к Менту.
-- Ба, -- сказал незнакомец -- какие люди. Вот это встреча (здесь он крякнул от удовольствия). Ну рада, рад, несказанно рад.
Незнакомец заулыбался и протянул руку Владимиру. Мент пожал ему рук, немного отойдя от шока, и сказал:
--- Здрасьте.
--- Левиафан! – позвал кого-то товарищ в клетчатом, раздвинув для этого кусты. – Левиафан, иди скорей, поприветствуй господина Вялых!.. – и из-за куста вышел же, однако, большой белый кот, впрочем, поменявший свой цвет спустя минуту на оранжевый, потом на чёрный, в конце концов оставшись голубым; но не это было странно, а то, что кот шёл на задних лапах, курил-таки, паршивец, курскую приму, а подойдя к Вовику сделал па и раскланялся.
---- А, наш фотограф – заулыбался Кот.
---- Что ты, что ты, Левиафан, -- протестовал человек в пенсне – Этот господин просто любит фотографироваться, как впрочем и все, но он же не знал, что его слушала не только девушка, но и Мультипликатор. Да это и не так важно, важна наша встреча, вот что важно.
Тут Менту страсть как захотелось курить, почему – неизвестно; из-за кустов повеяло шашлыком и водкой.
---- Сигаретку, -- спешил услужить ему котяра --- прошу, прошу, ваши любимые, -- афганочка же, однако…
Кот, или Левиафан подвалил к Владимиру и сунул ему в руку пачку беломору, которую впоследствии Мент вскрыл и обнаружил там три набитых косяка.
---- Платан высшего качества! – воскликнул голубой кот.
---- Левиафан! – обрубил его клетчатый. У них это называется План, прошу, не глумись над славянским языком….
Кот почему-то обиделся, пукнул и скрылся опять же в кусты, лишь крикнув напослед:
---- Передавай привет Иннокентию! Паршивец…
---- Эти коты такие капризные, -- произнёс Незнакомец. – Жуть с ними возни. А вы, голубчик, не обращайте внимания.
---- Ээ, -- произнёс в ответ Вова.
---- Ах! Забыл представиться – воскликнул чувак, и хотел было открыть рот, как его вдруг переклинило, дёрнуло в сторону, потом он провалился по пояс под землю, крикнул «****ь», и вовсе ушёл вниз. После него и кота осталась туча пуков и пердёжа, медленно уходящая в сторону леса; имелась карточка, валяющаяся здесь же, близ берёзки. Мент поднял «визитку». Там было выгравировано следующее: «Верни снимок, гад», и подпись – «Кирюша Коноплёв – специалист по козявкам он же Спринг P.s: город Карманов, спросить Коноплёва К.»

-3-

Тем временем Попс познакомился с почитателями бардов, откланялся и ушёл устанавливать другие контакты. Баламут остался, дождал Мента (который пришёл-таки через полчаса, хряпнул стопку самогона и сел на заднее сиденье машины, погрузившись в медитацию), и решил предаться искусству выпивания водки путем некасания к ней ни руками, ни губами, Он смотрел на пузыри Глазами и пытался опустошить их взглядом. Спустя полчаса Баламут решил покурить; он попросил у Вовы сигаретку, тем самым вывев его из состояния медитации и, взяв пачку «Беломора», погрузил снова Мента в нирвану. И так здесь приключилась ещё одна странность. Затянувшись беломориной, Баламут вдруг почувствовал какую-то лёгкость в теле, ему почему-то показалось, что там, где накрыли «стол», где стояли кушанья, объявился голубой кот… Он шёл на задних лапах, в правой руку держал поднос, а левой брал всякую еду и накладывал себе. Вот он взял пару шампуров с мясом, окорочок, икры, яблочек красиво наложил, наконец он ****анул бутылку водочки и скрылся в кусты, напоследок показав Баламуту фигу. Алексей, естественно, чуть не поперхнулся, тем не менее сделал ещё одну затяжку, ибо посчитал противоестественность за галлюцинацию и счёл за возможность уничтожить первую глюку посредством появления другой. Но и здесь произошла неопытная ошибка. После второй затяги сделалось нечто неописуемое --- опустилась над Курчатовским морем ночь, и была та ночь лунная и звёздная; луна наблюдалась полная, низкая, почти в аккурат над деревом. Редкие крики долетали до середины сознания Лёши, а долетев, больше никогда не возвращались назад. Сейм, должно быть, молчал, давясь паутиной и древними плющами. Где-то близ деревень посвистывал ветер. Здесь приключилась нелепая второстепенность происходящего, в воздухе запахло селёдкой и почему-то ядрёным пивом, которое брызнули на раскалённые камни бани; потом потянуло жжёной сахарной ватой и попкорном, причём Баламут даже слышал, как попкорн выстреливал и трещал где-то за сосной, над коей и высвечивала луна. Звук приближался, нарастал, и вдруг из-за сосны появилась и зависла в небе чёрная сексапильная чувиха. Восседала деваха почему-то на Баламутовой гитаре, вся полыхала от сотрясающих её тело оргазмов, и держа в левой руке сковородку с шипящей «глазуньей», бесстыжим образом онанировала правой, эротично облизываясь язычком. Потом она вовсе сбросила с себя халатик, в который была одета, крикнула на Баламута «***!» и упала за дерево, в кусты, куда до недавнего момента исчез загадочный кот. --- ****ь, Белла! – донеслось из зарослей малины и терновника. После чего оттуда вылетела готовая совсем яичница; она стремительно приближалась к Баламуту, а он и думать забыл, что можно увернуться, или хотя бы закрыть лицо руками; поэтому глазунья накрыла его, и погрузила в нирвану. Последнее, что подумал Баламут, было некое соглашение с высказыванием «*****, Белла» -«Она сука…---вот что он подумал.

-4-

У кого-то работал радиоприёмник. Очень громко работал, так… передавали песню Мумий Тролля «Утекай». Песня, надо сказать, в ту пору была очень актуальной и Грузовой, ибо первое, что подумал Мент, очнувшись от глубоковечного сна, было: «Надо сходить утечь, то бишь ссакануть».
Не знаю, право, что дёрнуло его пойти в те самые заросли, где мы его уже однажды наблюдали,
Но факт остаётся доселе не изученным и провокационным.
Первое, что случилось после того, как Вова подумал о том, что он пойдёт поссать – это было именно то похождение к зарослям малины. Когда он увидел голубого Левиафана, он конечно же, с котом поздоровался, расплескав свою мимику по всей поляне, а после и вовсе забыл, зачем он появился сюда.
Кот стоял в букетах роз, вокруг него была куча проводов, тянущихся в сторону цивилизации. На ушах неуклюже висели серебряные наушники, в лапах Левиафан зажимал гитару, некогда принадлежавшую Баламуту, и радиопередатчик, который и мурлыкал чистейшим Лагутенковским голосом: «Он порежет мента на мехаа…»
Белла валялась на раскладном шезлонге, почёсывая манду, и ****ски пропитым, почти мужским голосом голосила какие-то непотребности.
Я не стремлюсь сказать, что Белла была безмозглой шлюхой, или эталоном нечеловечества , иначе бы Мультипликатор не смел бы с ней заводить знакомства; просто она угадывала желания людей и могла страшно извратить истинный смысл происходящего.
Волосы её были длинными, вороново-чёрными, черней не придумаешь – она была самой красивой женщиной на свете. Но если хотите правды, Вовчику до неё не было и дела. Даже если б сто человек только от одного вида Беллы смогли дружно моментом кончить, то Мент не имел наглости даже рассмотреть её идеальную грудь.

Вот Появился Кирюша:

--- Голубчик, миленький, вы уж пожалуйте к нам, за кушанья, спиртику хряпнем. Суть да дело, ну, положим, хотя бы за знакомство…
Вовка хмыкнул, но отказываться не стал, он лишь спросил, где там Попс лазает. Бедняжка видно подумал, что эта компания, которая знает ту, другую компанию, у которой Они (то бишь Попс, Мент и Баламут) зависли, так сказать, «На хвосте»…
--- Попс?!… --- сконфузился Коноплёв, --- Ах, этот… Так вот какая история, «мы», то бишь Попс, умчали ловить Непомнящего, и обещались объявиться вместе с ним уже…
---А. Ну-ну – сказал Мент и присел около кота на богатом персидском ковре, где имелась всякого рода жратва.
(Хочу сказать на будущее, Вовка – знал, с кем он столкнулся, парень он не глупый, но иду не подал.)
---- Чей кот? – поинтересовался Мент, прикинувшись дурачком.
-- А мы ничьи – ответил Кот, тоже прикинувшись дурачком.
--Ну-ну, -- сказал Вова, и стал накладывать себе селёдки.
-- Позвольте услужить; -- вмешался кот, и доставил Вовке рыбьей сельдячьей икры.
-- А я её не люблю… -- сказал Мент, и указав пальцем на лимон, добавил: -- Я вон то люблю…

Так, слово за слово, они вступили в беседу, потом в диалог, и надо полагать, ещё чёрт знает во что.
Кирюша то уходил, извиняясь, то приходил, извиняясь; казалось, он кого-то ждал.
Белла зевала и грелась на солнышке. День набирался в зенит.
-- Вот вы, молодой человек, какую музыку предпочитаете?
-- Ну, Г.О. мне нравится, ну там Башлачёв, Калинов мост…
-- А как же Мумий Тролль?
-- Говно ваш Мумий Тролль, детская группа.
-- Да! – сказал Кот, удивляясь. – Не слабо! – и дёрнул стопку, потом продолжил:
-- Случилось мне как-то с Летовым беседовать…
-- Ну и что же? – оживился Вовчик.
-- Так вот, Вова, мой дорогой любимый ребёнок, -- ваш Летов был тогда совсем ещё ребёнок, когда я и он – повстречались. Ходил он в школу в тяжёлых туфлях, был высок и прыщав, нервически нестабилен; но не в этом вся соль, а в том, что… Ах, вот же он и идёт.
Из-за кустов вышел Коноплёв, сопровождая Егора Летова. Егора Летова?
Мультипликатор подошёл к Менту, протянул руку и сказал просто: -- Летов Игорь.
-- Владимир Вялых! – обомлел Владимир Вялых, но потом улыбнулся, и сел продолжать трапезу.

Дело пошло к вечеру. Безумные сойки мчали меж дерев в поисках провианта, сумасбродные алкоголики мучили бардов своим присутствием, да дурные собаки где-то близ «Убли» вели свою незатейливую перебрань. Лёша Баламут напился в катяхи, видать, он не выдержал сухого промозглого одиночества. Денис Коркин смылся в неизвестном направлении.
-- Скажи, Егор, а ты давно с Лимоновым тусуешься? – задал вопрос Мент.
-- Не твоего ума палата… -- ответил Егор зло, и Мент осёкся, если бы он мог обосраться, он бы какнул, но почему-то дико рассмеялся, и больше уж ничего не говорил, он просто навеки веков увидел того, кто перед ним сидел, впрочем, он потом воспрянул.
Вот Белла подошла к ковру, покинув наконец шезлонг. На ней было надето роскошное вечернее платье голубого цвета, с золотистыми, готическими узорами по краям.
-- Знаете что? – сказала она неожиданно самым ангельским голосом, обращаясь к Егору Летову.
-- Что?
-- А у меня на заднице есть татуировка. Вот что!…
-- Покажи! – заявил уже Вова.
-- Да, да, нам всем интересно, -- подхватил его Левиафан.
Белла медленно подняла платье, обнажив длинные прекрасные ноги. Потом она немного наклонилась, и все увидели её безупречную попку и даже кое-чего ещё, ведь трусов она не носила. Коноплёв высунул язык от увиденного, так что у него чуть пенсне не выскочило в траву. Левиафан громко пукнул. Мультипликатор поднял брови. А вот что сделал Вова Мент, стало уже историей.
А Мент ни черта не видел, он пытался выудить из тарелки кусок селёдки вилкой и пропустил весь конфуз.
-- Ну и что? – сказал Мент, наконец засунув в рот кусочек кушанья.
-- Как что! – удивилась Белла, которая к тому моменту уже поправила все складки на платье. – Я же показала!
-- Эй, -- запротестовал Мент, -- Я не видел. Давай показывай уже ещё!
Тут Кот покатился со смеху, Егор-Мультипликатор прослезился, а Коноплёв – специалист по козявам – опрокинул тарелку с шоколадными конфетами.
-- Дурак, -- обиделась Белла и ушла, словно девчёнка-первокурсница, которую поцеловал одногодка.
Так вот Белла первый раз в жизни встретила человека, который не хотел её как женщину; так Белла, женщина, за которую рубились на дуэлях, первый раз встретила человека, достойного её, и впервые она по-настоящему полюбила этого вечно молодого, умного и сильного духом парня.

-5-

-- А как ты меня полюбила?
-- Не знаю. Просто полюбила, и всё.
-- Вот так, само по себе всё случилось?
-- Да.
-- Хм. Бывают чудеса в жизни. А до этого ты много раз влюблялась?
-- Ни разу.
-- Я тоже… Знаешь, Белл, такое наверное бывает – однажды.
-- Я люблю тебя больше всего на свете.

Они лежали на солнечной небольшой поляне, прямо на траве. Земля была тёплой, а природа так и трепетала. Они занимались сексом, и казалось, весь мир тогда просто свихнулся.
А к вечеру Дичня исцелилась от лучевой болезни. День переполнился влагой и эльфами. Впоследствии Мент будет вспоминать свою поездку в Дичню, но право, кроме того, что он был жутко пьян, он ничего не вспомнит. А уж то происшествие, которое случилось после прекрасных часов, проведённых в обществе самой лучшей женщины земли ему уже не вспомнить никогда.
Случились сумерки. Над атомными реакторами взошла-таки молочная полная луна. Эльфы и сильфиды перебрались ближе к зрительным палаткам. Серебряный Сиз разлился по окраинам, одевая бурьян и куртины искорками и огоньками лунной синевы. Чертополох при помощи отблесков и переливов казался папоротником.
Земля готовилась к погребению дня.
Снова и снова они ласкали друг друга, нежно, словно прибрежный бриз гулко касается медленной понтийской волны; словно Пилат, единожды дрогнув рукой, пишет приговор к казни Иисуса; словно Ты касаешься ресничкой нежной кожи своего ребёнка.
В истоме и упоении Владимир закрыл свои небесно-голубые глаза -- всего на полсекунды, всего на мгновение, чтобы ощутить одно искреннее наслаждение, присущее людям с чувствительной душой.
Когда он открыл веки, то увидел у лица своего чёрную склизкую тварь. То была змея – может, анаконда, может, удав, но только очень большая. Владимир похолодел.
Змея хоть и не делала никаких движений, но могла удушить его только страхом, что излучала. Это как холодный пот, что прошибает вас только от мысли о неминуемой смерти. Здесь же все мысли и опасения были воплощены в одну смрадную ядовитую леди, и вот она начала двигаться. Менту всё ещё хотелось увидеть знакомые очертания Беллы, только вот не было уж нигде этой странной девочки.
В свете, сотканном из запахов леса рождались вопли и смятения душ. Содом и Гоморра восстал из праха и теперь кремировал тела и божьи искорки всех присутствующих на Трели. Это происходило так, как вы только сможете себе представить. Хотите свалить всё на водку – пожалуйста; водка была плоха и пожгла всем желудки. Или на еду – то мясо было гнилым; но все они увидели одно и то же. Все увидели дьявола на чёрном и таком загнанном коне, словно тот мчал его от самого чистилища и до курчатовских поселений.
Кирилл Коноплёв плюнул на свои фокусы и, уже показав свой истинный лик Харона, ходил, как диссидент, по палаткам и стукал непонравившихся ему певцов веслом по физиономиям. Кот Левиафан обернулся-таки, паршивец, Иисусом Христом и клянчил подписи на построение нового божьего храма около атомной электростанции, дабы бедный люд, что там работает, не покладая рук мог придти в любой момент к Владыке и исповедаться. При всём при том он сердечно обещал, что проследит самолично за пребыванием Ювеналия в ентом замечательном храме Любви и нежности, построенном из специальных свинцовых стен во избежание раковых опухолей у послушников. Словом, нёс Кот всякую чушь, а между делом подсовывал пустые листки своим жертвам, и на всякий случай просил с каждого по червонцу, обещая во что бы то ни стало, «к завтрему вернуть».
Кто-то видел Виктора Цоя скачущим на вороном коне. Кому-то грезился с веслом Башлачёв и Тальков в хитоне. Только на самом деле то был Сатана, пришедший уничтожить этот ****овый театр, погрязший во грехе, этот мир, полный ненависти и лжи, захлебнувшийся в рвоте предательств. Всадник орудовал шашкой из чистого золота, и куски тел человеческих были разбросаны по всему туристическому городку.
…Вова Мент чуть не сошёл с ума, ожидая, когда же змея соизволит его оставить. Пока он думал об этом, ноги его потеряли возможность двигаться.
Спустя время тварь ушла под землю, словно в какую-то скважину, и более не появлялась. А Владимир, опьяненный страхом и отчаянием, словно Мересьев, пополз по бурелому да травам, пытаясь добраться до людей. Покамест он двигал своё бренное тело к палаткам, всех почти уже перерезали, убили, истребили.
Потом Вова увидел свечение. С неба слетел большой огненный шар, состоявший сам будто из нескольких сот маленьких огоньков. После шар поменял форму и потух. Сказать по правде, Мент подумал, что это был самый что ни на есть космический иноземный корабль. А потом он увидел Призраков, идущих к этому кораблю и кучу ещё всякой нечисти. В воздухе пахло пожаром и человеческой кровью, перемешанной с экскрементами. Земля гудела, словно Трижды была изуродована, словно Куликовская битва вновь потрясла русские просторы.
Движение к Югу. Вова полз на Юг, и его рвало от увиденного.
Сумерки погребли Дичню.

Когда Вялых потерял сознание, он уже почти добрался до своих товарищей. Они, казалось, были мёртвыми, но на самом деле спали глубоким младенческим сном. Попс у костра. Баламут в машине.
Ничего не происходило почти час. Лёха неожиданно проснулся и увидел перед собой ночь. И луну, что почти касалась сосны напротив. Обнажённая черноволосая дама взмыла над сосной на его гитаре. Она оргазмировала, дико озираясь по сторонам, крикнула на Баламута «***» и упала в заросли малины. Потом в Баламута полетела оттуда яичница, погрузив его в полнейшее забытье.
Летающая тарелка взмыла к небу, покружила над атомными блоками, и после вовсе покинула границы Курчатова. Луна окрасилась в пурпурный цвет, предвещая холод и мразность. Потом поднялся ветер, и только хохот, от которого прохватывал озноб, хохот какого-то сумасшедшего человека ещё долго бродил по просторам побережья, да спустя часов пять утопился в «Убле»
День последний.