Золотые челны сентября

Из цикла «Сны о Пенжине»
(продолжение - №8)

Сиянье  Севера

Однажды вечером, уже на "материке", достал свои камчатские блокноты. На их страницах - размытые дождём записи, подпалины от искр костра. А между листами попадаются необыкновенные закладки - маленький листик карликовой берёзы, черное перо из сорочьего хвоста. А вот засушенные цветы рододендрона.
 И вдруг откуда-то из глубин одной толстой тетради, плавно кружась, падает золотистый листок тополя. Ярко сияют на нем оранжевые  подпалины. Ах, боже мой, всё сразу отчетливо вспоминается. И я долго не могу успокоиться, и когда гашу ночник, вдруг, сразу приходит сон...

Золотые челны сентября

Всё случилось внезапно. Небо посерело, и лёгкий ветерок несмело шевельнулся в тугой траве. И вдруг поднялся из неё незримым бушующим великаном. Зазвенели в домах задетые eго неуклюжей рукой стёкла, понеслись по улицам пустые вёдра, оглушительно бренча дужками; слетело с крыши железо и, как лист бумаги, закружилось в воздухе. Всю ночь ветер урчал и ругался, с кем-то вёл бой в темной тишине.
Утром молоденькие березки, распрямляясь, потянулись к чистой золотой заре. Ветер, принёсший первый холодок, преобразил их: с веточек, покрытых густыми точками родимых пятен, позванивая, слетали, жёлтые листья. Ещё вчера их не было.
- Поедем на рыбалку, - сказал Михаил. - Погода сейчас надолго установилась. Но недели через две надо ждать дождей, потом - заморозки...
Сердитый ветер, гонявший звонкие голосистые вёдра, был первым предупреждением  смещения погоды.
Моторная лодка легко неслась по Пенжине, и холодные брызги воды обжигали лицо. Мы направлялись к неширокой, мелкой речке Оклан.
Окланская вода настолько чиста и прозрачна, что сквозь неё виден каждый камешек. Ещё эта вода - обманщица: она как бы приближает дно к глазам, и тогда неопытный рыбак опасливо глушит мотор и пробует шестом глубину.
В окланской воде почти нет химических примесей, и пахнет она смородиновым листом - целые плантации этого кустарника растут по-над берегами реки.
- Один мой приятель уехал из этих мест в Москву, - рассказывал Михаил. - Загрустил там, затосковал по Камчатке и попросил прислать ему бутылку окланской воды...
Я зачерпнул кружкой из Оклана. Вода была холодной – до  ломоты в зубах. Кружка покрылась капельками серебристого пота.
Мы пристали у песчаного мыса, заросшего бурой травой. Над ней переплелись в рукопожатиях ветви чозении - высокой серебристой ивы. Говорят, древесина этого дерева по твёрдости не уступает железу.
На отмели трепетали серые стайки тоненьких иголочек. Они выпрыгивали, из воды и хватали мошек, похожих на микроскопические, запятые. Когда над заливчиком пролетал редкий для этой поры овод, мальки бросались врассыпную: пугались. Для них овод был всё равно: что самолёт для диких племён. А ведь на следующее лето из иголочек вырастут почти взрослые рыбки, и овод станет для них обычной пищей. По воде плыли желтые, с краснотой, листья смородины, и рыбки тоже бросались от них в разные стороны, замирали у камней"
Пока Михаил колдовал над костром, я нашёл огромную корягу, выступавшую из воды,  забрался на неё с удочкой. Несколько длинных теней метнулось от моего отражения. Это были красивые рыбины с пятнистыми спинками. Плавники похожи на яркие крылья тропических птиц. Восторг!
Крючок с наживкой плясал у них под самым носом, но рыбины, лениво шевеля великолепными плавниками, и не думали обращать внимания на приманку. Наконец,  одной из них эта игра надоела, и она, стремительно налетев на крючок, затрепетала в воде. Серые искорки брызнули на солнце.
- Это кунжа, - сказал Михаил. - Удачливый ты рыбак! Её не так просто поймать...
Рыбацкий азарт захватил, и вскоре в ведёрке забились два длиннотелых хариуса с плавниками - лепестками розы. Им было тесно, а может, они боялись кунжу, и потому пытались, изогнувшись белыми брюшками, выпрыгнуть из посудины.
В тот же день я выудил и громадного чира. Весил он чуть ли не три килограмма. Я уже знал, что Пенжина и Оклан - единственные на Камчатке  места обитания этой рыбы" Ловят чира ещё на Печоре и Анадырке, и, может быть, их притоках - там, где вода чистая и холодная. Камчатский вид этой рыбы считается особым. Окраска у него более тёмная, чем у других сиговых, питается он только мелкими моллюсками и хирономидами. Оттого и мясо его белое, нежное, чуть сладковатое. Полагают, что в Пенжине запасы этой деликатесной рыбы настолько велики, что возможен её промысловый лов.
Рыбалка была удачной, и довольный Михаил, возлежа у костра, похваливал дымящуюся уху, в которой плавал кружочками золотистый жир.
По реке медленно двигались золотые челноки - листья берез, чозении. Говорят, на них в стародавние сказочные времена плавали камчатские гномики и блестящими острогами добывали рыбу. Хоть мы и не были сказочными героями, но на целую зиму запасли вяленого чира,  и вспоминали во время вьюг и метелей золотые челны сентября.