Трик-трак

...Когда я спускаюсь по скользким, колышущимся ступеням, уводящим меня от тебя, самое главное - удержаться и не обернуться. Не обернуться, чтобы ты не увидел, что глаза мои обратились в полыньи, наполненные зеленоватой январской водой, и льдинки отчаяния кружатся по ним, гонимые жестоким прощальным ветром. Ветром, который уносит мои не сорвавшиеся с губ тёплые слова в беззвёздную ночь одиночества. Одиночества, от которого ты освободил меня. Одиночества, в которое я  добровольно возвращаюсь. Одиночества, в котором меня ждут изголодавшиеся по моим снам фантомы. И если я обернусь, – они узнают о тебе, они захватят тебя в полон, утащат в свой полный причудливых лабиринтов мир, и никогда больше я не увижу улыбки на твоем лице. Ты снова обернёшься деревянной фигуркой, игрушкой не на моем комоде, ты снова станешь таким, каким я увидела тебя той далёкой, бесконечно далёкой весной.

Трик-трак.

Я проснулась, когда солнце уже клонилось к закату. Проснулась на поляне, где прозрачный апрельский воздух подрагивал от вздохов оживающей земли и шаловливый ветерок звал меня по имени: "Лииииииииизааааа... " Я встала и пошла домой, продираясь сквозь заросли тронутого нарождающейся зеленью шиповника, проскальзывая сквозь частокол берез и кленов, пульсирующих от кипящих в их недрах соков, обогнув одинокий дуба, задумчиво раскинувший бесконечность своих ветвей между долгим сном и стремительным пробуждением. Я вышла на опушку, – в моих волосах запутались сухие коробочки хмеля, на моем правом плече притаился орех в шуршащем янтарном венчике, на моем левом плече – глянцевый жёлудь в ребристой коричневой шапочке.

Прямо от кромки деревьев мощёная брусчаткой улица убегает вверх, изгибается и исчезает за углом высокого дома без окон. Я иду, почти бегу, чтобы побыстрее узнать, что же скрывается там, где серая стена сливается с небом. Я бегу, - и сводит дыхание, покалывает в груди и в боку, ноги и руки холодеют от предчувствия.

Просторную площадь уже окутал сумрак. Лишь витрины маленького углового магазинчика сияют  призывно огнями, переливаются и манят, манят. За стеклом на чёрном бархате - серебряные кольца, изумрудные диадемы, золотые браслеты; янтарные наборные мундштуки, атласные карты, кожаные кошельки; жемчужные ожерелья, шёлковые веера, кружевные перчатки; хрустальные бокалы, фарфоровые куклы, папирус и береста. Переплёты. Фолианты. Манускрипты. Прямо напротив меня – фигурка из светлого дерева. Задумчивый тролль с огромными бирюзовыми глазами. Он смотрит на меня. А я смотрю на него. И между нами мечутся радужные колибри неосуществленных желаний, не увиденных снов, неназванных имён. Я толкаю решительно тяжелую чёрную дверь без ручки, я прохожу внутрь и протягиваю продавцу в салатовом сюртуке все мои сокровища: коробочку хмеля, орех и жёлудь. Он недоверчиво качает головой и указывает мне на выход. Я выбегаю на площадь. Я хлопаю в ладоши и начинаю кружиться, привстав на цыпочки. Я танцую, танцую и вглядываюсь в проносящиеся мимо меня хороводом  лица, руки, спины. Я танцую так, что от влажной мостовой поднимается пар и оседает изморозью на волосах прохожих. В миг поседевшие незнакомцы бросают мне золотые монеты. Я собираю их в подол моего голубого платья, я собираю их все, даже те, которые закатились в водосточную канаву, даже те, которые проскользнули в щели между плитами мостовой и запутались в корнях подорожника. Я ссыпаю их на шершавую поверхность прилавка, где безразличный к моему танцу продавец разложил свой ранний ужин: кровяная колбаса, пара помидоров, проплесневевший хлеб и штоф с чем-то гранатовым. Он смотрит на моё богатство и отворачивается, продолжая вяло жевать. Из моих глаз текут слёзы, я устала, и я хочу домой. Но мне там нечего делать одной, без того, кого я так долго ждала. Без того, в разлуке с которым я провела столько бессмысленных дней. Я не уйду отсюда без него, даже если мне придётся остаться здесь навсегда, даже если придется прорасти корнями сквозь дощатый пол или раствориться в пыльном воздухе. Я плачу, и мои слёзы ударяются о прилавок, обращаются алмазами и сапфирами, рубинами и аметистами. Она щёлкают по столешнице, соскакивают на пол, звонко перекатываются по нему. Их так много, что мои ноги тонут в них по щиколотки. Лишь продавцу ни до чего нет дела, он упрямо отворачивается от моего просящего взгляда, уворачивается от него, не соглашаясь даже на подсказку. И тогда я взлетаю. Описав полукруг под потолком, я вылетаю в дымоход, я взвиваюсь в набухшее ночью небо, я устремляюсь всё выше и выше, я долетаю до самого месяца, на котором кто-то сидит, свесив ножки - хитро улыбаясь и подмигивая мне ободряюще. Я зачёрпываю полную пригоршню лунного света, я ухватываю самую яркую звезду, я вырываю изрядный кусок тёмно-серого с синевой бархата. Я сбрасываю всё это к ногам хмурого торговца. Он протягивает мне аккуратный пакет, даёт пятачок сдачи и растворяется в затхлой глубине своей сокровищницы. Я готова поклясться, что из-за его спины мне успели ухмыльнуться мои фантомы: и красный, и чёрный, и серый.

Трик-трак.

Когда мы пришли домой, ты сразу превратил его в сказочный склеп: в углах поселились тайны, окно прикрылось ставенкой загадки, на колу раскинулся разноцветный ковёр приключений. Я смахнула с комода остатки засохшего чернослива, поменяла свечи в подсвечниках, убрала подальше старые газеты и протёрла зеркало. Я устроила тебя уютно по центру своего мира и стала ждать твоего рассказа о том, где же ты был всё это время и почему заставил меня так долго, так невозможно долго искать тебя.

Искать с того самого дня, когда мама впервые сказала мне, что где-то очень далеко есть волшебная страна, в которой меня ждёт самое главное, единственное чудо – моё и только моё, и дорогу к нему найти не легко. Она отдала мне большую, ветхую книгу, которая досталась ей от бабушки, а у бабушки - была всегда. Каждая страница книги была о тебе. О каждом твоем дне там, далеко-далеко от меня, в далеком заколдованном замке. В далеком, спрятанном от меня мире. Там, где ты, обращенный в ожидании меня в нелепого тролля, печального тролля с большими бирюзовыми глазами, бродишь днями и ночами по мрачному подземелью, зовёшь меня, страдаешь от пустоты бесконечных коридоров в конце каждого из которых – тупик. Я вчитывалась в каждую строчку, я заучивала наизусть страницу за страницей и очень скоро я знала о тебе всё. Я знала, что мне предстоит преодолеть тёмный лес и высокую гору, бескрайний океан и ледяную пустыню, что мне придётся сразиться с тьмой чудищ и чудовищ и устоять перед тысячами соблазнов. Я знала, что однажды я найду тебя, освобожу тебя от заклятья и исчезнет граница между нашими мирами: ты станешь моей половиной, а я – твоей. Я рассказала тебе об этом и еще я рассказала  о себе: обо всех своих маленьких победах и больших поражениях, о страхах и надеждах, о мечте и бесконечном пути по спирали, внутри лабиринта, со ступеньки на ступеньку – наискосок, о пути, который привёл меня к тебе. Я лишь утаила три тени – красную, чёрную и серую, затолкав их в самый дальний угол самого тёмного чулана, заперла их там, а ключ проглотила, запив его изрядным глотком Chivas.

Трик-трак.

Когда ночь окончательно опустила занавес, фигурка, застывшая передо мной дрогнула, скрипнула. Рука поднялась несмело и застыла неподвижно. А потом потянулась и прикоснулась невесомо к моим волосам. Два бирюзовых глаза вглядывались пристально в каждый мой локон.  Пропуская их сквозь пальцы, поднося их близко-близко к застывшей маске лица, утыкаясь в них носом и вдыхая, глубоко вдыхая, так, что порой казалось, что еще чуть-чуть, и это дыхание прервется навсегда, мой тролль постепенно оживал, превращаясь в тебя. Ты провёл ладонью по моей шее и нащупал пульсирующую точку, – удар за ударом моё сердце билось в твоей руке, и толчок за толчком моя жизнь перетекала в тебя. Твоё лицо наливалось светом, твои губы – улыбкой, твоё тело – упругой силой. Ты заполнил собою всё моё пространство, и где-то на излёте последней секунды моего затянувшегося одиночества, наши губы вынесли ему окончательный приговор.

Ты подхватил меня на руки, обнял и опрокинул в бесконечный сияющий день, в котором мы смеялись и шептали друг другу на ухо нежные глупости, в котором мы перебирали чётки открытий и шаловливых прикосновений, в котором ты поил меня обжигающим утренним чаем и закутывал меня в ласковый плед, сотканный из мириад летучих поцелуев. Ты открыл мне новое солнце. Ты нарисовал мой новый портрет. Ты построил мне новый дом, с разноцветными стенами и разбил для меня волшебный сад, наполненный запахом гвоздики и корицы. Мы беспечно кружились в каждой минуте нашего единства, не замечая ни отцветшей в срок мать-и-мачехи, ни созревших и упавших в пожелтевшую траву яблок, ни тронутых первым заморозком охровых листьев под нашим окном. Мимо нас промелькнули и первый короткий дождь, и долгий ранний снег, и ледяная пороша на крышах мира под нами.

Трик-трак.

Календарь переметнул последнюю страницу на ноль. Мороз разрисовал стекло скифскими узорами. Холодный ветер ударил по распахнутым волшебным ставням, сорвал их, поглотил. В самом дальнем углу самого тёмного чулана ожили январские фантомы – красный, чёрный и серый.

Красный фантом просочился в замочную скважину и ударил меня поддых, оторвал от тебя, швырнул на холодный кафельный пол. Вода капает, и каждый удар тяжелых капель о дно раковины уводит меня всё дальше и дальше по туннелю, в конце которого я слышу свой забытый крик. Крик, который захлопнут створки раковины, в которой я погребла свою память. Память о том, кто кружился надо моим телом, опутанным ледяными сверкающими трубками, о том, кто улыбался мне ободряюще, а потом улетел высоко-высоко и умостился на самом краешке месяца, - и теперь сидит там и болтает маленькими погибшими во мне ножками и хитро улыбается. Память о том, кому я так никогда и не дала имени. Память о том, чья кровь смешалась с моей на холодном кафельном полу. О том, кого я не спасла, не смотря на то, что любила, ждала, надеялась. Память о том, вместе с кем умерла моя вера.

Трик-трак.

Вслед за красным фантомом между нами встает чёрный фантом. Он улыбается обольстительно и вкрадчиво шепчет мне на ухо про высокую красивую даму, на каминной полке которой ты жил еще совсем недавно. Она кормила тебя с руки серебристыми снежинками. Она носила тебя на груди, на изящной золотой цепочке. Она гуляла с тобой долгими лунными ночами. Она исчезала надолго, но всегда возвращалась к тебе, принося тебя новое имя в подарок, новые ласки и новые песни. Высокая красивая дама хранила тебя между двух переплетенных в тиснёную кожу томов Майринка. Ты жил у неё долгие столетия, пока однажды высокая красивая дама, подчинившись внезапной прихоти, не решила обновить интерьер, не собрала с полок все книги, не перевязала их бечевкой, забыв случайно внутри свёртка тебя, и не отнесла всё это в лавку на углу просторной площади.

Мой чёрный фантом шепчет мне, что ты долго ждал высокую красивую даму, вглядываясь в безразличные лица прохожих. Что ты рассказал о высокой красивой даме всем – и голубям, живущим на площади, и ночному ветру, гуляющему над крышами домов, и листопаду, засыпающему мостовую осенним золотом, и всем-всем обитателям магазинчика: оловянным солдатикам и хрустальным балеринам, фаянсовым китайским болванчикам и бисерным райским птицам. И еще он шепчет, что ты до сих пор ждёшь высокую красивую даму. Ты по-прежнему проводишь не замеченные мной ночи у окна, вглядываясь в безразличные лица прохожих и окликая по имени каждую падающую звезду.

Трик-трак.

Серый фантом всегда приходит последним. Он тихо струится седой позёмкой и растворяется в зеркале, чтобы в мановение ока отразиться от всех стен и потолков, заполнить собой каждую молекулу моего воздуха. Он рисует на моем лице трещины и морщины, он обращает мои руки в корявые ветви умершего дерева, он отбрасывает меня на миллион световых лет от тебя, делая невозможным прикосновение, делая невозможным дыхание. И звук моего голоса не долетает до тебя, он теряется в бесконечном космосе, где лишь эхо мечется между чёрных дыр, в которые утекают мои недописанные строчки. Серый фантом безжалостно швыряет меня в лихорадку гремящего города, где несутся машины и лифты, где сердце ухает от перепада курсов и скоростей, он размазывает меня по страницам ежедневника, приковывает к неподъемным веслам галеры, которые я должна сжимать крепко-крепко, которыми я должна крести мерно-мерно, чтобы корабль, на котором собраны остатки моих прежних надежд и стремлений, не пошёл ко дну.

Серый фантом замуровывает меня в броню безразличия, в латы беспощадности. Он выталкивает меня на самую длинную из беговых дорожек и пускает по моему следу самых быстрых и самых безжалостных серых крыс, на спинах которых проставлены номера от одного до двадцати четырех. Он растворяет в бесконечном кислотном дожде долга моё голубое платье и смывает едким растворителем обязанностей разноцветные краски со стен моего дома. Он выпалывает все цветы в моем волшебном саду, заменяя их местом для парковки самой быстроходной из машин времени, которая уже стоит под всеми парами, готовая унести меня в по его приказу туда, где из зеркала на меня смотрит маска покрытая трещинами и морщинами.

Трик-трак.

...Когда я спускаюсь по скользким, колышущимся ступеням, уводящим меня от тебя, самое главное - удержаться и не обернуться. Я должна покинуть наш светлый дом и, осторожно ступая, спуститься с горы, не расплескав слёз, не показав вида, не обернувшись. Ты не должен догадаться, что каждый мой шаг всё дальше и дальше уводит от тебя фантомов, - красного, чёрного и серого. Если ты догадаешься, то ты бросишься мне в след, и тогда они захватят тебя в полон, уволокут в бесконечные хитросплетения своих лабиринтов и погребут тебя там, обратят снова в деревянную фигурку, игрушку на чужой полке. Ты не должен услышать, как красное, чёрное и серое манят меня, зовут по имени, меня, только меня: "Лииииииииизаааааа... " Ты не должен увидеть, что за мной бежит толстый мохнатый карлик, длинным рыжим хвостом заметая мои следы, пряча меня от тебя. Ты не должен увидеть, что чем дальше я ухожу от тебя, тем твёрже мой шаг. Как только я преодолею столько пути, что скроюсь из вида, и ты, так и не поняв, откуда налетел этот сегодняшний январский ветер, уведший меня от тебя, пойдёшь ждать меня на пороге нашего сказочного склепа, я взлечу. Взлетев, я обращусь в шахматную королеву, – я сегодня буду играть самую главную свою партию на стороне белых, против слившихся воедино красного, чёрного и серого. И я знаю, что если я удержусь и не обернусь, если я буду крепко держаться за воспоминание о твоей улыбке и о той минуте, когда ты протянул руку и впервые провёл ею нежно по моим волосам, если я сделаю единственно возможный верный ход, то...

Трик-трак.