Я, Ты, Он, Она

Все имеет свой запах, вкус, цвет… Солнце и воздух, любовь и ненависть, желание и память…
Я любила солнце, предпочитала любовь ненависти, чрезмерность желаний их отсутствию и память – беспамятству.
Я помнила…
Сумеречный город обнимал меня за плечи, кутал в синее покрывало сгустившегося воздуха, баюкал шелестом почти невидимой листвы, водил по лабиринтам узеньких улочек, заполненных снами.
Я подставляла лоб влажным поцелуям пылкого летнего ветра. Пусть его… Это был мой вечер, вечер, когда я была счастлива. Счастлива не буйной радостью детеныша, вырвавшегося на волю из-под опеки не в меру ретивой матери. Счастлива наполнявшей меня мурлыкающей радостью воспоминаний и надежд.
Нежная рука направляла меня, тихий голос – манил вперед. Где-то здесь должен быть конец моего сегодняшнего пути. Где-то здесь, за этой кованой оградой с незапертыми отчего-то воротами, давно и безрезультатно ожидающими привратника. Он должен был бы спросить: «К кому Вы, мадам?» Я улыбнулась. Смогла бы я ответить ему?..
 
Я шагнула в темный проем.
Сняла обувь, чтобы не тревожить тишину. Растворилась в ней настолько, насколько позволяли законы неумолимой физики.
Я все могу, вдохнула донесшегося сверху дурманящего аромата черемухи. Я все могу.
Ветвистое дерево приняло меня под свою крону, укрыло от желтых глаз еще не спящего города.
Зачерпнула пригоршней тишины, улыбнулась черной неподвижной кошачьей тени на скамейке. Я свободна. Я могу оставаться здесь столько, сколько захочу. Я могу вернуться обратно в любой момент. Я знаю дорогу. Я свободна.

Моя свобода – это ты. Большой и сильный, а иногда трогательно-неуверенный в себе и до абсурда беззащитный.
Моя свобода – это ты. Запах сигарет и мускуса, мешанина невысказанного и недодуманного, пряный вкус прошедшей ночи, смешавшийся уже с мятным запахом незваного утра.
А еще они, те, кого любили и любим ты и я. Они – наша память, наш мир, наша жизнь.

Я помню ее, хорошенькую маленькую девочку. Она смотрела на тебя влюбленными глазами, забывая, что рядом с тобой я. А я радовалась.
Радовалась твоему счастливому лицу, твоим бессонным ночам за мольбертом, твоим наброскам, с которых смотрело на нас ее лицо – лицо очарованной тобой девочки. Ты гладил меня холодными пальцами и шептал: «Я люблю тебя! Я так тебя люблю!»
А я знала, что это «люблю» - сейчас не только любовь. Оно – благодарность, оно – страсть, оно – счастье. 
Ты тоже помнишь, я знаю…

Что это было? Любовь мужчины к женщине? К девочке?
«Она бестолкова и безграмотна. Она неопытна и капризна. Но я не могу без нее».
К чему объяснения? Я все знаю.
И помню… И рада тому, что жизнь не лишает меня возможности помнить.
И чувствовать.
Я чувствую твои метания, слышу твои мысли, вижу твои сны.
Твои пальцы пахнут ею. Твои губы ищут на моем теле ее родинки, путаются в изгибах, выискивая желанные ложбинки.
Что это БЫЛО? Что это ЕСТЬ!

«Я влюблен… Я не могу сейчас остаться. Но я вернусь, - сказал ты, - ты потерпишь немного?»
«Если мне придет в голову, что я должна терпеть, я уйду. Терпеть – значит не любить».
«Я знаю, - улыбнулся ты торжествующе-смиренно. – Я знаю…»
Когда это было? Кажется, не так давно…

Все было недавно.
«Ты любишь его?» – спросил ты.
Тебе не нужен был ответ.
Кофе, взбунтовавшись, вышел из фарфоровых берегов, расплескался по темной полированной поверхности столика.
Спокойно и деловито ты вытер горькую влагу.
«Мне нужно знать, что с тобой все в порядке».

Закрыла глаза. Этот дом, этот двор, это дерево… Они – начало моей новой жизни. Той, о которой я грезила еще вчера. Долгой ли она будет?
Светлая фигура на балконе, напряженный взгляд и вырвавшееся «О!» прошли мимо моего внимания.
«Ты сошла с ума! Ночь на дворе».
«Я не могла ждать»…

Не могла. Ты понял это, конечно. Понял и улыбнулся понимающе-обреченно.
«Я знаю, тебе надо идти. Иди. А я пока…»
Обвел взглядом мастерскую.
«Я буду работать…»

«Что в нем есть того, чего нет во мне?»
Солнце жарко вздохнуло, протянуло утешающе луч, проигнорировав горделивую непреклонность стекла на его пути. Ласково погладило тебя по небритой щеке.
На такие вопросы не бывает ответов.   
«Еще вчера я думала, что так не может быть».
«Может, девочка моя».

«Ты пришла…»
«Я пришла…»
«Ты пришла навсегда?»
«Я не знаю, что такое «навсегда». Никогда, всегда, вечно… Я просто пришла.»

Мы, я и он, сидим на холодном полу в темном, узком коридоре. Черная лохматая морда его любимицы радостно тычется мне в лицо. Ей, глупой, кажется, что я пришла к ней. Я пришла в ее мир, заняла часть ее  пространства. И она с радушием  гостеприимной хозяйки уступает мне свое место.
«Мне нужно позвонить»…
«Звони»…
Он гладит мои ноги, отталкивая свободной рукой не в меру расшалившуюся псину.
«Уйди! Место!»
«Оставь животное в покое. Ее место занято».
Я смеюсь. Господи, как хорошо!
И ты, слушая мой голос в трубке, слышишь и это «хорошо». Прости мне это.
«Спокойной ночи, любимая…» 
      
Его рука нежно касается моих волос.
Его рука. Я мечтала об этом.
Он пахнет свежестью и желанием. Терпкий вкус красного вина на его губах и новогодний запах счастья из нашего детства.
«Закрой глаза, открой рот» - глупое детское требование.
Невовремя сомкнувшиеся губы, сладкие брызги мандаринового сока на наших губах. Сочный маленький кусочек нашего солнца…

Его пальцы не пахнут табаком. Его ночи свободны от «прихода» или «неприхода» капризной музы. В его воспоминаниях живут другие, о которых я ничего не знаю и не хочу знать.
«Ты не спишь?»
«Не спится…»
Исписанный мелкими строками, почерневший от многочисленных «не то» клочок бумаги на столе говорит сам за себя.
«Прости, я уснул».
Улыбаюсь его всклокоченной недовольной собой физиономии. Ему завтра рано вставать. Моя же «ночь» начнется с первыми лучами солнца.
«Я люблю тебя».
«Что ты пишешь?»
«Иди спать, любимый! Я скоро приду».
«Я посижу с тобой».
Серые глаза закрываются, едва он опускается на скрипучий стул на гнутых деревянных ножках. Он властно ухватывает мою руку за запястье, приникает губами к бьющейся голубой жилочке и моментально засыпает. Возмущенно бормочет что-то, когда я аккуратно, стараясь не разбудить, отнимаю руку.

Я не говорю этого. Я думаю. Я пишу.
Розовый рассвет, наконец, застает нас вместе. Первый луч, упавший на лицо, заставляет его нахмуриться.
«Я люблю тебя, солнышко мое недовольное. Не высказать… не вышептать как… Люблю твое неуступчивое сердце, твой так желающий быть расчетливым разум, твои нежные умелые руки».

«Приходи. Мне нужно тебя видеть…»
Как ты осунулся.
«Я сейчас мало сплю», - отвечаешь ты, будто я успела задать тебе вопрос.
Я не спрашиваю – отчего.
«Много работаю. Кое-что даже получается».
Как это мне знакомо. Кое-что…
Как часто я не успевала выхватить из твоих рук наброски, вызывающие у меня трепет, а у тебя – только жгучее, непреодолимое раздражение. Я успевала лишь собрать обрывки.
Я разглаживала их на голых коленках, собирала, как мозаику, воедино.
«Зачем? Зачем ты порвал это?»   
«Все это ужасно, разве ты не видишь?»

«Хочешь, посмотреть, что я сотворил?»
«Конечно, хочу…»
Незнакомый излом губ на таком знакомом лице.
«Она страдает», - говорю я.
«С чего ты взяла?», - удивляешься ты. – «Она просто повзрослела».
Может, это и называется этим глупым словом «повзрослела».

«Ты вернешься?»
Клубок золотистой пряжи выпадает из неожиданно ослабевших пальцев. Тонкая нить прочерчивает дрожащую дорожку от меня к тебе.
В твоих глазах вспыхивает что-то.
«Ты не слышала этого вопроса, а я его не задавал».
Не слышала?..
«Это она вяжет себе свитер. Дурацкий свитер «с горлом», похожим на хобот молодого слона».
«Почему молодого?»
Смех тихим шелестом проносится по мастерской и замирает, притаившись, в  дальнем углу.
Скрежет ключа в замке.
«Добрый день, - с тонкой, непонимающей улыбкой на растерянном лице. – Простите, мне надо было позвонить…»

«Я уже ухожу…»
«Я провожу тебя…»
На васильковом небе кипень облаков.
«Знаешь, он однажды удивил меня…»
«Думаю, не однажды, - твоя улыбка неожиданно согревает мое сердце. – Две чашки черного кофе… С сахаром…»
Это уже девушке с огромными карими глазами и очаровательной улыбкой.
«Наверное, не однажды… Так знаешь, о чем я?»
«Нет… О чем?»
Я замолкаю надолго. В самом деле, о чем я?
«Посмотри, какое сегодня изумительное небо. – Пауза нужна мне, чтобы собраться с мыслями. - Когда-то он написал мне письмо… единственное письмо…»
«Это, действительно, удивительно»,  -улыбаешься ты.
«Он не умеет писать письма».
Он так говорит. И между тем…   

«Знаешь, у нас солнце. По небу медленно плывут комочки облаков. Они смешной формы, как обрывки ваты. Будто далеко отсюда их здорово потрепал ветер, а они приплыли сюда, нашли укромное местечко и отдыхают. Отдыхают, набираясь сил. Я тоже набираюсь сил, чтобы ждать.»
«Красиво», - соглашаешься ты.
Твоя рука ложится на мою.
Тишина недолгая, но емкая.
«Если бы у нас было по две жизни, мы знали бы, что с ними делать, да?»