Полет

Полет

***
- Как вы думаете, Синицын, - спросил своего ассистента профессор Прорвин, - почему в прошлый раз у нас ничего не получилось?
- Да вы и не знаете - с досадой, и, не дожидаясь ответа, махнул рукой Прорвин, затем встал со стула, походил по лаборатории, снова сел и принялся мусолить во рту карандаш. Профессор был близок к решению, но последний интеллектуальный барьер казался для него непреодолимым. От напряжения на его лысине выступила испарина и он то и дело в беспокойстве менял позы. Прорвин снял очки, достал из кармана мятый и не первой свежести носовой платок, с легким хрустом расправил его и с остервенением принялся протирать толстые линзы. Стекла от этого чище не стали, но движение его успокоило, и он застыл в напряженном раздумье. Синицын, зная привычки шефа, поспешил перейти из лаборатории в кабинет. Через некоторое время дверь кабинета распахнулась и сияющий Прорвин, зажав в кулаке платок, не обращая внимания на ассистента, бросился прямиком к компьютеру. Некоторое время он торопливо нажимал на клавиши. Потом замер, и машинально, как бы подчеркивая результат, провел пальцем с обгрызенным ногтем по экрану, от чего на блестящей поверхности монитора остался жирный след. В его голове на логическом каркасе нарастали некие построения, которые ему так долго не удавалось воспроизвести. Атом с десятью электронами как нельзя лучше подходил для завершения эксперимента. Последнее усилие и осколки картинки сложились в единое целое. Прорвин возбужденно вскочил, и, одарив своего подопечного торжествующе-презрительным взглядом, изрек: "Синицын, этими частицами мы будем бомбардировать атомы неона!!"

***
Скорость...
Встречный поток воздуха выдавливал из глаз слезинки. Они выступали маленькими жемчужинками, сливались в капельки побольше, и, искрясь на солнце, перемещались к уголкам глаз, где заканчивали свое недолгое путешествие срываемые ветром, и уносясь в Никуда безграничного воздушного океана.
Глаз дернулся - что-то больно ударило в роговицу. Кожистое полупрозрачное веко сразу же пришло в движение, задержалось на полпути, и уже медленно и осторожно закрылось.
"Как, могло что-то попасть на такую высоту?", - подумал он. Мысль вызвала из небытия целый рой ассоциаций, так же, как камень, брошенный в воду, порождает такие надоедливые круги на воде. Вихрь воспоминаний, сомнений, мечтаний, надежд, ощущений хороводом кружился в голове. Мысли существовали сами по себе, жили своей жизнью и с каждой секундой размножались. Он сделал легкое усилие, от которого внутренний диалог отошел на второй план, затем исчез совсем, и все снова пришло в равновесие. Про себя он отметил, что обладает сомнительным достоинством принадлежать к разряду мыслящих существ.

Взмах…
Уши прижаты к голове. Но даже это не заглушает монотонный и нудный свист ветра, к которому он привыкал все свое детство, постепенно осознавая свое могущество. Теперь этот свист не мешает, он привык к нему. Привык считать его песней высоты, свободы и одиночества, которую ветер пел только ему, как умел, всего на одной ноте. Чуткий слух давно определил высоту той ноты. Голос воздушной стихии, раздававшийся в ушах, говорил ему об огромной скорости, о расстояниях, остающихся позади за один взмах крыльев и он уже точно знал, сколько времени осталось ему лететь до Долины. Он ни разу там не был, но с уверенностью нашел бы дорогу туда из любой точки своего мира. Многовековая память предков заботливо сохранила путь, по которому идут всего один раз.

Взмах…
Он поймал поток теплого воздуха и вместе с ним поднялся выше. Он опустил голову и взглянул вниз. Облака были далеко внизу. Рыхлой белой массой, постоянно двигающейся и живой, они плыли по ветру и в движении своем постоянно меняли форму.
Он любил облака и, в то же время, боялся их. Любил, долго паря над ними, наблюдать за их причудливыми метаморфозами. Любил гадать, откуда вдруг вырвется маленький язычок белого пламени, как в замедленной кинопленке проплывающий по одному ему известному пути, и где потом сольется с общей массой, чтобы неожиданно вынырнуть снова. Пушистая, кое-где рваная пелена обладала странным свойством. Завораживающая красота в ней уживалась с пугающей холодностью. От облаков исходил страх, сейчас практически не дававший о себе знать, загнанный в далекие уголки подсознания, он был родом из его детства. До сих пор он так и не смог понять, чем они его так пугали. В чем причина? Сейчас он был почти уверен, что ее не было. Почти… Потрясающее свойство памяти - помнить только хорошее и светлое.
Перед глазами быстрым калейдоскопом пронеслись картины его детства. Он вспомнил, как всегда наблюдал за своей тенью, которая нехотя ползла по поверхности облаков, в точности повторяя их причудливый рельеф. Она, то быстро и смешно изгибаясь, забиралась на белоснежные горки, то пряталась где-то в складках белого дыма. Он вспомнил, как, сложив крылья, падал в эту шевелящуюся массу. Солнце исчезало. Оставалась только молочная белизна вокруг и тревожащее ощущение отсутствия пространства. Становилось жутковато, и, описав крутую дугу, он выныривал к солнцу, блестя от влаги, которая сразу же превращалась в крошечные льдинки, хлопьями срываемые ветром. Океан света, воздуха и самой жизни - мгновения счастья и покоя.

Арк вздрогнул…
Он называл себя Арк. Он сам выбрал для себя такое имя, а за полтора столетия сильно привязался к нему. Он привык отождествлять себя с этим словом - оно ему нравилось. При других обстоятельствах, он был бы на вершине своего могущества - достигший зрелости молодой дракон. Но сейчас все не так. Мир изменился. Все его тело покрывали раны, а движения давались с огромным трудом. Зов Долины слышался все отчетливее. Пришлось сделать несколько сильных взмахов, чтобы снова поймать поток. Арк посмотрел вниз. На мгновение в его глазах вспыхнул огонек, но тут же погас. Далеко внизу он увидел ту же тень, которая, так же как и всегда, путешествовала вместе с ним - его постоянный и неизменный спутник. "Мой вечный, немой попутчик", - подумал он и улыбнулся собственному каламбуру. А улыбнулся ли? Этот страшный оскал зубов в три ряда мгновенно заставлял окружающих искать все мыслимые и немыслимые способы защиты. Но сейчас радости не было, лишь защемило сердце. Из могучей груди вырвался непроизвольный вздох, перешедший в долгий и протяжный рык. Он ненавидит эти облака, ненавидит эту тень. Он в первый и последний раз летит в Долину.

Взмах. Еще один и еще.
Скорость выросла, уже почти предел. Раны на теле болели и кровоточили, но он научился не обращать внимания на боль. Она была далеким маячком где-то в глубине там, куда Арк заботливо поместил ее. Дракон раскинул крылья, лег на поток и снова посмотрел вниз. Темный силуэт все так же гладил поверхность облаков. Он покачал крыльями, расправил их и тут же сложил. Сила тяжести сразу же цепкими щупальцами обняла его и потянула к земле. Арк вышел из пике, выруливая одним хвостом. Резкий взмах кожистых крыльев на излете добавил скорости и выровнял траекторию. Он никак не мог понять своего состояния и ощущений. Древние воспоминания вызволили на свет что-то давно забытое и теплое. Последнее время он не любил эти воспоминания. Они выводили на поверхность его вечное жизнелюбие, это было не к месту. Что это? Минутная слабость? Отчаяние? Жалость к самому себе? Его собственное "Я" усмехнулось над ним. Пустые вопросы, не требующие и не имеющие ответа, да и нельзя ответить на незаданный вопрос. Грезы ушли, уступая место реальности, вместе с которой вернулась боль как коварный хищник, появившаяся из-за угла, в самый не подходящий момент.
 
Все началось месяц назад.
Он лежал на берегу океана, положив голову на камни, и наблюдал как огромная, вся покрытая пеной, лапа прибоя осторожно ворошила мелкие камешки, перебирала их и гоняла взад-вперед. Он любил это место и это время суток. В этот залив он прилетал почти каждое утро. Предрассветный сумрак был неподвижен. Арк лег на золотистый песок, вытянул шею, положил голову на торчащий из земли огромный плоский валун, замер и стал, как всегда, слушать тишину. Каждый раз тишина была разной. То звонкой до визга, то грустной, то унылой и вязкой, предвещающей бурю, то веселой и искрящейся как само солнце. В этот день тишина была липкой и отчужденной. Арк беспокойно принюхивался и двигал ушами. Вдруг, внезапно по темно-синему небу прошла ярко-белая полоса. Затем вспыхнул свет, превративший утренние сумерки в полдень. Но это был не тот, знакомый ему, жизнерадостный и пронизанный многообразием красок полдень, это был интенсивный белесый цвет слюды, настойчиво пробивавшийся сквозь закрытые веки, на мгновение погрузивший окружающий мир в иную реальность, где не существовало красок, и где господствовал только один цвет. Арк никогда не видел ничего подобного. Белизна была повсюду, свечение усиливалось. И тогда страх подлым, почти забытым чувством прокрался в душу. Вырвавшись из мрачных глубин подсознания, он серой клейкой пеленой заполнил все вокруг. Справившись однажды, Арк научился жить в вечном противостоянии с самым сильным и искренним чувством, и сумел подчинить его своей воле, не забиться в щель, а взглянуть страху в глаза - задача практически невыполнимая для существа ведомого инстинктами. Но сейчас, все его усилия оказались напрасными. То, что навалилось на него сейчас, был совсем другим, никогда ранее не испытанным ощущением. Это был реликтовый ужас безграничности Вселенной и ее вечного холода. Колоссальных усилий Арка хватило только на то, чтобы стряхнуть с себя оцепенение. Вспышка погасла, все закончилось, и окружающая природа снова погрузилась в предрассветный полумрак. Но ощущение воцарившегося спокойствия было обманчивым, а притаившийся страх, вырвавшийся на свободу и только на время сдавший свои позиции, ясно давал это понять. Арк в нерешительности втянул в себя воздух, пошевелил ушами и начал медленно отползать от воды. Он услышал какой-то странный звук, очень низкий и далекий, который он мог с трудом различать. Он даже не мог с уверенностью сказать слышит он или чувствует его. Источник этого звука исходил оттуда, где несколько мгновений назад он видел прочертившую небо вспышку.

Потом сам Океан всхлипнул…
Веками незыблемая береговая линия дрогнула, и вода стала отступать. Пенясь и бурля, Океан уходил. Огромные валуны, подчиняясь непреодолимой силе стихии, катились медленно и неохотно. Мелкие камешки, радостно перепрыгивая друг через друга, уносились все дальше, увлекаемые огромной массой воды. Все это производило непередаваемый набор звуков и больше походило на непрекращающийся горный обвал все нарастающей интенсивности. Каким-то чудом, не захваченные отступающим потоком, примитивные ракообразные, оставшиеся без воды, беспомощно вращали глазками на стебельках, и хватали клешнями воздух. Водная растительность была вырвана и в беспорядке валялась на осушенном теперь дне, образуя причудливые переплетения и нагромождения.
На мгновение все снова стало тихо. Все это время, забыв об опасности, Арк с удивлением и тревожным любопытством наблюдал за происходящим. Ничего подобного он никогда не видел. Дракон повернул голову к океану. Горизонт, по всей длине почернел, будто все грозовые облака этого побережья собрались вместе и вытянулись вдоль линии. Вода отступала все дальше, ее практически уже не было видно. Рокот, уносящихся в открытый океан, камней стихал, но его место занял приглушенный, низкий, на границе инфрачастот гул. Звук нарастал, ветер усилился. Арк, чувствуя беспокойство, в замешательстве поводил ноздрями и вытянул шею. "Воздух не имеет привычного морского запаха", - с удивлением отметил он про себя. Вдалеке, в океане, уже ясно различалась огромная стена воды, несущаяся с непостижимой скоростью к берегу. За долю секунды в его голове пронесся целый каскад мыслей, приобретших кристальную четкость, как обычно это случалось в минуты смертельной опасности. Ощущения стали полностью подконтрольны, а сознание - неподвижно и спокойно. Недалеко от берега, в пяти минутах полёта, находились отвесные скалы гигантского тектонического разлома. Арк принял решение укрыться там. Одним мощным толчком он поднял себя в воздух. Взмах крыльев, который мог свалить замертво средних размеров травоядного, придал телу необходимую высоту и скорость. Какое-то внутреннее чувство заставило его повернуть голову в сторону океана. То, что он увидел, было страшнее, чем стая голодных птеродактилей. Океан возвращался. Ничто не может просто так отобрать у Океана его исконную территорию. Теперь, слепой гнев его, обличенный черной стеной воды, сметая все на своем пути, приближался к берегу, где только что лежал дракон.
Арк понял, что до скал ему не долететь. Он лег на левое крыло и по крутой спирали стал подниматься вверх, используя единственный и призрачный шанс спастись- подняться выше уровня горного разлома. Ураганный ветер, дувший с океана, давал ему мгновения драгоценного времени, снося от надвигающейся воды в сторону скал. От напряжения на шее дракона вздулись вены, а из правой ноздри показалась струйка крови. Крылья поднимали его все выше и выше. Арк посмотрел в сторону мчащейся волны, он уже почти поравнялся с ее гребнем. Нужно было сделать еще несколько сильных взмахов, чтобы подняться над этой странной водной ступенью. Уже виднелась стена разлома, на встречу с которой и неслась волна. Плато находилось гораздо выше уровня надвигающейся воды. Изрезанный временем край скалы был смутно различим в вышине. Утес стремительно приближался, уже стал отчетливо слышен характерный медный запах камней. Дракон понял, что до плоской вершины ему не добраться. Выйдя из очередного витка, Арк изменил траекторию и, повернувшись в направлении скал, стал набирать высоту. Из полуоткрытой его пасти вырвался злобный рык. Не смотря ни на что, дракон отчаянно боролся за мгновения жизни, и продолжал подъем. До скал оставалось десяток метров, а за спиной уже слышалось оглушающее шипение приближающегося Океана. Арк сделал еще один, полный отчаяния взмах, и почувствовал как мощный турбулентный воздушный поток, идущий с подножия разлома, подгоняемый водой как гигантским поршнем, подхватил его и с силой выбросил вверх. В одно мгновение Арк оказался высоко над плоским и лысым плато разлома и в ту же секунду, внизу, где только что был он, раздался страшный грохот и треск. Это океан обрушил свою мощь и злость на встретившиеся ему на пути горы. По скалам прошла дрожь. Трещины, как проворные тараканы, наперегонки побежали по телу горного массива. Край утеса, длиной на полдня полета, медленно и лениво стал сползать вниз. Грохот усилился. Всюду, куда хватало глаз, поднималась водная пыль, застилая все вокруг туманом. Арк оказался со всех сторон окружен мутной взвесью. Полагаясь на свои ощущения, он стал снижаться, стараясь быстрее укрыться от ветра в складках плоскогорья. При таком ветре дракон не рассчитывал приземлиться мягко, силы его заканчивались, и он просто хотел скорее добраться до твердой почвы. Опустив голову вниз и на половину сложив крылья, Арк направился к земле. Привычным движением при посадке, Арк расправил крылья, расставил задние лапы и приготовился сделать последний взмах, гасящий скорость, но тут же сзади налетел ураганный порыв ветра с океана, и, как пушинку, с силой бросил массивное тело Арка на каменистую поверхность. Единственное, что успел сделать дракон - это прижать к телу крылья, чтобы не повредить их. Последнее, что он почувствовал, был тяжелый момент касания поверхности. Сознание черной пеленой отгородилось от реальности, а время сделало большой шаг вперед, не потревожив дракона.

Нестерпимая боль во всем теле привела Арка в чувство.
На его плече сидел хищный маленький крылатый ящер, размером с птеродактиля, но гораздо более злобный. Крошечными острыми, как бритва, зубами он отрывал куски теплого мяса из огромного плеча дракона. Десятки остальных существ, почуяв запах крови, и беззащитность жертвы с опаской приближались к лежащему дракону. Арк заревел. Боевой клич многих поколений его семейства, мощный звуковой ряд от басов до запредельных частот ультразвука приводил в оцепенение крупных врагов и обращал в бегство противников поменьше, и сейчас, несколько ящеров, не выдержав такого крика, корчась от боли, катались в месиве из каменной крошки, глины и воды неподалеку от дракона. Из их ушей шла кровь, в глазах стоял страх, а по телу пробегали волны судорог. Остальные хищники взвились в воздух и кружили на безопасном расстоянии, готовые к атаке. Они были голодны, их было много, и от этого они были смелы. Арк с трудом поднялся на ноги и махнул крыльями, проверяя свою способность летать. Раненое плечо болело, но переломов не было. Дракон с силой оттолкнулся от земли и поднялся в воздух. В этот момент самый отчаянный и смелый из ящеров, их вожак, камнем упал вниз и попытался вцепиться когтями и зубами в загривок Арка. Костяные пластины, надежно защищавшие позвоночник и жизненно важные центры тела, способны были остановить челюсти тиранозавра. Зубы маленького хищника клацнули по прочной броне и соскользнули, не причинив никакого вреда. Падая, ящер накрепко вцепился в раненое плечо Арка. В этот момент, вся стая, почувствовавшая небольшой успех соплеменника, разом устремилась к дракону. Арк, изогнув шею назад, достал вожака и, перекусив его пополам, сбросил тело вниз. Опыт говорил ему, что, оставшись без вожака, стая предпочитает отступать. Но момент был упущен, ослепленные злобой, подгоняемые запахом крови, ящеры шли в атаку. Стараясь урвать лакомый кусок, грязно серые, мелькающие как стрелы, тела роились и метались вокруг раненого дракона. Укусы сыпались со всех сторон. Некогда тихое высокогорное плато наполнилось свистом и хлопаньем крыльев, клекотом голодных существ, щелканьем клювов и треском рвущейся плоти. Живой клубок то распадался на отдельные нити, то сжимался в тугой визжащий шар, из которого, время от времени, выпадали окровавленные и обезображенные огромными челюстями Арка трупы маленьких хищников. Каменистая поверхность была залита кровью. Ее темные красно-коричневые сгустки покрывали редкую растительность, опоясывали крошечные стволы карликовых деревьев, липкими жгутиками свисали с листьев, доставая до земли, и, образовывая фантасмагорический ковер, сотканный из боли и смертей, узор которого постоянно дополнялся мертвыми тельцами ящеров.
Ослепительно белые зубы дракона сеяли смятение и смерть, вспыхивая на мгновение, чтобы еще один атакующий, брызнув кровью и заскулив, замертво рухнул вниз. Ожесточенное сопротивление Арка заставило дрогнуть зловещий и агрессивный монолит стаи. Страх поселился в головах ящеров. Их сознание больше не было единым целым. Ряды хищников дрогнули, напор атаки слабел, им приходилось больше думать о спасении. Арк подумал про себя: "Готовый драться в стае не всегда готов умереть за нее. В этом ее слабость.". Еще три ящера погибли сразу, оказавшись в пасти Арка, еще два были разорваны на части двумя быстрыми ударами задних лап.
Паника, как всегда, возникла внезапно, также как хруст ветки в предрассветной тишине, порождающий эхо, как первый раскат грома перед бурей. Она цепной реакцией распространилась среди нападающих. Как по команде, остатки некогда многочисленного боевого отряда хищников бросились в разные стороны и с криками, в спешке покинули место сражения. Арк тяжело приземлился на залитую кровью землю, оглянулся по сторонам, прислушиваясь, беспокойно подвигал ушами и сделал несколько бесцельных шагов. Силы покинули его, и он без сознания рухнул на камни.

Туман. Холод. Скорость полета. Свист ветра. Пространство исчезло, вместо него бесконечная белизна и одиночество. Время потеряло всякий смысл. Ощущение... Он здесь когда-то был, один раз, он знает, что будет дальше... Вдалеке, сквозь туман, показался луч света. Желтое пятно становилось все больше и больше. Арк летел на свет. Куда бы он ни полетел, он все равно прилетел бы к свету. Свет был живой. Тепло, доброта и материнская любовь. Белый туман исчез. Желтый свет приобрел свойство пространства, имеющего только одно направление. "Длинная-длинная пещера" пронеслось в голове у Арка. Он уже видел конец этой пещеры, как вдруг видение раскололось на миллион частей. Звезды, время, осколки видения, снег, искры, водоворот времени, картинки из его жизни как раскиданная по полу мозаика. Тишина, и чье-то безбрежное сознание вложило в голову Арка мысль "Еще не время. Ты должен добраться до Долины." Арк в страхе завыл, волна холода прошла по телу, и он обнаружил себя летящим высоко над плато по направлению к Долине.

Арк сделал последний взмах и сложил крылья…
Вековые деревья вздрогнули и напряглись, принимая несущееся на огромной скорости тело. Треск ломающихся исполинов слился в один сплошной и зловещий рокот. Лианы, толщиной с хобот взрослого мамонта, лопались как игрушечные. Звук, который они при этом издавали, более походил на выстрелы. Кроны гигантских папоротников не выдерживали удара и с громким треском валились вниз.
На секунду все стихло. Растения погасили удар. Арк не долетел до земли, его тело висело в нескольких метрах над землей. Сломанные деревья и сорванные лианы не давали дракону упасть. Он был еще жив. Еле теплящийся огонек жизни вызвал легкую гримасу, означавшую радость и облегчение. Он издал долгий и протяжный рев, вложив в него последние силы. Голова, пытавшаяся приподняться, упала на ветви, по телу пробежала предсмертная судорога. Когтистая лапа дернулась, и, густые заросли, на этот раз не выдержав, подломились под ее тяжестью. Лапа, описав огромную дугу, безвольно полетела вниз, по пути с силой ударив по голове, прибежавшую на шум, глупую обезьяну…

***
Ne 2s2 2p6
Мать твою! - выругался Прорвин, и с силой толкнул реактор, от чего стоявшая на нем колба с окислителем ударилась о кафельный пол и со звоном разлетелась на куски.
Синицын, быстро сообразивший, что у шефа опять ничего не вышло, попытался разрядить ситуацию:
"Отрицательный результат - это тоже результат…" начал, было, он. Прорвин одарил подопечного таким взглядом, что Синицын поспешил замолчать и принялся собирать тряпкой разлившуюся по полу жидкость. Через час пол сиял первозданной чистотой, а руки ассистента - неестественной белизной. Синицын с досадой плюнул на только что вымытый пол - он опять забыл надеть перчатки. Немного успокоившись, он решил, что нужно все-таки спасать руки и отправился к умывальнику, после чего собирался уходить домой. Но в этот момент из кабинета показалась голова Прорвина. Глаза его бегали. "Синицын, происходит что-то невероятное!! Ты представляешь?! - от возбуждения и растерянности голос профессора сорвался на фальцет - Из десяти электронов нашего атома осталось девять. А третий перешел на новый энергетический уровень." Синицын, чтобы не попасть впросак, молчал и виновато улыбался. Прорвин, подвинув ногой кресло, сел в него, беспомощно опустил руки и тяжело вздохнул. Месяц упорных экспериментов в этом направлении не продвинул его ни на шаг. Более того, каждый раз он получал противоречивые данные. Впереди маячила невеселая перспектива зависнуть на этом этапе на неопределенное время. Профессор, предчувствуя недоброе, еще раз вздохнул и произнес: "Синицын, завтра мы все-таки продолжим работу с этим же образцом, но не забудь увеличить мощность реактора." Прорвин посмотрел в окно, ощущение смутной тревоги осторожно постучалось в его перегруженный мозг, но профессор, сам того не заметив, от него отмахнулся - почему-то он был уверен, что завтра все это закончится.


1999 - 10.01.03