Теория массового performanc-a

               
 Олег Гладченко.
 Теория массового performanc-a.

               


                Что-то  не то.


Оговорюсь  сразу  же,  чтобы  потом  к   этому  не  возвращаться.  Дело  в  том,  что  я,  как  только  появился  на  белый  свет,   сразу  же  понял – что-то  здесь  не  то.  Нет,  всё,  конечно,  было  обычным,  как  всегда ,  первая  боль,  первый  вдох,  холод  и  копошащиеся  вокруг  лоюдишки. За  свои  семь  реинкарнаций  я,  слава  Богу,  уже  успел  привыкнуть  к  рождению.  К  жизни  привыкнуть  труднее - слишком  уж  она   разная,   а  вот  к  рождению   привыкнуть  можно-  оно  уж  всегда  одинаковое,  если  вы,  конечно,  не  рождаетесь  мёртвым-  тогда  другое  дело.  В  общем,  всё  по  накатанной  дорожке,  но  чтото  во  всём  этом  меня  настораживало.   Этакое  ощущение,  будто  кто-то  разбил  коллекционную  вазу  и  уговаривает  себя,  будто  ничего  не  случилось,  всего-  то  склеить  надо.  Что - то  у  кого-то  не получилось ,  где-то  в  чём-то  кто-то  облажался,  но  кто  и  где  в  тот  первый  день  моего  восьмого   рождения,  узнать  так  и  не  удалось.
      Дальше  всё  как  обычно - знакомство  с  мамой,  с  папой   и  с  их  безраздельным  чувством  собственности  на  тебя.  Очередное  детсво  проходило  спокойно,  даже  очень ,  мои  нынешние  родители  ни  за  что          не  выпускали  меня  из  виду  и  всячески  оберегали  от  рисковых  попыток  скатиться  с  какой - нибудь  горки,  от  чего  я  стал  толстый  и  нежный.  Это,  честно  говоря,  не  нравилось  мне  (терпеть  не  могу  толстых - всё  на  их  лицах  вызывает  смех,  даже  слёзы).  Откровенно  говоря,  до  трёх  лет  я  был  взрослым  человеком,  имевшим  за  спиной  не  одну  жизнь.  Да  вот  только  возможности  высказаться  у  меня  не  было ,  тело  не  позволяло. К  четырём  годам  я  всётаки  забыл,  что  живу  я,  оказывается,  в  восьмой  раз  и  наконецто  превратился  в  ребёнка  своих  родителей.   Правда,  кое - что  осталось,  маленькая  такая  деталь .   Дело  в  том,  что  в  прошлых  своих  жизнях  я  побывал  и  мужчиной  и  женщиной,  а  в  этой  жизни  родился  мальчиком . Ну,  так  вот  забегая   вперёд,  скажу,  что  бывшие  мои  женские  жизни  и  желания    не  пожелали  уходить  из  моего  на  этот  раз  мужского  тела  и  этим  своим  поступком  лишили  меня    точной  половой   ориентации  в  этой  жизни.      
      Потом  садик  и  первая  встреча  с  коллективом,  к  которому  с  первых  же  минут  начинаю  испытывать  отвращение.  Быть  с  кемто  за  одно  дерьмово,  а  ещё  хуже  слушать  когото,  и  поэтому  я  обрастаю  общим  мнением  воспитателей  и  детишек,  уверенных  в  том,  что  я  непослушный  ребёнок.  Меня  это  нисколько  не  расстроило,   даже  укрепило  противостояние  всем  и  вся,  привело  меня  в  форму  и  стало  первым  краеугольным  камнем  моего  нового   характера.   
       Ну,  а  потом  школа  и,  наконец,  первые  воспоминания  об  уже  прожитой  жизни.  Так  это  глупо - сколько  ни  живёшь,  всё  время  есть,  что  вспомнить.  Вот  уж  точно - в  голове,  кроме  мечтаний  и  воспоминаний,  ничего  нет.  Примерно  в  возрасте  ученика  начальной  школы  я  снова  начинаю  понимать,  что  что-то  не  то.  Я  начал  так  думать  из-за  первого  знакомства  с  религией .  В  общем,  для  всех  моих  сверстников  все  эти  подвиги  всяких  там  святых  были  новостью,  а  вот  для  меня  нет.  Я  как-будто  бы  всегда  знал,  кто  Бог  и  зачем  он.  Но  помимо  этого  я  при  помощи  знакомства  с  религией  кое - что  вспомнил  и  кое - что  почувствовал.  Вспомнил  я  то,  что  я  уже  раньше  когда-то  знал,  что  что-то  здесь  не  то,  и  это  меня  насторожило. 
      
      И  вот,  наконецто,  в  один  прекрасный  мартовский  день  я  вплотную  приблизился  к  разгадке.  И  всего-то  нужно  было  как  следует  вывести  из  себя  мать.  В  общем,  мы  с  ней  заспорили  на  счёт  моего  поведения  и  оценок  в  школе ,  и  я  возьми  ей  и  ляпни – мол,  не  нравится   что-то,  могла  и  не  рожать.  И  вот  тут-то  она  и  проговорилась  в  приступе  гнева,      выкрикнув,  что  нужно  всё-таки  было  сделать  аборт,  как  и  дюжину  до  меня.  И  в  тот  момент,  когда  она  жалела  о  сказанном,  я  уже  сложил  всю  эту  чёртову  головоломку,  которой  не  хватало - то  всего  одной  детали.  Вот  послушайте,   что  я  сложил.  Много  лет  назад,  когда  моя  мать  забеременела  мною,  она  решила,  что  надо  бы  от  меня  избавиться .  И  в  книге  моей  восьмой  жизни  наверное  так  и  было  сказано  «только,  только,  и  аборт».  Ну,  и  меня,  разумеется,  если  мне  и  не  рождаться,  не  снабдили  несколькими  деталями,  посчитав,  что  они  и  не  нужны,  раз  мне  на  белый  свет  не  выходить.  Но  моя   мамочка  всем  на  зло  в  последний  момент  решила  рожать,  чем  сразу  же  обрекла  меня  на  жизнь  без  полного  комлекта  нужных  деталей.  В  общем,  я  недоделок  в  полном  смысле  этого  слова.  Я  думаю,  так  мне  посчастливилось  побывать  на  небесах,  что  объясняет  мою  осведомлённость  в  религиозном  плане,  а  то,  что  границы  между  прошлыми  моими  жизнями  как  следует  не  стёрлись,  объясняет  мою  несчастную  ориентацию. 
        Короче  говоря,  в  девятнадцать  лет  я  уже  всё  знал  и  всё   решил  для  себя.  Очень  малые  вещи  интересовали  меня,  и  для  окружающего  меня  и  полностью  понятого  мною  мира  я  считался  пропащим.  Я  разссорился  со  всеми  и  отрёкся  от  всего.  Сколько  я  ни  старался,  но  по  воде,  как  Иисус,  мне  пройти  так  и  не  удалось,  Это  конкретно  взбесило  меня,  и  я,  разорвав  мамину  старенькую  Библию,  сжёг  её,  предварительно  съев  пару  листов. Потом  я  посмотрел  на  небо  и  сказал,  если  я  не  пойду  и  сейчас,  то  кину  бутылку  с  бензином  в  церковь.  Но  и  на  этот  раз  мне  всё - таки  не  удалось  пройти  по  воде,  а  сжечь  церковь  у  меня  не  хватило  духа.  Наверное,  Бог  знал  это  и  не  уступил  мне.  И  тогда  я  решил  забросить  это  гиблое  дело  и  стал  атеистом . 
      Мои  родные  всячески  пытались  меня  сбагрить  куда - нибудь  работать,  а  у  меня  на  это  не  стоял.  Следствие  этого-скандалы  дома.  Ни  учиться,  ни работать,  ни  жить  мне  не  хотелось,  умереть  не  хватало  силы  воли,  а  жить  не  было  терпения.  В  общем,  прогнил  я  весь,  и  ничто  меня   не  радовало.  Во  всём   огромном  мире,  по  моему  мнению  нет  ничего,  стоящего  жизни,  кроме  как  искусство.  И  если   уж  мы  созданы,  то  единственный  выход  у  человека - это  создавать  самому.  Но  проблема  в  том,  что  лично  у  меня  никаких  талантов  нет,  кроме  лени  и  ненависти  ко  всему.  Но  всё-же  к     кое - чему  я  пришёл,  смотря  телик  и  почитывая  книжонки.   КИНО - вот  то,   что,  как  казалось  мне,  как  раз  по  мне.  Я  понимаю,  конечно,  что  для  того,  чтобы  снимать  кино,  нужно  многие  годы  учиться,  а  потом  ещё  большие  годы  искать  деньги  на  свой  фильм.  Но  времени  и  желания  учиться,  у  меня  нет,  а  денег  и  тем  более.  «Какой  бы  я  снял  фильм,  будь  у  меня  только  возможность»,-  думал  я  целый  год   подряд,  пока  в  один  прекрасный  день  Бог  не  открыл  мне  путь.   И  вот,  подняв  как-то  глаза  на  небо,  чтобы  в  очередной  раз  убедиться  в  праведности  своего  атеизма,  я  увидел  то,  что  называется  сдвигом  с  мёртвой  точки.  И   вот,  что  я  подумал  в  тот  момент.
         Всё  в  этом  огромном  мире  с  его  великой  и  долгой  историей  шло  и  наконец  пришло  к  массовому  performanc-у .  Долгая  дорога  обозлённых  наций  и  воинствующих  племён  привела  к  единению  народов.  И  дорога  эта  лежала  через  моря  крови ,   через  горы  трупов  и  через  сотни  лет  ненависти  человеческой.  А  границы  между  полами  рухнули  под  неизсякаемым  натиском    здравого  смысла.  Тысячи  лет  становления  столпов  науки  и  законного  равенства  между  людьми  были  великой   жертвой  для  счастливого  будущего  новых  людей ,  людей  без  предрассудков . Внешне  эти  люди  похожи  на  всех  тех,  что  были  до  них,  но  внутри  они  другие.  Свои  тела  они  превратили  в   огнива,  из  которых  научились  высекать  искры  небесных  удовольствий.  Их  разум  перестал  лезть  вперёд,   признав    во   впереди   бегущем   себя.  И  новый  человек  выбрал  путь  вверх,  вспомнив  об  утерянной  родине.  Новый  гимн  воспело  человечество  в  предвкушении  долгожданной  свободы.  Терпение - залог  оргазма.  Терпите  друг  друга  люди,  и  вас  настигнет  оргазм.  На  этой  истине  построена  нерушимая  цивилизация  возлюбивших  мир  детей  непримиримых  отцов.  Но  по  началу  прозрения  были  точечные  и  вспыхивали  в  небесах  как  брошенный  с  балкона  окурок .  И  зло  пришло  на  землю,  чтобы  застигнуть  человечество  в  его  безмолвном  стремлении  к  совершенству.  И  оно  сорвало  с  людей  одеяло,  пиекрывающее  их  естество.  И  выставило  их  срам  на  обозрение.  Но  зло  просчиталось,  не  долго  были  раскрыты  от  удивления  рты,  ибо  люди  признали  себя  отражением  происходящего  под  одеялом  и  возрадовались  этому.  Теперь   человечество  не  боялось  быть  застигнутым  врасплох    во  время  высечения  искр. И  людям  в  знак  благодарности  за  их  смелость  был  дан  богами   ещё  один   дар  в  виде  искусства,  названного  новым  Адамом   PERFORMANC.  Теперь  быть  замеченными  получили  право  все  благодоря  дару  Богов - камерам  наружного  и  внутреннего  наблюдения.  Людям  стало необязательно,  чтобы  на  той  стороне  кто-то  был,  главное - это  внимательный  блестящий  глаз,  бережно  уделяющий  вам  внимание.  И  теперь,  захоти  вы  только   внимания,   вам  стоит  подойти  к  заправке  или  зайти  в  универмаг  и  показать  себя  стеклянному  глазу.  Наконец  человечество  закрутило  перед  механическими  зрителями  празднуя  смерть  стыда  неловкости  и  предрассудков.  Вот  он  долгий  и  тернистый  путь  человечества  к  дешёвому  искусству  для  всех.
      Короче,  то , что  я  увидел,  была  камера  для  слежения  за  автостоянкой. Как  я  был  слеп! Оказалось,  что  чтобы  снять  кино,  и  вправду  достаточно  только  хотеть . Я  сниму   свой  фильм  на  деньги  правительства,  даром       что  ли  оно  понатыркало  везде  камер.  Кое - какой  сценарий  у  меня  уже  есть,  актёры  мне   никакие  не  нужны,  я  сам  сыграю  все  свои  роли.   Осталось  дело  за  малым - пойти  и  сняться  в  своём  фильме,  что  я  и  сделаю. 


                СЦЕНАРИЙ


       Сценарий  очень  прост,  так  как  он  для  одного  актёра,  то  есть  для  меня,  да  и  ещё  написан  должен  быть  драматургом - мною  для  режиссёра  -меня  же  самого.  Поэтому  дадим  актёру  свободу  и  не  станем  ему  писать  диалогов.  Во – первых,  потому, что  у  камер  наблюдения  как  правило  нет  встроенного  микрофона  для  фиксирования  звука.  А  во – вторых,  потому, что  Драматургу  лень ,  да  и  чего  его  мучить.  Режиссёр  тоже  как  таковой  существовать  в  моём  кино  не  может,  хотя  бы  потому,  что  он  не  может  находиьтся  по  ту  сторону  камеры,  так  как  там  обычно  располагаются  сонные  охранники.  Остаётся  только  актёр,  а  он  знаете  ли,  не  станет  никого  слушать  и  всё  равно  сделает  по - своему.  Поэтому  сценарий  у  меня  небольшой  и  состоит  из  некоторых  домыслов  автора  и  парочки  пунктов,  в  которых  обозначены  ближайшие  действия.
       В  этом  моём  кино  есть,  правда  одно  несущественное  правило.  Заключается  оно  в  том,  что  играть  мне  надо  будет  только  плохого  героя.  Потому,  что  обычно  фильмы,  отснятые  этими  камерами,  транслируются  в  передачах  с  криминальным  содержанием.  Никто  просто  не  станет  смотреть  вас,  если  вы  будете  перед  камерой  вытанцовывать  всякие  там  пируэты.  Но  для  меня  это  не  проблема,  я  и   не  собирался  снимать  какую - нибудь    муру  про  жизнь  исчезающих  животных  или  о  проблеме  наркомании  в  обществе.  Мне  самому  нравится  насилие,  особенно  если  я  его  делаю  сам , так  что  мой  фильм  будет  кровавым,  так  и  знай.
1. Первое,  что  надо  сделать,  это  придумать  себе  запоминающийся  имидж,  какую - нибудь   маску,  ужасную,  чтобы  не  сразу  по  лицу  узнали  меня ,  конечно,  в  конце  я  её  сниму.
2. Разбить  пару - другую  камер  для  общего  ожиотажа ,  в  общем,  сделать  так,  чтобы  мной  заинтересовались.
3. Наверное,  надо  будет  кому - нибудь  надавать  перед  камерой .  Можно  будет  обдолбаться  на  глазах  у  всех.  Не  знаю,  что - нибудь  придумаю.
 

               

ПРЕДСЪЁМОЧНЫЙ  ДЕНЬ


Сегодня  вечером  я  пойду  снимать  своё  кино  в  доказательство  всяким    буржуям,  что  и  бедный,  лишённый  всего  от  самого  рождения  человек,  всё - таки  может  сделать  что-то  в  этой  жизни.  Я  украл  в  магазине  приколов    жуткую  маску  Франкенштейна   .  Когда  я  пришёл  домой  и  примерил  её  на  себя , то  сразу  же  всё  понял  и,  встав  на  колени,  возблагодарил  своего  несуществующего  Бога  за  его  небесный  дар.  Ведь  Франкенштейн - это  просто  символ  нового  человека  ,  а  мне , как  никому  другому,  было  с  самого  детства   ясно,  что  я - ошибка  природы. 
       Да,  странно  как  всё  разрешилось ,  я  ведь  воровал  маску  на  халяву,  не  думая,  какую  украду,  а  схватил  именно  ту,  что  надо,  ту,  что  помогла  поставить  точку  в  моей  жизненной  философии.  Но  вот  только  кое - что  всё-таки  мне  не  понятно;  если  судьбу  пишет  Бог,  то  и  мою  вот  эту  встречу  со  своим  литературно - историческим  двойником   организовал  он.  Но  если  так,  то  как   получилось,  что  в  начале  всего  этого  стояло  воровство,  ведь  я  же   стащил  маску.  Ведь  это  же  грех.  Может  быть,  для  Бога  это  не   важно,  как  открыть  глаза  слепцу  или  чем  напоить  жаждущего.  Чёртов  вопрос,  ну  его,  какая  разница,  в  конце  концов , главное – сосредоточиться,  ведь  сегодня  такой  важный  день . 
      Мамаша  сегодня  просто  взбесилась  с  самого  утра.  Иди  искать  работу,  хватит  сидеть  у  нас  на  шее.  Так  достала,  блин,  попробуй  ей  объясни,  что  у  тебя  есть  дела  и  поважнее.  Как-то  я  уже  работал,  такое  это  бесполезное  и  неблагодарное  дело,  чтоб  вы  знали.  Но  я  это  делал,  чтобы  кое - что  себе  доказать.  Время  у  нас  есть  до  вечера,  и  я  вам  попробую  обьяснить,  что  я  себе  пытался  доказать. Сам  я  корпеть  над  этим  не-хочу,  просто  предоставлю  вам  отрывок  из  своей  книги  жизни,  там  про  меня  получше  написано.  А  свою  книгу  жизни  я   ещё  в  детстве  нашёл  во  дворе.  Она  написана  от  руки,  и  многое  в  ней  перечёркнуто,  да  и  в  конце   страниц  не  хватает  .  Я  сразу,  конечно,  и  не  знал,  что  эта  книга  про  меня,  потому   что  тогда  ещё  читать  не  умел.  А  вот  когда  научился  читать,  то  понял,  что  книга  точь-в-точь  всю  мою  жизнь  описывает.  Её  наверное,  с  неба  как  лишний  мусор  выбросили.  Ведь  я  же  как  бы  и  не  должен  был  родиться.  Наверное,   домашняя  работа  какого - нибудь  ангела- двоечника , которому  доверили  написать  судьбу  человка,  которому  не  суждено  родиться.  Ну,  хватит  об  этом,  слушайте  лучше,  как  мой  ангел  описал   историю  с  деньгами.


                Первый  опыт  работы  Константина  Пегина.
                (отрывок  из  его  же  книги  жизни)

-     Оставьте  вы  меня  в  покое,  да  ищу  я  работу,  ищу. 
- Где?
- Где  надо.
- Наверное,  по  кабакам  с  дружками  своими.
- Да  пошли  вы  все ,  уйду  я  к  чёрту  из  этого  дома,  прямо  сейчас  уйду.
   Резкий  удар  двери  заставил  вздрогнуть  Марию  Ивановну  усердно  пытающуюся  расслышать,  чего  это  там  её  непутёвые  соседи  опять  орут. Наверное,  опять  Костика  спровадить  хотят.  Эх,  говорила  же  я,  разве  не  говорила,  что  натерпятся  они  с  этим  лоботрясом.  Демон  в  нём  какойто  сидит - ничего  не  хочет  делать,  только  огрызается  на  всех .Но  тут  бабулька  снова  что-то  услышала  и   вмиг  притихла.  На  лестничной  клетке  слышны  были  быстрые  шаги.   -   Возвращается,  наверное, - пробурчала  старуха,  одновременно  обдумывая,  когда  это  паук  успел  паутину  сделать.Ведь  вчера,  то  есть,  позавчера  всё  убирала,  точно  помню,  во  всех  углах  щёткой  прошлась.  Тут  мысли   Марии  Ивановны  прервались,  шаги  уже  шаркали  на  их  этаже.
-  Он  или  не  он , -промелькнуло  в  мозгу  у  старухи,  но  шаги  не  остановились  и  пошаркали  выше.  Это  сразу  же  охладило  интерес  старухи,  и  она  не  откладывая  отправилась  прямиком  за  щёткой,  твёрдо  решив,  что  на  этот  раз  она  прихлопнет  этого  наглого  паука.

   Выбежав  на  улицу,  Костик  глупо  подскользнулся  на  глазах  у  детворы,  рассеянной  по  всему  двору.  И  под  дикий,  искренний,  детский  хохот,  не  помня  себя  от  стыда,  и  отчаяния,  он  направился  кудато  в  сторону  северного  полюса.
     Костик  закончил  школу   и  после  никуда  не  поступил,  а  в  армии  сказали,  что  годен  только  в  военное  время .   Работать  в  этом  городе  без  образования  можно  было  только  грузчиком,  либо  сторожем,  что    Константина   ну  иекак  не  устраивало.  Но  жить  ему,  кроме  как  дома,  было  негде,  а  родители  только  и  делали  что  напрягали  его  с  работой.  Мол,  давай  иди  работай,  или  на  все  четыре  стороны. И  так  продолжалось  уже  почти  год .   Круг  всё  сужался  и  сужался,  и  уже  давление  на  него  было  везде,  в  каждом  взгляде  его  родных  и  соседей.
     И  вот  как  раз  сегодня  ему  удалось  найти  работу,  не  Бог  весть   какую,  но   для  начала   сойдёт.   В  сервисе,  где  занимались  покраской  машин,  ему  предложили  выполнять  самую  грязную  работу  за  минимальный  денежный  оклад.  И   Костик  уже  было  собрался  сказать  об  этом  родителям,  но  не  успел  этого  сделать.  Мать  начала  первая  дербанить  его  на  счёт  работы,   он  стал  огрызаться  и,  так  и  не  сказав  благую  для  его  родных  весть,  перелаялся  в  пух  и  прах  и  ушёл  прочь.
       Вначале  Костик  думал,  что  он  не  пойдёт   на  работу   и,  конечно , не  вернётся  домой,  а  прямиком  направится  топиться.  Но  это  только  вначале.  Позже  идеи  мести  приходили  всё  мягче  и  мягче  и  с  наступлением  темноты  и  жуткого  холода  к  нему  окончательно  вернулся  здравый  смысл. И  в  конце  концов   решив,  что  больше  не  станет  говорить  со  своими родными   и  будет  только  молчать,  чтобы  ни  произошло,   он  пошёл  домой.
Костик  шёл  медленно,  смакуя  поражение  своего  юношеского  максимализма.  В  этот  момент  он  возненавидел  покаяние   и  здравый  смысл,  ибо  это  ведёт  к  пониманию  мира  только  из  своей  башки.  Так  жизнь  понимают  почти  все  люди  после  сорока.  Они  говорят - я  видел  жизнь,  я  понимаю  в  ней  толк. Но  это  грубейшая  ошибка  человека,  хотя,  если он   уже  так  сказал,  то   это,  как  ни  жалко,  уже  не  человек,  а  надгробная  плита  с  побледневшей  фотографией.  В  жизни  главное,  чтобы  не  ты  знал  в  ней  толк,  а  она  в  тебе,  и  только  тогда  ты  приобретёшь  душу,  способную  на  вечность.
         Когда  Костик  вошёл  домой,  все  уже  спали,  или  делали   вид.  Очень  хотелось  есть  но   гордость  делала  своё  дело,  и  он   предпочёл  лечь  спать  голодным  на  зло  всем.
         Утром    Тамара  Васильевна,  собираясь  на  работу,  была  приятно  удивлена  сработавшему  в  комнате  её  сына  будильнику.  Этого  звона  она  уже  не  слышала  с  тех  самых  пор,  когда  её  сын  закончил  школу,  и  даже  не  подозревала,  как  она  соскучилась  по  этому  бодрому  звуку.  Дверь  в  комнату  её  сына  открылась,  и,  как  ни в  чём  не  бывало,  оттуда   вышел  совершенно  одетый  Костик.
- Ты  чего  так  рано  встал? спросила  у  сына  мать,  не  скрывая  своего  удивления.
- На  работу  встал.
- На  какую  работу?
- Никакую,-  огрызнулся  Костик.
- Да  погоди  же  ты ,- смягчилась  мать.  –Скажи,  на  какую   работу.
- В  сервис,  машины  красить  буду . 
- Ну,  наконец - то  за  голову  взялся,-  прозвенела  довольная  мать. -  А сколько   платить  будут?
Но   Костя  не  успел  сказать,  его  опередил  отец,  выходящий  из  ванной  и  всё  слышавший.
-     Ну,  вначале  много  получать  не  будешь,  но  потом,  я  думаю,  начнут  платить.  Вон  твой  одноклассник,  как  его,  чёрт,   Виноградов,  там  же  работает,  а  получает  хорошо  почти  две  сотни.
     От  этих  слов  Косте  стало  дурно,  и  он,  не  выдержав,  крикнул  на  родителей.
- Да  помолчите  вы  кто  вам  вобпще  сказал,  что  мне  деньги  нужны.
- А  что  не  нужны? -   втёрлась  мать. – Вон,  весь  драный  ходишь,  куртки  на  зиму  даже  нормальной  нет,  ходишь  в  этой  тоненькой.
Костик  вдруг  живо  представил  себя  в  этой  тоненькой  курточке,  шагающего  по  трескучему  морозу,  и  ему  стало  так  жаль  себя,  что  аж  до  слёз.  И  от  жалости  к  себе  и  обиды  на  тупиковость  этой  ситуации  он  выпалил. 
- Вот  получу  деньги  и  выкину,  нет,  лучше  сожгу,  отпашу  весь  месяц  как  раб  и  сожгу  их  к  чёртовой  матери.
- Не  сумасшедший  ли  их  сын ,- одновременно  подумали  Костины
Родители,  но  отвечать  ему  ничего  не  стали,  а  то  мало  ли  чего,  и  вправду  сожжёт. 
      Вообще-то  Костины  родители  уже  давно  мыслили  одинаково  и  желали  одного  и  того  же  одновременно.  Они  срослись  накрепко,  и  никто  уже  из  них  не  мог  вспомнить,  когда  это  произошло.  Индивидуальности  каждого  из  них  и  раньше, до  их  знакомства,   были  настолько  малы  и  ничтожны,  что  их  срастание   абсолютно  ничем  знаменательным  не  отозвалось.  Их  духовный  рост  уже  давно  не  шевелился,  навсегда  замерев  на  первой  ступени ,  которая  им  и  так  досталась  по  наследству,  как  всякому  хомосапиенсу.  Эта  ступень  известна  всем,  кто  прожил  хотя  бы  секунду.  И  выражается  она  в  раскрашивании  своего  прошлого.  Своего  рода  разноцветные  мелки,  которыми  человек  окрашивает  своё  прошлое. Большая  часть  населения  земли  на  этой  ступени  и  застряла,  а  до  второй,  не  говоря  уже  о  третьей,  говорить  и  не  приходится.  Для  интереса  могу  обозначить  и  вторую  ступень развития.  Вторая  ступень  именуется   воображением .   Здесь   сложнее,  её  уже  нужно  развивать  самому,  и  заключается  она  уже  не  в  простой  куче  цветных  карандашей  и  разукрашке,  а  является  карандашом  и  белым  листом  бумаги.  В  общем,  греется миллиардная  толпа  людей  в  берлоге  своего  прошлого,  не  зная  истины,  стыдящей  их,  а  она  проста. ЕСЛИ  БЫ  Я  ТОЛЬКО  РОДИЛСЯ,  МНЕ  БЫ  БЫЛО  ЧТО  ВСПОМНИТЬ.  А  говорит  эта  истина  о  том,  что  первая  ступень  дана  в  подарок ,  и  поэтому,  чтобы  не  быть  лохом.  нужно  идти  ко  второй  самому,  чтобы  не  застрять  среди  растений.
       В  доме  нашего  героя  воцарилось  спокойствие,  и   на  целый  месяц  на  головы  семейства  осел  мир.  Костя  работал,  рано  уходил,  поздно  приходил, и   на  что-то  другое  у  него  просто   не  оставалось  сил.  Но  главное  для  его  родителей  было  то,  что  он  работает.   Хоть  чем-то  полезным  занимается,  думали  они  одновременно.
     Время  шло  и,  наконец,  прошло.  Закончился  месяц,  и  настал  день  зарплаты.  Это  была  первая  в  жизни  зарплата  Кости,  и  он  невольно  трепетал перед  этим  событием.  Честно  говоря,  он  уже  подзабыл  о  своём  обещании  уничтожить  денежки,  а  если  воспоминание  и  возникало  хоть  на  секунду,  то  он  отворачивался  от  него,  предпочитая  не  помнить.  Он  внутри  понимал,  что  предаёт  себя,  того,  который  пообещал,  но  за  последний  месяц  Костя  поселился  во  внешней  стороне  своего  сознания .  Раньше,  когда  он  не  работал,  и  долго  лежал  и  думал  обо  всём,  он  жил     где-то  глубоко  внутри,  смотря  на  мир  как  бы  из  пещеры.  Но  стоило  ему  поработать  в  обществе  людей,  как  он  вылез  из  пещеры   и  стал  у  её  входа.  Это  произошло  с  ним  неожиданно  и   как  бы  из  засады  напало  на  него.  Придя  в  коллектив,  он  понял,  что  нужно  время,  чтобы  в  него  вжиться,  но  своего  характера  он  не  знал,  и  поэтому ему  неоткуда  было  знать,  вживётся  ли  он.  И  вот  по  мере  общения  и  узнавания  людей,  он  открыл  себя  для  себя.  Оказалось,  что  он  приятный  малый,  знающий  много  забавных  историй,  и  среди  рабочих  он  прослыл  весёлым  парьнем    с  доброй  душой.  «Странно»,-  думал  Костя, - «я  ведь  злой  и  ненавидящий  всё  вокруг,  а  они  говорят  мне  совершенно  обратное».  Так  он  познакомился  с  собой  внешним  и  немного  потерялся  в  себе,  ещё  не  зная,  как  скрепить  их  вместе.
      В  общем,  сколько  бы  он  ни  мучался  и  как  бы  ни  думал,  деньги  ему  выдали  точно  в  назначенный   день  и  немалые  для  него  разумеется.  Это  привело  его  в  восторг,  и  когда  он  их  получал,  то  не  мог  скрыть  улыбку,  растягивающую  его  нутро  по  разным  углам  ринга.  Рабочий  день  закончился,  и  Костя,  счастливый,  медленно  шёл,  обходя  лужи  и  не  замечая  моросящего  дождика.  Он  сильно  задумался  ни  о  чём,  куда  его  привели  мысли  о  том,  что  он   купит  на  эти  деньги.  В  конце  концов  он  наступил  в  лужу  и  промочил  ноги.  Он  пришёл  в  себя  и  вспомнил,  что  его  туфли  изрядно поизносились,  и  он  радовался,  что  сможет  купить  себе  другие. Уже  становилось  холодно,  и  скоро  должна  была  начаться  зима,  но  Костя  ждал  её,  зная,  что  купит  на  зиму  себе  хорошую  куртку. 
       Когда  он  подошёл  к  дому,  то  думал   так:  «Треть  отдам  родичам,  как  бы   за  то,  что  меня  содержат,  а  всё  остальное – себе»,-  и  с  этой  мыслью  он  ступил  на  порог.
       Дома  он  спокойно  разделся , разулся   и,  пройдя  в  комнату  к  родителям,  вручил  матери  деньги,  объясняя,  за  что  они. Родители  были  несказанно  счастливы  и  с  радостью  взяли  деньги,  а  мать  начала  прислуживать  и  подогревать  ужин  Косте.  Начались  глупые  поздравления  и  никчёмные  похвалы.  Костя  почувствовал   лёгкий  приступ  тошноты  и  попытался  уйти  от  воркующих  родителей  но  не  успел.  Он  услышал,  как  мать  сказала:
- Ну,  вот  видишь,  как  хорошо,  когда  есть  деньги.  А  ты  не  хотел
работать,откручивался,  а  теперь  сам  довольный.  Разве  это  плохо,  когда  ты  можешь  себе  купить  то,  что  ты  хочешь?
- Плохо,-  еле  слышно  ответил  Костя  и  шатаясь,  пошёл  к  себе  в
комнату.   Там  он прилёг,   закрыл  глаза  и  ясно  увидел,  как  он  кубарем  скатывается  в  тёмную  и  сырую  пещеру,  которая  остыла  за  то  время,  пока  он  там  отсутствовал.
        Костя  закрыл  рот  кричащему  телу  и  взялся  за  дело.  Ещё  раз  посмотрев  на  заработанные  своей  кровью  и  потом  бумажки  и  на  этот  раз  не  увидев  в  них   новой  обуви  или  куртки  а  только  мусор , он  сложил  их  в  какуюто  тарелку  и  пошёл  в  кухню  попросить  у  матери  спичек. Ничего  не  подозревающая  мать  дала  ему  спички  и  только  через  пару  минут                что-то  подумав,  пошла  к   сыну  в  комнату  спросить,  зачем  они  ему. 
       Костя  поджёг  кучку  так  называемого  своего  труда  и  думал  так.  После  этого  уже  никто  не  усомнится  в  моих  словах .   А  потом  он  думал  так  - если  ты  хочешь  узнать,  стоишь  ты  чего-то  или  нет,  умри.  Тысячи  людей  были  сожжены  на  кострах  инквизицией,  но  те,  кто  чего - то  стоили,  значили  столько  же,  если  не  больше,   даже  в  сожжённом  состоянии. 
       Костик  услышал  приглушённый  крик  у  себя  за  спиной  и,  повернувшись  к  своей  ошалевшей  матери,  сказал: 
- Мама,  если  деньги  чего - то  стоят,  то  почему  ты  боишься  за  них?
       После  этого  своего  поступка  Косте  пришлось  ненадолго уехать  к своей  бабушке  в  деревню,  потому  что  его  родители  не  могли  простить  ему  его  «грех». А  он  ещё  долго  после  этого  чувствовал  себя  свободным,  замерзая  под  своей  тоненькой  курточкой:  зима  в  тот  год  была  особенно  холодная.


                (реальность)
     Ну  наконец-то  я  уж  думал,  темнота  никогда  не  наступит,  такие  дни  длинные,  пока  дождёшься  ночи,  можно  умом  тронуться.  Так , я  всё  взял,  а  кроме  маски и  старенького  пневматического  ружья   мне  больше - то  ничего  и  не  надо, ружьё  это  для  того,  чтобы  камеры  мочить.  Ну,  ладно,  тогда  на  дело,  и  да  поможет  мне  работающий  и  никогда  не  спящий  мозг  творца,  аминь.
       Шёл  я  окольными  путями,  избегая  людных  мест,  потому  что  с  ружьём,  пусть  и  пневматическим,  сильно  светиться  не  хотелось.  Начал  я  с  заправочных  станций.  Подойдя  к  одной  такой  светящейся  коробке,  я   из далека  осмотрелся  и  зметил  одну  камеру, которая  просматривала  заправку  сзади.  Я,  конечно,  не  дурак  и  понимаю,  что  все  эти  камеры  подсоединены  к  мониторам,  за  которыми  сидит  охрана,  но  сейчас ночь,  и никто  на  них  пялиться  не  будет.  Поэтому,  одев  маску  Франкенштейна,  я  подошёл  на  расстояние  четырёх - пяти  метров к  камере, прицелился  в  неё  и  выстрелил.  Камера  дёрнулась  вверх,  и  вниз  посыпались  осколки  пластмассы  и,  может  быть,  стёкол.  Ружьишко,  хоть  и  старого  образца,  но  с  близкого  расстояния  бьёт   что  надо.  Я  из  него  по  кирпичам  стрелял,  и  они  раскалывались,  только  дым.
        Не  теряя  времени,  я  пошёл  дальше  и  скоро  уже  унечтожал  следующую.  Некоторые   вблизи  было  невозможно  размочить  из-за  того,  что  много  бодрствующих  людей  находилось  на  заправке.  И  тогда  я  проходил  совсем  близко  с  заправкой   в  своей  маске,  чем  вызывал  смех  и  замечания  работников  заправки.  А  потом  из  далека   с  помощью  оптического  прицела  я  разбивал  или  выводил  из  строя  почти  все  камеры. 
       За  ночь  я  так  находился,  что  ноги  у  меня  уже  еле  ходили,  но  я  всё  бродил  и  бродил  и  поразбивал  столько  этих  стеклянных  глазков,  что  и  сосчитать  не  могу.  И  вот,  когда  я  себе  сказал - эта  последняя,  уже  было  довольно  светло,  и  поэтому  я  не  стал  светиться,  а  просто  залёг  невдалеке  в  кустах  и  стал  методично  расстреливать  свои жертвы.  Разумеется,  с  первого  раза  я  попадал  не  всегда,  а  сейчас  к  утру  я  уже  совсем  начал  мазать,  да  и  уже  хотелось  спать.  Не  знаю  почему,  я  продолжал  стрелять,  наверное,  задумался,  или  ещё  что. 
      Но  на  этой  заправке  меня  ждал  сюрприз,  охранник  пока  я  спокойно  себе  стрелял,  меня  вычислял,  и  очень  скоро  вычеслил.  Он,  вместо  того,  чтобы  вызвать  ментов,  решил  сам  разобраться  со  мной  и,  незаметно  выбравшись  с  заправки,  стал  подкрадываться  ко  мне .   А я,  ничего             не  подозревая,  лупил  себе  почём  зря.  И  вот,  когда  я  уже  решил – всё,  это  последний  выстрел,  охранник,  уже  подкравшийся  ко  мне  очень  близко,  решился  напасть  на  меня.
      И  вот  он  с  криками  побежал  на  меня,  готовясь  к  прыжку,  а  я,  ошалевший,  повернулся  к  нему.  Но,  увидев  меня,  как  я  уже  говорил,  в  жуткой  маске  Франкенштейна,  про  которую  я  уже  и  забыл, он   остолбенел,  но  всё  ещё  продолжал  кричать,  но  теперь  уже  от  ужаса,  наверное,  или  потому,  что  забыл  что  кричит.   В  общем,  мы  смотрели  друг  на  друга,  оба  дрожа  от  страха.  И  в  тот  момент,  когда  охранник  понял,  что  это  маска,  а  я  понял,  что  нужно  спасаться,  кто-то  отпустил  паузу.  Охранник  бросился  на  меня  с  новым  криком,  а  я  выстрелил  в  него  из  ружья.  Он  тут  же  заткнулся  и  свалился  на  землю,  мгновенно  скрутившись  в  калачик.  А  через  секунду  начал  выть  и  стонать.  А  я  со  всех  ног  бросился  прочь,  прижимая  к  боку  ружьё  и  смахнув  с  головы  маску.      
       У  меня  хватило  ума  добраться  до  дома,  не  привлекая  к  себе  внимания.  В квартиру  я  вошёл  тихо,  так  что  никто  не  заметил,  как  я  пришёл.  Я  быстро  разделся  и  прыгнул  в  постель,  весь  дрожа  от  возбуждения.  В  голове  была  сильнейшая  беготня,  из-за  которой  мне          не  удавалось  заснуть.  Постепенно  на  меня  напал  страх,  что  я  мог  покалечить  того  героя.  Короче  говоря,  оставшийся  кусок  ночи  мне  так  и  не  удалось  заснуть.  Отворочавшись  до  обеда  в  постели,  я  встал  совершенно  разбитым  и  не  знал,  куда  деваться  от  назойливых  мыслей.  Честно  говоря,  я  уже  давно  себя  не  отождествлял  со  своими  страхами  и  догадками.  Они  для  меня  были  как  жужжащие    посреди  ночи  комары,  которых  бесполезно  отгонять.  Единственный  способ  от  них  избавиться,  это  включить  свет и  перебить  их  всех  к  чёртовой  матери.  Да  я  вообще  почти  ко  всему  в  своей  голове  отношусь  как  к  навязанному  мне  из  вне.  Единственное,  что  моего  в  этой  башке  есть,  это  протест,  а  всё  остальное  чушь. 
      Короче  говоря,  я  встал  с постели,  потянувшись,  порадовался  солнечному  дню.  День  стоял  и  вправду  солнечный  и  жаркий,  когда  такое  тварится  с  погодой,  дома  делать  нечего.  Но  прежде  чем  пойти  погулять,  я  включил  телик  и,  найдя  местный  канал,  решил  дождаться  новостей.  Ждать  мне  пришлось  недолго,  и  когда  начались  новости,  я  чуть  не  захлебнулся  своим  кофе.  С  самого  начала  выпуска  большим  кадром  моё,  то  есть  Франкенштейновское  лицо.  А  потом   кучи  разбитых  камер,  что-то  быстро  говорящие  и  разъярённые  люди,  наверное,  хозяева  заправок.  Слышать - то  я   не  могу,  что  они  там  говорят,  у  моего  телика  звук  уже  в  прошлом  году  полетел.   Потом  показали  какого-то  малого,  кторый  решил  по  городу  пройтись  в  маске  Франкенштейна,  и  как  его,  рыдающего,  допрашивают  в  ментовке.  Тут  я  чуть  не  сдох  от  смеха,  такая  у  него  была  удивлённая  рожа. А  дальше  показали  того  охранника,  я  так  понял,  что  всётаки  ему  вышиб  глаз.  Да  прям  какая  то  ирония  судьбы - мочил  стеклянные  глаза  а,  под  завесу  и  настоящий  до  кучи  выбил.  Жалко,  конечно,  не  этого  я  хотел,  но  что  поделаешь,  не  будет  больше  самовольничать  с  Франкенштейном.  И  я,  вполне  довольный  собой,  пошёл   прогульнуться  и  обдумать  план  на  сегодняшнюю  ночь.
  Пока  что  в  моём  кино  всё  шло  нармально,  вот  только  не  хватало  сюжета,  и  это  меня  не  радовало.  В  кино  должна  быть  какая  нибудь  история,  и  без  этого  никак .  Внимание  я  к  себе  привлёк,  теперь  нужно  было  подумать  над   фильмом,  но  в  голову   ничего  нормального  не  лезло.  Так  я  шлялся  по  городу,  повторяя  свой  вчерашний  маршрут  и  разглядывая  разрушения,  принесённые  мною  людям.  Если  какие  чувства  и  возникали  во  мне,  то  я   уверен,  что  они  всего  лишь  прописаны  мне  в  книге  жизни  и  от  них  никуда.  Поэтому  я  особо  не  страдал  жалостью  и  чувством  вины,  хоть  эти  чувства  и  были  во  мне.  Я  относился  к  этому  как  к  чему-то  неизбежному  и  просто  перетерпливал  как  боль.
      Так  же  бесцельно  я  решил  подойти  к  какому - нибудь  газетному  ларьку  почитать  про  себя  что - нибудь.  И  в первой  же  местной  газете  был  ответ  на  все  мои  вопросы.  Я возблагодарил  своего  несуществующего  Бога  за  такое  откровение  и  побежал  довольный  домой. 
      Саму  газету  я  не читал,  да  и  чего  там  было  читать,  я  и  так  всё  знал,  а  вот  название  статьи - вот  откровение.  Звучало  оно  так:   «ФРАНКЕНШТЕЙН  ТЕРРОРИЗИРУЕТ  ГОРОД».  Прочтя  это,  я  подумал,  терроризирует;  чтоже  это   я  террорист  что  ли ,  да  какой  из  меня  террорист,  у  меня  даже  требований  никаких  нет. И  подумав  так,  даже  не  додумав  до  конца,  я  понял,  что  требований  мне  как  раз  и  не  хватает.  Я  предложу  городу  дать  мне  выкуп  за  свои  злодеяния,  а  если  нет,  то  я  продолжу  дальше  свой  рейд  на  глазах  у  всех.  И  если  меня  поймают,  способ  оправдаться  у  меня  тоже  уже  в  голове  возник. 
       В  моём  доме  тридцать  девять  квартир.  Число  нечётное,  как  вы  сами  понимаете,  и  почтовые  ящики  у  нас  деревянные  в  три  ровненьких  ряда.  И  чтобы  было  совсем  всё  ровно  и  чётко,  плотники  сделали  и  сороковой  ящик.  Я  думал,  что  в  него  ничего  приходить  и  не  будет,  раз  такой  квартиры  не  существует,  но  я  ошибался   ,  все  требования  к  жителям     от   домовладельцев,  всякие   письма  с  непонятным  номером , попадали  в этот  ящик .  В  общем,  не  знаю,  как  так  получилось,  но  такое  существует  у  меня в  подъезде.  И  вот  я  решил , до  того  как  выдвину  свои  требования  городу,  написать  оправдательное   письмо.  В  нём  напишу,  что  всё  это  исключительно  ради  искусства,  и  всё  это  кино.  И  отправлю  это  письмо  по  своему  адресу  в  сороковую  квартиру.  Туда  никто  не  лезет,  и  это  письмо,  если  меня  схватят,  будет  служить  неким  гарантом   правдивости  моего  желания.  Короче  говоря,  если  меня  схватят,  я  скажу,  что  там - то  и          там - то   письмо  моё  вам  и  написано  числом  раньше  происшедших  событий,  и  вовсе  я  не  террорист а  деятель  искусства  вот  так.   
       Прибежав  домой,  я  принялся  писать  письмо,  от  которого  в  случае  провала  зависела  тяжесть  моего  наказания. Написал  я  его  довольно  быстро,  и  получилось  оно  небольшим,  вот  таким.
   
        Теория  массового  PERFORMANC-A  налицо,  если  я  в  плену.  Значит  я  всё-таки  сделал  это,  осмелился  ради  искусства  для  бедных,  ради жизни  после  плена.  Да  и  вообще,  чтобы  тот  я   ни  натворил,  этот  я  подтверждаю - всё  это исключительно  сделано  им,  чтобы  не  подвести  меня  ну  и  ради  массового  совершенно  нового  искусства  для  бедных. 
   Придумано  всё  это  мною  здесь  в  прошлом,  а  вы  схватили  его  там  в  будущем.  Знайте,  я  идейный  главарь  банды,  а  он  всего  лишь  исполнитель.  Поэтому  не  судите  его  строго,  а  я  готов  сдаться  вам,  если  вы  придёте  за  мной  сюда  в  прошлое.
                Франкенштейн-  Константин  Штейн.


 
Придумать  это  было  несложно,  всякая  такая  мурня  постоянно  клубится  в  моей  непростой  башке.  Вот  послать  письмо  действительно  проблема ,  я  ведь  ни  разу  в  жизни  никому  не  писал  писем.  Но  и  с  этим  я  справился,  всё  оказалось  проще  некуда.  Так  что  теперь  осталось  только  придумать  требования.  Я  на  самом  деле  и  не  перестовал  их  придумывать,  но  ничего  не  лезло  мне  в  голову,  как  я  ни  старался .   Деньги,  думал  я,  слишком   избито, требовать  освободить  каких - нибудь  заключённых  глупо,  да  и  незачем,  а  всякие  остальные  требования,  быстро  сменяя  друг  друга  в  моей  голове,  отсеивались, так  и  не  присмотревшись  мне. 
       Дело  уже  шло  к  концу  дня  и  к  концу  моего  терпения.  Тогда  я  сказал  себе,  если  моя  чёртова  башка  ничего  не  придумает  сейчас  же,  то  я  со  всей  силы  дамся  лбом  о  стену.  И  когда  я  уже  приготовился  стукнуться  о  стену,  то  подумал,  если  я  придумал  эту  экзекуцию  своего  черепа  в  своей  же  башке,  то  вопрос - зачем  башке  бить  себя  саму.  Дело  стремительно  повернулось  к  сумасшествию,   но  я  решил  не  идти  на  поводу  у  себя  самого.   Потому что  понял,  всё  это  выдумала  моя  же  голова,  чтобы  запутать  меня  и  избежать  удара.  Да,  но  почему  же  тогда  она  раскрыла  самой  себе  свой  заговор.  Ответ  пришёл  через  секунду  и  звучал  так.  Да  потому,  что  мозги  и  мысли - разные  вещи. 
        На  улице  засигналила  машина,  я  выглянул  в  окно  и  увидел  там  машину  своего  школьного  друга  Макса.  Он  высовывался  из  окна  и  махал  мне  рукой.  Я  кивнул  ему  в  ответ.  И  подумал,  что  сегодня  я  никуда  не  пойду,  потому  что  у  меня  нет  требований,  и  нужно  подождать,  пусть  ажиотаж  немного  поуляжется.  Поэтому  я  уже  через  минуту  был  в  машине  и  знакомился  с  какими-то  девушками  Макса. 
         Мы  с  моим  другом  любили  колесить  по  городу  на  машине,  предварительно  хорошенько  накурившись  хорошего  плана.  Вот  и  в  этот  раз  мы  как  следует  взорвали  с  девчонками  и  медленно  поехали  разглядывать  чудаков  за  затемнёнными  окнами. 
        Одна   девчонка  начала  приставать  ко  мне,  тихо  мурлыкая  всякий  ненужный  мне  бред.  Но  меня  нисколько  она  не  заботила,  я  любил  другую  и  был  ей  верен.  Да  и  ещё  к  тому  же  заметил,  что  люди   в  городе   были   застывшими,  и  как  только  мы  к  ним  приближались,  они  как  бы  оттаивали  и  начинали  кудато  бежать  и  что-то  делать.  Тогда  я  посмотрел  назад  и  заметил,  что  как  только  мы  отъезжаем  от  них,  то  они  снова  замирают  в  опускающихся  сумерках.  Я  спросил  у  Макса,  что  он  об  этом  думает,  а  он  ответил,  что  это  просто  природа  или  бог   экономит  на  энергии,  и  люди,  окружающие  нас,  живут  только,  если  мы  приближаемся  к  ним,  а  если  нет,  то  стоят  в  разных  позах,  застывшие.  Но  если  это  так,  то  это  значит,  что  мы  в  этой  машине  только  и  существуем  во  всём  этом  городе.                -   Именно  так  и  получается, - ответил   Макс. 
    Девушка  сново  стала  приставать  ко  мне,  и  я  ей  не  мешал.  Своими  ласками  она  напомнила  мою любовь,  о  которой  я  ещё  ничего  не  мог  сказать,  потому  что  растягивал  её  начало,   ибо  знал  её  конец.  А  знаю  я  про  неё  из  книги  жизни,  которую  нашёл  в  детстве.  Любовь,  в  принципе,  была  всегда,  а  вот  её  развязка  должна   скоро  наступить. 
      Мной  овладели  мысли  о  прочитанном  в  книге  жизни,  и  я  погрузился  в  грёзы  о  своей  любви.

                ЕВА
           (отрывок  из  книги  жизни  Кости,  про  любовь)

      Громкие  удары  старинных  часов  ритмично  пробили  двенадцать  раз.  Часы  перестали  бить,  но  казалось,  будто  звук  ещё  есть  в  комнате,  и  он  гулко  ложится  на  мебель ,  в  ожидании  следующего  часа.  И  когда  последнии  пылинки  звука  улеглись  в  сумраке,  в  комнату  вошёл  человек.  Бесшумно ,  как  кошка ,   он  проскользнул  по  направлению  балконной  двери.  Добравшись  до  неё,  он,  не  теряя  времени,  попытался  её  открыть.  На  что  давно  немазанные  петли  жалобно  простонали  в  темноту.  Человек  сразу  же  замер.  Подождав  секунду  и  убедившись,  что  всё  тихо,  он  снова  принялся  за  дверь.  В  этот  раз  петли  запели  ещё  протяжней ,  но  это  уже  нисколько  не  останавливало  человеческий  силуэт. Он  выскользнул  на  балкон ,  одним  движением  перескочил  через  перила  и  прыгнул  вниз.
       Через  несколько  минут  этот  человек  вышел  на  освещённую  улицу.  Здесь - то  можно  было  его  разглядеть.  Это  был  юноша  приблизительно  семнадцати - восемнадцати  лет  с  раскрасневшимся  и  вспотевшим  от  напряжения  лицом. Он  оглядывался  по  сторонам  и  шёл  быстрым  шагом.  Перейдя  улицу,  он  углубился  во  дворы  .  Ещё  через  пять  минут  его  можно  было  видеть  бросающеим  камешки  в  одно  из  окон  спящего  многоэтажного  дома.  Вскоре  в  окне  зажёгся  свет ,  и  появился  тонкий  девичий  силуэт.  Она  открыла  окно  и  высунувшись  прошептала: 
- Костя,  это  ты? 
- Да  я ,  выходи,  ответил  ей   беспокойный  голос  со  дна  погружённого  в
темноту  двора.
- Сейчас  я,  подожди, - сказала  девушка  и  исчезла  из  окна.
         Дом  осветился  светом,  во  двор  въехала  машина.  Парень  поспешил  спрятаться   и  прыгнул  в  кусты  сирени,  растущие  на  клумбе  рядом  с  подъездом.  Машина  приближалась,  медленно  перекачиваясь  на  разбитой  дороге.  Поравнявшись  с  кустом,  в  котором  прятался  Костик,  автомобиль  приостановился  перед  большой  лужей  и,  чуток  попыхтев,  укатил  дальше. 
        Тут  распахнулась  дверь  подъезда,  и  из  него  выпорхнула  девушка.  Она  посмотрела  по  сторонам  и  тихо  сказала:
- Костик  ты  где?
Ответа  не  последовало.
-    Костик,   ты  где ? - сказала  она  уже  громче,  поворачиваясь  спиной  к  кусту  сирени.  Тут  из  кустов  вылезла  рука  и  легла  на  плечо  девушке.  Она  вскрикнула  и  отскочила  в  сторону.
- Тише  ты, - сказал  парень,  выбираясь  из  кустов.
- Дурак  ты,  Костя ,  так  пугать,  да  у  меня  чуть  сердце  не  выскочило,-
проговорила  она  обиженно.
        Костик,  смеясь,  сел  на  скамейку. 
- Ну,  чего  тебе? - спросила  она.
На  вид  ей  можно  было  дать  лет  восемнадцать ,  худощавая,  с  бледным 
лицом ,  короткие  обесцвеченные  волосы  торчали  во  все  стороны.  Она  жадно  курила  и  теребила  браслет  на  руке.
- Оставишь, - сказал  Костик.  На  что  она  кивнула  и  протянула  ему  пачку  сигарет.
- Не  хочу  целую.
- Выкури  половину, - безразлично  сказала  девушка.
- Ну,  ладно,  чего  тебе? - вдруг  спросила  она.
- Я  достал. 
- Что  ты  достал?
- Деньги  достал.
- Сколько?
- Этого  хватит.  Сказал   Костик  и  принялся  методично  выкладывать   из
карманов  смятые  бумажки,  он  тащил  и  тащил  их  отовсюду,  он  даже  напихал  их  себе  под  майку.  Наконец  он  выложил  последнюю  купюру  на  скамейку  и  посмотрел  на  девушку.  Её  глаза  были  широко  раскрыты,  а  челюсть  нелепо  отвисла.  Он  аккуратно  толкнул  её  за  плечо.  Ему  нравилось  то,  какое  впечатление  произвели  на  неё  деньги.
- Господи,  да  ты  чё,  банк  ограбил ?-  наконец  заикаясь,  высказалась  она.
- Да  нет,  не  банк,  ну  в  общем,  я  же  говорил,  что  достану,  вот  и  достал.               
Вдруг  неожиданно  во  двор  въехала  машина.
Они  быстро  распихали  деньги  по  карманам  и  побежали.  Они  бежали  долго,  она  смеялась,  а  Костик  был  рад  и  горд  за  то,  что  выполнил  своё  слово.


         Костя  проснулся  и  сразу  же  оглянулся.  Он  находился  в  совершенно  тёмном  помещении,  в  воздухе  пахло  спиртным,  и  у  него  сильно  болела  голова.  Поискав  в  карманах,  Костик  нашёл  зажигалку ,  пару  раз  чиркнув  в  холостую,  она  зажглась. Огонь  осветил  подвальное  помещение.  Потолок  и  стены  были  разрисованы  граффити,  а  по  углам  валялся  всякий  мусор.Ещё  оглянувшись,  справа  от  себя   он  увидел  некое  подобие  стола,  ящик,  в  котором  среди  разного  мусора   нашлась  и  свеча.  Дёргающееся  пламя  свечи  один  за  другим  выдернуло  обрывки  воспоминаний  вчерашнего  вечера. Костик  невольно  заулыбался.  Тут  рядом  ктото  застонал,  и  из  под  груды  старых  одеял  показалась  Ева.
- Ну,  как  ты? - спросил  её  Костик.
Она,  ничего  ему  не  отвечая,  перелезла  через  него  и  потянулась  к  столику.  Там  она  нашла  сигареты  и,  прикурив  от  свечки,  со  стоном  откинулась  назад.   
       Косте  стало  не  по  себе,  ему  почемуто  всегда  было  не  очень  после  вот  таких  гулянок.  Ему  становилось  очень  жалко  себя  и  родителей.  Махнув  рукой,  он  отогнал  от  себя  эти  ненужные  мысли  и  поспешил  отобрать  у  Евы  окурок.  Покурив,  они  решили,  что  оставаться  здесь  больше  не  стоит  и  поспешили  убраться.   
      А  на  улице  уже  был  разгар  дня ,  и  они  вдвоём,  щурясь  от  солнца,  направились  по  направлению  к  дому.  Не  прошло  и  пяти  менут,  как  Ева  начала  жаловаться  на  самочувствие .  Костик  знал,  что  так  и  будет,  он  просто  ждал,  когда  она  начнёт  свою  попрошайскую  песнь.  Тогда  он  повернулся,  взял  её  ладонь  и  насыпал  туда  кучу  монет. 
- Это  всё,  что  осталось, - сказал  он  ей  и  добавил, - Я  подожду  тебя  здесь
на  скамейке. 
       Ева  поцеловала  его  и  тут  же  испарилась.  Костик  смотрел   ей  вслед ,  и  думал  о  том,  как  всё-таки  сильно  он  её  любит.  Он  любил  её  уже  с  самого  детства,  с  тех  самых  пор,  когда  он  впервые  её  увидел.  Они  вместе  ходили  в  школу,  вместе  гуляли  во  дворе.  Они  всегда  были  вместе.  Но  время  шло,  и  со  временем  Ева  нашла  себе  новых  друзей,  и  они  были  значительно  старше  Кости.  Они  возили  её  по  клубам  в  дорогих  машинах  и  вскружили  ей  голову  крутыми  речами.  Постепенно  она  пристрастилась  к  наркотикам ,   и  её  дружкам  было  легко  взять  у  неё  всё,  что  они  хотели.  И  даже  тогда  когда,  она  ходила,  высоко  задрав  нос,  и  не  хотела  никого  замечать,  Костя  всё  равно  её  любил.  Так  он  размышлял,   когда  услышал  крик.         
        Кричала  женщина  противным  писклявым  голосом. 
- Наркоманы,  бомжи,  дай  ей  Ваня,  дай  что-бы  знали  как  по  подъездам
колоться.  Костик  сразу  же  подумал,  что  что-то  неладное  с  Евой.  И  побежал  по  напаовлению  к  крикам.  Когда  он  приблизился  к  тому  месту,  откуда  доносился  шум,  то  увидел  здоровенного  мужика  держащего  за  волосы  его  ненаглядную  Еву,  а  у  неё   из  носа  тонкой  струйкой  текла  кровь.  Этот  жлоб  залепил  ей  ещё  одну  звучную  оплеуху  под  одобрительный  гул  набежавших  отовсюду  зрителей.  А  Костик,  не  снижая  скорости,  растолкал  парочку  хохотавших  во  всю  глотку  дамочек  и  прыгнул  на  нависшего  над  Евой  верзилу.  Тот  от  неожиданности  даже  потерял  равновесие  и,  пошатнувшись,  с  Костиком  на  шее  рухнул  на  землю,  всё  ещё  держа  в  руке  волосы  Евы.   Кое - как  ей  удалось  освободиться  от  цепких  лап верзилы.  В   это  время  Костик  уже  лежал,  задыхаясь  под  тушей  Вани,  который  выкрикивал  убийственные  фразы,  повсюду  разбрызгивая  кровавую  слюну.  И  в  тот  момент,  когда  он  выговаривал  самые  жуткие  пророчества ,  Ева  заставила  его  замолчать,  ударив  по  голове  булыжником,   который  до  этого  служил  тем,  что  сдерживал  подъездные  двери. Костик  не  без  усилия  выбрался  из  под  тушки  расслабленного  верзилы  и,  схватив  Еву  за  руку,   бросился  бежать.  Удаляясь,  они  слышали  голос  всё  той  же  тётки,  теперь  зовущий  милицию,  милицию.
        Бежали  они  долго,  пока  не  добрались  до   своего  дома.  Отдышавшись,  Ева  прошипела:
- Звери.
Отдышавшись  ещё,  она  снова  проговорила.
 -    Звери.
И  заплакала.  Костя  обнял  её,  но  она  вырвалась  и  убежала  домой.      

                (реальность)
       Вот  именно  домой.   Всё,  что  нужно  и  можно  было  сегодня  вечером  сделать,  было  сделано,  и  теперь  хотелось  спать,  есть  и  забытся.  Макс  высадил  меня  недалеко  от  дома,  и  я  пошагал  через  тёмный  двор   навстречу  уютной  постели.  Мысли  о  Еве  раздёргали  воспоминания  моего  никчёмного  детства,  и  мне  очень  хотелось  её  увидеть.  Я  шёл  мимо  её  окон  и  остановился  посмотреть  на  знакомые  чёрные  квадраты,  перед  которыми  я  простаивал  целые  беззаботные  часы  своего  детства.
      Пока   я  так  стоял  и  пялился  на  окна,   наверное  что-то  сказал,  потому  что  кто-то  шмыгнул  в  темноте,  а  потом  тихо  засмеялся.  Я  повернулся  на  звук  и  увидел  недалеко  красный  уголёк  сигареты.  Там  кто-то  был,  курил  и  смеялся  надо  мной.  Я  пошёл  на  огонёк,  там,  где  он  горел,  в  глубине  двора  была  скамейка,  и  я  шёл  к  ней. И  когда  я  уже  почти  подошёл  к  человеку,  сидящему  в  темноте,  то  услышал  голос,  который  не  ожидал,  но  мечтал  услышать. 
- Ну,  что,  Константин  Пегин  не  может  забыть  своей  подруги?
- Это  ты,  Ева  ?
- Да  я.
- Откуда  ты  узнала,  что  это  я  там  стою?
- А  кто  ещё  может  там  стоять, кроме  тебя?
- Это  точно  ты? -  спросил  я  и   нагнулся  к  девушке,  сидящей  на  скамейке.  Темнота  расступилась,  и  передо  мной   появилось  лицо  Евы.
Оно  поразило   меня   как  в  первый  раз  своей  юной  красотой.  Ева  тоже     смотрела на  меня,  вначале  улыбаясь,  но  потом  её  лицо  стало  твёрдым,  а   ещё  через  секунду  её  лицо  заговорило.
- Ты  такой  стал  красивый,  как  я  по  тебе  скучала,  скажи,  ты  не  перестал  меня  любить,  Костя?
- Я  люблю  тебя, - ответил  я  ей. 
- Я  ждала  тебя  здесь.-  сказала  Ева - твои  сказали,  что  ты  будешь  только  ночью,  вот  я  и  решилась  дождаться  тебя.  Ты  знаешь,  что  очень  нужен  мне,  что  я  тосковала  по  тебе.
- Да,  знаю,  и  ты  мне  нужна.
Ева   обняла  меня  за  шею,   а  я  обнял  её,   и   мы  вдыхали  запахи  друг  друга,  предвкушая  новую  эру   нашей  с  ней   любви.
    Этой  ночью  мне  так  и  не  удалось  поспать,  благодаря  соскучившейся  по  любви  Еве.  Она  отсутствовала  почти  полгода,  пропадая  в  разных  клиниках  и  лечебницах  от  наркомании,  и  подолгу  жила  у  своей  тёти  чёрт  знает  где.  Оказывается,  что  она  приехала  уже  неделю  назад,  а  я  об  этом  ничего  и  не  знал. Зачем  нужно  было  отправлять  её   в  эти  никчёмные  лечебницы,  толку  всё  равно  никакого. Вон  она  снова  принялась  за  старое,  так  мне  и  сказала,  что  ничего  не  могла  с  собой  поделать.  Но  я  её  понимаю,  пускай  делает,  что  хочет.  Что  бы  делали  вы,  если  бы   вам  оставалось  до  смерти  не  больше  недели?  Точно  начали  бы  колоться.  Хоть  она  этого  и  не  знала,  что  умрёт,  всё  равно  её  корить  в  том,  что  она  наркоманка,  я  никому  не  дам.  Я  её  люблю,  и  всё  тут.  Чёртовы  люди,  лучше  бы  не  таскали бы  её  полгода  по  лечебницам,  я  бы  с  ней  больше  времени  пробыл.  Изменить  всё  равно  ничего  нельзя  для  неё.  Я - то  знаю.   
        На  следующий  день  я  ничего  не  хотел  делать,  а  только  ходил  довольный  по  дому  и  радовался,  что  приехала  Ева. Но  делать  что-то  нужно  было,  я же  ведь  хотел  доснять  свой  фильм.  А  у  меня  до  сих  пор  не  было  требований.  Честно  говоря,  мне  ничего  и  не  нужно  было  от  этих  говённых  городских  властей.  Но  для  фильма  всё-таки  нужны  были  требования,  и  во  что  бы  то  ни стало  нужно  было  их  придумать.  Поэтому  я  с  новой  силой  напряг  мысль  и  отправился  путешествовать  по  всевозможным  возможностям.  Мои   требования  не  должны  быть  слишком  серьёзными,  потому  что  они  как  бы   понарошку  только  для  фильма.  Да  и  если  меня  схватят,  мои  несерьёзные  требования  по  идее  должны  будут  облегчить  наказание.  Подойдя  к  делу  легче,  я  быстро  смог  вытащить  из  головы  совсем  свеженькое  требование.  Если  кому-то  оно  будет  непонятным  или  покажется  глупым,  то   лучше  поешьте,  может  быть, на  сытый  желудок  пойдёт  легче.  То,  что  я  придумал,  звучит  примерно  так.
      

                Требования

1. Тех,  кто  забит  -  добить.
2. Тех,  кто  сыт  -  накормить.
3. Тех,  кто  почти  заснул  -  на  зло  разбудить.
 Если  мои  требования  не  выполнят,  я  буду  продолжать  свои  хулиганские  вылазки.

   Всё  это  я  написал  на  большом  белом  листе ,  чёрными  печатными  буквами  и,  скрутив  его  в  рулон,  пошёл  предъявлять  требования.  Когда  я  спустился  на  первый  этаж,  то  заглянул  в  сороковой  ящик.  Там  уже  белело  моё  оправдательное  письмо.  Меня  это  порадовало  и,  улыбнувшись  чемуто  своему,  я  пошёл  на  дело.      
        На  этот  раз  я  не  стал  дожидаться  ночи,  да  и  незачем  было.   Мочить  сонные  заправки  больше  не  входило  в  мои  планы,  теперь  я  шёл  в  совершенно  другое  место.  И  да  простят  меня  предерживающиеся  каких-  нибудь  правил,  потому  что  то,  что  сделаю  я,  вам  не  понравится.  Своей  жертвой  на  этот  раз  я  выбрал  святая  святых,  школу  для  детей  богатеньких  родителей.  Там  в  коридорах  установлены  камеры,  чтобы  толстиньким  и  сладеньким  деткам  никто  не  продавал  наркотики,  и  чтобы  они,  бедненькие,  не  занимались  глупостями  на  переменках.  Но  я - то  знаю,  чем  угостить  деток  на  переменке,  и  для  этого  зашёл  в  огромный  хозяйственный  магазин,  где  стащил  баллончик  с  золотой  краской.   Помимо  предъявления  своих  требований,  я  намеревался  ещё  и  позабавиться  с  бархатными  и  впечатлительными   детскими  душонками.  Всего - то  надо  было  перенести  пару  надписей  и  рисунков  со  стен  городских  туалетов  типа  сортир  на  розовые  стены  школы.  И  через  каких - нибудь  пятнадцать - двадцать  минут  я  уже  стоял  перед  красивой,  из  красного  кирпича  школой. 
       На  улице  май,  в  предвкушении  лета  детки  бегают  и  резвятся  по  школьному  двору.  Но  вот  прозвенел  звонок,  и  всех  как  ветром  сдуло,    такова  природа  школ  для  толстосумов.   В  них  вы  не  увидите  кучки  мальчишек,  не  спешащих  на  урок  или  бесцельно  прохаживающихся  в  забытьи  по  пустым  коридорам,  четырнадцатилетних  девчонок,  в  печали  раздумывающих  над  потерянной  вчера  девственностью.  Да  уж,  раздели  силой  взрослых  на  бедных  и  богатых,  и  дети  разделятся  по  инерции.  Ну,  что  ж,  я  несу  им  истину , пророк  грядёт,  дети  мои. 
       В  такую  школу  и  пробраться  не  легко,  на  входе  охрана.  Но  я  решил  попробовать  напролом  и  сразу  же,  чтобы  не  струсить  и не  одуматься,  двинулся  к  дверям. 
       За  пластиковыми,  полупрозрачными  как  в  больницах  дверьми  простирался   широкий  коридор,  утыканный  вдоль  одной  стены  дверьми  кабинетов,  а  вдоль  другой  окнами,  выходившими  в  школьный  сад.  Вот  именно  такими  коридорами  обычно  запоминается  школа,  подумалось  мне,  но  я  здесь  по  делам,  и  поэтому  не  стал  развивать  мысль  дальше.  Нужно  снимать  фильм,  а  всё  остальное  потом. 
   В  начале  этого  коридора  или,  если  хотите,  у  самого  входа  в  школу  находилась  охранная   будка  с  большим   окном   спереди.  Через  него  можно  было  видеть  всех  входящих  в  школу,  и  пройти  незамеченным  было  тяжеловато.  Помимо  всего  этого  в  этой  будке  находится  узел  слежения  за  школой  и  школьниками  при  помощи  камер.  Короче  говоря,  вся  информация  сходится  сюда,  и  чтобы  сделать  своё  дело  чисто,  мне  нужно  будет  нейтрализовать  эту  комнатку.      
       Мой  план  технически  очень  прост,  я  надеюсь  сойти   за  тупого  туриста,  рвущегося  напролом  через  все  преграды   ради  того,  чтобы  взглянуть  на  исторически   важное  здание  изнутри.  В  общем,  я,  не  откладывая,  ввалился  в  двери  и,  как  бы  не  замечая  охранника,  застывшего  с  кружкой  у  рта,  пошёл  дальше  по  коридору,   разглядывая   древние  стены  и  потолок.  Тут  же  послышался  глухой  окрик, но  я  его  проигнорировал  и  направился  дальше,  надеясь,  что  этот  кретин  не  додумается  сообщить  обо  мне  ещё  куда - нибудь.  Охранник  вышел  из  будки  и  окрикнул  меня  снова,  но  я  все  равно  продолжал  любоваться  потолком,  не  обращая  внимания  на  крики.  Сделав  ещё  пару  шагов,  я  остановился  и,  оставаясь  спиной  к  охраннику,  начал  охать  и  размахивать  руками,  как  бы  выражая  своё  восхищение  чем  то  очень  важным  для  меня.  Но  охранник  не  двигается  с  места,  наверное,  раздумывает,  стоит  меня  самому  выгнать  или  сообщить  обо  мне.  Я  же  молюсь,  чтобы  он  решился  ко  мне  подойти,   и  сжимаю  баллончик  с  золотой  краской  в  руке. 
       Раздался  хруст  подбитого  каблука,  ударившегося  об  бетонный  пол,  затем  ещё  один,  ещё,  и  уже  быстро  поцокал  в  моём  направлении  человек  в  светло - голубой  форме.  Даже  не  смотря  на  него,  я   вижу,   как  он  зжимает  в  запотевшей  ладони  резиновую  дубинку,  и  как  его  челюсть  ускоряется  в  однообразном  танце  с  жвачкой,  выдавая  нервность  хозяина.  В  это  время  я  достаю  из-за  пояса  маску  Франкенштейна  и,  слегка  нагнув  голову,  медленно  её  надеваю.  И  когда  уже  маска  полностью  села  на  моё  лицо,  охранник  был  уже  в  двух  шагах  от  меня. 
       Я  резко  развернулся  и  увидел  испуганное  лицо  уже  не  молодого  человека  с  протянутой  вперёд  рукой,  наверное,  для  того,  чтобы  коснуться  моего  плеча.  Я  уже  было  хотел  залить  золотом  всю  его  физиономию,  но  вовремя  заметил,  как  через  всё  его  лицо  прошла  ужасная  судорога.  Ещё  секунда  и  старикашка,  издав  негромкий  вопль,  вскинул  руки  вверх  и  повалился  на  бок.  Наверное,  с  сердцем  стало  плохо,  увидел  мою  маску  и  готов,   но  это  уже  не  моя  забота,  главное,  что  он  в отключке,  и  можно  заняться  делом. 
       Вбежав  в  будку  охраны,  я  увидел  четыре  экрана,  каждый  из  которых,  в  свою  очередь,  был  поделен  ещё  на  четыре.  Каждый  коридор  четырёх-  этажной  школы  просматривался  двумя  камерами,  поставленными  в  разных  его  концах,  а  ещё  две  были  установлены  на  лестнице,  одна  вниз,  другая  вверх,   итого  по  четыре  на  этаж.  Но   для  меня  главное - увидеть  ракурс 
Получше,  чтобы  нормально  отснять  своё  кино. 
         Первый  этаж  тоже  венчали  камеры,  и,  выйдя,  я  показал  им  лист  со  своими  требованиями,  а  потом  положил  его  в  будке,  прижав  с  двух  сторон  пепельницей  и  кружкой  кофе,  ещё  горячего ,  чтобы  не  скручивался  лист. Экраны   телевизоров  я  закрасил  буквами  великого  слова  «КИНО»,  а  на  стенах   будки  написал  «ИСКУССТВО  ТРЕБУЕТ  ЖЕРТВ». 
А  в  коридорах  я  решил  начать  сверху   и  быстро  вскочил  на  четвёртый  этаж.  Я  так  понимаю,  чем  выше,  тем  старше  школьники.   И  всем  одного  и  того  же  не  отобразишь,  поэтому,  понимая  осведомлённость  во  многих  темах  старшеклассников,  я   не  стал  писать  пошлостей,  а  обошёлся  парочкой  революционных  лозунгов,  примерно  вот  такого  содержания.
ПОДНИМАЙТЕСЬ  ПОД  ЗНАМЁНА  МАССОВОГО  ПЕРФОРМАНСА.   УСТРЕМИТЕ  ГЛАЗА  К  ПЛАСТМАССОВОМУ  ОКУ  НОВОГО  ИСКУССТВА  ДЛЯ  ВСЕХ.   ОЩУЩАЙТЕ   СЕБЯ  ВИДИМЫМ  СО  ВСЕХ  СТОРОН.  ХВАТИТ   НАМ  БЕСЦВЕТНОЙ  МАНЕРНОСТИ  ,  ЛЮДИ,   МЕНЯЙТЕСЬ  КАЖДЫЙ  ДЕНЬ ,  ВЫ  В  КАДРЕ.   Подпись  «Ф»  можно  и  английскую  «F”.   И   ещё  мне  пришло  в  голову  подписываться  под  всем  этим  своим  знаком,  который,  как  и   всё  во  мне,  пришло  спонтанно.  Франкенштейн  создан  из  многих  людей  поотдельности,  он  уродлив  для  масс   и  неприемлем  для  общества,  но  против  него  непопрёшь,  потому  что  он  сильнее  любого  человека,   а  так  же  он  бессмертен   как  физически,  так  и  духовно,  потому  что  не  найти  человека  не  знающего,  кто  такой  Франкенштейн.  А  вот  и  прямая  параллель  между  ним  и  искусством  для  всех.  Всё  это  искусство - те  же  отбросы   частей,  тел  из  которых   сделан  монстр.  Сам  по  себе  мой  уличный  перформанс   тоже  коллаж  из  разных   частей  кинематографа,  экстремизма ,  садизма,  любви  к  бунту  и  т  п.  Как  и  Франкенштейна,  его  тоже  не  любят  люди,  потому  что  он  зло  с  их  точки  зрения.   Далее,  массовый  перформанс  так  же  силён  и  бессмертен  как  Франкенштейн,  потому  что  без  камер  слежения и  страсти  людей  к  криминальным  новостям  никуда  не  денешься.  Почему  «Ф»  в  моём  знаке  понятно,  а  почему  в   круге,  да  потому,  что  круг - это  пьедестал,  без  него  буква - часть  окружающего  ландшафта,  а  в  круге  она  принадлежит  лишь  себе  и  своему  смыслу. 
        Этажами  ниже  я  бесновался  перед  камерами  и  разрисовывал  всё  вокруг  словами,  честными  словами,  недвусмысленными. Для  меньших  классов   я  рисовал  детородные  органы  с  выписками  на  полях,   объясняющих  что  куда.   А  также  поведал  детям,   что  они  смертные,  и  их  мама  с  папой  тоже.  Кому-то  это  может  показаться  злым,  но  с  моей  точки  зрения  зло - это  когда  говорят  детям,  что   всё  будет  хорошо,  отлично  зная,  что  этого  не  может  быть,  ведь  в  конце - то  смерть.      
         Когда  я  спустился  на  первый  этаж,  то  увидел  маленького  рыжего  мальчугана,  смотрящего  на  валяющегося  охранника.  Я  выбежал  так  быстро,  что  не  успел  сообразить,  ведь  внизу  точно  кто-то  мог  уже  быть,  дети  ведь  ходят  в  туалет.  Парень  заметил  меня,  но  не  испугался,  а  только  заулыбался.  Я  подошёл  к  нему  и  спросил:
- Ты  чего  не на  уроке ?
- Я  в  туалет  отпросился,- ответил  он.
-  Здесь  никто  кроме  тебя  не  ходил?
- Нет,  никто.
- Хорошо,  если  не  будешь  кричать,  дам  тебе  баллончик  с  краской,  порисуешь  на  стенах.  Хорошо?
- Хорошо, - ответил  пацан.
На  стене  коридора,  где  располагались  самые  младшие  классы,  была
изображена  добрая  Белоснежка  и  семь  похотливых  гномов. Долго  раздумывать,  что  нарисовать,  я  не  стал,  а  только  подрисовал  то,  что  забыл  художник.  Гномам  золотые  фаллосы,  а  Белоснежке  пару  здоровенных   грудей  и  вместимую  щель  между  ног.  Закончить  мне  не  давал  кричащий    «Дай  мне:»  мальчуган.  И  пришлось  ему  дать  баллон,  пускай  поразвлекается.  И  мой  маленький  подельник  понёсся  вдоль  стены,  радостно  хохоча  и  выводя  длинную  золотую  линию. 
       Мне  было  пора  сматывать  удочки,  и  я  уже  было  ушёл,  но  вспомнил  про  старика  и   вызвал ему  скорую;  только  после  этого,  запихав  маску  за  пояс,  я  выскочил  прочь  из  школы  под  звонкий  хохот  рыжего  мальчугана.  Наверное,  он  так  никогда  не  радовался  как  сейчас,  думал  я,  быстро  удаляясь  от  школы.   


   Если  бы  вы  только  видели,  какой  ажиотаж  подняла  моя  выходка.  Уже  к  вечеру  этого дня  по  новостям  я  рассматривал  резкие  выступления  каких - то  зажиревших  начальников. Чтобы  знать,  что  они  там  говорят,  я  пошёл  в  комнату  родителей,  у  них  телик  работал  нормально,  со  звуком.   Давно  я  уже  не  бывал  в  их  спальне,  для  меня  она  в  себе  содержит   всё  самое  отвратное  и  отрыгнутое  на  свете.  Не  знаю,  почему,   но  меня  выворачивает  от  их  бережливости,  короче  говоря,  думать  не  хочется,  что  меня  делали  в  этой  дыре.
        Я  обычно  смотрю  на  всяких   политиков  в  прямом  смысле  этого  слова  сквозь  пальцы,  пытаясь  рукой  отгородить  второй,  а  то  и  третий   подбородок.  Тогда  сразу  можно  разглядеть  в  них  тех,  кого  в  школах  унижали  и  посмеивались  за  их  неподвижность  и  трусость.  -  Дети, - говорил один  из  них,  - это  наше  самое  дорогое  сокровище,  и  мы  никому  не  дадим  их  портить.  Многое  мы  спускали  с  рук  бандитам  вроде  этого  Франкенштейна,  но  теперь  всё,  кончилось  наше  терпение.  Берегись,  где  бы  ты  ни  был,   дрожи,  чтоб ты ни  делал.  Ну  и  развеселил  он  меня  своим   трясущимся  зобом,  скажу  я  вам,  так,  что  половину  его  фраз  я  к  чёрту  прослушал.  За  детей  не  беспокойтесь,  это  событие  будет  единственным  радостным  днём  за  всё  их  детство,  потому  что  всё  его  им  испортят  собственники – родители,  которые  знают,  что  для  их  детей  лучше,  так  я  думаю.  Только  вот  жалко  старика,  он  хоть  и  жив,  но  почти  при  смерти.  А рыжий  мальчишка  странно  улыбается  в  трепетных  руках  беспокоящихся  родителей.   
      Пока  я  наслаждался  разводами  на  реке  жизни  от  брошенного  мною   камня,   в   двери  кто-то  позвонил.  Когда я  их  открыл,  на  меня  бросилась  смеющаяся   и  вся  вспаренная  Ева.  Она  что-то  быстро  говорила,   но  мне  ни-как  не  удовалось  поймать  смысл  её  слов. Просто  она  была  как-то  неестественно  счастлива,  и  те  её  речи,  которые  она  мне  выдавала,  имели  крупный  мигающий  подтекст - ПОД  КАЙФОМ.   Ева   откровенно  стала  приставать  ко  мне,  на  что  я  не  сопративлялся,  и  тем  болие  мне  самому  чего-то  такого  сейчас  и  не  хватало,  чтобы  отпраздновать  свою  вылазку.  Она  выделяет  столько  желания,  что  оно  просто  уже  не  вмещается  в  моей  комнате.  Её  красивое,  слегка  худощавое  тело  кажется  не  имеет  костей , вся  она  просто  горит,  и  меня  это  разжигает  тоже.  То,  что  начала  выдавать   Ева  дальше,  взметнуло  меня  высоко – высоко,  и  там  я  пробыл  вечность.  А  когда  вечность  отступила,  я  был  пуст  и  счастлив. 
       Не  успели  мы  как  следует  отдышаться,  как  Ева  запела  знакомую  мне  уже  по  прошлому  году  песню.
- Костя,  слышь,  у  тебя  есть  деньги?
- Откуда,  Ева,  у  меня  деньги,  я  же  н  черта  не  делаю,  кроме  как  валяюсь  целыми  днями  на  кровати.
- Ну,  хоть  сколько,  не  отставая  продолжала  она.
- Денег  нет  нисколько,  но  я  могу  тебе  дать  золотое  кольцо,  если  тебе  оно  нужно.
- Давай  кольцо, - быстро  сказала  она.  Так  она  говорила,  когда  была  маленькой,  быстро  и  дерзко,  мне  это раньше  не  нравилось,  а  теперь  порадовало.
У  меня  самого,  конечно,  никакого   кольца  нет,  но   у  моей  матери  есть,
и  я  знаю  где.  Порывшись  в  родительской  комнате,  я  обнаружил  небольшую  шкатулочку  с  мамиными  украшениями,  а  в  ней  три  кольца,  несколько  цепочек  и  небольшие  серёжки  в  виде  месяца.  Я  выбрал  самое  большое, а  всё  остальное  положил  обратно,  где  они  и  были.  Я  думаю,  Еве  нужней,  да  и  если  бы  мать  знала,  что   Евы  скоро  не  станет,  сама  бы  отдала  его  ей.  Честно   говоря,  чувство  собственности,  моё  или  чужое,  плевать,  чьё,  для  меня  ровным  счётом  ничего  не  стоит.  Я  читал  в  книге  жизни  про  этот  случай  с  кольцом  и  теперь,  вспоминая,  как  это  было  описано,  и  как  это  наяву  заметил,  что  всё   так,  как  я  и  представлял.
      Ева  обрадовалась  тому,  что  я  ей  подарил  кольцо,  а  потом  как  маленький  ребёнок  начала  проявлять  нетерпение,  не  решаясь  мне  сказать,  что  ей  пора.  Но  я - то  всё  понимаю  и  отпускаю  её,  всё  равно  я  очень  устал  и  хочу  спать,  слишком  много  всего. 
      Оставшись  наедине  с  собой,  я  достал  книгу  жизни  и  начал  перечитывать  события   скорого   будущего.  Я  сново  прочёл  про  то,  как  на   Еву  нападёт  тот  мудак  Ваня,  и  думал,  что  когда  буду  проживать  тот  момент,  то  обязательно  не  убегу  после  драки,  а  добью  его  тем  булыжником.  Но,   честно  говоря,  как  бы  я  ни  пытался  что-то  изменить, 
никогда  ничего  не  удавалось.  Я  прочёл,  как  она,  бедная,  убежала  домой  после  той  потасовки,  и  стал  читать  дальше.







Книга  жизни
(про  слёзы)

    После  того,  как  Ева  убежала,  Костик  поплёлся  домой.   На  душе  у  него  было  темно,  и  хотелось  свалиться  на  кровать  и  уснуть.  Но  дома  Костику  не  удалось  сразу  лечь,  на  него  налетела  мать,  выпытывая,  где  кольцо,  и  если  он  его  взял,  то  пусть  отдаст,  потому  что  оно  ей  очень  дорого,  и  всё  такое.  Костик  сказал  матери,  что  нашёл  человека,  которому  оно  важнее,  и  не  смотря  на  свою  уставшую  и  расстроеную  мать,  пошёл  к  себе.  Там  он  рухнул  на  кровать  и  мгновенно  заснул.  Сон  был  долгий  и  без  всяких   картинок ,  Костик   как  бы  провалился  в  чёрную  дыру  и  когда  проснулся,  ему  казалось,  что  он  проспал  вечность.
 На  улице  уже  был  вечер,  и  понемногу  сгущались  сумерки,  когда   Костя  выяснял  у  Евиных  родителей,  куда  она  пошла.  Занятие,  конечно  же,  бесполезное,  смешно  подумать,  что  Ева  говорит  своим,  куда  идёт,  а  если  и  говорит,  то  точно  неправду.  Короче  говоря,  всё,  что  он  смог  выяснить,  так  это  во  сколько  она  ушла,  а  ушла  она  вчера  вечером.  Всё  говорило  о  том,  что  она  тогда  домой  не  пошла,  а  только  сделала  вид,  чтоб  он  за  ней  не  увязался.
      Это  Евино  надувательство  нисколько  не  расстроило  Костю,  да  и  что  расстраиваться,  она  такая,  какая  есть,  а  другой  ему  и  не  надо.  Были  выходные,  и,  может  быть,  она  где - нибудь  в  городе  болтается  по  своим  излюбленным  местам,  думал  Костя.  И  решив,  что  так  и  есть,  он  прыгнул  в  троллейбус,  идущий  в  город.
      Вернулся  он  уже  поздно  ночью  и  абсолютно  ни  с  чем.  Прогулка  по  излюбленным  Евиным  клубам  ни  к  чему   не  привела,  и  оставалось  только  вернуться  и  подождать  следующего  дня  в  надежде,  что  она  появится. 
Костик  шёл  медленно,  полностью  погрузившись  в  раздумья  о  той  книге  жизни,  которую  нашёл  в  детстве.  Он  читал  её  много  раз,  и  сейчас  его заботило  то,  что  он  знал,  что  не  найдёт  в  городе  Еву,  но  поехал  только  для  того,  чтобы  убить  время,  тем  самым  повторив  написанное.  Ещё  он  раздумывал  над  тем,  что  в  книге  сказано  -   Костик    уехал  в  город  и  приехал  из  него,  но  ничего  не  сказано  в  подробностях  о  том,  где  он  ходил,  сколько  ждал  у  всяких  входов,  со  сколькими  людьми  в  конце  концов  он  переговорил.  Наверное,  это  не  имеет  значения,  где  и  с  кем  я  брожу,  потому  что  это  не  влияет  на  мою  жизнь  нисколечки,  а  влияет  только  сколько  времени  я   там  проходил,  потому  что  это  очень  важно  для   будущего  расклада,  думал  Костя.
       Вдруг,  когда  он  уже  почти  сблизился  со  своим  домом,   ему  послышались  чьи-то  голоса  и  звук  приглушённой  музыки  как  раз  у  подъезда  Евы.  Костик  прильнул  к  дому  и  бесшумно  стал  продвигаться  по  направлению  шума.   Он   вплотную  приблизился  к  кустам  сирени  у  самого   Евиного  подъезда,  и  аккуратно,  чтобы  не  быть  замеченным,  нырнул  в  них.  Почти  сразу  же  он  услышал   голос,  Евы  которая  с  кем - то  говорила.  Второго  голоса  Костя  не  узнавал,  да  и  из-за  музыки  в  стоящей  рядом  машине  трудно  было  расслышать  слова.  Но  хорошенько  напрягши  слух  Костику  всё-таки  удалось  услышать  несколько  отдельных  фраз,  брошенных  Евой  и  её  собеседником. 
- За  сколько?
- Ну  ладно ,  только  не  все  сразу.   
Следом  за  этими  словами  двери  машины  захлопнулись,  и  машина  со
свистом  умчалась,  оставляя   лёгкое  облако  дыма,  нависшее  над  кустами  сирени.  Там,  в  кустах,  слегка  ощущая  запах  выхлопных  газов,  Костя  догадывался  о  смысле  услышанных  им  фраз.  Ему  вдруг  стало  так  жалко  её,  а  потом  и  себя,  что он  не  сдержался  и  разрыдался  грудными  спазмами  без  слёз.  Свою  боль  и  жалость  ему  не  удавалось  унять  вплоть  до  самого  рассвета.  И  когда  уже  солнце  было  достаточно  высоко,  а  людей  на  улице  становилось  всё  больше  и  больше,  он  наконец  выбрался  из  кустов  и  затёкшими  ногами  побрёл  домой. 
       В  кровати  Костик  ещё  долго   лежал  с  открытыми  глазами,  не  думая  ни  о  чём,  лишь  дожидаясь,  когда  веки  сами  закроют  его  уставшие  глаза.  Когда  он  наконец  заснул,  ему  в  дар  за  его  способность  страдать,  приснился  яркий  и  очень  реальный  сон.  Ему  снилось  синее  море  и  жёлтый - жёлтый  песок  пляжа.  И  там  он  с  мамой  и  отцом,  все  загорелые  и  радостные.   Отец  фотографирует  мать,  которая   всячески  комично  ему  позирует,  что  у  Кости  вызывает  бурю  искреннего  смеха.  Всё  так  хорошо  вокруг,  красиво  и  самодостаточно,  что  хочется  дышать  только  полной  грудью.  По  морю,  очень  близко  к  берегу,  плывут  огромные  белые  корабли.  И  Костик  радуется  тому,  что  есть  такое  место,  где совсем  рядом  с  берегом  такая  большая  глубина,  что  могут  совсем  близко  к  суше  проходить  такие  огромные  корабли.  Он  силится  запомнить  это  место  навсега,  чтобы  потом   сюда  приезжать.  Но  вот  прелестная  картинка  подёрнулась  чем-то  извне,  и  Костик  проснулся  от  того,  что  его  будила  мать.  Ему  ещё  долго  не  удавалось  прийти  в  себя,  и  он  как  сумасшедший  смотрел  глупыми  глазами  на  чтото  тараторящую  мать.
- Что? - смог  выдавить  из  себя  Костик,  когда достаточно  пришёл  в  себя.
- Чего  ты  там  натворил? - резко  выкрикнула  мать.
- Когда? 
- Откуда  мне  знать,  когда,  вон,   полиция  стоит  в  коридоре,  тебя  ждёт,  давай одевайся,  выходи.
  Костя  медленно  встал,  оделся  и, закинув  за  шкаф  маску  Франкенштейна  и  старенькую  пневматическую  винтовку ,  вышел  в  коридор.  Там  и  точно  стояло  двое  полицейских.  Костик  остановился  на  полпути  к  ним  и  подумав,  что  мать  хорошо  сделала,  что  не  впустила  их  к  нему  в  комнату,  упёрся  глазами  в  пол.  Над  семейством  и  полицией  нависло  неловкое  молчание,  но  ненадолго,  его  нарушил  один  из  полицейских.
-    Вы   Константин  Пегин?
-    Он,  он, - перебила  полицейского  Костина  мать.
 Полицейский  смерил  её  взглядом  и  продолжил.
- Позавчера,  17-го  мая,  вы  не  ночевали  дома,  сказала  ваша  мать.  И  я
спрашиваю  у  вас,  где  вы  находились  в  ночь  с  семнадцатого на  восемнадцатое  мая.
      Костик  выдумал  множество  изворотливых  ответов  на  этот  вопрос,  но  ни - чего  не  ответил,  потому  что  ему  было  всё  равно,  что  с  ним  будет.  В  этот  момент  он  чувствовал  себя   непобедимым  воином,  который  знает,  что может  победить  своих   врагов  в  любых  обстоятельствах,  но  из  великодушия  и  знания  своей  мощи  неввязывающегося  в  драку.  Короче  говоря  он  только  помахал  головой  из  стороны  в  сторону,  и  полицейские  вынуждены  были  проводить  его  до  участка.
       Мать  что-то  кричала  ему  вслед,  смеша  его  внутри.   
               
                (реальность)
  Всю  ночь  я  спал  как  убитый  и  утром  семнадцатого  мая  проснулся  полным  сил  и   хорошего  настроения.  На  улице  стояла  хорошая  погода,  на  небе  ни одного  облачка.  Я  позавтракал  и  врубил  телик, местный  канал, узнать,  что   они  там  думают  обо  мне,  или  уже   и  не  думают.  Но  новости  просто  кишат  событиями.  Магазины   варятся  на  масках  Франкенштейна, 
повсюду на  стенах  города   кроется   знак   «Ф»,   а   по  всем  углам   объявляются  самозванцы.  Многих  переловили,  так  что  теперь  уже  одного   Франкенштейна  больше  нет,  теперь  это  стихийное  бедствие,  имеющее  много  лиц.  Захочешь   сдаться,  не  поверят,  потому  что  у  них  там  уже  пара  десятков  сидит.  Честно  говоря,  я  не  ожидал  такого  ажиотажа.  Как  теперь  было  стать  во  главе  всего  этого , как  теперь  было доказать,  что  это  придумал  я.  Меня  происходящее  и  радует  и  не  радует,  я  ощутил  восторг  от  того,  что  это  моё  детище  и  отчаяние  от  того,  что  его  у  меня  украли.  Чувство  собственника  завладело  мной,  и  как  только  я  это  осознал,  то  сразу  же  возненавидел  себя.  К  чёрту  всё,  какая  разница   кто  это  придумал,  главное,  что  это  живёт.  И  не  успел  я  так  подумать,  как  вспомнил  про  письмо  в  сороковом  ящике,  которое  доказывало  моё  отцовство.  Ну  а  дальше  унизительная  борьба  Анархиста  с  Буржуем  внутри  меня,  множество  доводов  и  с  одной  и  с  другой  стороны  и  в  итоге  продление  сроков  обсуждения  этого  вопроса.  В  общем,  я  решил  об  этом   пока  что  больше  не  думать.
      Появилась  мысль  взять  маску  и  сходить  что - нибудь  потворить  во  благо   массового   performanc-а.  Но  это  было  ни  к  чему - машинка  была  уже  заведена  и  в  ней  могли  легко  обойтись   без  меня.  Да  и  мыслей  больше  никаких  не  было,  стало  сново  скучно,  и  я  взял  свою  пневматическую  винтовку  и  пошёл  на  крышу.  У  меня  двенадцатиэтажный  дом,  а  вокруг  него  тоже  точно  такие  же  коробки,  и  нет  им  конца  и  края.  На  крыше  я  снял  майку,  чтобы  позагорать,  а  то  уже  почти   лето,  а  я  белый  как  снег.  Солнце  припекает  как  надо,  хоть  ещё  и  не  в  зените. 
     Сразу  напротив  моего  дома   стоит  другой,  тоже  двенадцатиэтажный,  но  коммунального  типа,  в  таких  домах  получают  квартиры  не  самые  богатые,  даже  не  среднего  достатка   люди.  Это  сразу  видно  по  дому,  по  всей  длинне  соединённых  между  собой  лоджий,  куча  вывешенного  сушиться  белья.  Там  почему-то  очень  много  детей,  которые  постоянно  что-то  скидывают  с  балконов.   Постоянно  злые  женщины  живут  в  таких  домах,   они  не  были  никогда  красивыми,  а  тяжёлый  труд  и  постоянное  нервное  напряжение  сделали  их  внешность  почти  невыносимой  для  глаза.  Души  их  проданы  материальному  благу,  которое  существует  только  в  их  мечтах,  а  тела  их  преданы  тяжёлому  труду,  в  котором  они  проводят  всю  свою  нелёгкую  жизнь.
      Я  смотрел  на  этот  дом  и  заглядывал  в  каждое  окно  через  прицел  своего  духового  ружья.   Я  обнаружил,  что  дом - это  животное  с  множеством   глаз,  и этот  дом  стонал  от  слепоты.  Все  его  окна  были  закрыты  веками  человеческой  боли  и  злости.  Стёкла  окон,  вымазаные  прикосновением  человеческих  рук  и  детского  дыхания,  молили  о  пощаде,  замечая  меня  в  бликах  взошедшего  надо  мной  солнца.  Я  услышал,  о  чём  просили  меня  эти  люди  в  своих  тесных  квартирах,  люди,  у  которых  ничего  нет.  Они  просили  меня:  «Забери  у  нас  то,  чего  у  нас  нет,  забери  у  нас  то,  что  принадлежит  не  нам , забери  у  нас  то,  чего  у  нас  никогда  не  будет».  И  я  помог  задыхающемуся  дому  и  бедным  людям. 
       Я  зарядил  своё  ружьё  и,  прицелившись,  выстрелил  в  окно,  наверное,  самого  бедного  жителя  этого  дома,  потому  что  у  него  на  окне  даже  не было  хоть  каких - то  штор.  Стекло  зазвенело  и  раскололось,  я  это  хорошо  слышал  помимо  звона  я  почувствовал  жалость  свою  и  досаду  хозяев.  И  перезарядив  снова,  выстрелил  ещё  раз,  но  уже  в  другое  окно.  У  тех,  у  кого  ничего  нет,  отберётся  и  то,  чего  нет,  повторял  я  и  стрелял,  и  стрелял.  Отдельный  звон  превратился  уже  в  сплошной  звук,  и  я  от  залившего  меня  чувства  жалости  к  людям,  которым  вредил,  стал  счастливым.  Я  понял,  что  не  туда  смотрел,  когда  искал  виноватых , невиновные  заслуживают  наказания,  ибо  дают  больше  переживаний.  Иисус  или  Варрава  заслуживают  смерти.  «Иисус» - орал  я,  захлёбываясь  от  восторга  и  счастья. 
       Патроны  кончились,  и  я  посмотрел  на  дом. Многие  его  стёкла  были  разбиты,  а  из  окон  прямо  на  меня  смотрели  человеческие  лица.  Я  посмотрел  вниз  и  увидел  нескольких   мужчин,   перебегающих  через  дорогу  в  направлении  моего  дома .  Ни  минуты  не  медля,  я  тоже  бросился  бежать ,   нужно  было  успеть  спуститься  до  второго этажа,  на  котором  жил  я.  Надежда  была  только  на  то,  что  никто  из  тех  внизу  не  знает  кода  дверей.   Я  стрелой  слетел  вниз  и  в  тот  момент,  когда  залетел  в  квартиру,  люди  внизу  сломали  подъездную  дверь.  Задыхаясь и  прислонившись  к  дверям,  я  слушал  крики  и  топот  в  подъезде.  Я  счастлив  и  слава  ангелу,  который  написал в  книге  моей  жизни: «Костя  поднялся  на  крышу  своего  дома  и  через  час сбежал  оттуда».  Я  сам  сделал   то,  что  сделал,  и  этот  поступок   принадлежит  мне,  и  я  упиваюсь  этим. 
     Люди  в  подъезде  стучатся  во  все  двери  и  кричат  по  всему  дому.  Я  переоделся;   убедившись,  что  за  окном  никого  нет,  повис  на  руках,  держась  за  подоконник  и  бесшумно  спрыгнул  вниз.  Ещё  немного,  и  я  уже  стучался  к  Еве  в  дверь  совершенно  недосягаемый  для  преследователей.      Честно  говоря,  я  думаю,  сталкнись  они   со  мной    лоб  в  лоб,  не  признали  бы  меня  потому  что  ни  один  не  рассмотрел  моего  лица.
       Двери  долго  никто  не  открывал,  а  я  не  переставая  колотил  по  ним.  Но  вот  всё-таки  кто-то  там  зашоркал  ногами  по  квартире,  и  уже  через  секунду  двери  отворились,  и  открыла  их  Ева.  Она  посмотрела   безразлично  на  меня  и, не  закрывая  дверь,  пошоркала  вглубь  квартиры.  Я  пошёл  за  ней,  мы  вошли  в  кухню,  она  закурила  сигарету  и  села  за  стол,  уставившись  сонными  глазами  в  окно.
- Ты  чего  спала?- спросил  я.
- А  что,  не  видно?
- Ну,  извини,  что  разбудил.
- Да  ничего  страшного,  мне  и  так  плохой  сон  снился.
- А  что  снилось?
- Снилось,  что  я  в  страшном  дремучем  лесу  заблудилась.  Деревья  вокруг
все  старые,  ветвистые,  и  я  раздираю  кожу  и  одежду  о  них,  продираясь  вперёд.  Дальше  мне  показалось,  что  я  увидела  за  деревьями  синее  пространство  и  услышала  шум  волн.  Мне  захотелось  туда,  но  сколько  бы  я  ни  пыталась  туда  пробраться,  ветви  деревьев  мешали  мне  пройти.  И мне  нужно  было  содрать  всю  кожу  и  мясо  до  костей,  чтобы  протиснуться  к  морю. 
- Да  странный  сон,  но  я  думаю,  что  он  ничего  плохого  не  значит-
поспешил  утешить  её  я.
      Ева  посмотрела  на  меня  взглядом  обречённого  животного  и,  соскочив  со  стула,  подбежала  ко  мне  и  сильно - сильно  обняла  за  шею.  Она   заплакала  из-за  предчувствия,   которое  не  могла  объяснить,  а  я  ей  ничего  не  могу  сказать  или   даже  как-то  утешить,  потому  что  она  одинока  в  своём  горе,  я  его  уже  перестрадал.  Но  всё  же  я  постарался  утешить  её,  чтобы  она   не  чувствовала  себя  одинокой.  Но  очень  скоро  она  успокоилась  и  повеселела.  А  ещё  через  десять  минут  попросила  у  меня  денег. 
- Ты  же  знаешь,  у  меня  не  бывает  денег, - ответил  я  ей.
- Ну,  хоть  сколько,  Костя,  мне  очень  надо.
- Сейчас  у  меня  нет,  но  к  вечеру  я  принесу,  обещаю.
- Обещаешь?
- Обещаю?- сказал  я  и  собрался  уходить.
Ева  проводила  меня  до  дверей,  и  я,  крепко  поцеловав  её,  ушёл  прочь.
 С  этого  момента  начинается  прямой  путь  до  конца.   Сегодня  вечером я  пойду  на  дело,  а  потом  мы  с  Евой  будем  кутить.  Дальше  всё  известно,  это  финишная  прямая,  здесь  я  с  вами  расстаюсь,  оставляя  вас  один  на  один  со  своими  последними  страницами  в   моей  книге  жизни.  А  мне  нужно  через  всё  это  пройти,  но  это  дело  техники,  и  как   бы  я  не  противился,  время  тащит  меня  к  развязке,  готов  я к  ней  или  нет.  Всё  же  у  меня  есть  надежда  на  те  пару  вырванных  страниц  в  самом  конце.   
               

                Книга  жизни
                ( THE  END)
   
     Константин   Пегин  ничего  не  скрывал,  он  выложил  всё  как  было,
чем   облегчил  всем  задачу.  Он  ответил  честно,  что  ограбил  квартиру  гражданина    П.  А.,  потому  что    ему  нужны  были  деньги  на  наркотики,     для  него  или  ещё  для  кого,  уже  разницы  никакой  особо  не  имеет.  Его  посадили  в  камеру  сплошь  набитую  разным  людом  и  предложили  ждать.  Хоть  Костя  уже  приготовился  к  долгому  ожиданию  суда   в  сырой  темнице,  но   к  его  удивлению  ждать  ему  пришлось  недолго.  И  уже  через  трое  суток,  взяв  во  внимание  его  первый  раз  и  чистосирдечное  признание,  Костю  отпустили  до  суда  под  подписку  о  невыезде.
      Костику  было  радостно  на  душе,  когда  он  выходил  из  серого  здания  следственного  изолятора  на  залитую  весенним  солнцем  свободу.  Ему  было  хорошо  от  того,  что  полиции  неизвестно  о  его  выходках  в  маске  Франкенштейна,  от  того,  что  он  сейчас  же  пойдёт  к   Еве  и  увидит  её  любимое  лицо.  У  него  совершенно  вылетело  из  головы,  что  он  уже  не застанет  её  дома,  он  читал  об  этом  в  книге  жизни,  но  отчего-то  забыл  об  этом.   
      Костя  забежал  домой,  чтобы  быстренько  отмыться  от  казематских  запахов  и  переодеться.  Его  родители  были  дома,  но  незаговаривали  с  ним,  очевидно,  всё  ещё  держали  зло  за  его  проступок.  Костю  это  даже  радовало,  по  крайней  мере,  не  нужно  было  отчитываться  перед  ними.  И  вот,  когда  он  уже  был  совершенно  готов,  чтобы  пойти  к  Еве , его  мать  вошла  к  нему  и  поведала  последнюю  новость.
- Костик,  ты  помнишь  такую  девочку  Еву,  ты  ещё  в  неё  влюблён  был  в
детстве? Она  недалеко  от  нас  живёт.
- Да,  я  её  знаю, - ответил  Костя  одновременно  холодея  душой  и  что-то
припоминая.
- Погибла  она , как  раз  тогда,  когда  тебя  забрали  в  полицию  под  утро,  с
какими-то  студентами  на  машине  покаталась.  Врезались  кудато,  всем  вроде  бы  ничего, живы , а  она  насмерть , вот  как  бывает.
     Костик  замер  на  секунду,  ясно  осознавая  две  вещи.  Первую - это  то,  что  он  никогда  больше  её  не  увидит,  а  второе - это  как  он  мог  забыть  то,  что  читал  в  книге  жизни  с  самого  детства.  Но  а  через  мгновение  к  нему  вернулась  ясность  ума   и  сильное  желание  закончить  всё  побыстрей.  Костик  знал,  что  ему  делать  дальше  и  подумав  что  сейчас - то  он  уже  не  забудет  своей  судьбы,  решил  не  стараться  отклоняться  от  текста,  а   по-  точней  его  доиграть. 
     Дальше  намечалась  трогательная  сцена  у  дверей  Евы  и, припомнив  это,  Костя  пулей  вылетел  из  дому,  прихватив  маску  Франкенштейна  чисто  механическим  порывом,  но  и  это  было  предусмотрено  в  книге  жизни.    Через  секунду  он  уже  ломился   в  двери,  за  которыми  никого  не  было.  Он  знал,  что  ему  никто  не  откроет  и  продолжал  бить  по  ней  кулаками,  разбивая  их  в  кровь.  Костя  рыдал  и  молил  ему  открыть  двери, он  извивался  в  судорогах,  горя  от  ненависти  к  Создателю,  точно  как  было  написано.  Он  ощущал  горе,  жалость,  страх,  ну,  в  общем  весь  набор  ощущений,  описанный  в  книге  жизни,  и  подсознательно  удивлялся  тому,  как  всё-таки  нереально  уйти  от  судьбы.
   Наступил  вечер,  а  Костя   всё  сидел  у  дверей  своей  возлюбленной.  Он  вспоминал  её,  оживляя  в  своей  памяти  различные  моменты  прошлого,  где  она  всё  ещё  жила.  Блуждая  по  памяти  и  фильтруя  свою  душевную  боль,  Костя  совершенно  забыл  о  судьбе  и  о  книге  жизни,  запутавшись  в  своём  настоящем  земном  горе. 
      Уже  совершенно  стемнело,  и  настало  время  подчиниться  судьбе,  и  Костя  бессознательно  подчинился  ей.  Он  встал  и  вышел  из  Евиного  подъезда.  Дальше  он  о  чём-то  подумал  и,  решив  что  это  неплохая  идея,  завернул  к  своему  дому.  Он  выломал  сороковой  почтовый  ящик,   достал  оттуда  письмо,  адресованое  массам,  засунул  в  карман,  и  пошёл  прочь  от  знакомых  дворов.  Костя  шёл  медленно  и  долго  в  неизвестном  направлении.  Дома  окружающие  его  ему  ничего  не  говорили,  всё  вокруг  было  чужое.  Когда  Костя  уже  начал  приходить  в  себя  и  подумывать  о  дороге  назад,  ему  вдруг  показалось,  что  здесь  он  уже  когда-то  был.  Эти  тёмные  силуэты  старых  зданий  были  ему  знакомы  и,  пройдя  ещё  немного  вперёд,  Костя  вспомнил,  откуда  он  знал  это  место.  Он  бывал  здесь  с   Евой  ещё  до  того,  как  она  исчезла  на  полгода .   В  какомто   из  этих  домов  располагалась  точка,  он   с  Евой   как-то  раз  ходил   сюда  за  наркотиками  для  неё.  Немного  подумав,  Костя  вспомнил,  в  какой  именно  дом  они  ходили  и  судьба,  не  откладывая,  повела  его  туда.  Войдя  в  вонючий  подъезд,  он  узнал  так  же  и  дверь  на  первом  этаже,  в  которую  они  заходили.  Костя  сунул  в  карман  руку,  достал  оттуда  горсть  монет  и,  подумав.  что  этого  должно  хватить,  он  трижды  сильно  ударил  в  дверь.  За  дверьми  послышался  шорох,  пару  оборотов  ключа,  и  Костю  осветил  жёлтый  свет,  вырвавшийся  через  щель  окрытых  дверей. -  Чего  тебе,-  проговорил  человек.  Это  была  женщина  примерно  пятидесяти  лет  и  очень  маленького  роста.  Странно,  подумал  Костя,  женщина,  в  основном  точки  содержат  женщины.  Он  уже  видел  таких  в  других  местах,  когда  проводил  время  с  Евой.  Только  тот,  думал  Костя,  кто  рожает  детей, и  у  кого  есть  материнский  инстинкт,  может  возненавидеть  детей  так,  чтобы  продавать  им  яд.  Его  раздумье  было  прервано,  старуха  повторила  свой  вопрос. 
- Чего  тебе?
Костя  не  знал,  что  сказать,  он  просто  вытащил  из  кармана  деньги  и  протянул  их  старухе.  Она  ещё  раз  оглядела  его  и,  отцепив  цепочку,  пригласила  его  войти.  Костя  вошёл,  и  перед  ним ровным  счётом  ничего  не  предстало:  тчпичное  человеческое  жилище.  Женщина  быстрым  движением  выхватила  у  Кости  монеты  и, попросив  его  подождать  немного,  исчезла  в  одной  из  дверей,  которыми  был  с  двух  сторон  утыкан  коридор.  Не  успела  старуха  закрыть  дверь,  как  другая  открылась.  Оттуда  вышел  ребёнок,  мальчик  в  возрасте  примерно  семи  лет,  он  прошёл  по  коридору,  щёлкнул  выключателем  и  открыл  дверь  туалета.  Мальчик  не  закрыл  за  собой  дверь,  а  просто  стащил  до  колен  штаны  и  начал  писать,  громко,  на  весь  коридор  журча.   Вскоре  напор  мочи  немного  поутих,  а  потом  и  вовсе  прекратился.  Мальчик  смачно  плюнул  в  унитаз  и  нажал  кнопку  спуска.  Вода,  оглушая  Костю,  ринулась  смывать  детские  труды,  а  паренёк  натянул  на  зад  штаны  и  спокойно  направился  в  комнату,  из  которой  вышел. Не  успели  за  ним  закрыться  двери,  как  другие  открылись  и  оттуда  выскочило  маленькое  тело  торговки,  которая  подошла  к  Костику  и  протянула  ему  пакетик  с  зельем.
      Костя  нерешительно  посмотрел  на  старуху,  а  потом  медленно  вытянул  руку,  чтобы  взять  пакет.  Он  безразлично  сунул  его  в  карман  и,  немного  помявшись  на  месте,  уже  собирался  выходить. Но   старуха  по  нерешительным  действиям   молодого   человека   безошибочно  разглядела  в  нём  новичка  и  тут  же  решила  перевести  его  в   постоянные  клиенты.  Она  дёрнула   Костю за  плечо  и,  заглянув  ему  в  глаза,   промолвила:
- Если  хочешь,  можешь  здесь.
Костя  ей  ничего  не  ответил,  но  старухе  ответ  и  не  нужен  был,  она  ловко  сняла  с  него  куртку  и  усадила  на  пыльный  диван,  располагавшийся  здесь  же,  в  коридоре.  Потом  она  когото  громко  крикнула  по  имени,  и  на  её  крик  пришла  ещё  одна  женщина,   тоже  очень  маленького  роста,  но  молодая,  наверное.  лет  двадцати  от  силы.  Обе  женщины  быстро  завертелись  вокруг  Кости,  а  ему  было  всё  равно,  он  в  узорах  старых  обоев,  как  в  облаках,  узнавал  знокомые  предметы  и  разных   искажённых  животных.  Очень  скоро  Костик  почувствовал  укол  в  предплечие,  и  всё   вмиг  отпустило  его. Непонятный  волшебный  уют  окутал  его  тело и  нервы,  а  домашнее,  слегка  возбуждающее  тепло  разлилось  по  венам.  Эйфория,  возникшая  в  его  теле,  украла  всё  негативное  из  его  жизни,  вмиг  превратив  грязную  квартиру  Дилерши  в  яркое  непонятное  пятно.  Вскоре   Костя  был  незаметно  для  него  самого  выпровожен  из  квартиры,  а  ещё  через  небольшой  промежуток  времени   он  уже  видел  себя,  извивающегося  от  рвотного  рефлекса,  под  окнами  старой  торговки.  Костю  рвало  и  рвало,  а  его  мозг  мог  только  удивляться,  сколько  в  нём  может  быть  ещё  этой  гадости.  Пройдёт  ещё  немного  времени,  и  в  нём  всё-таки  закончится  запас  еды  и  тогда,  набравшись  сил,  он,  не  зная  этого  сам,  направится  прочь  от  ненавистного  дома  и  будет  так  бессознательно  идти,  идти  пока  снова  не  придёт  в  себя  уже  очень  далеко  от  всего  знакомого,  где-то  на  каком-то  загородном  шоссе.
      Костя,  зная  свои  дальнейшие  действия,  так  как  читал  о  них  в  книге  своей  жизни,  внимательно  огляделся.  Приходы  от  кайфа  ещё  были,  но  он  не  пытался  их  ощущать  и,  игнорируя,  уменьшал  силу.
- А  вот,  и  она,  должно  быть?,- вымолвил  почти  про  себя  Костя,  заметив
примерно  метрах  в  двухстах   впереди  аварийные  сигналы,  исходящие  от  припаркованой  к  обочине  машины.  Тогда  он  направился  к  огням  абсолютно  точно  зная,  что  там  будет  дальше,  ведь  он  уже  об  этом  читал  в  этой  книге. 
      И  точно,  в  машине  лежал  мертвецки  пьяный  мужчина,  который  предпочёл   праведный  сон  на  обочине   кровавому  месиву  из  нескольких  машин.  Когда  Костя  вытаскивал  из  машины  её  владельца,  начался  сильный,  крупный,  тёплый  и  понастоящему  весенний  дождь. 
-     Он  скоро  кончится, - сказал  вслух   Костя.-   Я  читал  об  этом, - повторил  он.            
       Когда  мужик  валялся  в  только  что  рождённой  луже,  и  новоиспечённый  шофёр  уже  заводил  машину  марки  которой  он  не  знал,  прекратился  дождь.  Нет,  марку  машины  Костя  не  знал  не  потому,  что  не  разбирался  в  машинах,  а  скорей  потому,  что  он  просто  не  поинтересовался.  Все  впечатления  о  машине  сводились  к  тому,  что  она  была  большой,  тёмного  цвета  и,  что  очень  важно,  быстрая,  но  это  он  узнает  позже. 
       Ночь  засверкала  брильянтами  капель,  освещёнными  оранжевым  светом  фонарей,  и  Тёмного  цвета  машина  вырвалась  из  обочины,  сильно  вильнув  на  встречную,  но  потом  выравнялась  и  быстро  начала  удаляться,  гонясь  за  тучей,  брюхо  которой  было  освещено  миллионами  огней  огромного  города.
      В  зеркале  заднего  вида  отражалось  бледное  лицо,  лоб  которого  был  отчасти  прикрыт  сосульками  мокрых  волос.  Нижняя  губа  слегка  подёргивалась,  незаметно  для  владельца.  Свет  расставленных  на  почтительном  друг  от  друга  расстоянии  фонарей  на  короткое  время  тух  и  лицо  переставало  существовать.  Но  вот  снова  яркая  вспышка,  и  всё  то  же  лицо,  не  изменившее  своё  положение,  смотрело  на  мелькающую  и  мокрую  дорогу.  Снова   лицо  изчезло,  а  рёв  двигателя  усилился.  И  вот  машина  влетает  на  улицы  города,  свистом  колёс  и  рёвом  двигателя  напоминая  миру  о  войне,  разуму  о  безумии,  и  жизнь  передёрнуло  от  страха  смерти.  Городской  свет  залил  кабину  своей  дозволенностью,  указав  на  сидящего  там  Франкенштейна.  Да,  за  рулём  сидел  Франкенштейн,  готовый  к  стремительно  надвигающемуся  будущему.  Рядом  с  ним  на  сидении  лежало  письмо,  всё  объясняющее,  но  запечатанное.  Тело  приготовилось  к  удару,  ноги  верили  только  газу,  не  надеясь  на  команду  «отбой».  Руки  уже  не  держали  руль,  а  под  маской  кто-то  сладко  спал. 
      Костику  казалось,  что  он  на   пляже  с  невероятно  жёлтым  и  мягким  песком,  ноги  в  котором  утопают.  Глазам  его  без  всяких  преград  открывается  океан,  синий - синий ,  его  цвет  радует  глубиной.  Костя  стоит  на  небольшом  песчаном  холме,  и  внизу,  у  самого  берега   находится  его  мать  и  отец,  они  смеются  и  играют  в  мяч.  Рядом  с  ними,  любуясь  их  игрой,  сидит  спиной  к  Косте  Ева,  да,  это  её  худенькая  спина  с  резко  выделяющимся  позвоночником  и  перетянувшими  её  тело  рёбрами.  Она  повернулась  к  нему,  и  они  встретились  взглядом.  Ева  улыбалась,  Костя  тоже,  Ева  поманила  его,  а  Костя  бросился  бежать  вниз  с  песчаного  холма  в  объятья ,  в  объятья  ,  в  обятья . . .

      Скрежет  металла,  крики  людей  и  домыслы  родственников  лишены  смысла,  они,  все,  кто  сопровождал  этих  влюблённых,  всего  лишь  ландшафт  их  любви.  Для  этих  людей  нет  рая,  нет  ада,  они  закончились,  как  только  не  стало  настоящей  жизни,  настоящей  страсти,  настоящего  стремления. 
                Ангел.   


На  обложке:     Мне  кажется  те  страницы,  что  вырваны  в  конце  «книги  жизни»,  не  должны  забивать  мне  голову;  если  их  нет,  значит,  их  не  должно  быть.      
                Костя.