Из дневника одного молодого Хамелеона

День первый.

Сегодня у реки появился мангуст. Повозился в грязи, а затем, в одном из прибрежных водоемов отыскал краба. Тот цапнул клешней мангуста за нос и, пятясь, скрылся в воде. Река уже начинает сохнуть. Скоро рыба пойдет на нерест, и это будет зрелище не для слабонервных.

До обеда носил зелено-белые разводы. Съел бабочку и оделся в узор ее крыльев. На терновое дерево прилетели два аиста и весь вечер пели песни. Думаю, будут гнездиться.

Вечером глядел, как дерутся крокодилы. Только брызги летели - я от увиденного посинел и покрылся белыми полосками. Победил тот, что моложе. Он долго смотрел, как старый шел вниз по течению с огромной раной на животе. Я глядел на них и вспоминал, как крокодилы ловили в прошлом году рыбу.
Рыба в такие дни плавает на поверхности, и не ловит ее только ленивый. Крокодилы, сбиваясь в длинный понтон, загоняют ее в круг - но в такие моменты никто и не думает выяснять отношения. Все становятся одной большой семьей. Все знают, что рыба может уйти, все заодно. И у всех в глазах сияет золото на вечернем африканском небе.


День второй.

Сегодня стрелял языком по мотылькам. Я вижу каждую их мысль, и чувствую, знаю каждое их движение наперед. Сегодня у берега летало их несколько. Троих съел. До вечера, наверное, ничего уже есть не буду. Сплю, зеленый, на ветке.

К обеду на верхушке тернового дерева появилось много стройматериала. Так и думал - аисты гнездятся. Завтра жди у реки, придут рыбу ловить. Такие красивые. Особенно мне нравятся их крылья: огромные, с черной лентой. Ближе к вечеру, пожалуй, стану, как аист.

Вечером к реке спускались мартышки. Тоже искали, чем бы поживиться, но ничего не нашли. Смотрели, как какая-то птица достает клювом моллюска из раковины. Грустно так смотрели. Потом ушли на равнину. Я съел какую-то дрянь, и всю ночь у меня болел живот.


День третий.

Воды становится все меньше и меньше. Кое-где уже появилось каменистое дно - на каждом камне линии, следы ухода воды. Черепахи не выдерживают и идут вниз. Хотя, им по большому счету все равно. Они могут зарыться поглубже в ил, где влага продержится еще долго, и там, в своем расписном панцире, спокойно дождутся большой воды. В общем, неизвестно, что их так напугало. Смотрел на них с оранжевым в желтую крапинку непониманием.

Съел кузнечика. Такие они все-таки жесткие и невкусные. Потом чуть не свалился в реку. Страшно только подумать об этом. Крокодилов не было, но там плавают эти мерзкие рыбы-зубатки - вот уж кого терпеть не могу, так это их. Мерзкая рыбина. И без воды сколько держится. В прошлом году их много уцелело. Спрячут икру на дне, а к остальному уже безразличны. Не люблю таких - плывут по течению.

Носил на теле рисунок рассвета. Один вежливый пеликан сказал, что этот цвет мне исключительно идет. Пока я думал, что ему ответить, он улетел.
А еще носил узоры, которые видел на одной лягушке. Хорошо подошло. И аистам на терновом дереве, кажется, понравилось.


День четвертый.

И все-таки, эта зубатка - редкостная дрянь. Сегодня с одним из аистов чуть трагедия не разыгралась. Забыла плавник спинной у зубатки содрать. А он у этой зубатки очень опасный: длинный, заостренный. И, кроме того, непонятно для чего предназначенный. Есть все-таки у природы какие-то странности, кажущиеся порой совершенно неуместными. Понимаю, если бы она этим плавником защитить себя могла. Так ведь нет, все равно умирает. А плавник только мешает ее съесть. К чему он? Вовсе и не нужен.

Видел голубого ужа. Столкнулись на ветке над рекой. Я от страха побелел весь. Он не испугался. Я снова в краску камуфляжа - а он слепой как будто. Прет на меня, раскачивается из стороны в сторону, хорохорится. Кое-как разошлись. И чего он туда полез, все равно там наверху для него ничего нет. Вроде тоже рептилия, должен же понимать. Потом выскочила орава каких-то совершенно незнакомых обезьян - поорали-поорали и убежали. Вот и думаю, к чему бы это?

Вечером приходили белые ученые. Курили, делали замеры, что-то смотрели, ковырялись в корнях деревьев, громко говорили, и ждали крокодилов. Крокодилов не было до утра. Потом ученые сделали несколько фотоснимков, собрали окурки в пакетик и ушли.


День пятый.

Совсем река засыпает. Сегодня умер крокодил. Старый, пришел сверху, хотел до озера, наверное, добраться, но вот не сложилось. Он умер, но глаза его еще долго продолжали видеть.
Хуже нет смерти крокодила. Никто его потом даже не съест. Тело его покрывается личинками мясной мухи, как белым копошащимся покрывалом. Никогда не буду носить такой белый. Эти личинки даже птицы не все едят. Сначала в клюве в воду макают - моют, чтобы чистые были. Это правда, я сам видел.
В общем, я не выдержал этого жуткого смрада, и под лягушачье кваканье поменял место жительства. Лягушкам предстоял пир - личинки их более чем устраивают. А с меня довольно.

С новой ветки еще лучше видно аистов. Они уже с головой в домашних заботах. Скоро над кроной дерева раздастся крик птенцов.
У трясогузки птенцы уже неделю. Целыми днями молоденькая мама носит рыбу. Ловит перед носом у крокодилов и при этом очень рискует. Как будто бы ей наплевать. А крокодилам такое не нравится - это я знаю точно. Хотя, теперь у всех головы заняты одной мыслью - как пережить эту болезненную желтую засуху.

Занимался два раза. Играл цветовые гаммы. Носил иссиня-бледный с желтыми бантами. Одна бабочка уговорила, чтобы я ее не ел. Да я, в общем-то, и не собирался. Просто так поймал, узор поближе разглядеть.


День шестой.

Сегодня, с самого раннего утра крокодилы вели себя не совсем обычно. Я бы даже сказал, обеспокоено как-то. Потом я понял, а точнее услышал, что идет антилопа.
Они прибежали как всегда с бессмысленными глазами. Допили все оставшуюся воду, пролили свою кровь в битве за жизнь с крокодилами, и пошли дальше. Глупые твари. Сотни глупых тварей. И как их только земля носит. Никакой мысли в глазах, особенно у молодых. Помню, едва ли не сами лезли в пасть крокодилам. Ужасное зрелище: как сильные уничтожают глупых.

Царит жуткий рёв, в разводах цвета мяса и костей. Почти весь день сидел на ветке с закрытыми глазами и пытался услышать крик вылупившихся в гнезде аистов птенцов. Ничего не получилось.

Пора заняться собой. Я начинаю терять форму. Не могу сосредоточиться на цвете. Много выдумываю лишнего. Сегодня был излишне резок. Краски были наигранными. Может быть, подсознательно, я просто стараюсь привлечь к себе внимание аистов, и из-за этого не могу правильно работать с оттенками? Мне необходим длительный отдых.


День седьмой.

Вся рыба у меня на виду - она в тающих на глазах водоемах. Рыба живучая, долго может лежать в этих маленьких лужах, лишь открывая и закрывая рот. Но тело ее сохнет, и она умирает. Некоторые водоемы покрылись зелеными, неестественно яркими водорослями. По берегу лениво расхаживаются птицы. Трясогузка разгуливает по берегу и собирает после антилоп их волоски. Для гнезда, наверное, понадобилось.

А еще сегодня расцвела водяная лилия.
Водяная лилия это очень странный цветок. Когда на нее садится бабочка, ее лапки попадают в особенный такой желоб. И на лапке остаются семена. Бабочка летит дальше, садится на другой цветок и происходит опыление, но это не самое интересное. Иногда лапки бабочки застревают в этом желобке, и бабочка оказывается в ловушке. Она может биться неделю, но все ее попытки окажутся безуспешными, и она умрет. Или привлечет мое внимание, и я, запомнив узор, съем ее на полдник. Или, мертвая, она упадет вниз, в ил, где ее съест лягушка. Или упадет в воду, и ее съест еще кто-то. Кто-то же там, в этой воде, остался…
Вот за эту неделю второе решение природы, которое я совершенно не могу для себя объяснить. В чем смысл этих ловушек на цветках? Чтобы я мог съесть бабочку? Да мне еды хватает, я и без них прекрасно обошелся бы. Не понимаю. Тем более, эти насекомые так много делают для этой лилии. Решительно не понимаю.

В минуты, когда солнце опускается за горизонт, эти лилии так прекрасны.

Днем у водоемов высушенной реки появился еще один белый человек. Долго что-то искал глазами, делал какие-то записи, а потом увидел меня. Я, конечно, не оплошал. Встретил его розовым с тонкими фиолетовыми полосками. Он не отходил от меня около пяти часов: что-то записывал, подмечал. Приятно иметь с такими дело. Я ему даже показал, как кузнечиков ловлю. Позднее, правда, после кузнечика снова всю ночь мутило.
Но я остался доволен собой. Перед наступлением темноты белый ученый ушел.


День восьмой.

Скука целый день. Все постепенно умирает. Все, кто могут, идут вниз по реке. Из одного умершего водоема в другой - тот, что высохнет часом позднее. И так огромное количество раз. Пока силы не покинут.

Никому не стыдно умереть в такую засуху. И все умирают с довольно спокойными выражениями на своих физиономиях.


День девятый.

Сегодня небо имело особенный цвет. Я все пытался его скопировать, но выходило у меня плохо, решительно плохо. Не получалось. Не хватало какого-то особенного ингредиента, особенного полутона, одной только капли. И запомнить это небо мне вряд ли удастся. Это надо видеть, иметь над головой и дышать этим.

…Мне не нравится, как я в последнее время рассуждаю. Я начал чересчур многое предавать анализу. Я хочу объяснить чудо красок природы, но сейчас понимаю, что делать этого ни в коем случае нельзя.
И этот сиреневый - откуда он взялся, я же его никогда раньше не носил.

Утром на рассвете, к последней лужице подлетели два попугая. Они долго пытались увидеть свое отражение в воде, но так ничего и не увидели. Потому что вода ушла.


День десятый.

У меня началась депрессия. Не знаю, что делать. Не могу найти себе места. Депрессия, творческий кризис, глубокая экзистенциальная тоска и самоискания. В горле - комок. Ничего не ел. Весь день смотрел на небо и на терновое дерево. На земле только смерть.


День одиннадцатый.

Сегодня с равнины снова приходили обезьяны. На этот раз они молчали. Долго искали воду, ковыряли корку высохшего дна, и растерянно переглядывались. У них, судя по всему, начались большие неприятности.


День пятнадцатый.

В жизни главных наших хищников в реке есть два самых важных течения. И крокодилы чувствуют их приближение издалека, они чувствуют их всем своим грузным хищным телом. Первое - это идут стадами антилопы, и шумит земля. Время больших пиршеств. Второе - идет большая вода, и шумят звери. Это время жизни.

Вода пришла утром, когда все уже поняли, какой сегодня особенный день, все смотрели вверх по руслу, и ждали. Она появилась очень торжественно. Несла впереди себя упавшие листья иссохших деревьев и пыль.

Я так переволновался, что стал коричневым с красным, и чуть было не свалился с ветки в реку - и это уже второй раз за неделю. Думаю, следует воспринимать это как новое предупреждение. Добром это не кончится. Но я так люблю смотреть на воду, и я так долго ее ждал - неужели теперь мне придется покинуть это место?

Вечером, под шум восторженного потока, вылупились птенцы аистов. Терновое дерево всю ночь шелестело, играя, листьями.
Я стал цвета ночи и таял над этой рекой вместе с лунным месяцем.


Е.К.,
2003.