Стража пророка pre-release

"А кто пророчествует, тот говорит людям в назидание, увещание и утешение" (1Кор.14:3).


Маленькая  японка в школьном костюмчике стоит у стены, прижимая к груди тетради. Одна рука выброшена вперед в защитном жесте. Ее глаза расширены и полны мольбы. Ноги, обутые в сандалии, подгибаются от ужаса. Красное пятно рта дрожит в крике. Из темного провала к ней тянется когтистая лапа. Умоляющий взгляд маленькой японки направлен на человека, стоящего в трех метрах от нее.

Но он не обращает на эту трагическую сцену никакого внимания. Он смотрит прямо перед собой. Он на станции метро. Он ждет своего поезда. К тому же, он видел граффити и получше.

Из тоннеля вырывается поток воздуха, раскачивая тусклые светильники, разбивается о колонны и пропадает. Ему на смену приходит гул поезда. Состав грохоча проносится сквозь станцию и нехотя замирает. Двери пустых вагонов открываются.

***

Садиться на пластиковые скамьи, заляпанные сотнями надписей и рисунков, пассажир не стал. Подождав, когда промигаются лампы, он двинулся по салону к передней двери. Трясло сильнее обычного, и чтобы не упасть, приходилось цепляться за поручни. Это замедляло движение, но ему и не нужна была скорость.
Он то и дело останавливался, рассматривая рекламные плакаты, которые, несмотря на то, что метро уже давно уже зачахло, менялись каждый месяц. Именно для того, чтобы посмотреть на них, он и спустился под землю. И, как всегда, большинство из них были для него бесполезны.

«Кей-Си – ключ к пониманию». Рыжая плазменная сфера с ярко-желтой точкой нарождающегося взрыва. Ничего.

«Доместик флайтс – аэрокары будущего»: тупоносая машина   вырывается из системы координат. Нет.

«Коннекторы: вживление, модификация, подключение к информационным ресурсам ABC, JH, «nettronic»,
«magic world», «sea news», «Russia-Mars» и многим другим»: черным по белому, штрихфон. Старо как мир.

«Гипнообручи «Океан» - океан впечатлений». Голова Реджинальда Харта, она улыбается, на ней - синий обруч с серебристыми кнопками. «Объем картриджа – 700 терабайт». Картинки вокруг: пляж, оперный театр, сцена из нового блокбастера, занавеска душа, за которой виден женский силуэт, раскрытая пасть доисторического монстра, синий парус яхты с надписью «оушен». Ноль.

«Уличные войны. Второй этап гонок. 17 ноября. Пятьсот болидов, трансляция с «Яростной молнии» Трэча по гипноканалам, трибуны на торговом комплексе «Высота», верхнем ярусе отеля «Мэриотт», седьмой и десятой эстакадах. Билеты – от 700 кредитов».  Профиль Трэча, покрытый неоновыми шрамами на фоне реактивных струй спортивных арокаров, силуэт торгового комплекса, полоса размазанных человеческих лиц…

Трэч победит с результатом 53 минуты, 2 секунды. Почти рекорд. Болид Генри Хоффнера врежется в стойку седьмой эстакады на втором круге – не сработает система навигации. От столкновения с двухтонным спортивным снарядом эстакада рухнет, тридцать пять человек, в том числе и сам Хоффнер, погибнут, 119 получат ранения. восемь из них умрут в больнице. Информация об этом  продана «Таймс» и «Эн-Би-си». Телекомпании откупают места рядом с местом катастрофы. Цена информации – двенадцать миллионов долларов. Пятьсот тысяч из них «Горизонт» поставил на Трэча. Деньги должны работать. Так, это в прошлом. Нужно что-то новое.

«Итальянская кухня. Ресторан «Фаринелли». Мировые традиции». Огромный клубок спагетти намотан на вилку. Пятна кетчупа в форме материков. Вспышка. Снег. Метель, стена метели. Черные бока буровых установок. Рабочие в  тяжелых полярных комбинезонах пробираются по заметенной дороге к невысокому зданию. Огромная машина чистит взлетную полосу. На полосе четко видны белые буквы: GEOCOM. Разведка месторождений и добыча металлов. Спокойно. Дата? Эта зима, точнее не скажешь. Событие? Неясно. Спокойно. Новый проект? Открытие, разработка месторождения? Катастрофа? Неясно. Ощущения нечеткие. Нужно запомнить.

Пассажир отрывается от плаката.

- Пятнадцать - говорит он негромко. – Связь.
Правое ухо на мгновение глохнет. Потом – тихий щелчок.

- Джей на связи. Энтони?
- Привет. Мне нужна информация по "Геокому". У них есть проекты на полюсах, может быть, высокогорные регионы. Декабрь - май.
- сделаем. Фото, видео, гипно?
- Было бы здорово. Сбрось на домашний терминал.
- До связи.

Едва щелчка. По правилам связи Джей должен был дождаться ответа. Но всем плевать на правила. Больше всех – самому Энтони.

Пассажир сел на скамейку, похлопал себя по карману куртки и тут же спохватился. Да, в метро ведь не курят. Следить, правда, подумал он, за этим некому, но… привычка есть привычка. Он с уважением относился к подземке. К тому же,  станция близко. Можно потерпеть.

***

Ступени эскалатора легко бежали вверх. Камера безопасности равнодушно скользнула по Энтони. Луч сканера пробежался по черным джинсам, куртке, чуть задержался на рюкзаке, на плетеном ошейнике, ушел в сторону. Метро перевели на полную автоматизацию пять лет назад, после "осады подземки". Теперь все служебные ответвления тоннелей замурованы, все следы конфликта стерты, и  метро окончательно превратилось в аттракцион для туристов. Даже графиттчики потеряли к нему интерес после того, как по ночам, якобы для дезинфекции, здесь стали включать облучатели. Ребристые секции этих смертоносных устройств можно увидеть сквозь окно вагона, если прижаться лицом к матовому стеклу, и закрыться от света ладонями.

Подземка умерла, но продолжает работать. В мэрии говорили, что решение сохранить ее, принятое вопреки давлению большинства, вызвано заботой о беднейших слоях населения. Этой болтовне никто не верил. После осады метро стало символом массовой расправы с недовольными и все хорошо помнили, что смерть находится у них под ногами.

Выйдя на воздух, Энтони облегченно вздохнул. Как будто прошлое снова осталось под землей, в очередной раз не сумев дотянуться до него. Он вспомнил щупальце и маленькую японку, и чуть не рассмеялся, поняв простой замысел художника.

- Встреча через пять минут. – напомнил коннектор. Энтони убрал волосы со лба и пошел вдоль молчаливых высоток.

Людей в это утро на улице было мало: только возле ангаров транспортной службы копошились трое механиков, занимаясь балансировкой рейсового аэрокара. Похожая на раздувшийся кирпич машина покачивалась в паре метров над землей, между переносными генераторами гравитации, а механики наблюдали за координационной шкалой и вели неспешные переговоры. Наконец аэрокар замер, и двое механиков подсадили третьего, чтобы он смог добраться до водительского кресла.

Энтони, несмотря на возмущенный писк  коннектора, остановился поглядеть на эту редкую сцену. Механики были слишком заняты, чтобы обращать внимание на посторонних.

- Блокировка пошла! – крикнул водитель.
- Сделано. Обороты давай! – заорали ему в ответ.

Аэрокар еле заметно вздрогнул и снова затих в невидимых тисках. Воздух загудел.

- Пошли рывки! – Один из механиков, видимо старший, дал отмашку.
- Сами пошли! – отозвался водитель.

Туша аэрокара резко накренилась и ее начало мотать из стороны в сторону. Это выглядело как родео, где  старенький "грейхаунд" исполнял роль разъяренного быка. Голографическая координатная сетка, повисшая в воздухе, все время окрашивалась красным. Механики, оставшиеся на земле, возились у генераторов. Рывки стали затухать, и через минуту аэрокар был недвижен, словно туго спеленутый младенец.

- Данные занесены. Снимайте блокировку! – Водитель нетерпеливо заерзал в кресле.
- Поговори еще там... – Главный механик показал, чтобы все отошли. – Разворачивайся, только не торопись.

Водитель пристегнулся, нахлобучил кепку на нос,  пригнулся к штурвалу, подражая знаменитой посадке Трэча, и сделал полный оборот по всем трем осям.

- Любуешься? – вкрадчивый голос раздался у левого уха Энтони. Он машинально обернулся, но никого не увидел. "Всегда попадаюсь", с досадой подумал он и посмотрел уже через правое плечо. Там стоял, ухмыляясь, Принц Нищих.

Ничего не могу поделать, - он пожал плечами, - приятно видеть, как прокалывается всезнайка.

- Я рад, что ты рад. – Энтони еще раз посмотрел на механиков, которые уже вели усмиренный аэрокар в ангар.

- Не мешало бы позавтракать, а? – Принц улыбался как жертва пластического хирурга.

- Где?

- Рядом. Хорошая забегаловка, старая.

  Энтони хмыкнул. В устах Принца "старая" могло означать "до рождества Христова". Джей когда-то копался в его биографии и дошел до 2010 года, когда образцовый офицер армии США Тимоти Беркли был отдан под трибунал за торговлю органами, изъятыми у пленных. Дело "Киборга-мясника" - так называли этот инцидент в газетах.

Кафе, однако, ничуть не напоминало о тайной вечере. Еще один обрубок "БургерКинга", подобранный расторопными китайцами во времена падения корпораций. Желтые фонарики, облепившие балки; стены, обшитые декоративным бамбуком; ловушка для духов, звенящая над входом – неважно, каково название: "Красный дракон" или "Бегущая лиса", внутри вы всегда найдете свой кусок рыбы, улыбчивых официантов в белых фартуках и маленького повара, машинально теребящего отутюженный шейный платок.

Спутник Энтони коснулся ловушки для духов и она охотно отозвалась на прикосновение мелодичным звоном. когда они вошли, черноголовый официант уже стоял возле столика. Принц протиснулся между столиком и стеной, бросил мятую шляпу на скамью и устроился поудобнее. Энтони сел напротив.

Тэк-с... – вытянул губы Принц. Он опустил подбородок на скрещенные пальцы и мягко посмотрел на официанта.
- Мне, пожалуйста, морковный салат, угря под острым соусом, две порции суши, овощное ассорти и большую кружку пива. Моему другу, если не ошибаюсь – Принц перевел взгляд на Энтони, - рис с кальмарами, суши и три рюмки саке.

Для огородного пугала, на котором плащ болтается как тряпка на швабре, Принц ел много. Этого требовали импланты. Он предпочитал электрохимическую подзарядку, что было дорого, но позволяло сохранить пищевой тракт.

- Думаю, трех рюмок с утра будет много, - сказал Энтони, когда официант отошел.

- Ничего, у них здесь очень слабый сорт, хоть и натуральный, - Принц откинулся к стене. – Поговорим?

Энтони кивнул.
- Завтра – облава в доках. Время неизвестно. Полиция возьмет трех человек, так, мелочь. Послезавтра, в четыре утра – большая облава в Джанки-сити. Заберут много, человек семьдесят. Вот тут внимательней: среди них пять твоих лейтенантов. Имя только одно - Бейкер.

- Бейкер! – Принц хлопнул ладонью по столу. – Вот где этот засранец! Его нет уже три дня! Джанки! Вот куда его занесло. Сраный наркоман!

- Сделать ничего нельзя, - сказал Энтони. - Его и еще четверых заберут. Это точно.

- Он отключил связь! Сукин сын! – Принц оскалился. – Я же  сказал: не отключайтесь больше, чем на сутки.  А он отправился в Джанки! Неудивительно, что от него нет вестей. Итак, сколько он просидит?

- Этого я не знаю. Ты можешь выяснить это по обычным каналам.

Подошел официант, с подносом, на котором дымились несколько горшочков, и ловко расставил их перед собеседниками.

Руки Принца ни на секунду не оставались без движения. Он то барабанил пальцами по столу, то хлопал в ладоши. Потом он ухватил палочки и со вздохом принялся ковырять салат.

- Не вовремя, не вовремя... – бормотал он. – Хорошо что в доках свиньи будут только завтра. Успеем...

Энтони смотрел на раздраженного Принца, хорошо понимая, как его взбесили новости. В порту находилась крупная партия товара, ждущая отправки в Западный округ. Энтони не знал, что это за товар, и не решился спрашивать у Джея. Может, эндорфин, может оружие, может быть трансплантанты – Принц торговал неприятными вещами, и если бы Энтони мог, он не задумываясь избавил бы от него побережье. Но было еще рано. Принц обладал самой развитой информационной сетью на континенте. Тысячи нищих сидели у своих кружек, покачиваясь с протянутой рукой, как в трансе. Только это был не транс: их мозг, подключенный к инфолиниям, обрабатывал данные, сортируя, упаковывая, анализируя и переправляя потоки на сервера, спрятанные в секретных бункерах. Раз в сутки они получали свою дозу наркотика, пищевое вливание и несколько кредитов. Система была незаконной, но отлично работала. Желающих "включиться" находилось предостаточно. Конечно, на эндорфиновых фермах платили лучше, но там не давали наркоту, к тому же сроки контрактов многие считали слишком большими. На службе у Принца были выходные. Добрый и щедрый монарх – вот кем стал Тимоти Беркли.

Другой частью сети были сборщики. Все, что от них требовалось – крутиться в нужных местах, держа линию связи открытой. Часто можно было видеть, как парнишка в лохмотьях, неотступно следующий за парой бизнесменов, повинуясь новому вызову бросал преследование и опрометью несся вслед какому-нибудь аэрокару, пытаясь перехватить его на своем участке. Сборщики почти не скрывались, но деться от них было некуда: нищие, бродяги,  проститутки, шпана, уличные торговцы, продавцы в супермаркетах и бутиках, парикмахеры, массажистки, официанты, горничные, портье – их уши всегда были на страже интересов Принца. Конечно, были у него на службе уши и почище – уши полицейских и таможенников, чиновников и служащих, ученых и техников, агентов спецслужб и членов конкурирующих групп. Им приходилось сложнее, но и плата была хороша. Дешевый труд одних давал неплохую прибыль другим. А на вершине стоял Принц. И у него были ключи к самым разным секретам. Энтони они обходились недорого.

Через пару минут Принц покончил с салатом и угрями, на секунду прислушался к работе желудка, сосредоточенно кивнул и принялся за суши. Энтони, сражавшийся с кальмарами незаметно поморщился: ему не нравилась привычка имплантеров то и дело проводить самодиагностику. Принц, хоть и придерживался максимальной прототипной близости, был  нафарширован имплантами. Если когда-нибудь он умрет, не один паталогоанатом свихнется, взглянув на его внутренности.

- Приятного аппетита, - как бы между прочим сказал Энтони.
- Что? – Принц недоуменно вскинул брови и прижал к губам салфетку. - Да-да, тебе тоже.
               

- Может быть, ты расскажешь мне, как идут дела у наших друзей в Сенате?
- О! – Принц задрал голову к потолку, а потом так энергично опустил ее, что чуть не врезался носом в тарелку. – Прекрасно, просто прекрасно. Никаких новых законопроектов, касающихся Пророков, не поступало. Довод с ошейниками до сих пор действует на сенаторов как выстрел над ухом. Хотя, надо признать, молодежь уже считает ошейник крутой фишкой.

Энтони провел указательным пальцем по своему ошейнику. Он был одним из первых, кто согласился носить идентификаторы. И он ненавидел тех, кто принудил его к согласию.

- Да, я знаю. На АБН самым модным сериалом года называют "Часы Пророка". Там Слай Гамильтон ежедневно, с шести до девятнадцати сорока пяти спасает мир.

- С перерывами на рекламу! – заметил Принц.

- С перерывами на рекламу, - согласился Энтони, - и каждый раз, благодаря идентификатору, ему на помощь приходит кавалерия.

- Мне куда больше нравятся джампер-дуэли. Напоминает старые китайские фильмы про кун-фу. Вы и вправду этим занимались?

- Очень давно.
      
- Да, телевизионщики молодцы. Еще пара сезонов, и каждый подросток, у которого есть хоть капля Дара, захочет стать Пророком. Ваши ряды увеличатся настолько, что вы не будете знать, куда девать рекрутов. И тогда их приберут к рукам военные и правительство. Пакт рухнет.

Принц расправился с завтраком, и теперь уткнулся в кружку с пивом.

- Ты действительно так думаешь? – Энтони всегда становилось не по себе, когда Принц излагал выводы своих аналитиков. Пророки могли видеть будущее, но совсем по другому. Они не основывались на обычных данных, их озарения были разрозненными и бессистемными. Работа аналитических механизмов была основана на отслеживании и управлении общественными процессами. Тоже своего рода магия. Магия цифр, формул и многочисленных условностей.

- Уверен. Они не отступятся, пока не получат над вами полный контроль. Не удалось прибрать вас к рукам напрямую – значит, надо использовать другие методы. Так они действовали всегда, и пока ничто не говорит им, что нужно менять стратегию. Но у тебя все будет в порядке. "Горизонт" еще очень долго будет оставаться самой авторитетной корпорацией, поставляющей пророчества. Вы – эталон, и с этим приходится мириться. В этом году все крупные контракты будут проходить через вас. Готовь кошелек побольше, мой друг.

- Выпьем за твое предсказание.

Они чокнулись: Энтони поднял рюмку, Принц - наполовину пустую кружку.

- Перспективы информационного рынка, - добавил он, утирая губы, - настолько привлекательны, что я подумываю отойти от торговых операций. Ты, насколько я знаю, встречаешься сегодня с Бишопом. Вот и передай ему привет. Намекни ему, что он может расширить бизнес.

- Почему бы тебе самому не поговорить с ним?

- Бишоп не доверяет мне, он знает, что у меня много информаторов среди его людей, и боится, что связавшись со мной, может крупно проиграть. Собственно, он прав, но я действительно готов вести переговоры. И ты, Тони, будешь моим посредником.

Энтони позволил себе прикинуть, стоит ли сообщать Принцу, с какими вестями ждет его сегодня Бишоп, но ответ был известен ему заранее.

- Хорошо, я поговорю с ним.
- Вот и славно. Я знал, что мы договоримся. Ну что, поел?
- Да, спасибо. Действительно, неплохое место.
- Я плохого не посоветую.

Принц расплатился, и они вышли на улицу.

- Как думаешь добираться? – Принц запахнулся в плащ, надвинул шляпу на глаза, и снова превратился в пугало.
- Возьму аэрокар.
- А почему ты не пользуешься лошадями из своей конюшни?
- Сегодня я решил покататься на метро.
- А, ностальгия! Понимаю. Но все равно, о безопасности забывать не следует. Где твоя охрана? Конечно, ты похож на пожирателя пособий, но для наркоманов это не причина, чтобы отказаться от знакомства с твоими потрохами. К тому же, хоть ты и привел свой ошейник в божеский вид, совсем нетрудно догадаться, что это за штука.
- Когда мне понадобится охрана, я вызову ее, о"кей? – Энтони недовольно посмотрел на Принца, которому эта мрачная тема, похоже доставляла прямо-таки детское удовольствие. – Ты я вижу, тоже не корчишь из себя президента.

- Это ведь моя территория. Мой райский сад. И я любого змея могу схватить за язык и вывернуть наизнанку.

Энтони посмотрел на ботинки Принца, сделанные из змеиной кожи, и ничего не ответил.


Отказавшись от управления, Энтони  забрался на заднее сидение аэрокара. Автопилот немного погудел, выбирая маршрут, и машина поднялась в воздух.

Энтони думал об услышанном от Принца. В чем-то тот был прав. То, что происходило сейчас на улицах, напоминало вторую волну. Дети играли в Пророков, обменивались списками "предсказаний", и потом подгоняли их под реальные события. Подростки, у которых дар пророчества был, развивали его с помощью гипношаров и легких галлюциногенов. На проспекте постоянно крутились джамперы, исповедавшие свой собственный способ достижения прозрения. Кто-то подавал серьезные надежды, но, как показывала статистика, количество дервишей росло с каждым годом. Прошло всего десять лет с того времени, как Пророки впервые заявили о себе, и смотри-ка, растет новое поколение. Подземка все изменила. Мы, первые, уже легенда. Энтони улыбнулся. «В этом есть один плюс», подумал он, «новички растут в более мягких условиях». Взять хотя бы места, над которыми он сейчас летел. Старые жилые районы, известные как Квадрат-центр, были раньше настоящим полем боя. Количество молодежных банд зашкаливало за две сотни. До того, как полиция накинула на весь район радарную сеть, даже небо здесь было опасным. Несколько раз "Красные волки" сбивали "стингерами" пассажирские аэрокары, доказывая свое превосходство и утверждая право на территорию. Их штаб-квартира была взята штурмом, и все, кто остался в живых, получили пожизненное заключение.

Энтони хорошо помнил эту трансляцию: ободранное серое здание с окнами, закрытыми бронелистами, треск автоматных очередей, горящий полицейский транспортер, спецназовцы, засевшие на другой стороне улицы отвечают вялым огнем. Переговоров не было: все "Красные волки", даже тринадцатилетние боевики, сидели на "топливе", и говорить с ними было бесполезно. Внезапно распахнулась дверь и из нее, крутясь как волчок, вылетел парень, одетый в фирменный "волчий" прикид: на голове черный шлем, как у патрульных, кевларовая куртка (на спине трафаретной тушью нарисована оскаленная волчья голова), на поясе болтается клетчатая рубаха, ноги обуты в армейские ботинки с металлическими усилителями. В каждой руке парень держал по "ингрэму". Стальные коробочки дергались, как рвущиеся с цепи псы, и так же яростно лаяли, извергая потоки пуль. Танец берсерка продолжался десять секунд. За это время полицейские успели испробовать на нем весь арсенал личного оружия. Остановить работу "топлива" всегда сложно, и под конец парень стоял в луже собственной крови, пытаясь перезарядить раскалившееся оружие. Как ни странно, ему удалось это сделать, и он с торжествующим воплем вскинул стволы, целясь в полицейских, нырнувших в укрытие. Тут же один из "ингрэмов" взорвался, оторвав парню полруки. Второй только щелкнул. "Волк" отбросил его, и сунул руку за пазуху. В следующее мгновение на том месте, где он стоял, вспух огненный шар, а голова в шлеме подобно ядру пролетела через улицу и влепилась в стену, под которой устроилась штурмовая группа. Кто-то поднял ее и выбросил на дорогу.

Некоторое время было тихо, даже "волки" перестали стрелять. Потом камера встрепенулась и показала две черные тени, пронесшиеся над осажденным зданием. Раздался взрыв, и она тут же метнулась обратно, но было уже поздно: оператор ухватил только облако дыма – это рухнула боковая стена. Трое пулеметчиков с разных точек поливали здание бесконечными очередями, а в это время резервная группа устраивала оглушенным "волкам" демонстрацию нового оружия: автоматов "Джефферсон", способных превратить в решето банковский сейф. У них не было прикладов, потому что спецназ не тратил время на рукопашную. Те четверо "волков", которых через пять минут вывели из здания, были в первую же секунду выведены из строя "глушилками". На них не было ни царапины, они все время оглядывались по сторонам, не понимая, как оказались на улице, и откуда взялась толпа журналистов. Через пару дней один из них, шестнадцатилетний Дон "Торнадо" Бригли повесился в изоляторе. Остальные, насколько знал Энтони, мотали срок в Айронвилле.

Трансляция была действительно хорошего качества. Энтони гонял запись целую неделю, и сделал немало качественных предсказаний, на которых неплохо заработал. Это было как раз перед тем, как он познакомился с Джеем.

Квадрат-центр назывался так из-за того, что был практически отделен от настоящего центра города. На востоке Квадрата проходил монорельс, и поезда мчались сквозь него без остановок. На Западе плескалось море, и на волнах покачивались катера с военно-морской базы "Гэллоп".

Что касается южной стороны, то там проходила электроподвеска, доставляющая грузы в "Гэллоп". Пять полос под высоким напряжением – неслабое препятствие для пеших прогулок. На севере располагались промышленные цеха, которые поглощали людскую массу утром, и выплевывали ее вечером. Рабочим было не до путешествий, им хватало того, что давал Квадрат-центр.

Если ты занял место в Квадрате, тебе не нужен остальной мир с его проблемами. У тебя есть свои. Если ты молод, давай – сражайся с родителями, собирай компанию одногодок, займись делом. Правительство предложило тебе работу на сталелитейном? О, парень, неплохое местечко! Но если ты не хочешь гнуть спину на президента, Квадрат подыщет тебе занятие по вкусу. Отбор ведется всегда. То, что ты делаешь сегодня, поможет или погубит тебя завтра. Принюхайся: что за запах стоит в коридоре? Спроси вон того типа с серьгой, не нужны ли ему люди. Может быть, ты станешь курьером – будешь сновать от "точки" к "точке", познакомишься с новыми людьми, заведешь связи. Тебя будут знать повсюду, и полиция не станет доставать тебя душеспасительными беседами, как джамперов. А может, тебя приставят к варке "топлива". Смотри: стоишь ты в белом халате у котла, отмеряя, чего и сколько туда кинуть, а у двери переминается с ноги на ногу клиент, и гундит: "Ну, а-а-а-а, та партия была вообще атас, вы чуваки нормальные, не то что те козлы с десятого уровня, у тех как ни возьмешь, все полный стрем, того и гляди какой-нибудь ханыга башку свернет, типа, дерьмо ему впариваешь, а у вас все круто, такая реальная штука, и цена тоже, я у вас всегда брать буду, вы не думайте, ко мне все с Квадрата ходят, а хотите, я и в самом центре найду покупателей, там сейчас все лабы поприжали, торчки с ума сходят, "трясучку" гложут,им бы нормального "топлива" залить, сейчас без напрягов, сами прибегут, и не тронет никто, я пробивал..."
Музыка, чистая музыка!

Ну а если ты уже подрезал парочку козлов, которые тебя напрягали, значит, тебе пора сменить ковыряло на приличный пугач. И тут уже не только наркота. Девочки, бабки – это ты будешь щупать сам. Повезет -  и пули тебя минуют. Будешь жить на полную. А сумеешь тормознуться – выбьешься в люди. Тут уж дела посерьезнее, ты на верхушке. А припухнешь (будем надеяться, это случится нескоро) тебя свезут не в крематорий, как работягу или ханурика, нет – тебя похоронят как делового, в мемориальном комплексе "Хэппилэнд", и за гробом будет тащиться весь Квадрат. Это уж точно.

А может, у тебя мозги на технике свернуты? Тогда прибейся к "тихим". Будешь работать на принца, ходить в костюме, при галстуке. Да почему ходить? Из аэрокара вылезать не будешь, чтобы ботинки не портить. По штуке кредитов за ботинок – нравится?  Если грохнут, так только свои, за дело. С Принцем никто не связывается. Самая спокойная карьера. Ну, а если из всех достоинств у тебя смазливое личико и хорошая попка, добро пожаловать в секс-индустрию. Неважно, мальчик ты или девочка. Невелика разница.

А еще в Квадрате процветает «отарный» бизнес. Ресторанчики, невзрачные салоны красоты, студии тату, антикварные лавки, торгующие всевозможной дребеденью, магазины, гипновижны, компьютерные барахолки, автомастерские, книжные развалы, почтовые отделения, прокат, и, конечно же, «Квадрат-рынок» – все это более-менее легально. Понятное дело, "овец" регулярно стригут. Но по живому не режут, это уже кое-что.

Ну, а если ты настолько привередлив, что воротишь нос от таких перспектив – дуй в богатые районы. Никто не держит. Только вот вернуться обратно в Квадрат ты уже не сможешь. Здесь не любят предателей.

- Такое уж это место. - в очередной раз подвел итог Энтони. - Я, черт побери, выбрался. А кому нравится, пусть гниет.

Он отвернулся от окна.

Аэрокар пересек барьер, оставив Квадрат позади, и пошел на снижение.

***

Отпустив машину, Энтони поддернул рюкзак и пошел прямиком к перекрестку. Когда-то здесь было оживленное движение, а теперь по растрескавшемуся асфальту даже пешеходы брели с неохотой, брезгливо поджимая ноги, как будто это не дорожное покрытие, а река грязи, вроде тех, что город извергает в море, и им приходится идти по щиколотку в нечистотах. Пешеходов было мало, и каждый из них привлекал к себе внимание, порой нежелательное. Но Энтони был опытным пешеходом, и прогулки его ничуть не тяготили. "Вот идем мы с Христом, в благословенных полях мы идем с ним...". Смысла в песне, на взгляд Энтони, давно уже не было, но идти она в самом деле помогала. Как будто есть рядом кто-то, с кем можно бродить вечно, по любым забытым дорогам, и оживлять их своим присутствием. Чувствовать подошвами кожу дорог. Энтони никогда не видел обычной земли, не изрытой механизмами, так что все "живое", что изначально принадлежало ей, он относил к дорогам. Ему казалось, что люди, в своем стремлении соединить две нужных им точки на поверхности земного шара, обнажали жесткий панцирь исполинского дракона, спящего под их городами. Однажды он провел пару месяцев в желудке у этого дракона. Многих его друзей дракон переварил, а Энтони выбрался, и вот, снова шагает по его чешуе.

Перекресток, по сравнению с остальными окрестностями, выглядел оживленным. Высоченный светофор облепили джамперы. Пятнадцати - шестнадцатилетние подростки на "кузнечиках" по очереди отталкивались от дороги и зависали над ней – кто выше, кто ниже. Старая игра – кто дольше продержится. Для того, чтобы победить, мало было оттолкнуться посильней, нужно было еще удержать чуткую крестовину "кузнечика" в строго вертикальном положении, что было трудно – аппарат постоянно норовил завалиться вбок и со стрекотом опускался вниз, заряжаясь по пути.

Одному из джамперов повезло – он завис на уровне четвертого этажа, раскинув руки. Уже трое или четверо его соперников, висевших под ним, спустились на землю, оглашая воздух рассерженными воплями, а он едва покачивался, напряженно улыбаясь и глядя в небо.

- Сколько он там болтается? – Энтони с интересом наклонился к мальчишке, державшему в руке секундомер.
- Три минуты... пятнадцать... семнадцать секунд – маленький рефери безотрывно следил за распятой в воздухе фигурой, стараясь не пропустить момент, когда та ухнет вниз, поэтому лишь на мгновенье скосил глаза на мигающий циферблат. Наконец заряд "кузнечика" иссяк, и тот, быстрее чем обычно, понесся вниз, спружинив в самый последний момент. К джамперу-победителю подбежали другие, хлопая его по плечам и показывая большие пальцы. Тот слабо отбивался от насевших на него приятелей, и осматривал своего "кузнечика" в поисках повреждений.

Мальчишка засунул секундомер в карман.

- Четыре минуты две секунды, - сообщил он серьезно. – Это Кайзер, он уже неделю держится на первом месте. А все потому, что разбирается в балансировке. Да и аккумуляторы у него с повышенной емкостью.

Энтони вспомнились механики, сражавшиеся с «грейхаундом». Вопросы баланса, надо же.

- Кайзер? Я его и не узнал. Он сильно подрос.
- Подрос! – мальчишка фыркнул. – Да он два месяца на вытяжке лежал. У него же папашка полицейский,  вот и он собирается в Академию поступать, а туда ниже ста восьмидесяти не берут. Вот Кайзер и решил, чем ждать до двадцатника, сразу – оп! – и войти в стандарт.
- Рискованно...
- Да чего "рискованно"? Ну, не вырастет он больше, так больше и не надо – мальчишка пожал плечами. – Зато получил, что хотел.

Кайзер заметил Энтони и отсалютовал ему. Энтони ответил тем же. Кайзер подхватил "кузнечик" под мышку, и подошел поближе.

- Привет! – сказал он, широко улыбаясь.
- Все растешь... – Энтони ткнул его пальцем в грудь.
- Растрепал, Годзилла? – Кайзер сдвинул выгоревшие брови и с укором посмотрел на мальчишку. Тот независимо дернул подбородком и направился к кружку ребят, обступивших что-то невидимое за их спинами, и азартно толкавшихся. Энтони присмотрелся. Джамперы, свалившие своих "кузнечиков" в кучу, склонились над консолями "Экс-Ви". Устаревшие модели, соединяющиеся кабелями. Зато только на них была выпущена "Королевская кровь" – лучший приставочный файтинг. Энтони мог поставить двадцатку на то, что именно в него сейчас режутся джамперы.

- Покурим? – Кайзер похлопал себя по всем карманам, которых в его туристской куртке было не менее десятка, если не считать пяти внутренних, и кармана на спине, по которому хлопать он не стал. Опознав нужную выпуклость, Кайзер вытащил металлический портсигар, и протянул его Энтони. Тот взял одну из самокруток, прижатых резинкой к гнездам, понюхал ее и покачал головой.

- А что скажет папа, если узнает об этом?

- Да бро-ось... – Протянул Кайзер, забирая портсигар и щелкая зажигалкой. – Ты что, на ферме два года провалялся? Эндорфинчиком подрабатывал? Все уже законно.

- Даже для твоего возраста? – Они подкурили.

- Кхе... я ж так, время от времени. Это все одно лучше, чем "трясучка". А отец, так он не пристает: сказано – по закону, значит все, проблем нет.

- Твое дело.

Они затянулись. Несколько джамперов обернулись на запах, но тут же вернулись к своим занятиям. Кто-то, под общий смех, на высоте метра пародировал Кайзера, маша раскинутыми руками, как взлетающая птица. Кто-то серьезно поставил перед собой задачу если не продержаться четыре минуты, то хотя бы взмыть повыше. Игрокам в "Королевскую кровь" надоело стоять, и они уселись на корточки, положив разветвитель в центр круга. Среди них был и парнишка с секундомером. Он лупил по кнопкам как по наковальне, дергал консоль из стороны в сторону, и показывал язык противникам.

Из-за поворота вышли двое патрульных, мирно беседующих с парочкой проституток. Те хихикали, и беспрерывно поправляли свои квадронейлоновые платьица, которые, казалось, жили своей собственной жизнью, целью которой было либо соскользнуть с груди владелицы, либо задраться вверх, показывая всему миру узкую полоску трусиков. Некоторое время джамперы и полицейские разглядывали друг друга, а потом резко потеряли интерес к этому занятию. Патрульные прислонились к стене большого склада, прямо под вывеской "Товары Гугенхаймера" и возобновили переговоры с "девочками", лениво пресекая их попытки дотянуться до поясных блях, сверкающих в лучах летнего солнца. Проститутки хихикали и посылали джамперам воздушные поцелуи. Те восторженно свистели в ответ, но приблизиться никто не решался.

- Кстати, - сказал Кайзер после очередной затяжки. – Ты знаешь, что случилось с Пирамидой?

- Что? – Спросил Энтони с тревогой.

Пирамиду он приметил еще год назад, когда увидел ее среди других подростков, ошивавшихся возле центрального рекламного стенда. Культовое место: практически все подростки, мечтающие открыть в себе Дар прорицания, собирались там и часами глазели на мельтешенье рекламных клипов, ежеминутно поступающих на  плоский экран со всего мира. Они считали, что цветной калейдоскоп поможет им войти в транс, открывающий путь к пророчествам. Некоторые из них действительно приходили потом работать к Энтони. В тот вечер он возвращался из ресторана, и сам решил взглянуть на стенд. В отличие от многих пророков он никогда не принижал значение визуального сканирования. Но увидев высокую, коротко стриженую девушку, с запрокинутой головой и широко открытыми глазами, он забыл про стенд и хаотичную мешанину слоганов. Видно было, что она стояла так уже давно: на футболке виднелись пятна пота, кулаки, прижатые к швам новеньких синих джинсов, сжались от напряжения. Она была близка к трансу, очень близка. С тех пор, как он узнал ее имя, он время от времени звонил ей, чтобы узнать, насколько далеко она продвинулась. В прошлом месяце рейтинг ее видений достиг семидесяти пяти процентов – критической грани, отделяющей профессиональных пророков от остальных предсказателей. Критической она была не по процентному соотношению видений и пророчеств – для настоящего пророка цифра менее 90 процентов считалась неприемлемой – за этой гранью побывало лишь две категории предсказателей – пророки и дервиши.

Кайзер помолчал, собираясь с мыслями.

- Неделю назад она приходила сюда. Была как раз большая тусовка, были даже люди из Квадрата. И на третьей попытке она упала с "кузнечика". Первые два раза шла прекрасно, а тут поднималась как-то рвано, как будто в первый раз, и не набрала даже двух метров. Никто не успел понять, в чем дело, а она уже завалилась на бок, да так и ухнула. Ну, копы – он кивнул головой в сторону патрульных, которые уже распростились со своими "феями" и теперь со скукой глазели на взлеты джамперов, - вызвали медиков, ее увезли. Я потом звонил – она лежит дома и бредит. Числа, цвета, обрывки фраз – всякое такое. Она видит разные картинки, но не может связно описать их...
- Черт, целая неделя! – перебил его Энтони – ее чем-нибудь кололи?
- Дай мне досказать! На второй день ее начали пичкать транквилизаторами и сейчас полностью оглушили.
- Кретины! – Энтони рубанул воздух рукой. – Коннектор! Вызови Джея. Джей, помнишь Стефанну Ковальскую? Да, из предварительных списков. У нее криз. Слушай, я не хочу, чтобы она стала дервишем, просто не хочу. Свяжись с ее родителями, скажи, что мы оплатим курс лечения. У нее два дня погружения, потом ее оглушили. Надо успеть. Я свяжусь с родителями позже. – Энтони оборвал разговор.

Кайзер моргнул. У него пока была детская модель инфоимпланта, умевшая только отвечать на вызовы. И он с нетерпением ждал совершеннолетия, когда самостоятельно сможет делать вызовы, связываться с сетью и распоряжаться кредиткой – как взрослый член общества. Поэтому он был шокирован тем, что Энтони не дал отбой как полагается. То, что сетевой этикет можно нарушить, казалось ему непостижимым.

- Ладно, - обратился Энтони к Кайзеру. – Мне пора. Передавай приветы от меня.
- Ага... – Кайзер все еще пытался осознать масштабы только что сделанного открытия. – Обязательно.

Энтони развернулся и быстро пошел прочь.

***

Ржавые ворота дома Кудесника, как всегда были закрыты. На ручки намотана толстая цепь, перехваченная амбарным замком – знак того, что гостей здесь не жалуют. Энтони с интересом подергал замок, потом схватился за обе ручки и потянул на себя. Бутафорская цепь распалась и ворота нехотя приоткрылись, Энтони прошмыгнул в щель и тут же оказался в полной темноте.

- Ни дня без сюрпризов... – пробормотал он.

Впереди кто-то вежливо кашлянул.

- Ну и? – нетерпеливо проворчал "кому-то" Энтони.

Из темноты к нему шагнула странная фигура. Страж был одет в некое подобие средневекового камзола, расшитого пышными кружевами. На голове у него красовался берет, украшенный лебединым пером, тонкие ноги обтянуты гетрами, уходящими в широкий раструб тяжелых сапог.

- Ты кто, чучело?

- С вашего позволения, сударь, - Страж сорвал берет и низко поклонился, подметая пол белоснежным пером, - я Хранитель Внутренних Покоев. – Он вернул берет на место.

- Это понятно. Ты откуда взялся?

- Не понимаю вопроса... – Страж обеспокоенно звякнул шпорами и его правая рука опустилась на рукоять длинного меча, висящего у пояса. – Я был здесь всегда.

Энтони помянул про себя буйную фантазию Кудесника, и задал очередной вопрос:

- И как же ты охраняешь эти самые "Внутренние Покои"?

Страж гордо расправил плечи.

- Самой судьбой в мои руки был вложен этот меч, который зовется "Аксесс". Он сам выбирает того, кто достоин пройти мимо Стража. Если вы, сударь, назовете свое имя и решите миновать мой пост, Аксесс начнет дюйм за дюймом покидать свои ножны. Ели, наконец, он совсем покинет свое ложе, на вас обрушится вся его мощь, а в битве он непобедим. Если же меч удержится в ножнах, вы сможете пройти.

Энтони призадумался. Кудесника никогда особо не дружил со здравым смыслом, но на этот раз у него, похоже, совсем мозги перегрелись.

- Ладно, - он решительно направился к стражу, - тащи свою железку.
- Остерегайтесь, сударь – Страж выбросил вперед ладонь. – Еще есть время повернуть назад и не подвергать свою жизнь смертельному риску!
- Уйди, - отмахнулся Энтони и шагнул в темноту. Страж потянул рукоять меча. Тот легко вышел до половины, а потом его будто заклинило. Постояв так с секунду, страж вздохнул, вернул клинок на место и испарился.

Зажегся свет. Энтони уткнул голову в плечо, защищаясь от света тысячеваттных ламп, разбросанных по стенам бетонного куба, в котором он находился. Кроме ламп на стенах было установлено восемь видеокамер с ночными фильтрами и голопроектор. Прямо перед Энтони стояла железная дверь, снятая когда-то с промышленного холодильника. По бокам от нее из неровных бойниц высовывались дула двух пулеметов. Энтони подавил в себе дрожь, и довольно неласково пнул дверь. Камеры зашевелились, отыскивая источник шума и ясный голос произнес:

- Оставь ее в покое. Заходи, не стой на пороге.               


***

People a strange
When you a sranger,
Faces look ugly,
When your alone.
Wimen seem Wicked,
When you unwanted,
Face around you,
When you down

Энтони не знал никого, кто бы страдал от одиночества меньше чем Кудесник. Однако, он любил Джима Моррисона, и бунтарский голос надрывался в его мастерской практически беспрерывно. Иногда его сменял «Пинк флойд», но это было очень редко.

Кудесник согнулся над «верстаком». Так он называл свой рабочий стол, заваленный раскуроченной техникой, из той категории, на которой чаще всего пишут «not disassemble». Кудесника такие мелочи не волновали. Если ему нужно было что-то разобрать, он это разбирал. Для того, чтобы воплотить в металле и пластике очередную свою идею. В ход шло все: голопроекторы, видеоприставки, компьютеры, коротковолновые радиопередатчики, механические игрушки-животные, аккумуляторные трубки, «кузнечики», из которых он извлекал гравиоскопы, кибераптечки, видеопанели, телегены, старые коммутационные блоки с квантовыми ячейками памяти, микроизлучатели, псевдофреоновые термосы, и куда менее безобидные вещи: гипнокорректоры, нейропрограмматоры, фотонные движки, инерционные криптозатворы, миниатюрные химиосинтезаторы, ручные полицейские лайтеры – все то, что нельзя купить или продать, но за что можно получить неплохой срок. Именно поэтому Кудесник так трепетно относился к своей частной собственности. Вряд ли за дом он уплатил хотя бы один кредит, но все документы были оформлены как надо, и все заинтересованные лица были оповещены о правилах посещения.

Кудесник копатлся во внутренностях доберман-пинчера – одной из последних охранных моделей, выпускаемых «Киберкомом» - компанией, специализирующейся на производстве искусственных «друзей человека». Компания предлагала рыбок, попугайчиков, широкий ассортимент кошек и около двух десятков пород собак, декоративных, охотничьих и служебных. Каждый год на рынке появлялись коллекции экзотических животных – удавов, обезьян, лемуров, ящериц. Единственное, чего не "Киберком" не касался, так это хомячков, что вызывало нездоровые слухи. Но менеджеры компании все намеки игнорировали.

Собака в руках кудесника слабо трепыхалась, задние лапы скребли по гладкой металлической столешнице, изо рта вывалился розовый язык.

Энтони немного подождал. Джим Моррисон пел про луну Алабамы и про поиски очередного бара. Кудесник, похоже, только начал знакомство с внутренним миром «интеллектуального защитного устройства киноидного типа». Его нога отбивала ритм песни, а длинные волосы не находили себе места, то рассыпаясь по плечам, то падая на нос собаке, которая пыталась их лизнуть. Энтони вдруг стало жалко пса. Доберман дернулся, его глаза потухли, и он растянулся на столе во всю длину. Кудесник перевернул его на бок, схватил лежащую на стопке униплейеров пачку сигарет, устало потянулся, и, крутнувшись на низком стуле, сшиб банку из-под оливок, служившую ему пепельницей. Вынул изо рта незажженную сигарету, и с отчетливой злобой произнес: «Дерьмо». Как по команде из-под стола выкатился пузатый уборщик, рассчитал наиболее экономичную траекторию, сгреб пепел и окурки, поставил банку на место, ткнулся хозяину в ногу, и, поколебавшись, направился к розетке. Кудесник швырнул сигарету ему вслед.

- Думаю, это он  все время подвигает банку ко мне. Специально, чтобы я ее опрокинул.

- А смысл? – Энтони знал, что для того, чтобы приступить к сути разговора, Кудеснику требовалось время.

- Видишь, заряжаться покатил? Для него это кайф. Тупая тварь, а соображает: чаще работаешь, чаще заряжаешься. Как-нибудь ночью эта штука заберется на верстак, посбрасывает все на пол, сгребет в кучу, сожрет сколько сможет, электричества, а потом взорвется. – Кудесник потер щеку. – Вся нынешняя электроника – заговор. Я читаю их мысли.

Энтони не раз слышал от Кудесника эту теорию. Но ему нравилось, как Кудесник ее излагает.

- Все эти большие задницы: «Киберком», «Интелтроник», «Лотос», даже это говно «Энигма», натаскивают своих тварей на саботаж. Вот, скажем, эта собачонка, - он махнул здоровой рукой в сторону застывшего добермана, - какой-нибудь зачуханный клерк, снявший домик в пригороде, покупает ее для охраны участка. И время от времени она начинает лаять. Ночью, представь – ночью поднимается лай. А лают они отвратительно: металлический такой, дребезжащий звук: гвау! гвау! гвау! Хозяин, понятно, просыпается в своей спальне, изрядно пересравший. Еще бы: сейчас ворвутся двадцать ниггеров из уличной банды и трахнут его в жопу. Он, значит, видел такое в новостях по двадцатому каналу и ему не понравилось. Он подрывается, хватает спрятанный под кроватью многозарядный лайтер, держится за него обеими руками, как за осиновый кол, и идет по темной лестнице вниз, в холл. Делает пару выстрелов по телевизору, который забыл вырубить перед сном, телевизор разлетается нахрен, осколки дерут шторы, крошат фотографию любовницы и этого клерка, попадают в пожарный щиток, начинает выть сигнализация. Чувак прилагает все усилия, чтобы закрыть вечерней пицце доступ к анусу, пинком распахивает входную дверь, готовый биться насмерть. А снаружи никого нет, кроме радостной псины, которая, вопреки инструкциям, пытается вилять обрубком хвоста, глядит на полную Луну и разевает свою дурацкую пасть. Тут с небес спускаются копы, видят на пороге маньяка с лайтером, решают, что он укокошил жену и двоих детей, мальчика и девочку, и толстый сержант целится ему в репу из табельного эвтанайзера. Набирает в легкие побольше воздуха, собираясь выкрикнуть предупреждение, и в этот момент в копчик полицейскому аэрокару наддает пожарный экипаж. Сержанту прищемляет дверцей яйца, он размахивает пушкой, стреляет в спутниковую тарелку, по которой клерк принимает порнуху, она валится с крыши и накрывает будку с псиной. Псина продолжает гавкать, только уже глуше, клерк бросает лайтер и поднимает руки. Ему суют в зубы квитанцию о ложном вызове и дают такого пинка, что он пулей влетает обратно в спальню. На следующий день, после работы, он отвозит собаку в сервисный центр и спрашивает, в чем дело. Очкарик в блестящем комбинезоне с умным видом ездит ему по ушам, объясняя, что эта самая псина – передний край гражданской оборонной техники, и у нее туча самых тонких настроек, индивидуальных для каждой модели. Корректировка – каждый месяц, как вы могли пропустить этот пункт в контракте? Потом предлагает ему заменить добермана на ротвейлера – новейшую престижную модель, не нуждающуюся в дополнительной настройке – только в начальных установках, забирает у него добера и получает денежки. А добера продает следующему клиенту. Деньги должны крутиться, поэтому все товары, в которых ты не можешь покопаться сам – все наполнены такими сюрпризами. И никакая корпорация не даст стопроцентной гарантии в отношении интеллектуальных продуктов, какую бы форму они не имели. Знаешь, почему я держусь на плаву? Потому что я отвечаю за те эффекты, которыми обладают мои игрушки. Мне, – Кудесник ткнул себя пальцем в грудь - мне не наплевать, что я продаю людям.

Кудесник говорил убежденно, горячо, помогая себе энергичными жестами и кивками. Сейчас он больше всего был похож на того человека, каким его знал Энтони до Противостояния.  Тогда он был их главным механиком. Однажды он менял фильтры в одном из тоннелей метро, и попал в кислотное облако. Ему выжгло глаза. Потеряв сознание, Кудесник повалился в лужу кислоты. Спецжилет, который носили все осажденные, спас его, но левая рука пострадала настолько, что ее пришлось отнять. Джаспер Хаскин, один из трех хирургов, примкнувших к Пророкам, сделал все, что мог: он подготовил глазные нервы к дальнейшей адаптации, вмонтировал в обрубок заглушку, поддерживающую мышечную и нервную деятельность, обработал лицевые ткани. И все-таки, Кудесник не забыл, что в момент общего триумфа он единственным из выживших не увидел солнечного света. Половину его лица закрывала массивная оптическая система: множественные линзы, сложная система фокусировки, встроенный микроскоп, система наведения, соединенная с обширной базой данных, системы ночного и теплового видения. Кудесник говорил, что терпит вынужденное уродство потому, что работа кибермеханика требует от него расширенных возможностей. Но, насколько было известно Энтони, нынешние успехи биоинжерии позволяли обойтись и без такой жертвы. То же можно было сказать и о протезе, которым пользовался Кудесник. Радиационные наклейки прямо кричали о том, что его давно пора заменить. Но Кудесник упрямо хранил под кроватью ящик с инструментальными насадками, и утверждал, что ни одна биоматрица не способна его заменить.

- И так везде, - продолжал Кудесник. – Ты всегда уверен, что ушел из дома выключив свет, воду, закрыв окна и опустив решетку? Нет. Ты возвращаешься домой, и обнаруживаешь, что и каминной трубы лезет пена, что подвал полон воды, а твой музыкальный центр кто-то свистнул. Ты винишь во всем себя, а на самом деле, это часть плана. Ты идешь и подключаешься к «Мажордому». Еще одна муха в их паутине.

На этой трагической ноте Кудесник закончил речь, бросил горестный взгляд на «пепельницу», и закурил.

Все это время Энтони сидел на корточках у стены. В мастерской Кудесника был только один стул, и он был занят. Теперь ему пришлось разогнуть затекшие ноги, отозвавшиеся недружелюбным покалыванием. Он поднялся и положил свой рюкзак перед сосредоточенно дымящим Кудесником.

- Пфф-ф-ф… Что там? – Целых шесть Энтони отразились в линзах.

- То, что ты просил.

- Что именно? – Кудесник, как всегда осторожничал. Примитивная мера безопасности: всего один обыск отправил бы его за решетку лет на пятьдесят, без замены на капсулу эндодонора.

- Гипнозаписи. Волнения в Бейруте, последняя церемония вручения «Оскара», концерт «Желтой лихорадки», ритуальные убийства в Мемфисе, полная запись «Лондонской психоделики» - сам смонтируешь, одиннадцать месс Церкви Подозрения…

- Одиннадцать? Многовато будет.

- Это годовая подборка, все основные обряды. Только причащение пока не удалось заснять. Так, дальше… - Энтони одну за другой выкладывал из рюкзака карточки с записями, - давка на финальном чемпионате мира, драка оттуда же. Кстати, ты не поверишь, кто был оператором. Бульдог.

- Бульдог?! – Кудесник грохнул протезом по столу. – Сколько тебе это стоило?

- Не больше, чем будет стоить тебе. Дальше: цветопередача из Берлинской психиатрической клиники. Сорок пациентов, записи по полной программе. Сортировать мы не стали, но там много интересного. Три самоубийства, одно ограбление банка. Сборник: кражи, мародерства, хулиганство, угоны, непристойное приведение. Секс-сборник. И из приличного: нобелевцы, галерея Артманна, гипноконцерт Кварелли, сенсуалистика, открытие статуи Свободы.

Кудесник смотрел на растущую горку карточек, как ребенок на рождественские подарки. Если бы смог, он бы захлопал в ладоши.

- Антон, погоди… -  Кудесник так расчувствовался, что назвал Энтони прежним именем. Энтони сделал вид, что не заметил. – А кто операторы?

- Наши лучшие. По религии - Ковальски, искусство – Офелия и Хартман. Бейрут и Мемфис – Дадли.

- Дадли, надо сказать, специфичен. – Кудесник был прав. Дадли Паркинсон стоял на грани безумия, сопряженного с насилием. Его гипнозаписи нуждались в основательной чистке, иначе среди реципиентов вспышки агрессии были бы неизбежны. Однако, именно благодаря своей натуре Дадли удавалось проникать в самое сердце толпы, участвовать в запрещенных ритуалах, и создавать шедевральные материалы с мест катастроф. Обычные записи, поступающие из преступных кругов, за редким исключением и в подметки не годились работам Дадли. Один раз он чуть было не потерял журналистскую лицензию. Скандал разразился после того, как его электронная подпись обнаружилась на весьма одиозной записи, чересчур цинично толкующей проповедь Папы Римского.

Дадли был темным гением, но без него искусство Кудесника было бы не полным. Если не считать доходов от всевозможных патентов, вроде патента на контекстное радиовещание, а впоследствии и на многие другие виды контекстных услуг, Кудесник жил на средства от продажи гипношаров. Для изготовления этого устройства требовался обычный гипнообруч с перепрошитым моделирующим устройством и усиленным излучателем. Гипношар разделялся на две половины, крепившиеся на голове «зрителя». Кудесник справедливо критиковал опоясывающую передачу за слабость охвата мозговых долей. Его решение тоже не было идеальным, но он компенсировал это тщательным подбором, редактурой и монтажом записей. Пророки были его постоянными клиентами. Во-первых, авторитет Кудесника как участника Противостояния был непререкаем, а во-вторых, его гипношары на самом деле действовали. В течение месяца, пока не вышло обновление, средний пророк мог поднять индекс эффективности с девяноста до девяносто четырех процентов. На элиту гипношары действовали слабее, но во времена кризисов очень многие шли на поклон к Кудеснику. Его мастерская даровала надежду и убивала разочарование.

- Сколько ты хочешь за это, Антон?

- Ну, ты еще не исчерпал кредит в гильдии. Конечно, я хочу получить последнее обновление…

- Хм, - Кудесник придвинулся ближе. – У тебя кризис?

«Тебе бы этого хотелось». Энтони сжал губы.

- Ты же знаешь, я сейчас больше администратор, чем настоящий Пророк. Молодежь дает такой объем информации, что мне со своими крохами туда лучше не соваться.

- Однажды Будда – Будда навсегда. – Манипулятор Кудесника описал небольшой круг. Выглядело это загадочно.

- Тем не менее. Я просто хочу устроить групповой сеанс. Вроде тех, что мы устраивали раньше. Ты помнишь?

- Прошло не так уж много лет. Ты готов к последствиям? – Кудесник рассмеялся. Он знал, что Энтони сейчас вспоминает те же события, что и он, но опыт работы с гипнозаписями доказал ему, что любое событие люди воспринимают по разному.


***

До "подземки" Кудесника знали как Сергея Громова. Родители говорили, что Сережа рос излишне спокойным мальчиком, редко выказывающим свою впечатлительность. Последний раз они видели слезы у него на глазах, когда он, в возрасте двенадцати лет посмотрел «Спартака». Мальчик неделю ходил, как в воду опущенный, после чего большое внимание стал уделять технике, не делая различий между механическими и электронными устройствами.
Родители решили, что оно и к лучшему.
С насилием Сережа сталкивался только на занятиях по структуральному карате, на которые отвозил, и с которых забирал его отец. Проекты, родившиеся в результате его возни с техникой, заняли несколько призов на серьезных научных олимпиадах. К четырнадцати годам он был владельцем четырех выгодных патентов: в его активе были ножи, не способные резать живую плоть (огромная статья в «Times»), алгоритм Громова – поисковая программа, настолько эффективно работающая в сетевом пространстве, что постепенно вытеснила все остальные, долевой патент в разработке «кузнечиков» и небывало успешный рецепт временных татуировок.

В пятнадцать лет, когда Сергей (так его решили называть родители, считая, что мальчик же достаточно подрос) уже свел все свои татуировки с пиратами, черепами и инопланетянами, в дом Громовых вторглась неприятность. Отцу, выгуливавшему старого пса Тустепа (впоследствии клонированного), показалось, что неподалеку что-то сверкнуло. Будучи человеком умным, он осмотрелся, и увидел еще одну вспышку, озарившую окна его собственного дома. Источник света находился в комнате его сына, на втором этаже. Оставив пса на кухне, Торнвальд Громов поднялся наверх. Там пахло озоном, а в двери, ведущей в комнату Сергея, виднелась чистая, как облизанная серебряная ложечка, пятидюймовая дыра.

Разговор между отцом и сыном состоялся здесь же, в комнате, где все стены были увешаны плакатами групп «Тринадцать Апостолов», «Спин», «Хронос – ничто», где с потолка свисали шевелящиеся модели арахнороботов, где в углу светился экран сетевого стациомодуля – приз за победу в олимпиаде. В комнате, где под матрасом  заменившего Сергею детскую кровать дивана, лежали дата-карты с богатейшей коллекцией тщательно скачанных из сети порносайтов (вот где пригодился алгоритм Громова), состоялся разговор, результатом которого было разорение пары десятков ведущих в области высоких технологий фирм. Сергей пообещал отцу вплоть до совершеннолетия не экспериментировать с  силовыми полями.

Но он все равно тянулся к запретному. Его родители с брезгливостью относились к проделкам соседских мальчишек, писавших на стенах домов вызывающие надписи, повествующие о событиях недалекого будущего. Сергей видел очень много таких надписей, и некоторые запоминал:

Стена парикмахерской «Локон», мелом, в восьми дюймах от земли, под витриной: «17.04.99, 15.30 – Салазар Кунст, владелец «Геймз Индастриал» примет решение о закрытии проекта «Живая сталь». Вот козел!»

Подпись: Всевидец.

Стена вьетнамского ресторана, желтая краска:

«25.04.99, президент Дунь-Плюнь оступится в джакузи и сломает себе руку. А скажут, что он играл в конное поло. Хи-хи.»

Подпись: Паралитик

Средняя школа, второй этаж, над металлическим навесом:

«07.99!!! Историю исключат из списка обязательных предметов! Урааааа!!!»

Подпись: Болтун

Кинотеатр «Альтаир», задняя стена:

«22, 08, 99 - Сильвия Лаки даст продюсиру. Чуваки, она сосет! Она сосет толстый …»

Подпись: Бродяга

Родители не обращали внимания на заполонившие квартал надписи, считая, что борьба за чистоту -  забота мэра. Сергей относился к увиденному с почтением. Он узнал, что все, что писали насчет Салазара Кунста и истории, оказалось правдой. О президенте Вьетнама ничего не говорили, зато видео с Сильвией Лаки на целый месяц перекрыло по популярности другие сетевые материалы.

Глаза Торнвальда и Эмили Громовых раскрылись, как и у миллионов граждан станы, после того, как в аэропорту имени Джона Кеннеди был застрелен кардинал Джулио Лацци. Убийц - религиозных фанатиков, ратовавших за восстановление ордена тамплиеров, схватили. Шумиха вокруг инцидента могла бы скоро стихнуть, если бы не кадры АБН, демонстрировавшие аккуратную черную надпись  на школьном аэробусе: «01.10.99, 14.42, аэропорт Кеннеди. Убийство Лацци. Спасите его!». Видео датировалось вторым сентября. Спецслужбам удалось найти человека, сделавшего надпись. Им оказался пятнадцатилетний паренек, бритый – как будто уже приготовившийся к отсидке. Звали его Натаниэль Буль.

Нат Буль прятал от объективов глаза, но камеры записывали каждое его движение, каждый вздох. Всю передачу у него был такой вид, как будто у него смертельно чесался нос. Вела передачу Сильвия Лаки.

- Нат, скажи, почему ты сделал эту надпись?


Нат вцепился в подлокотники кресла.

- Я… Я не хотел ничего плохого. Я не хотел портить аэробус.

- Конечно, писать на аэробусах нехорошо, - Сильвия поправила челку, - но вопрос не в этом. Почему именно эта надпись, совпавшая с трагическими событиями в международном аэропорту имени Кеннеди? Вот что интересует наших зрителей, Нат.

На экране появился аэровокзал. Кардинал, в окружении охраны, подходит к журналистам. Два типа в форме служащих аэропорта, стоящих неподалеку, обведены кружком. Кардинал улыбается, и произносит:

- Я, честно говоря, рад подобной встрече. Вопросы, которые собираемся обсудить мы с главой…

«Служащие» синхронно вскидывают руки и в ту же секунду на объектив камеры брызжет кровь. Оператор пытается ее стереть, ладонь закрывает обзор, потом исчезает и становится видно, что кардинал лежит на полу, головы у него нет, одеяние залито кровью, нога некрасиво подогнута. Кольцо журналистов распалось, но никто не бежит, все приникли к видоискателям. Затем камера делает рывок в сторону – двое охранников, перемазанных в крови, валят "служащих" на землю, пинают тяжелыми ботинками. Те начинают кричать. Нарастает шум и журналистов оттесняют к выходу.

Нат Буль поднимает голову.

- Я видел это, - говорит он и заливается краской. – Я смотрел музыкальный канал, клип «Девил Базерс», и увидел все это. А потом понял, когда это должно случиться. Я не знал, что это все на самом деле.

- Итак, Нат, ты утверждаешь, что покушение тебе привиделось, я правильно тебя поняла? И ты решил написать о том, что увидел. А как ты объяснишь то, что мы сейчас покажем?

Множество надписей: выведенные аэрозолем, отпечатанные на принтере, написанные карандашом, простой масляной краской – они украшают собой стекла брошенных машин, трибуны стадионов, записки висят на школьных шкафчиках, они прикреплены кнопками к школьной доске. Несколько сообщений опубликованы в сети. Иногда число и время в сообщениях меняются, но все они сходятся в одном: кардинал будет убит в аэропорту Кеннеди в октябре.

Камера показывает Ната крупным планом.

- Ну, так ведь я не один такой, - он доверчиво смотрит на Сильвию. - Многие ребята видят всякое. Они и вас видели… - Сильвия явно смущена. Нат торопится:

- У многих так: сидишь ты перед телевизором, или за компьютером, или просто гуляешь… на уроках тоже бывает. И ты вдруг видишь картинку. Знаете, есть такая передача: что и когда будет идти по телику. А это то же самое, только без ведущих, и не по телику, а в жизни. Но, правда, не всегда сбывается. Вот если ты уверен, что это сбудется, тогда ты идешь, и где-нибудь пишешь, что увидел. И подписываешься, чтобы знали, что это ты.

Сильвия Лаки понимающе кивает.

- Ты подписывался как Удивленный. Наша редакция проанализировала твое… творчество. Оказывается, ты угадал исход матча на кубок Чемпионов, падение курса акций нескольких нефтедобывающих концернов, заморозки в Цинцинатти, и несколько событий из жизни «звезд». Чем ты объяснишь, что твои прогнозы касаются разных тем?

- Я не знаю. Я же не вызываю эту картинку, она сама появляется.

Лицо Ната гаснет, и начинаются скучные комментарии разных специалистов: по психологии, по подростковым аберрациям, по политике и безопасности. Все сходятся во мнении, что феномен Ната Буля нуждается в серьезном изучении.

Сергей Громов провел собственное расследование. У него еще не было коннектора, но стациомодуль обладал не меньшими возможностями. Через два часа блуждания в сети он набрел на сайт www.prorokov.net, владелец которого, Гарик Сикорски, собирал у себя сообщения, которые называл «пророчествами», со всех концов Земли. Сбывшиеся «пророчества» вывешивались на главной странице сайта. Побывав на форуме, Сергей узнал, что самыми крутыми среди «пророков» считаются двое русских: один называл себя Александром-Иваном, а другой – Антоном. Сетевой адрес Антона показался Сергею знакомым. Ровно через двадцать секунд он выяснил, что он принадлежит его однокласснику, Энтони Расселу.

***

Сергей был удивлен. Но и только. Чтобы быть пораженным такой новостью, нужно было лучше знать Энтони. А Сергею об однокласснике было известно мало: живет в Квадрате и каждое утро совершает многокилометровую прогулку по самым опасным его районам, чтобы попасть на станцию метро. Через десять остановок он выходит у школы. Первые два урока, обычно физику и математику, спит на задней парте. Учителя его не трогают – на джинсовой куртке Энтони изображен зубастый орел с двойкой в пасти – знак банды «Орлы в Квадрате». Когда он впервые пришел в ней в школу, все пялились на него, как на сумасшедшего, и на второй урок он не попал: у него был крупный разговор с директором. Не попал он и на третий урок: был крупный разговор со старшеклассниками. С директором, хорошим мужиком, Энтони договорился. А со старшеклассниками миром не обошлось. В итоге двое из них, Боб и Джерри, пропустили четвертый урок, а еще трое пропустили два дня занятий. После этого никто уже не задавал Энтони лишних вопросов. Дирекция была довольна его успеваемостью, а школьники – быстротой его кулаков.

Через неделю Сергей решился подойти к Энтони. Тот сидел на крыльце, оседлав каменного льва, символ школы, и курил. Его не смущали взыскания за «вызывающее поведение», каравшиеся общественными работами. Сергей подозревал, что подметание школьного двора, мытье коридоров и уборка чердака были для Энтони лишь поводом дольше находиться вне Квадрата. Иногда он и ночевал на чердаке.

Первая беседа вышла трудной. Энтони щурил серые глаза и пускал дым в лицо Сергею. Сергей терпел, а потом попросил затянуться. Так они и просидели всю перемену: Энтони верхом на льве, Сергей – у лап зверя. С тех пор он и начал курить.

Они не приглашали друг друга в гости. Оба как будто стыдились своих семей. Их общение носило подчеркнуто нейтральный характер до тех пор, когда однажды, весной, во время совместного перекура, Энтони покопался в нагрудном кармане, и протянул Сергею листовку, отпечатанную в какой-то плохонькой типографии.

- Знаешь, что это?

Сергей взял листовку. Пробежался глазами:

«Знающим будущее.

Первый общий слет Пророков. 10 апреля. Центральный парк. ВРЕМЯ ВЫ ДОЛЖНЫ ЗНАТЬ!!!

В программе: светотека, киномарафон, гипносеансы (100 кредитов), аттракционы.

Работают: бар, ресторан, спортплощадка, бассейн (брррр), туалеты (платные, не радуйтесь!).

Численность собравшихся по прогнозу J.S. Smith – 1200 человек.

Светотеку ставят: Hummer, Т-REX, Anti, Groggy.

Ждем всех!»

- А кто такой J.C. Smith? – спросил Сергей.       

- Дааа, не забивай голову. Так, лошок. На самом деле слет соберет не меньше трех тысяч человек. Ты тоже пойдешь.

- Я? – изумился Сергей.

- Конечно, - Пожал плечами Энтони. – Ты не веришь Пророку? Встретимся возле парка, десятого, утром. В семь. Проснешься? Надо будет тебя подготовить. – Он критически посмотрел на школьную форму Сергея. Только прошу: никаких костюмчиков, галстучков и лакированных туфелек. Ты не Золушка. Лучше что-нибудь туристское, но попроще. Подошла бы и военка, но где ты ее возьмешь… В общем, я предупредил.

***

Всю неделю мысль о предстоящем походе не выходила у Сергея из головы. Он забросил даже макет шаттла Земля-Марс, хотя оставалось только повести газ к дюзам. Торнвальд Громов был обескуражен неожиданным интересом сына к туристическому снаряжению, но согласился слетать с ним в «Хантер и сыновья». Сергей долго торчал возле стендов, мучаясь выбором, и остановился на комплекте, почти точно повторявшем форму десантников Южного направления. Отец вдобавок купил спиннинг и пообещал, что в июле они съездят на озера. Так оно и случилось. После того, как форму отстирали от крови.

Десятого, ровно в семь, Сергей подошел ко входу в парк. Цветение только начиналось, и парк примерял на себя неопределенный зелено-серый цвет. Энтони, в своей любимой куртке, джинсах, и десантных ботинках, уже сидел на скамейке. Как ни странно, сна у него не было ни в одном глазу. Они пожали друг другу руки.

- Краса-а-вец, - скептически протянул Энтони. – Чую, сегодня ты потеряешь девственность. С девушкой, не волнуйся, - добавил он, глядя на вытянувшуюся физиономию Сергея.

- Ничего прикинулся, ничего. Ну-ка, поворотись сынку… экий ты смешной. Хорошо, что не камуфляжка. Она сейчас не котируется. Но, богато, богато. Придется за тобой присматривать, чтоб не сняли. Ладно, закатывай штаны.

- Что? – Сергей опешил.

- Я же говорил, тебя нужно подготовить. Ты не усек что ли?

Сергей поставил ногу на скамейку, и закатал штанину до колена.

- Теперь вторую. – Энтони запустил руку в рюкзак.

Сергей повиновался.

Энтони извлек из рюкзака две пары трубок, соединенных металлической скобой и снабженных кожаными ремнями.

- Надеть сможешь?

- А что это?

- Ну, ты даешь… - Энтони присвистнул. – Вундеркинд называется. Ты что, за своими патентами не следишь? «Кузнечики» знаешь?

- Знаю.

- А это – то же самое, только для обеих ног. Смотри. – Энтони поднялся со скамейки, чуть присел и вдруг перемахнул скамейку, а заодно и высоченные кусты, прижавшиеся к ней. Потом тем же способом вернулся обратно, подняв клубы пыли.

- Фу, здорово, - Сергей закашлялся и стал надевать трубки на ноги.

- На вот скотч. Он пористый, потеть не будешь. А «прыгунки» фиксирует хорошо.

Сергей плотно примотал «прыгунки» к ногам и только тогда спохватился:

- Погоди, а как они действуют?

- Очень просто. Захочешь подпрыгнуть – добавляй два метра.

- Я в футах считаю.

- Как хочешь. Давай, потренируйся пока. Только ноги вместе держи, а то сломаешь нафиг.

Сергей набрал в легкие воздуха, представил, что хочет допрыгнуть до ближайшего камушка, прибавил, сколько надо, и обнаружил, что приземлится аккурат у фонтана. Он чуть-чуть сократил мышцы и неведомая сила подбросила его в воздух.

- Ааааааа! – заорал он, то ли от ужаса, то ли от восторга, и приземлился уже в фонтане, чуть не обняв статую древнегреческой богини. Кажется, он смотрела на него с осуждением.

- Браво, браво! – Энтони, смеясь, аплодировал своему другу. -  Отличный прыжок. Хорошо, фонтан не работает. Представляю, как бы остальные смотрели на твои мокрые штаны.

Сергей осторожно выбрался из фонтана и на негнущихся ногах пошел к скамейке. На полпути он остановился.

- Слушай, - дрожащим голосом сказал он. – Мне хочется прыгнуть. Я не могу просто так идти. Я ужасно хочу прыгнуть. Что мне делать?

- А чего тут думать? Прыгать надо. – Энтони откровенно забавлялся. – Как надоест, так сразу и поймешь, что к чему.

Совет оказался хорош. Два часа Сергей убил на прыжки. Он допрыгнул даже до верхушки ворот, схватился за герб и подурачился, изображая из себя орла. Потом вспомнил про символ на куртке Энтони, и стушевался.

- Эй, а если я отсюда прыгну, меня что, подбросит еще выше?

Энтони оценил высоту.

- Не, прыгунки выше пяти метров не могут. Ты лучше просто нырни «солдатиком». Они смягчат падение, и ты нормально спустишься.

- Джеронимо!

Сергей всерьез подумывал о том, на что бы выменять у Энтони прыгунки, с которыми успел освоиться как с собственными ногами, и тут Энтони преподнес ему сюрприз куда менее приятный.

- На, возьми, - сказал он, протягивая Сергею продолговатый предмет.

«Что, что, что…» замерло у Сергея на губах. Это был нож. В красивых пластиковых ножнах, на которых был изображен широко раскрытый глаз.

Энтони изучал его реакцию. Лицо его ничего не выражало.

- Зачем это? – Сергей покачал нож на ладони.

- Тебе – для порядка. К тому же, все будут знать, что ты принадлежишь к «Оку». Это наш клан. Прицепи на пояс, вот сюда. И не потеряй. Дорогая вещь, на заказ сделана.

- А тебе она зачем?

- Мне без нее никак, - вздохнул Энтони. – Пророче… прогнозы часто расходятся. Числа там, время, интерпретация. И есть мудаки, отстаивающие свою точку зрения с помощью… ну, раньше по разному было. А теперь – дуэли. Мы идем на первый слет. Знаешь, что из этого следует? 

Сергей вынул нож из ножен и как следует рассмотрел его. Конструкция ему понравилась, но когда он подумал, что такой нож вонзается ему в живот, его чуть не вывернуло.

- Сейчас наши подойдут. Курить хочешь?

- Мммм… Да.

- Держи. – Энтони вытащил из кармана странную сигарету без фильтра.

Сергей замялся. Он знал, что это за сигарета, но никогда не пробовал ничего подобного.

- Это то, о чем я думаю?

- Нет! – взвился Энтони. – Это то, о чем Я уже битый час думаю. Так что ты, если о чем-то думаешь, не думай, что она достанется тебе одному!

- А это не вредно?

Энтони воззрился на него, как будто увидел марсианина.

-  Слушай, ты полгода вместе со мной смолишь всякое говно, а сейчас спрашиваешь, не опасно ли это. Да оно безобидней чем «трясучка». По крайней мере, дураком выглядеть не будешь. Давай быстрее, пока наши не подошли. Они дурацких вопросов задавать не станут.

Через полчаса Сергей заснул. Ему снилось, что он, как в романе Жюля Верна, летит из пушки на Луну, и изо всех сил сдерживает давление, которое должно его раздавить.

- Что за человек? – услышал он сквозь сон незнакомый голос.

- Хороший человек, АИ. – сказал Энтони

- Ну так познакомь,  - настаивал незнакомец.

- Сейчас. Эй, подъем. – Сергея грубо тряханули и он открыл глаза.

Над ним возвышался парень лет двадцати, с вызывающе пышной бородой, одетый в форму Восточного союза без опознавательных знаков. Его глубокие черные глаза смотрели, как будто впивались в лицо холодными крючками.

- Александр-Иван. – Бородатый протянул руку.

- А я… это… ижу вот десь… - это все, что смог выдавить Сергей. Но руку бородатому пожал.

- Накурились, уже! – Бородатый сурово взглянул на Энтони, но тот лишь хихикнул.

- Расслабься, АИ. Мы через час проветримся, а ты весь вечер  коньяк жрать будешь.

- Антон, ты не прав. Твое пиво -  это лишь суррогат, не дающий тебе познать истинную силу пророчеств. – Бородатый пригладил длинные сальные волосы.

- Да ладно, у меня рейтинг на две десятых больше, чем у тебя. – Энтони смотрел в небо. Сергей посмотрел туда же, и внезапно обнаружил, что таких облаков он никогда не видел.   

- Рейтинги ничего не решают. Мы должны держаться вместе. Грядут большие разборки.

Услышав слово «грядут», Энтони с Сергеем расхохотались, уткнувшись друг другу в плечо.

- Э, сладкая парочка, хватит ласкаться. – Александр-Иван был настроен решительно. – Антон, куда ты сложил штыри?

Энтони перестал смеяться.

- АИ, это мой город. Я не намерен устраивать здесь бойню. Дуэли – это одно. Но… может быть, тебе еще и эвтанайзеры нужны?

- До них дело дойдет. В свое время. – Александр-Иван еще больше нахмурился. – Ты что же, ничего не приготовил?

- Почему? – встрепенулся Энтони. - Вон, под оградой палки лежат.

- Палки… - недовольно хмыкнул бородатый. – Ну ладно, посмотрим.

Еще через полчаса Сергей снова очнулся. На скамейку уже забрались с ногами несколько человек, наперебой расспрашивавших Энтони о какой-то гильдии. Энтони вяло отбрыкивался.

Сергей собрался с мыслями.

- Энтони, - потянул он друга за рукав. А почему этот… Александр-Иван называл тебя Антоном? И на сайте у тебя такое же имя. Это что, кличка, или тебе нравятся русские имена?

- Это мое настоящее имя, - ответил Энтони. – Просто в Квадрате быть русским трудно. Но сегодня зови меня так.

- Ага… - Сергей обхватил голову руками. Что-то прет меня…

- Еще бы, - ухмыльнулся Энтони. – Давай, раскачивайся. Через час старт.

О начале слета возвестил полицейский броневик. Мегафоны сообщили толпящимся у входа Пророков, что им следует пройти в парк. Толпа загалдела, но требование выполнила. Сергей, еле пришедший в себя, последовал за плотной группой, которой верховодили Энтони и Александр-Иван.

Энтони оказался прав. В парк пришло не меньше трех тысяч человек. Некоторые были одеты вполне цивильно («это «Альфа», пояснил Энтони, «очень опасные ребята, но Пророки – так себе. Зарабатывают на жизнь предсказаниями биржевых сводок и результатов спортивных матчей. Пока держатся, но это ненадолго»). Прибыла бригада байкеров – в рогатых шлемах, черных кожанках, раскатывающих на допотопных колесных «харлеях» («А, это «Дорожные братья», сказал Энтони. У них только два сильных пророка: Ганс и Шредер. Если начнут нарываться, скажи, что из «Ока»). А уж остальные – кого только не увидел Сергей: и панкеров, облюбовавших одну из полянок (и тут же ее загадивших), и неокришнаитов с ритуальными кинжалами, болтающимися на тощих шеях, и компьютерных фриков, бледных, как глисты, и единоборцев, деловито затягивающих черные пояса, и совсем невообразимых типов в черных плащах, широкополых шляпах и масках, закрывающих нижнюю половину лица («не знаю, кто такие», признался Энтони). Да что там, самого его под локоть подхватила девчушка, у которой волосы был покрашены в синий цвет, а брови – в оранжевый и зеленый. Она щупала его бицепсы, фыркала и щебетала о том, что приехала издалека, что здесь очень клево, и что он… как там тебя зовут? (Сергей)… а меня зовут Каллипсо, так вот, он, Сергей, какой-то очень серьезный парень, хотя и укуренный, а она еще и не такое пробовала, только Пророки круче всяких наркотиков, вот как-то раз она такое видела… Сергей чувствовал себя не в своей тарелке, и по быстрому повел ее к площадке светотеки. О на визжала так, как будто лазерные лучи пронизывают ее насквозь («посмотри, у меня там все мокро», сказала она). Потом они скрылись за сценой. Хотя, какое там скрылись! Сергей слышал стоны как минимум еще двух пар, а может быть и трио. И там, за ценой, она сделала его мужчиной. (Ой, а грудь у меня не маленькая? А у тебя он ничего. Подожди, подожди… вот сюда… Да нет, подожди, сначала так…  Уй ты, какой быстрый, ну сейчас я… да не хватай меня за волосы! Мммм… Мммм… нет, сейчас опять ты меня… Вот, а теперь сладкое! Классно здесь, да?). Сергей вышел на общую площадку полностью измочаленный, а Каллипсо висела у него на закорках и сосала его ухо. Потом она резво спрыгнула (Ой, Таська! Ну, пока!), и больше он ее никогда не видел. После такого ему уже не хотелось ни светотеки, ни гипно, ни травы, которой угощались все направо и налево. Он купил себе пива и спокойно сидел на изрезанной инициалами скамейке, когда к нему подлетел незнакомый парень в куртке с эмблемой "Ока".

- Ты чего сидишь? Сейчас начнется! – Парень дергался и почесывался, явно находясь под «трясучкой». – Побежали, побежали, побежали!

Сергей, недовольно простонав, двинулся вслед за проводником. Они вышли на главную поляну, запруженную народом. Кое-как Сергей отыскал Энтони и встал рядом.

- Оооо, - хитро сощурился Энтони. – Никогда еще мои предсказания не сбывались так быстро. Кто она? Нет, не говори… Кэт? Эээ… не похоже. Близняшки Стефани? Нет, они с АИ. Погоди, погоди. Ах, ну точно, Каллипсо!  Горячая девчонка, да? – он пихнул Сергея в бок. – Одобряю. Не волнуйся, она чистенькая. А сейчас – главный номер программы. Не пропусти ничего, может быть и в тебе есть дар. Смотри!

Над поляной, словно флаг, развевалось полотнище отражателя. Взметнулись захваты и над головами восторженной толпы расцвел купол голоэкрана. Того, что произошло дальше, Сергей не понял. В воздухе, под рев толпы, сменялись непонятные фигуры, сливающиеся то ли в драке, то ли в танце. Фигуры сгорали во вспышке огня, и на их место приходили горные пейзажи. На пару секунд мелькнул президент, потом пошла реклама тушенки, потом ослепительно яркие цветовые пятна… Вскоре Сергей перестал различать что-либо в этом калейдоскопе, зато Энтони, а за ним и другие, достали диктофоны, и начали что-то наговаривать.

Внезапно Сергей поймал себя на том, что слышит тонкое зудение, как будто в голову залетело испуганное насекомое, и теперь пытается выбраться из темного черепа. Каждый раз, когда неведомый москит касался глазниц, Сергей видел обрывки картинок-видений. Но подлое насекомое никак не желало садиться на скользкую площадку, предпочитая блуждать в извилинах мозга. А от этого пользы никакой не было, было только щекотно.

Над поляной пронесся общий рев, и Сергей, пытаясь выгнать надоедливого москита, орал вместе со всеми. Через рот москит и вылетел.

Энтони стоял, как будто в трансе. Покачнулся, и пошел прочь с поляны. Сергей не стал его догонять, он просто сел на молоденькую траву, а потом лег, глядя в постепенно темнеющее небо. Ему было хорошо.

Хорошо ему было до тех пор, пока в бок ему деликатно, но чувствительно, не ткнулся ботинок. Энтони ударил наугад, и чуть не взвыл: рука наткнулась на чьи-то прыгунки.

Ты че какой-то вареный, постоянно за тобой бегать надо! – Его недавний проводник пританцовывал на месте. – Антона на дуэль вызвали!

Сергей вскочил.

***

"Но пророка, который дерзнет говорить Моим именем то, чего Я не повелел ему говорить, и который будет говорить именем богов иных, такого пророка предайте смерти. И если скажешь в сердце твоем: "как мы узнаем слово, которое не Господь говорил?" Если пророк скажет именем Господа, но слово то не сбудется и не исполнится, то не Господь говорил сие слово, но говорил сие пророк по дерзости своей,- не бойся его" (Втор.18:20-22)


Уже стемнело. На дальнем конце парка собралось немало народу. Байкеры стояли цепью, не давая орущей «Дай ему!» толпе прорвать круг и хлынуть на освещенную множеством фонарей площадку. На одном ее краю стоял Энтони.  На другом – парень из «Альфы». В плаще, полумаске, и широкополой шляпе.

Крики затихли, но поднялся приветственный свист. В центр арены, поскрипывая кожей, вышел низкорослый байкер, («Ганс», прошептал на ухо Сергею проводник). Он поднял обе руки вверх, призывая к тишине.

- Я был против, - сказал он немного смущенно. – Но «Альфа» требует опровержения пророчества, сделанного сегодня представителями «Ока». Суть дела в следующем: «Альфа» прогнозирует шестнадцати процентный рост акций «Декстер компании» на сентябрь этого года. «Око» высказалось за то, что «Декстер» в августе будет подвергнут процедуре банкротства. Противоречия, после переговоров, были признаны сторонами неразрешимыми. Будущее их рассудит, но здесь и сейчас две этих группы будут сражаться за свою честь. Со стороны «Ока» выступает Антон Рассел, со стороны «Альфы» - Найк Зельдер. Я еще раз призываю стороны к примирению.

Зельдер молча сбросил плащ, сорвал маску и шляпу. Ни рубашки, ни майки под плащом не было, и Сергей, вглядевшись, понял, что тело Зельдера покрыто временными татуировками - сплетающиеся драконы. Зельдер выхватил два ножа, каждый из которых был в полтора раз длиннее, чем те, которыми пользовались члены «Ока».

Энтони остался в куртке. Он вынул свой нож и усмехнулся. Сергей никогда не видел злую усмешку жителя Квадрата, но по его спине полился холодный пот.

Ганс проверил готовность противников, дал отмашку, и быстро отступил к цепи. И вовремя, потому что оба бойца прыгнули навстречу друг другу. На высоте трех метров посыпались искры.

Сергей, как завороженный, следил за схваткой, впитывая приемы. Прыгунки вводили в бой свои правила. Исход боя решал темп: кто быстрее развернется, кто точнее приземлится. Тот, кто оказывался выше в воздухе, запросто мог напороться на лезвие вставшего на землю противника. Зельдер и Энтони могли сравниться в тактике, но у Зельдера было меньше опыта. Сергей, если бы его спросили, сказал бы, что у Зельдера повадки убийцы, а не бойца. Он рассчитывал на внезапность. Но Энтони оказался хитрее. Когда настала пора очередного прыжка, он скорректировал вектор, крутанулся, и полоснул по затылку Зельдера, пронзившего клинками пустоту. Тот потерял равновесие, и тяжело рухнул на землю. Прежде, чем он успел подняться, Энтони сделал обратное сальто, развернулся и три раза вонзил нож в голую спину. Тело Зельдера обмякло. Энтони убрал нож.

Ганс подошел, пощупал пульс поверженного, мотнул головой.

- Чистая победа «Ока» - Объявил он.

Толпа взорвалась аплодисментами. Труп завернули в мешок и погрузили на байк, и он унес необычного пассажира в неизвестность.

Сергей подошел к Энтони, и заметил, что у него даже не сбилось дыхание.

Заметив Сергея, Энтони потупился.

- Я не хотел. "Альфа" его подставила. У него не было шансов. Но «Альфа» отыграется на нас. АИ вызвал аэрокары, но  до них нужно еще добраться. Никто не будет нам помогать. Для всех драка кончилась здесь. Если хочешь, можешь пересидеть до утра.

Вокруг них собралось около двадцати «оковцев», только мужчины. Девушек отправили по домам, как только стало известно о дуэли.

Несколько человек принесли спрятанные Энтони палки. Сергей взвесил одну, и подумал, что Энтони поскромничал. Пусть не стальной прут, но это оружие вполне тянуло на хорошую дубину.

- Ты видел фильм «Воины»? – Спросил Сергея Александр-Иван.

- Да.

- Ну так вот, считай, что ты угодил в статисты.

Шли плотной группой. Сергей спросил, что если у «Альфы» есть лайтеры или даже огнестрелы. Ему сказали, чтоб отстал.

Их встретили у выхода. Наверно, альфанцы вызвали помогу, потому что их было вдвое больше, чем оковцев. Но оковцам нужно было лишь добежать до аэрокаров, поэтому они пошли на таран и все же сумели пробиться сквозь заслон. На словах это выглядит легко, но когда Сергей отбросил дубину, и начал орудовать ножом, ничего легкого в этом не было. Уроки структурального каратэ очень пригодились в отражении ударов альфанцев, наступавших с мачете в руках. Сергей был уверен, что двоих он тяжело ранил, или даже убил. Он не знал точно.

По связи сказали - «Око» потеряло троих. Недавний проводник сидел в аэрокаре рядом с Сергеем, весь в крови, своей и чужой, и кромсал ножом спинку сиденья.

- Суки, суки, суки!

***

Кудесник слушал журчание времени, в котором тонули воспоминания. Когда-то он стоял на тихом берегу, и события проплывали мимо него, мимо хорошо спланированного будущего: колледж, университет, тестовый отбор, перспективная работа. Все пошло к черту, когда он шагнул в воды, где плескались и ловили обрывки грядущего беспечные пророки. Сам он так и не нашел в себе дара, которым обладали они, но когда воды времени вспенилось, и понесли их к пропасти, он не отступил.

Энтони сидел на ящиках с деталями и листал технический журнал, который вытащил их стопки других, ссыпанных в углу. На развороте алел заголовок "идентификаторы "А" – временная мера или сигнал тревоги". Кудесник читал эту статью: автор рассуждал о том, насколько правомерно решение правительства подвергнуть всех пророков обязательной регистрации с присвоением дополнительного идентификационного номера, позволяющего, помимо прочего, отслеживать местонахождение носителя и оповещать об этом полицейское управление. Официальные источники утверждали, что эта мера введена для того, чтобы не повторилась волна похищений, опустошившая ряды Пророков перед "событиями в подземке". Автор статьи, в свою очередь считал, что правительство, хотя и отказалось от намерения взять Пророков под свой полный контроль, по прежнему считает их неблагонадежными. "Никто не знает", писал журналист "какая категория граждан следующей попадет под подозрение. Ошейники, которые оно надело на Пророков, это всего лишь первый шаг к тотальному контролю за населением". Сам Кудесник избежал ошейника, а Энтони никогда не высказывал своего мнения на этот счет, хотя одно время пресса сильно наседала на него. Общее возмущение вызывал сам факт того, что принадлежность человека к тому или иному слою общества можно определить визуально: хотя ошейник можно было замаскировать, его нельзя было снять. Журналисты вспоминали метки, которые были введены в отношении евреев в фашистской Германии, и эксперименты, проводимые в тюрьмах в начале века. "Несмотря на то, что Пророки спасли многие тысячи людей от страшной гибели во время Великого Землетрясения", отмечал обозреватель "Вечернего аналитика", "я все еще не до конца доверяю им. И большинство людей во всем мире – тоже. Пропагандистская машина, запущенная в период Противостояния, сработала безупречно. Долгая травля Пророков, чуть было не закончившаяся их полным уничтожением, приобрела видимость цивилизованности. Насколько эта видимость иллюзорно, может понять каждый, кто представит, как на его собственной шее защелкивается металлический обруч. Не удивлюсь, если пророков и хоронить будут в нем: многих из них наше правительство давно мечтает увидеть в гробу. Чиновникам из силовых ведомств приятно будет наблюдать за тем, как кладбища пополняются "маяками".

Да, шуму было много. А теперь "Горизонт" – седьмая по величине компания в стране. Все изменилось. Изменился и Энтони, хоть по внешнему виду и не скажешь. И все-таки, в присутствии президента "Горизонта" Кудесник чувствовал себя неудобно. Там, в подземке, случилось что-то, что навсегда отсекло пророков от людей.

Пророк встал, попрощался, и Кудесник облегченно вздохнул.

***

На улице Энтони уже ждали. К капоту черного "GM" с услужливо распахнутой дверцей, прислонился высокий широкоплечий охранник. На лацкане пиджака сиял значок "VIP security". В зеркале черных очков пролетали облака. Всю дорогу, правда, короткую, он молчал. Только проводив Энтони до самого входа в центральную башню "Ясимори компани", он шепнул в микрофон пару слов: "мы на месте".

Холл был почти пуст, только в углу, за полированной стойкой, окруженной искусственной зеленью, глядел в мониторы еще один охранник – точная копия первого. Он кивнул Энтони на лифт, и тот, чуть не поскользнувшись на мраморных плитах, влетел в гостеприимную пасть кабины.

Одним из главных недостатков корпоративных лифтов, наряду с запретом на курение (впрочем, лифт поднимался на самый верх башни за двадцать пять секунд – какие уж тут перекуры), Энтони считал дистанционное управление. Никаких кнопок в лифте не было, посетитель мог попасть только туда, куда пожелает его допустить хозяин здания. Чувствуешь себя как в клетке (и случалось, лифт играл такую роль). Безопасность превыше всего – Камил Бишоп имел право на осторожность.

Резиденция Бишопа на этой неделе располагалась на тридцать пятом этаже. Энтони до сих пор не мог понять – то ли семь из ста этажей башни были обставлены одинаково, то ли каждую ночь грузчики перетаскивали все вещи на другой этаж. Он как-то решил узнать, числится ли за компанией подлинник Гонина, висящий над столом Бишопа. Ответ на запрос его удивил: имелось двенадцать вариантов "Опустевшего сада", написанных рукой художника, и компания "Ясимори" владела девятью из них. На следующий день он имел честь вблизи рассмотреть картину, а хозяин стоял рядом, заложив руки за спину, и комментировал произведение, и его ценность для компании, объединившей под своим крылом западный филиал арабского синдиката. "Преемственность – таков принцип, позволяющий нам существовать на этой земле и вести здесь успешный бизнес. По дуновению восточного ветра мы появились здесь, и потребовалось немало усилий, чтобы пустить на ней корни и вырастить такой же прекрасный сад, как на нашей родине. Эта картина дает нам почувствовать, что оставив позади, свое прошлое, мы не отказались от него. Что усилия садовников были не напрасными – гармония в нем сохранилась и после их ухода".

Энтони слушал и едва заметно улыбался. По его данным, "пусть корни" – значило пустить в расход около пяти тысяч членов различных группировок, деливших город, а вместе с ним и всю страну, после краха прежней корпоративной системы. В официальных сводках эти жертвы не учитывались – полиция устала от войны, и сама жаждала появления нового лидера, с которым можно было бы договориться. Таким лидером стал Бишоп, и в течении многих лет удерживал свое положение – безжалостный, но маниакально корректный. Никаких взрывов в прачечных, никаких перестрелок на центральных улицах. Конечно, число несчастных случаев среди его недоброжелателей наводило на определенные размышления, но тот, кто копал под него, сам рисковал сорваться в яму и сломать себе шею.

Убранство офиса вполне соответствовало статусу владельца: северную стену занимал скальный водопад, струи которого разбивались о поросшие мхом камни, между которыми сновали живые карпы. На потолке бесконечно вился орнамент, обрамляющий цитаты из Корана. Мебель одновременно казалась и скромной и дорогой – одно время Энтони тоже предпочитал такой стиль, пока Джей не убедил его, что "Горизонт" должен ассоциироваться с новейшими разработками и технологиями. Теперь Энтони был вынужден вести приемы и пресс-конференции, заключать официальные договора и вести собрания акционеров посреди хрома и акропластика, что ему не слишком-то нравилось. Он так и не вник толком в имиджинговые игры, которые вели ребята из пи-ар отдела, но смирялся с необходимостью изображать на людях устремленного в выси и дали "timeshifter"а. Между прочим, он завидовал тому, что у Бишопа есть настоящий "китайский бильярд", полностью восстановленный из оригинальных деталей. Как раз за ним сейчас стоял один из "лейтенантов" Бишопа – Панг. Остальные четверо сидели за карточным столом и играли в покер. Зачесанные назад волосы, острые бородки, красные рубашки под серыми в полоску пиджаками, золотые цепочки – ни дать ни взять мелкие жулики. Джубэй – громила с улыбкой плотоядной рептилии, закатал рубашку до локтей, обнажив татуировки: тигр на одной руке, цветы – на другой. Татуировки были не просто настоящими, они были несводимыми. Под мышками Джубэя спали в кобуре два пистолета. Он первым заметил Энтони и помахал ему зажатыми в волосатой лапе картами. Его партнеры обернулись, и Джубэй мигом перегнулся через стол, глянул в их карты и, как ни в чем не бывало, опустился обратно на кресло. Энтони кивнул всем, и Панг повел его к Бишопу.

Камил Бишоп стоял перед картиной Гонина, спиной к вошедшим. Он не смотрел на полотно. Взгляд его был направлен в пол. Очнувшись, он коротко поклонился Энтони, отослал Панга и направился к кожаному дивану, к которому приткнулся сервировочный столик с вином, фруктами и легкими закусками. Кабинет был погружен в полумрак, сквозь плотные шторы свет пробивался с неохотой.

- Мистер Рассел, - начал Камил после вежливой паузы, во время которой оба успели отхлебнуть вина из своих бокалов, - с некоторой долей юмора я могу констатировать, что сегодняшняя сделка может стать последней между вам и мной.

Энтони согласно поднял бокал. На самом деле юмора в словах Бишопа он не заметил. Но правда в них была.

- Мы не смогли предотвратить контракт на открытие шести транспортных линий между правительством и Малазийским картелем. Теперь они фактически перехватили контроль над четвертью наших провинций. Филиалы ничего не могут сделать, потому что объемы поставок целиком диктуются малазийцами. Новой войны не хочет никто, так что конфликт должен решиться здесь. Меня интересует исход сегодняшней встречи.

Энтони поставил бокал на место.

- Вам не выжить, - сказал он.

Бишоп хрустнул пальцами.

- Я готов к смерти, - тихо сказал он. – Меня интересует, будет ли она ненапрасной.

Энтони пожал плечами.

- Это философский вопрос.

- Нет, мистер Рассел, вовсе нет.

- Хорошо – Энтони потер лицо. – Исход сегодняшней "встречи", как вы ее назвали, приведет к тому, что половина прибылей малазийских линий будет отчисляться в пользу вашей компании. После вашей смерти ее возглавит Панг. Что, если хотите знать мое мнение, не слишком удачный вариант развития событий.

Бишоп встал.

- В нашем бизнесе нет неудачных вариантов, - сказал он. – Есть только роковые ходы.

- И все же, - возразил Энтони, - я не вижу необходимости вашего личного участия в этой бойне. С малазийской стороны будут представители среднего звена, так почему бы вам...

- Видите эту картину? – Спросил Бишоп. – Мы уже говорили о ее значении. Иллюзия, созданная художником, стоит сегодня пятьсот сорок тысяч кредитов – столько гарантированно можно получить за нее на любом аукционе. Иллюзия, созданная мной и моими соратниками стоит в миллион раз больше. Но наступает момент, когда в чернила нужно подмешивать собственную кровь, иначе иллюзия рассеется. Я этого не хочу. Загнать японцев назад, на острова, было т. И я не допущу, чтобы якудза снова установили здесь свои прядки.

- Не вы, так кто-нибудь другой. Панг не кажется мне достаточно опытным стратегом, чтобы сохранить вашу структуру в нынешнем виде.

- Вас беспокоит оплата? – Бишоп пожевал губами. – Напрасно. "Пиявку", которую я передал вам отследить невозможно ни при каких условиях.

- Я знаю. Мои финансисты в восторге от ее анатомии. – То, что Бишоп называл "пиявкой", простые люди называли "вратами в рай".

Хорошая "Пиявка" была плодом усилий множества аналитиков и программистов. Ее существование основывалось на запутанности финансовых связей между банками и крупными корпорациями. В сеть миллионов денежных потоков при определенных знаниях, можно было вплести свой – незаметный, но эффективный. Самые мелкие пиявки, внедряемые одиночками, давали хозяевам ежедневно от двадцати до ста кредитов. "Пиявка", которую Энтони получил от Бишопа, по сравнению с этими малявками могла считаться настоящим гигантом – поступления от нее колебались между тридцатью и семидесятью тысячами кредитов в день. Она попеременно питалась от шестисот различных фирм, через ее желудок проходило девяносто три банка и без счета трастовых фондов и компаний, большей частью – фальшивых. Для сторожевых и контролирующих систем она была невидима. Более того, она была необходима для функционирования общей финансовой схемы - через месяц после внедрения она настолько вгрызлась в донорские каналы, что ее удаление привело бы к немедленной катастрофе. Так что, если кто-то и чувствовал отток средств, он предпочитал покрывать их страховкой от взлома, чем признать, что на закорках у него сидит невидимый вампир.

  Бишоп прислонился к стене, рядом с зеркалом. В зеркале отражалась часть его локтя и замерший в выжидательной позе Энтони.

- Я никогда не понимал природы ваших способностей, мистер Рассел. Точность ваших предсказаний пугает – ведь они не являются ни результатом анализа, ни результатом божественного откровения. То, что пишут на эту тему исследователи, ничуть не проясняет ситуации. Пророки остаются тайной для всех.

Итак, на пороге смерти Камил пожелал понять Пророков. Что же, у многих людей такого желания не возникает никогда. Энтони встал и направился к шахматному столику, стоящему в углу.

- Я не уверен, что мои объяснения удовлетворят вас. Но я попробую. Возьмем, к примеру, шахматы. Достаточно опытный игрок, изучив положение фигур на доске, может предугадать развитие партии. В отдельных случаях, исход ее виден сразу. И тогда игрок говорит: "Белые побеждают. Мат в три хода". Мы, Пророки, делаем тоже самое, но еще до начала игры.

Бишоп с интересом посмотрел на ряды деревянных фигур.

- Другой опытный игрок в той же ситуации может сказать: "Выигрывают черные. Мат в два хода". Как определить, кто из них прав, мистер Рассел?

- Нужно доиграть партию.

- Так откуда же вы знаете, что в нашей партии мат поставят мне?

- А вы хотите отказаться от игры?

- Нет, я хочу сказать, что мне, возможно, удастся продержаться еще один ход.

- К сожалению, нет. Те, кто нашептывает вам это, не знают, что партия уже сыграна.

- Как это может быть?

- Самый простой случай: если мы с вами сядем сейчас играть вот за этой самой доской, то, независимо от наших действий, партию мы не доиграем. У вас ведь нет времени, не так ли?

Камил бросил привычный взгляд на настенные часы, висящие над камином, в недрах которого слабо колебались плазменные струи. "В каждый коммуникатор встроены часы, но люди все равно предпочитают пользоваться обычными хронометрами. Именно поэтому Швейцария до сих пор остается богатой страной", заключил про себя Энтони.

- Вы странный человек, Рассел. – Взгляд Бишопа стал жестким. – Не хотите ли проехаться с нами, чтобы воочию убедиться в правильности своих предсказаний?

Энтони с трудом улыбнулся. "Вот хитрая бестия. Поймал меня врасплох". 

- Почему бы нет? Это не займет много времени.

- Хорошо. – Бишоп хлопнул в ладоши. – Вы останетесь в машине. Это ведь не угрожает вашей безопасности?

- Нисколько.

- Тогда я поручаю вас заботам своих людей. Мне надо переодеться.

Энтони вернулся в зал. Все лейтенанты уже облачились в бронекостюмы. Кодекс запрещал им являться на переговоры в тяжелых доспехах, но отведенный лимит гангстеры использовали сполна. По характерным обводам пластин и матовой подложке Энтони узнал "Ящерицу", модель, которой обычно пользуются армейские разведчики. В отличие от спецназовских моделей, она не стесняла движений, при желании в ней можно было свернуться в клубок. Маскировочная система, хотя и использовала фиксированные настройки, но действовала достаточно эффективно. Впрочем, как заметил Энтони, гангстеры предпочитали сами заботиться о своей невидимости. Панг выбрал черно-коричневую гамму, удобную для засад, Джубэй смотрелся как заурядная цементная плита – ему предстояло контролировать ход встречи с крыши. Об этом можно было догадаться и по его оружию – электромагнитной винтовке, которая была чуть ли не вдвое выше, чем сам Джубэй. Остальные трое выбрали темно-серый цвет, незаменимый при быстром перемещении. Все, кроме Джубэя, были вооружены укороченными "шахидганами" – своеобразная дань патриотизму.

Появился Бишоп. На него, как на главу переговоров, налагались дополнительные ограничения, так что защищен он был только усиленным бронежилетом. Надежды на это устаревшее          
средство защиты почти не было. Куда более важную роль в экипировке Ясимори играли солнцезащитные очки. Пару раз Энтони присутствовал на тренировке своей охраны, и знал, что тактический компьютер, встроенный в дужки, и выводящий на внутреннюю поверхность очков картину боя, дает опытному бойцу немалое преимущество над противником. Охранник, находившийся в тренировочной зоне, был атакован с разных сторон восемью целями. За секунду до нападения он нырнул в укрытие, и ему даже не потребовалась дополнительная обойма, чтобы превратить все манекены в труху. Техник развернул на стене экран и прокомментировал запись:

- Вот обработанное изображение. Как вы видите, зоны относительной безопасности отмечены зеленым, опасные зоны - красным цветом. Компьютер просчитывает сцену с упреждением в три-пять секунд, так что у бойца есть время сориентироваться. Вот датчики засекли движение: сначала три, потом два, потом еще три источника. Вот боец спрятался за стальным контейнером – лучший выбор в данной ситуации: если бы он отступил, он сразу бы столкнулся с двумя из нападающих. Можно было бы спрятаться за теми ящиками, но до них далеко, к тому же, как укрытие они не слишком надежны – большинство видов современного оружия  пробивают акропластик как картон. Итак, вот наш парень уже за контейнером, вот он отсек двоих у входа, и по идее, должен высунуться, чтобы определить точное нахождение остальных целей. На самом деле, это не обязательно. Дайте, я увеличу: видите, он кладет на контейнер руку с пистолетом? У пистолета собственная оптическая система, связанная с тактическим компьютером, Тэ-ка. Реальное изображение накладывается на обсчитанную схему, на силуэтах противников появляются оранжевые пятна – зоны поражения. Теперь достаточно повернуть пистолет так, чтобы его прицел совместился с этими зонами. После нескольких тренировок даже младенец не сможет промахнуться. Ну вот, дальше не интересно: пиф-паф, ой-ой-ой, конец демонстрации.

Спец убрал экран.

- Куда интереснее использование Тэ-Ка в паре с координирующим устройством. Наша лицензия позволяет управлять отрядом из десяти бойцов. Впечатляющее зрелище, сравнимое с балетом. Если хотите, у меня есть записи.

Тогда Энтони отказался. Что же, сегодня он увидит действие Тэ-Ка в реальных условиях. Ценный опыт.

***

Бронированный "Шер-хан" Бишопа приземлился у одного из складов на окраине доков. Вторая машина прибыла чуть позже, описав над доками пару кругов. Настоящей причиной задержки был Джубэй, который чуть замешкался, прежде чем выпрыгнуть из салона на крышу склада.

Противник еще не прибыл. Бойцы Камила заняли позицию на дебаркадере, натянули баррикадную сетку, залили ее быстро стынущей пеной и приготовили оружие.

- Отличная штука! – Панг чувствительно пихнул Энтони бронированным локтем. – Даст фору любому окопу. Два, нет, три года назад, мы с ребятами трясли одного жука. У него был ночной клуб, и он никак не мог взять в толк, кому он обязан спокойной жизнью. А были как раз выборы мэра, и действовать приходилось мягко: ну там, бомбы-вонючки, ревуны, обработка клиентуры. Пришлось и пофантазировать: выбрали вечеринку покрупнее и распылили в воздухе одну смесь, у военных одолжили... мало того, что целую неделю ни одно блюдо в этом ресторане нельзя было в рот взять – такой отвратный у них получался вкус, так вдобавок все, кто на этой вечеринке был, тоже неделю жопой ели – кроме как через клизму, пища в них не лезла.

  А в другой раз, помню, облили мы его тачку "ржавейкой". Выходит он утром из клуба – глядь! – все, от лимузина один гравиблок и остался. И представляешь, ничто эту жирную свинью не брало. Вызовешь его, он с экрана глазками помаргивает и долдонит: "у нас честный бизнес, мы не идем на сделку с вымогателями". Сам весь красный, того и гляди, удар его хватит. Ну, мы милостей от природы ждать не стали, зашли к нему в контору. Отпинали пару дебилов на входе, поднялись наверх и выкинули его в окно. То есть, хотели выкинуть. Уж не знаю, о чем он думал, но стекла оказались противоударными. Только с десятого раза удалось выдавить нашего кабанчика наружу. Визгу было… И вот, значит, торчит он в окне, голова наружу, жопа в комнате, мы уже притомились, и тут слышим – сирены. Успел, гад, тревогу поднять. Выбегаем – а полиция чуть нам на голову не садится. Куда деваться? Вытащили из багажника сетку и замуровали дверь. А у полиции тактика такая: если уж видят препятствие, идут прямо в лоб – показать, какие они крутые ребята. Минут пятнадцать им понадобилось, чтобы расковырять нашу баррикаду. Мы подналегли, и наш толстый друг вылетел из окна как пробка. И мы за ним попрыгали. Кажется, он сломал себе шею. Да, Босс?

- Тихо. Они летят. Проверьте оружие.

Панг похлопал себя по груди.

- Все в порядке. Пойдем?

- Не сейчас. Подождем, пока они сядут.

В десяти метрах от них поднялась пыль. Энтони изогнул шею, чтобы лучше видеть происходящее. На погрузочную площадку медленно опускались три машины: два минифургона и спортивный «лексус».

- А эти малазийцы – пижоны. -  Панг присвистнул.

Энтони посмотрел на людей, вышедших из «лексуса» и согласился с замечанием. Делегацию возглавлял малаец в широкополой шляпе и длинном легком плаще горчичного цвета. Обут он был в ботинки, блестевшие, как кожа касатки, только что вынырнувшей из океанских волн глотнуть воздуха. Тонкие замшевые перчатки обхватывали черную трость, которую малаец с важным видом держал перед собой, словно скипетр. Из-под шляпы выбивалось множество косичек. По бокам от него стояли два охранника – почти в таких же доспехах, как люди Бишопа. Только на нагрудных пластинах виднелся знак: побег бамбука.

- Ну что, идем? – Панг в нетерпении заерзал.

- Жди. – Камил не пошевелился.

Прошло пять секунд.

- Все, Джубэй снял их снайпера. Теперь можно идти.

С этого момента для Энтони началось немое кино. Он видел, как Панг и Бишоп подошли к малайцу, как они и их неотступная охрана неторопливо прошлись вдоль складов. При этом малаец что-то говорил, время от времени воздевая руки к небу, или чертя тростью в воздухе невидимые круги. Бишоп шел, прямой как палка, и никак не реагировал на жесты малайца. Тот начал нервничать. Он пытался забежать вперед и заглянуть арабу в глаза. Камил остановился. Малаец встал перед ним, и угрожающе наставил на него палец. Камил отвернулся. Малаец сжал в руках трость и гневно потряс ею. Бишоп смотрел на небо. Охрана напряглась. Панг поглаживал свой автомат и изредка сплевывал слюну под ноги своим противникам.

Малаец перешел на крик. Его трость прошла в миллиметре от головы Бишопа. Тот повернулся, небрежно отбил ее в сторону и ткнул малайца раскрытой ладонью в грудь. Тот попытался отпрыгнуть и занять боевую позицию, но Бишоп двигался быстрее. Он толкал и толкал его, как мешок с мукой, пока малаец не упал. Тогда Бишоп носком ботинка зачерпнул солидную горсть пыли и отправил ее в лицо малайца. Тот закашлялся и кое-как встал на четвереньки. Камил начал говорить. Медленно, чтобы до врага дошли его аргументы. Охрана было двинулась к своему хозяину, но Панг как бы невзначай перекинул автомат с одного плеча на другое, и оба боевика резко остановились.

Энтони не мог понять, почему пространство между складами не превратилось еще в мясорубку. Но размышлять об этом ему пришлось недолго. Охранники с бамбуковыми побегами на груди как по команде (а скорее всего, так оно и было) подняли оружие. Прежде чем лазерные прицелы уперлись в спину Камила, в шлеме одного из охранников появилось не предусмотренное изготовителем отверстие, проделанное маленьким кусочком металла, начавшим свой путь в магазине электромагнитной винтовки, и окончившим его где-то в недрах одного из складов. Второго отбросила к стене очередь Панга. Бронекостюм выдержал, и охранник сучил конечностями как краб  на ладони любопытного ребенка. Панг наступил ему на грудь и дал еще одну очередь. На этот раз пули достигли цели.

В паре метров от этой сцены, почти синхронно с ней, Бишоп выхватил пистолет и снес малайцу половину черепа вместе со шляпой, взмывшей в воздух как неуклюжая птица. Затем он бросился к минифургону и несколько раз выстрелил в водителя через стекло. Из второго "Шер-хана", быстро, но без суеты, выскочили лейтенанты Камила. Первый выстрелил из подствольника, и на борту злополучной машины расцвело жирное черное пятно. Второй бросил небольшую коробочку, и она упала аккурат возле задней двери.

Энтони не знал, что за гадость выплюнул подствольник лейтенанта, но она явно помешала людям, находящимся в машине, открыть боковую дверь и, как это делали банды в Квадрате, скосить врагов из пулемета. Вместо этого они попытались выбраться через заднюю двери, и коробочка, еще не успевшая толком улечься в пыли, извергла из себя огненный шар, или, скорее,  грушу, потому что огонь моментально втянулся в микроавтобус, выжигая все внутри. В живых не остался никто. Эта ударная группа даже не успела выйти на поле боя. Счет был в пользу Бишопа.

Зато второй группе удалось себя проявить. Энтони пытался сосчитать боевиков, но ему мешал Джубэй, раз за разом проводивший идеальные прямые между своей винтовкой и головами противников. Одни люди падали, другие переступали через них, и стреляли. Бишоп, Панг и оба лейтенанта отвечали им длинными очередями. Содержание металла в воздухе возросло настолько, что хватило бы на мемориальную доску с именами павших в этой стычке бойцов.

Первой потерей со стороны Ясимори стал тот самый лейтенант, что посадил кляксу на микроавтобус. Его доспехи просто разлетелись под градом пуль. Напарник затащил его в укрытие, но было поздно – тот не годился даже на стол каннибалам - они обломали бы об него все зубы. Мертвое мясо, ничего больше.

Несколько пуль щелкнули по стеклу, прямо перед носом у Энтони, и тот в очередной раз пожалел о том, что не умеет водить аэрокар. Впрочем, удирать было бессмысленно: у Энтони  не было ни малейшего желания выяснять, насколько мелко люди Бишопа способны нарезать живую плоть.

Он совсем забыл о бойцах, сидящих за баррикадной сеткой. Малазийцы тоже забыли, и это обернулось для них поражением. Три ствола заговорили в один голос, и еще несколько атакующих растянулись на земле, чтобы посмотреть один и тот же сон.

Энтони встретился взглядом с Камлом. Тот улыбнулся, и Энтони почувствовал неожиданную гордость: именно эту улыбку он запомнил, когда получил записку из будущего: «Дорогой Энтони, тебе еле удалось прорваться сюда, тяжелая работа сказывается на твоих способностях. Если хочешь и дальше наведываться к нам, постарайся отдохнуть. Съезди в Бразилию, развлекись, наберись впечатлений и выпей пару ящичков того, что они там пьют. Однако, раз уж ты здесь, и билет в Рио-де-Жанейро не жжет тебе карман, мы скажем тебе, что ждет твоего араба. Его ребята победят, но самому ему не уйти. И ты, дорогой Энтони, отчасти будешь тому виной. Почувствовав запах победы, он усомниться в твоем предсказании, и улыбнется, ты знаешь, такой противной улыбочкой: «все-же-не-все-вы-сукины-дети-знаете». Как только он это сделает, тут же получит пулю. Он даже не узнает, от кого. Тебе мы этого тоже не скажем, время – материя тонкая, и не стоит в нее сморкаться. До скорой встречи, любящие тебя вероятности».

Камил улыбнулся и его очки разлетелись на две части. Пуля вышла у него из-затылка -  Энтони показалось, что волосы у него встали дыбом. Так он и упал.

Смерть Бишопа как будто охладила пыл малазийцев. Они, как нашкодившие дети, стали отступать, но так и не добрались до своего аэрокара. Последний из них успел только удивленно оглянуться, когда почувствовал, как кинжал Панга входит в доспешную щель под лопаткой.

Джубэй уже спускался с крыши по тросу, винтовка болталась у него за спиной. Команда Бишопа собралась над трупом своего лидера. На церемонии времени не оставалось. Бойцы быстро завернули тела своих погибших в зеленую пленку и перенесли во вторую машину. Лейтенанта положили на пол, а Камила усадили на заднее сиденье и пристегнули труп ремнями.

Панг отдал приказ и  остальные принялись стаскивать тела врагов  в одну кучу. Приволокли за ноги малайца в горчичном пальто, Панг наклонился над ним и, схватившись одной рукой за мертвую шею, другой оторвал ему ухо. Два бойца принесли приготовленные заранее баллоны с горючей смесью и полили ею груду трупов. Вдруг все повернулись в сторону минифургона, у которого завершился бой. Джубэй выпихнул из салона упирающуюся фигуру в серой форме летчика-курсанта. Курсант попытался было заползти под фургон, но Джубэй сильными пинками погнал его в сторону своих. Панг рывком поднял курсанта на ноги. Показалось испуганное лицо молодого парнишки. На его шее блестел обруч. Панг встряхнул его, ударом в челюсть отправил потерявшего сознание пророка прямо на штабель из трупов. Один из лейтенантов поднял пистолет, нажал на курок и огонь охватил и мертвых и живого. Очень скоро на месте импровизированной могилы осталось только спекшееся месиво из металла, пластика и обугленных костей.

***          

Энтони попросил высадить его в переулке, неподалеку от центра. Не успел он пройти и двадцати шагов, как за спиной хлопнула дверца машины. Его догонял Панг. Он пошел рядом.

- Теперь я главный, - просто сказал он. – Тебе придется с этим считаться.

Энтони пожал плечами.

- Я сказал, придется! – Панг схватил его за плечо.

Энтони сбросил руку.

- Стоять! – Панг сорвал шлем и бросил его к своим ногам. – Стоять!

Энтони остановился. Панг подошел к нему и вытащил из кобуры пистолет.

- Бишоп слишком полагался на ваши пророчества, - в глазах Панга темнела ярость. – И к чему это привело? Я не буду плясать под вашу дудку, запомни!

- Это твое дело, – Отчеканил Энтони – контракт можно разорвать прямо сейчас. Конне...

Панг ударил его в лицо.

- Не смей, - прошипел он. Как у тебя язык поднимается называть себя пророком? Ты не стоишь этого слова.

- Мы это уже проходили, - сказал Энтони, ощупав языком зубы. Целы. – я бы, честно говоря, предпочел что-нибудь менее помпезное. "Провидец" меня бы устроило. Или просто "пров". Как ты думаешь, хорошее словечко, а?

Лицо Панга передернуло. Он направил на Энтони свой пистолет.

- Я покончу с этим прямо сейчас. Аллах свидетель, вы скверна на теле человечества!

- Большим человеком стал, Панг? Как заговорил! Власть в голову ударила? Что ты будешь делать без нас? А, большой босс? – Энтони засмеялся. – Давай, сделай это. Посмотрим, сколько ты продержишься, если мы объявим тебе бойкот.

Дуло пистолета чуть не упиралось ему в подбородок, и Энтони подумал, что Панг действительно может выстрелить – с такой ненавистью он смотрел на пророка.

- Ты уже убил сегодня одного из наших. Тебе мало?

Панг отступил на шаг.

- Этот крысеныш работал на врага! – Заорал он.

- Он ошибся, и ему все равно было не жить. Зачем ты сделал чужую работу, Панг? – Энтони чуть наклонил голову, с интересом наблюдая за реакцией противника.

- Я бы всех вас удавил своими руками!

- Отлично, я тоже не испытываю к тебе особой симпатии. Это бизнес, Панг. И мы делаем его вместе. От этого никуда не уйдешь.

Из аэрокара вышел Джубэй. Он с тревогой смотрел на своего командира. Панг в нерешительности кусал губы.

- Черт с тобой, живи, - наконец произнес он, убирая оружие. – Мне действительно незачем делать чужую работу. Ты все равно подохнешь, рано или поздно.

- Вот именно, рано или поздно. – согласился Энтони. – Контракт остается в силе?

- Да. – Панг подобрал шлем и пошел к машине. Джубэй распахнул перед ним дверцу. Энтони смотрел, как они улетали, и в голове его была лишь пустота.

***    

Линда впустила его не сразу, долго выясняя цель визита. Лишь когда он готов был плюнуть на все и отправиться восвояси, дверь перед его носом отворилась, пропуская в полумрак дома. Он поднялся на третий этаж, перепрыгивая через две ступеньки, чтобы хоть немного разрядиться, и когда хмурая Линда пригласила его войти, был уже почти спокоен.

- Что это еще за номера? – Спросил он с порога.

- Никаких номеров. С чего ты взял? – Линда была уже на кухне. – Тебе чаю сделать?

- Нет, мне бы чего покрепче. – Дежурные фразы. Когда-то ему казалось, что им с Линдой никогда не придется к ним прибегать. И вот, в их отношениях царит настоящая зима, и наступления весны не предвидится. Даже сама комната дышала холодом: белые стены с утопленными глазками светильников, маленькие стульчики и столик из переплетенных серебристых трубок, зеркальная ширма, прямоугольник мультипанели, матовые стекла окна – пол, натертый до блеска – в этой комнате могло дышаться легко только одному человеку. Энтони был здесь лишним.

Линда принесла два бокала и уселась на кушетку, которая больше напоминала операционный стол с подпиленными ножками. Очень удобная  вещь для хирургов-лилипутов. Впрочем, сама Линда тоже не отличалась высоким ростом. Она была похожа на кошку, выросшую больше положенных размеров, и вечно удивленную тому, как уменьшился мир вокруг нее. За этот мирок она и дралась с упорством и яростью независимого животного. Энтони в свое время очень повезло, что он был частью этого небольшого мирка. Когда пророков, загнанных в тоннели метро травили и жгли, она единственная в городе осмелилась выступить в их защиту. Пятнадцать часов она вела эфир на своей станции, пока здание не взяли штурмом. Она осталась жива, и еще пять дней ее разбитое лицо не сходило с мультиэкранов – как лицо террористки, пособницы мутантов, оборотней, нелюдей. Именно так называли пророков в ту пору. Потом она исчезла. Энтони отыскал ее в тюрьме – изможденную, поникшую, глядящую на мир настороженно и безнадежно. Она даже не знала, что пророки стали для всей нации героями. Ее освободили через три месяца после того, как землетрясение, о котором пророки предупредили правительство, стерло с лица Земли четыре города. Большую часть жителей успели эвакуировать, и против пяти миллионов спасенных встали семьсот двадцать пророков, не вышедших из подземки.

Линда приняла самое живое участие в кампании по спасению пророков из других стран. До создания "Горизонта" удалось освободить из лагерей, вывезти из Ирана, Малайзии и Китая больше двух тысяч человек. "Горизонт" сумел договориться с военными и мафией. До сих пор его эмиссары сдерживали ненависть к пророкам в центральной Азии. Это стоило дорого, отступить было невозможно. Энтони видел запись массового расстрела на пекинском стадионе и сам разговаривал с беженцами из Египта. Мир раскололся на две неравных половины: в одной к пророкам относились с остывшим подозрением, в другой – продолжали убивать. Энтони почти смирился с этим. Линда – не смогла.

- Вчера на площади видели Александра-Ивана. – Линда провела кончиком мизинца по краю своего бокала.

- Я слышал. Он наделал шума.

- Шума?

- Ну да. Напялил свои лохмотья и призывал на головы грешников кары небесные.

- Все было не так! – Линда нахмурилось. – Он предсказывал людям их будущее. Бесплатно, всем.

- Конечно! Его послушать, так ни один из нас не доживет до нового года. 
 
   Энтони с грустью отметил, что Линда уже приготовилась защищаться. А ведь он хотел всего лишь нормально поговорить...       

- Ты несправедлив! Он по настоящему думает о людях, а не строит из себя... Гаруна аль Рашида.

Линда, - Энтони сокрушенно вздохнул. – Александр-Иван стал дервишем. Все его пророчества безумны. И будет гораздо лучше, если он прекратит баламутить народ. Он завоевывает доверие людей дешевыми фокусами, а потом рассказывает им сказки о грядущем армагеддоне. По-твоему, это правильно? 

- Он призывает к покаянию. Хочет сделать их лучше. А Рим посылает к нему своих убийц. По-твоему, это правильно?

- Если бы он пришел к нам, мы бы его защитили. А вместо этого он бегает от воинов Гавриила, оставляя за собой кровавый след. Ты думаешь, что под обломками Тиффер-тауна лежат только архангелисты? Ему наплевать, сколько грешников он отправил на тот свет без покаяния.

- В Тиффер-тауне не было другого выхода. Ему устроили засаду. На него охотятся как на дикого зверя, почему ты не можешь этого понять? – Линда стиснула пальцы.

- Своими взрывами он бросает тень на всех нас. Кто знает, что у него на уме?

- А разве это не твоя задача? Знать, что у людей на уме?

"Все плохо", подумал Энтони. "гораздо хуже, чем я предполагал".

- Может и так. Но, Линда, Александ-Иван остается одним из нас. А это значит, что мы не видим его будущего, как не видим своего собственного. Он принадлежит к внутренней сфере.

Ой-ой-ой! – Линда всплеснула руками. – Поглядите на него! Внутренняя сфера. Бедные пророки видят все вокруг, но не видят самих себя. Парадокс Рассела. Знаешь что, дорогой, не морочь мне голову.

- Ты не веришь мне?

- Я уже не знаю, кому верить! – Линда сорвалась на крик.

И тут Энтони догадался.

- Он был у тебя, так ведь?

Линда смутилась.

- Он говорил с тобой. О чем?

- Не твое дело...

- Я ведь все равно узнаю. Не сегодня, так завтра.

- А ты уверен, что у тебя есть завтра? – Линда смотрела с вызовом.

Энтони рванулся к окну и Линда, вскочив, преградила ему путь. Но он все же увидел то что хотел: одинокую фигуру в промежутке между домами. Энтони улыбнулся.

- Вот сейчас и выяснится.

- Не ходи! – Линда схватила его за рукав. – Он и тебя убьет. Не ходи, пожалуйста.

Энтони вспомнил слова Бишопа.

- Прости. Пора платить за иллюзии. - Он легонько коснулся ее волос, и она прижалась к его плечу. – Прости, если я сам убью его.

Линда отпрянула.

- Да-а-а,  - протянула она, сощурившись. – На тебя какую тень не бросай, ты чернее не станешь.

- Спасибо, что поняла.

***


"Се, даю вам власть наступать на змей и скорпионов и на всю силу вражью, и ничто не повредит вам" (Лк.10:19)


Александр-Иван оказался точь-в-точь таким, каким Энтони представлял его, размышляя порой о том, где сейчас прячется опальный пророк. Его голова казалась гигантской из-за длинных спутанных волос и широкой разбойничьей бороды. Грудь его была увешана бусами и какими-то странными, жалкими амулетами. Защитная форма заметно истрепалась и была усеяна клейкими заплатками. Из-под мешковатых брюк выглядывали носки грязных ботинок, служивших хозяину верой и правдой уже не первый сезон. Во всем этом было что-то наигранное. "Не хватает только пепла в волосах", пришло в голову Энтони.

Александр-Иван смотрел одну точку, и из его рта исходило хриплое бормотание. Он несколько раздернул головой, и его взгляд снова обрел живость.

- Ста-рый друг, - произнес он с запинкой.

- Надеюсь. – Ответил Энтони.

- Ты при-шел навестить меня...

- Пойдем со мной, Эл. – Энтони говорил осторожно, стараясь дышать размеренно и тихо.

- Нет. – Александр-Иван поморщился. – Неку-да идти. Неза-чем. Ты здесь, это главное. Иу-да.

Энтони охватило чувство "дежа вю". Наверное, он слишком часто слышал это в свой адрес.

- Ты про-дался им. – В голосе Александра-Ивана звучала подлинная боль. – Предал нас. Сде-лал псами. – Он указал на ошейник Энтони.

- Живи и дай жить другим. Разве это не наш принцип?

- Это не жизнь. Это слу-жение. Ложным богам. Ты подчи-нился им. И подчинил им всех нас. Иуда.

- Опомнись, Эл. Я никого не предавал. Нас бы просто уничтожили, если бы мы не сказали о землетрясении.

- Это не-важно. Пусть. – Александр-Иван словно рос на глазах, как будто слова, дававшиеся ему с трудом, распирали его изнутри. – Это кара. Божья кара.

- Нет. Это всего лишь месть. Твоя месть и ничья больше. Раньше ты думал иначе.

- Они умерли у меня на руках. Кранк, Сорин, Каеда, Планк. – Александр-Иван снова был в подземке. – Их глаза вытекли, а рты открывались как у рыб, выбро-шенных на берег. Они мучались и не могли ничего ска-зать. Только чертили на зем-ле знаки. Ты видел знаки, Антон?

Какие там знаки. Когда после газовой атаки они выносили тела своих друзей из зараженного сектора, Энтони было не до них. Удалось вынести только семьдесят человек, прежде чем группа захвата не пробила себе дорогу сквозь завалы. Войска действовали с методичностью волков, отбивающих от стада оленей одно животное за другим. То здесь, то там проводились газовые атаки, один выход за другим блокировались, и пророки напарывались на пулеметный огонь. Один раз солдаты прогнали группу, возвращающуюся с грузом продовольствия по тупиковому тоннелю, прижали к стене и сожгли из огнеметов. И никто ничего не мог поделать. Следящие камеры гасли одна за другой, и пророкам оставалось только взрывать тоннели, загоняя себя все глубже и глубже в каменный мешок. Их становилось все меньше, отчаяние приводило к самоубийствам и сводило с ума. Последние дни выжившие провели в полной темноте, без воды и пищи, почти без воздуха. Они лишь гадали, что произойдет раньше: или солдаты снесут последние заслоны, или пустят газ по последней отдушине, выходящей на поверхность. Энтони лежал, упершись подбородком в микрофон единственного передатчика и час за часом повторял: "Землетрясение... координаты.. жертвы... срочно". До тех пор, все не кончилось.

- Эл, ты сумасшедший. Темнота и боль изменили тебя. Пойдем со мной, и я сумею тебя вылечить. Мы обратимся к лучшим врачам...

- Врачи, палачи! – перебил его Александ-Иван. – Нет, Ан-тон, ты ничего не видишь. Ты слеп, так же, как были слепы мы, когда строили планы на будущее. Оно ушло, про-пало. Но они не могли прибрать нас к ру-кам. Мы были сво-бодны. Наше знание могло бы быть тай-ным, но ты про-дал его. Обесчестил и извратил. Мир дви-жется к гибели, а ты наживаешься на этом.

- Чушь. Не беспокойся о мире. Он проживет – и без тебя, и без нас всех. Все что мы можем, занять в нем достойное место. Посмотри на себя. В кого ты превратился? Изгой и убийца – вот кто ты. Это ты ложный пророк, а не я. За мной жизнь, а за тобой только смерть.

- Ты не видишь. Но ты пой-мешь. – Из рукава в руку Александра-Ивана скользнул клинок. Он прыгнул на Энтони. Энтони ушел из-под удара, подставив плечо и быстро достал свой нож. Плечо болело: на Александре-Иване были надеты прыгунки, и он за столь долгое время не разучился пользоваться их преимуществами. Он развернулся, пружиной взвился в воздух, на лету описав широкую дугу. Энтони не стал дожидаться, чем кончится этот полет, откатился в сторону и встал на одно колено, выставив нож перед собой. Александр-Иван не собирался давать ему передышку, и через секунду Энтони отлетел к стене, получив ногой в грудь. "Так дело не пойдет", шевельнулось у него в голове. "Он меня точно прибьет". Следующий удар он сумел отбить, но нанести свой не успел: Александр-Иван сделал сальто назад и, чуть согнув ноги, опустился на землю в трех метрах от Энтони.

- Кто займет твое место? – крикнул он. – Есть ли у бога сын?

- Хочешь, чтобы его распнули? – Огрызнулся Энтони.

Александр-Иван зарычал и двинулся к нему. Каблук ботинка зацепился за трещину в асфальте и прыжок получился неудачным. Александра-Ивана бросило в бок, и Энтони воспользовался этим, полоснул со всей силы, угодив противнику в бедро.

Александр–Иван не сумел удержать равновесие и стукнулся о стену, прижав руку с ножом к бедру. Сквозь пальцы толчками била кровь. Ткань штанов быстро намокала. Энтони про себя поблагодарил судьбу за нелюбовь Александра-Ивана к новым технологиям. Будь на нем штаны из пластимера, рана бы уже затянулась. А теперь Александр-Иван с каждой секундой терял кровь. Энтони стало стыдно от того, какая жгучая волна радости прошла по его телу.

- Что, обоссался? - Заорал он в исступлении. – Слепой недоумок! Что теперь, а? Ты этого хотел? На, жри! Доволен? – на глаза навернулись слезы. – Тупой, сраный тупой дервиш! Сдохни!..

- Не раньше тебя! – Александр-Иван перехватил нож за лезвие и швырнул его в Энтони. Кровь потекла сплошной струей.

Энтони отбил клинок и тот со звоном запрыгал по асфальту. Александр-Иван согнулся пополам, оттолкнулся и гигантским прыжком перемахнул через кирпичный забор, перекрывавший проход между домами с одной стороны. Энтони остался в тупике один.

Он обтер нож о куртку, и ткань заискрилась, приводя в действие систему самоочистки.

- Коннектор, - прошептал он, сглотнув слюну. – код двадцать семь.

- Слушаю, - раздался в ухе спокойный голос.

- Информация об Александре-Иване. Он сильно ранен, движется по Эппл-стрит в направлении моста.

- Момент... – послышался клавишный перебор. Мистер Рассел? Мы выезжаем. Где вы находитесь?

- Пич-стрит, 12. Это в тупике.

- Дождитесь нас. Конец связи.

- Конец связи... – Энтони закрыл лицо руками и сполз  по стене. Ему хотелось оплакать бывшего друга, их с Линдой любовь, старые потери и больше всего - себя самого. Но те капли, что выступили когда он кричал на Александра-Ивана уже высохли. Глаза стали сухими и какими-то колючими, как будто в глазницы вставили два хрустальных осколка. Энтони поглядел на нож Александра-Ивана, валявшийся рядом, и к горлу снова подступил комок. Он представил эту ситуацию со стороны: два взрослых человека кружат по городу, как дети, играющие в казаков-разбойников. Каждый след, каждая весточка определяет условия будущей встречи, как будто два школьника договариваются о драке на пустыре возле дома. Решили, чтоб нас обоих, вернуть былые времена, еще раз попробовать свои силы в дуэльном поединке. Кто победил, тот и прав. "Только ерунда это", подумалось Энтони. "Никакой правды в этом нет, спесь одна. Что и кому мы доказали? Разве что себе – то, какие мы идиоты. Как будто это не было ясно и так. Или, нам просто нужно было поставить точку? Наверно. Но все равно...". Он поднял нож и осмотрел лезвие. Полоска стали с ручной заточкой и признаками неоднократной полировки. Покажи он такое "оружие" тем же джамперам, они бы подняли его на смех. Сейчас в ходу виброножи, с одинаковой легкостью разрезающие камень и сталь, плоть и кости. А вот, поди ж ты: он сам довел дело до того, что именно этот кусок железа мог сейчас торчать у него из груди. Символы, условности, правила – для того, чтобы умереть, всего этого не требуется. Это нужно, чтобы ощутить вкус победы, сказать: "мы были на равных, но я оказался лучше". Гарун аль Рашид... Линда была права.

Сознание пророка внезапно вильнуло, вслед за распадающейся мыслью и ухнуло в пропасть, где курилась розоватая дымка, в которой не было видно почти ничего, кроме быстрых теней, мелькавших среди разрывов грозовых облаков. Пыль и сухие листья поднимались с земли в диком танце и в смолкнувшем пространстве слышался лишь их шелест и бормотание травы, такой же серой, как и нахмурившееся небо. Шторм шел по земле. Все живое замерло. Даже реки, что текут по дну глубоких ущелий, замедлили свой бег.

И только в вышине, среди тяжелых нитей хлынувшего дождя, носились драконы. Они падали вниз, раскрыв истертые крылья, и с пронзительным ревом взмывали вверх, туда, где, как они помнили, находилось солнце, а по ночам сияли звезды. И, обманутые, они кидались друг на друга, сплетаясь в дикой ярости бешеным клубком когтей, зубов и брони. И снова разлетались по небесному простору, забыв обо всем, кроме своей тоски и усталости. Ветер пел им свои песни, и они пели вместе с ним.

Картинка рассыпалась, и за ней показалась другая.

Три человека, скорчившиеся внутри погрузочных каркасов прижимали металлический лист к ребристой обшивке подземного купола. Полуголые сварщики суетились между клешней подъемников, едва успевая уворачиваться от раскаленных брызг. Двое матросов  поливали лист пеной из раздутых, подрагивающих шлангов. Пена моментально застывала, но большая часть ее все же отваливалась, так не образовав, защитного слоя. Один из грузчиков что-то прокричал, и из под края листа вырвалась мощная струя воды, впечатавшая его в переборку. Оставшиеся двое не смогли удержать лист, и он рухнул на сварщиков. Отсек заполнил кипящий водоворот, рвущий на части тела подводников.

Изображение лопнуло как мыльный пузырь и сменилось следующим.

Этот мир скрывал золотой свет. Поначалу мягкий, почти ласкающий, он становился все ярче и ярче, вытесняя собой другие оттенки и блики, становясь жестким, ультимативным. Затем он отступал, сворачиваясь в точку, оставляя после себя темную безграничную область, возникающую, чтобы заполнить видимую пустоту. Мир концентрированного абсолюта, знающего два состояния, но безразличного к обоим. Маятник, не знающий точки покоя. Описав очередную дугу, он исчез.

Человек посреди улицы сосредоточенно раздирал себе горло. На прокушенной губе пузырилась кровь.

По воздуху шла волна, рассеивая неосторожные облака, гоня перед собой клубы пыли и превращая в мелкую разнородную взвесь невзрачные строения, встретившиеся на ее пути, скручивая и выдирая из гнезд стволы энергоподвески. Она катилась на город, стремительно темнея. По ее фронту змеями ползали багровые сполохи. От волны пахло гарью и сыростью одновременно.

 
Несколько полицейских резво запрыгивали в брюхо транспортера. Его башня крутилась, как голова напуганной совы. Затрещал пулемет, выцеливая невидимого противника. Броневик попытался оторваться от земли, но та вздрогнула, и он с неохотой завалился на бок, открыв слабо защищенную подвеску. По днищу хлестнули высоковольтные разряды, машину начало корежить и сдавливать, из смотровых щелей повалил дым. Раздался взрыв, и у транспортера оторвало часть обшивки, через которую полицейские попытались выбраться наружу. Длинная струя огня загнала их обратно, и еще целую минуту бесновалась среди обломков броневика.


Тяжелые сырые стены, сводчатый потолок. Минимум освещения – только ряд ламп, разгоняющих тени по углам. Длинные ряды скамеек, на которых сидят люди. Женщины прижимают к себе детей. Головы мужчин опущены. У стены, на старых одеялах лежат несколько раненых. Медсестра в сером от грязи чепце ходит от одного к другому: меняет повязки, вкалывает обезболивающее, кладет руку на лоб, что-то шепчет неподвижным фигурам. Свет ламп дрожит, и тени шарахаются от него все стремительней, но потом снова собираются вокруг, окутывая людей своим шлейфом.

В каждом ряду, с краю, близко в проходе сидят люди в монашеских рясах, их лица скрыты капюшонами. Их предводитель идет по проходу, едва заметно кивая каждому. Потом поворачивается к измученным людям. Что он говорит, не слышно, но некоторые женщины начинают плакать и еще крепче прижимают детей к себе. Мальчик с удивлением и испугом смотрит в лицо матери, она гладит его по голове и целует в щеку. Откуда-то появляются подносы с пластиковыми стаканчиками. Люди в рясах берут их и протягивают сидящим с ними в одном ряду. Передача идет споро, скоро у каждого в руках белеет пластиковая емкость. Она полна. Медсестра подходит к главному и о чем-то его спрашивает. Он кивает.

Как по сигналу, сотня рук подносит странное питье ко ртам. Стаканы пустеют. Мальчик не хочет пить. Он отворачивается, капризничает, вырывается, начинает кричать. Немедленно рядом с ним оказывается одна из ряс. Скупое движение, и ребенок затихает на руках у матери. Ее руки слабеют и маленькое тело соскальзывает на пол. В секторе раненых на мониторах – пусто. Люди в рясах берут стаканчики с последнего подноса. Берет свою порцию и их предводитель. Перед тем, как глотнуть, он откидывает капюшон. Энтони видит свое лицо и заходится в крике.

***

Чьи-то сильные руки подхватили Энтони и поволокли наверх, вытягивая его обратно,  реальный мир. Он разлепил глаза и увидел перед собой острый нос. Не в силах объяснить это новое видение, Энтони часто заморгал. Теперь стали видны глаза – черные, глубокие, с глубокими тенями под ними. На выпуклый лоб наползал ежик светлых волос. Растрескавшиеся губы шевелились, и Энтони постепенно начал разбирать слова.

- Мистер Рассел, очнитесь! – Его тряхнули. – Придите в себя!

- Я в порядке, - удержав стон, проговорил Энтони. – Пустите меня.

Его освободили. Лицо отодвинулось и Энтони, наконец, смог рассмотреть пришельца как следует. Впрочем, рассматривать особо было нечего: архангелисты похожи один на другого, как клоны. Что их делает такими, то ли интернат-колледжи, то ли единая цель – черт знает. Военная выправка, упрямый наклон головы, длинные пиджаки с высоким воротником, золотое крылышко на лацкане – эти приметы были общими для всех.               

- Мы нашли его. – Гаврилианец сложил руки на груди. – Спасибо.

- Не за что, - Энтони закашлялся.

- Это я возьму с собой... – рыцарь воинства Гавриила вытащил из нагрудного кармана платок, обернул им рукоять ножа и спрятал за пазуху.

Энтони вяло кивнул: делайте, мол, что хотите. Архангелист поцеловал нагрудный крестик и собрался было уходить. Чуть-чуть замешкался, и снова обратился к Энтони, которому хотелось только одного: снова сесть на землю.

- Это орудие... мы считаем, что Александр-Иван применял галлюциногены контактного типа. Я советую вам обратиться к врачу. Вы очень плохо выглядите.

Энтони никак не откликнулся, и архангелист побрел прочь.

***


"Возлюбленные! не всякому духу верьте, но испытывайте духов, от Бога ли они, потому что много лжепророков появилось в мире" (1Ин.4:1)


"А совет-то дельный". Энтони пришлось признаться в этом. Плевать на внешний вид, конечно, но было на самом деле хреново. Мозг плавал в черепной коробке, точно кусок мяса в кастрюле, и кажется, был готов вот-вот свариться. Ничего хорошего от такой ситуации ждать не приходилось. Вагон ощутимо трясло – эта часть метро была еще более запущена, чем остальные, и мозг то и дело касался стенок черепа, как будто мокрый собачий нос тыкался в руку.

На сей раз у Энтони был попутчик и это обстоятельство нравилось ему меньше всего. Пиджак с признаками автоматической глажки, галстук с вечным узлом, надетый через голову, брюки, которые вечно приходится поддергивать, чтобы, не дай бог, не пошли пузыри; ослепительно белая рубашка в исчезающе тонкую полоску неопределенного цвета – все это было хорошо знакомо Энтони и он безошибочно определил профессию незнакомца. Молодой клерк в самом начале перспективной карьеры. На Энтони работало много таких. И вовсе не профессия или чуть наивное лицо недавнего выпускника университета раздражали его. Главным, что злило Энтони – был большущий букет роз в яркой упаковке, который незнакомец бережно уложил на сиденье рядом с собой, и теперь придерживал одними кончиками пальцев. И еще – то, что они оба ехали в аэропорт.

"И чего тебя понесло в метро? – с досадой думал Энтони. – Всех денег не сэкономишь. Может, мне надо было откупить его у города? Так Джей бы взвился: не время, не дразни гусей, не делай глупостей. Ну, и что мне теперь делать?.. Встречать кого-то едет. Жену или подругу. Интересно, у него дети есть? Он, вроде как, немного старше меня... Вот ведь не повезло".

Поездка обещала быть долгой, несмотря на то, что станций на этой линии было немного. Минут через десять клерк успел оглядеть все рекламные плакаты, несколько раз погрузится в какие-то свои, и, судя по всему, приятные думы, вдоволь покачать ногой и заскучать. Волей-неволей, а его блуждающий взгляд стал все чаще останавливаться на Энтони. Точнее, на его ошейники. Энтони скрипнул зубами и поощряюще улыбнулся.

Клерк неуверенно заерзал, но букет все-таки отложил в сторону.

- Вы, эээ... – смущенно начал он, - а скажите, вот это вот у вас, - и указал на свою шею, - это украшение, ил действительно?..

- Действительно.

Клерк округлил глаза.

- О, простите, я не ожидал... то есть, я хочу сказать, меня всегда интересовали пророки. – И добавил чуть смелее: - По-моему, это несправедливо, заставлять вас носить... ээээ...

- Ошейники, - закончил Энтони.

- Да-да, вот именно, ошейники! – Клерк заметно оживился. – И это после всего того, что вы сделали для людей!

Энтони пожал плечами.

- Я привык.

- И все равно, как-то это нехорошо. У меня много знакомых, оторые спаслись от гибели только благодаря пророкам. Это было настоящей катастрофой, то землетрясение.

Энтони ждал.

- А вот, еще вопрос, - клерк снова заерзал, - что вы видите, когда заглядываете в будущее? Как, вот как это происходит?

- У всех по разному. Кто-то видит статичные картинки, как в слайд-шоу. Другим слышатся голоса, или видится текст. Самые лучшие видения – как куски кинохроники. Они могут неоднократно повторяться, и тогда детализация все усиливается. А бывает так, что ты не видишь ничего, но знаешь, что и когда должно произойти. Такие предсказания самые надежные.

- А этот процесс можно контролировать.

- Не всегда. – Энтони говорил правду. – Но с каждым годом у нас получается все лучше.

Клерк был поражен.

- А может ли этот талант исчезнуть? – Осторожно спросил он.

- Да. Это случается, когда на пророка оказывают сильное давление. Тогда он как бы перегорает. Именно поэтому нас нельзя подчинить. Мы совершенно особая структура, может быть, новый вид человека. – а вот в этом Энтони не был уверен.

- Понимаю, - задумчиво сказал собеседник.

"Ничего ты не понимаешь".

- Но ведь пророки часто делают разные, или противоположные предсказания. Как быть с этим?

- Никак. Будущее многовариантно. Вы можете верить кому угодно, но в результате победит предсказание сильнейшего пророка.

- А тогда зачем все остальные? Хватило бы и одного.

Энтони улыбнулся.

- В истории уже были одиночки. Но их было мало, а мир человека постоянно расширяется. Поэтому их предсказания забыли или исказили до неузнаваемости. Наша сила как раз в том, что нас много. Один пророк не может охватить все, сил не хватит. Он, скорее всего, тоже сгорит. Ы представляете себе человека, сквозь сознание которого проходит бесконечный поток информации, который в одну секунду предрекает тайфун, а в другую объявляет о местонахождении потерянной болонки? Нам тоже нужно отдыхать. Чем больше нас будет, тем больше предсказаний мы сможем сделать. Это сложная работа, но выполнимая.

У клерка, похоже, возникало все больше вопросов.

- А можно ли избежать будущего?

- Если предсказание верно, то нет. – Энтони жестом остановил следующий вопрос. – Вы знакомы с нашей системой? По любому случаю, независимо от того, сколько вариантов будущего было увидено, выносится единственное решение. В 99 процентах случаев оно верное. Мы не шарлатаны.

- Но какой смысл в ваших пророчествах, если ничего нельзя изменить? – Клерк разочарованно хмыкнул.

- Зато можно подготовиться. – Энтони не привык объяснять настолько простые вещи. Допустим, вы узнали, что на чемпионате мира по го победит Ли Юмара. Что вы сделаете?

- Поставлю на него! – Клерк снова заинтересовался беседой.

- Ничего подобного. Единственное, что вы должны будете поставить, так это еще один вопрос: удастся ли вам на этом заработать.

- И как, удастся?

- Нет. Ассоциация спорта платит нам, чтобы мы не разглашали подобные результаты.

- Тогда я опять-таки не вижу пользы. – Собеседник был совершенно обескуражен.

- Хорошо, - терпеливо продолжил Энтони. – Предположим самое плохое: через месяц вы умрете. У вас есть семья?

- А причем тут это? – Клерк замялся. – Ну хорошо, у меня есть жена. И дальше?

- Разве вы не хотите ее обеспечить? Проявите фантазию! Вы можете застраховаться на крупную сумму. Это, конечно, мошенничество, но страховые компании оказались слишком жадными, чтобы понять, каки е убытки они могут понести. Можете завещать свои органы центру пересадки, а мозг – эндорфиновой фабрике. Возможностей много. Единственное, чего вы не можете – спастись. В остальном, располагайте оставшимся временем как хотите.

- Дааа, - протянул клерк. – Я как-то об этом не задумывался... в фильмах все гораздо проще.

- Может быть. Кстати, вы знаете, что не существует ни одной гипнозаписи пророческих видений?

- Нет. Почему?

- Сам не знаю, - честно ответил Энтони. – Не поддаются они записи. Как, впрочем, и сны. Хотя, сны можно записывать и по другому. Расшифровка получается приблизительной, но достаточной для того, чтобы человек мог вспомнить содержание сна. А с пророчествами пока не получается.

- Ах, вот оно что... Ну а не могли бы вы что-нибудь предсказать лично мне? – Улыбка клерка стала заискивающей.

- Нет. Я не делаю предсказаний в частном порядке. Обратитесь в "Горизонт".

- Вы там работаете?

- В некотором роде. – Энтони долго сдерживался, но любопытство взяло верх. – Вы едете в аэропорт? Кого-то встречаете?

- Жену. – Клерк указал на букет. Она прилетает из Парижа.

***

"дадут великие знамения и чудеса" (Мф.24:24), будут Его именем пророчествовать, изгонять бесов и делать многие великие дела. Но Господь скажет им: "Я никогда не знал вас; отойдите от Меня, делающие беззаконие" (Мф.7:22-23)


В аэропорту жизнь не замирает никогда. В зале ожидания разномастная толпа совершает хаотическое движение посреди груд чемоданов и узлов. Как бы ни спешили грузчики, эти груды остаются незыблемыми, меняя лишь свой состав и окраску. Все кафе забиты пассажирами, нетерпеливо поглядывающими на часы в ожидании своего рейса и своей чашечки кофе. Торговля дорожными мелочами не прекращается и на секунду, потому что забывчивость так же свойственна человеку, как и охота к перемене мест.

За толстым стеклом расстилалось бетонное поле, расчерченное на аккуратные прямоугольники, с подъездными дорожками между ними. Примерно четверть посадочных мест была занята круглобокими пассажирскими лайнерами: как будто кто-то, страдающий гигантоманией и дурным вкусом, решил поиграть в шашки, используя для этого великанские сигары. С периодичностью в пятнадцать минут сигары поднимались в воздух, и ускоряясь по намеченным силовым линиям, улетали по своим делам. Энтони и его недавний попутчик молча стояли у стекла. Клерк еще несколько раз попытался заговорить с Энтони, но его попытки не увенчались успехом. Сейчас он теребил в руках букет, поправлял галстук и вглядывался в начинающее темнеть небо, стараясь разглядеть на востоке приближающуюся точку.

Его старания были вознаграждены. Красно-синий лайнер появился на горизонте точно по расписанию. Уже через пять секунд можно стало разглядеть на его борту неоновые буквы "Транс-мета". Он стремительно приближался к летному полю, но сесть на него машине было не суждено. Неоновая надпись вспыхнула с яростной силой, и из красно-синего "Транс-мета" превратилась в оранжевую, бока ее еще больше вспухли и куски обшивки, танцуя на концах огненных струй, полетели в разные стороны. Горящий остов рухнул на поле, врезавшись в сиреневый лайнер, готовый к отправке. Энтони не знал, какой компании принадлежала вторая жертва. Он жадно смотрел на открывшееся ему зрелище, не обращая никакого внимания на то, что в пяти шагах от него бьется об защитный экран незнакомый клерк. Бьется, воя и топча ненужные теперь цветы. Бьется, не веря в настоящее и не принимая его. Без надежды и осознания.

***

На выходе из аэропорта Энтони встретила охрана. Он отдал телохранителю сумку, принял запечатанный в пластик вечерний костюм и сел в машину.

- Коннектор. Джей.

- Слушаю?

- Меня ждут?

- Не просто ждут, уже пару раз звонили.

- Я еду.

- У тебя хорошие новости?

- Они будут довольны.

- Ты...  готов к работе?

- Когда ты перестанешь спрашивать об этом? У меня все в порядке.

- Ладно, хорошо. Я... нет, ничего. Отбой.

Энтони нажал на кнопку распаковки костюма. В машине было где развернуться. Он переоделся, посмотрел на себя в зеркало, поупражнялся в тяжелом взгляде и довольный, откинулся на спинку сиденья. Этот день выдался неожиданно тяжелым. Какой будет ночь – он уже знал.