18-01 и клик левой кнопкой

               

  Он написал это слово трижды, всякий раз
перечеркивая аккуратной линией, точно посредине каждой буквы. Часы показывали 17:25.
  Двоеточие лениво помигивало зелеными
глазами. Чудесная погода. Немного прохладно, но какое великолепие прозрачного, словно намек, неба! Неторопливо плывущие облака... Вспомнилось:
          ...Неподвижно смотрю
          Как плывут облака по небу
          Вдалеке от земли
          Так и я ...
Последняя строчка не вспомнилась, словно выпала из памяти, как пятак из дырявого кармана. Интересно, что же он?
  Черно-бурый абрис башенного крана на фоне
проплывающих дымчатых фантомов казался еще более дряхлым и ненужным. Алексей не стал развивать этот образ дальше и он завял, как суккулент в тундре. Что такое тундра, Алексей представлял хорошо, а вот о суккулентах у него было дово-
льно смутное представление. Эту фразу часто говорил его знакомый, психиатр, в последний раз, когда характеризовал игру наших на выезде. 17:34.
Однако... Он представил тундру, серую, унылую, бескрайнюю...
Тундра, полярная ночь. Первая брачная полярная ночь... Воющие медведи...
Или нет - воют койоты. Но они не в тундре, они в чаппарале...Сидят в чаппарале и воют, тоскливо так воют... Чем гуще чаппараль, тем тоскливее койоты...
Он представил  тоскливого койота. Да, а чего радоваться? Трава там не растет, одни кактусы, от кактусов весело не будет, пробовал, знаю...
Что за жизнь! Был бы сегодня дождь, начало атомной войны - другое дело, так ведь солнце, воздух чистый, дышится легко... Он пододвинул педантично сложенный вчетверо лист формата А4 и щелкнул по нему пальцем. Прямоугольник завертелся на месте, бесшумно скользя по гладкой поверхности стола.
Знакомые слова выписывали забавные кренделя.
  Вдруг сильно заболела голова, захотелось
встать и уйти, плюнуть на все, на эти зеленые мерцающие точки, на эти сложенные стопкой четвертушки, на это улыбающееся с фотографии лицо, выйти, сесть в первый попавшийся троллейбус и исчезнуть, раствориться в бесконечности... 17:53. Небо заметно потемнело, вобрав в себя опыт уходящего дня. Алексей продолжал сидеть, боль
уходила, но легче от этого не становилось. Почему так слу-
чилось? Есть ли в этом его вина? Он чувствовал диафрагмой тонкую преграду, сдерживавшую какой-то мутный и зловещий поток, мешавший дышать свободно. Множество вопросов роилось в голове, но тут он услышал щелканье замка и шаги. Преграда лопнула, и следом словно кто-то щелкнул тумблером
в голове. Вопросы исчезли, сознание стало чистым и ясным. Он легко открыл верхний ящик стола. Дохнуло холодом: в ящике лежал найденный в мусорном баке
пистолет с глушителем, в обойме два патрона.
  Не нужно никаких объяснений.
Он знал, что будет делать дальше, и теперь уже ничего нельзя было изменить.
Когда она появилась на пороге и натолкнулась на его взгляд, лавина пришла в движение. Он швырнул ей под ноги белый прямоугольник. Она посмотрела на него, но поднимать не стала - узнала. Ее губы чуть дрогнули, в глазах мелькнул
страх. Он взял пистолет, не вынимая его из ящика, и задал ей вопрос, спокойно, даже слишком спокойно. Лавина на миг застыла над ущельем. Время застыло расширившимися зрачками зеленых глаз часов.
  Она словно преобразилась.
  Вместо страха в глазах вспыхнула спокойная ярость, на губах заискрилась презрительная улыбка.
Ожидание длилось невыносимо долго.
И тут последняя снежинка упала - она ответила, коротко и спокойно.
Лавина с уханьем ушла вниз, рука с пистолетом - по дуге вверх, застыв на уровне ее глаз. Прежде, чем она поняла, пистолет глухо кашлянул и какой-то миг она смотрела на мир тремя глазами, а затем как-то нескладно рухнула назад.
Часы показывали 18:01.

   ... Прокурор обвинил его в двух убийствах, а психиатры признали  невменяемым. Алексей в первый момент испытал жуткий ужас, подумав, что она могла быть беременной. Но потом ему объяснили, что речь идет об убитой из того же пистолета две недели назад студентке Универа, и он
успокоился.
Кто-то должен ответить за ее смерть, ведь менты все равно не найдут киллера.
Приговор  - принудительное лечение в психбольнице со строгим наблюдением - он выслушал спокойно: принудительное - так принудительное, это его не взволновало. И вообще, его уже мало что волновало. Только иногда по ночам над
опустевшими просторами тундры его души тоскливо завывал северный ветер...

   Он перечитал последний абзац и заржал.
Талантище! "Тундры его души"!
Запиликала мобила.
 - Слушаю.
- Сергей Александрович, я прошу прощения, форс-мажор...
- Так. Форс-мажор. Дальше.
- Я Леночку встретил. Она стала жаловаться на жизнь... Ее бросил этот
ее...драматург...разревелась...
- Так ты ей битый час слезки утирал?
- Ну...я же не мог уйти просто так...
- У тебя 15 минут. Потом ты уволен. Все.
Он отложил мобилу и растер виски. Дура! Говорил ведь - разный уровень, не сложится, не склеится. Он живет в своем мире, ему муза нужна, а не ты с запросами и претензиями королевы...
Позвонить? Почему бы и нет?
Он кликнул левой кнопкой, сохраняя файл и набрал номер. "Плачь, детка, плачь..."
- Добрый день. Будьте добры, Ольгу Николаевну...Олечка, добрый день, это Сергей...В понедельник вы обратили внимание на мой рассказ...Да, на литературном кружке...Я написал еще один...