Твоя жизнь фантазии

Городу, который я люблю и ненавижу…

 Во всем виновато запотевшее стекло, солнце и туман. Хотя, если был туман, то запотевшее стекло можно вычеркнуть. Здесь нужен или туман, или запотевшее стекло маршрутки. То есть, если было запотевшее стекло, то можно вычеркнуть туман. Хотя, туман, на мой взгляд, гораздо романтичнее. Пусть будет туман…
Когда утром едешь в маршрутке на Рышкановку, то проезжая мост перед цирком, с правой стороны в хорошую погоду видно восходящее солнце. В конце января, когда уже начинаешь подсчитывать дни до конца зимы, увидеть большой яркий круг становится особенно важно. Солнце в январе – почти единственное подтверждение тому, что зима все же когда-нибудь закончится.
 Под мостом течет наша незамерзшая гордость – Бычок – единственная речка в Кишиневе. Она такая забитая, что если бы случайно увидела свое отражение в зеркале, наверняка бы очень расстроилась. Но, так как такой возможности у нее нет, и вряд ли когда-нибудь будет, то она и течет себе потихонечку… Справа вдоль Бычка тянется улица Набережная. Смысл названия этой улицы без дополнительных пояснений не может понять ни один приезжий – такая уж незаметная наша речушка. А за Набережной располагается уже практически центр города: высотные дома, всяческие учреждения и тому подобные постройки, присущие любому современному городу. Слева же от реки, если смотреть с моста, стоят старые частные дома с наполовину разваленными заборами. Да и дома имеют такой вид, что наверняка застали еще времена, когда по Бычку ходили корабли. Говаривают, что и такое было, хотя сейчас в нашей речке есть такие места, где застрянет даже бревно. В-общем, случайно оказавшись в этом месте, Бычок своим положением как бы разделяет современность и, в каком-то смысле, будущее, и историю.
 Так вот, был туман. Когда туман, всегда интересно вглядываться в приближающиеся вещи, угадывая их по очертаниям или обманываясь. Особенное наслаждение – это ошибиться и принять одну вещь за другую. Правда, это редко удается, когда знаешь дорогу как свои пять пальцев. И совсем уж неприятно, когда из романтической полудремы вырисовываются засмотренные до дыр знакомые строения. Собственно, так оно всегда и происходит.
 Когда пригревшая меня на заднем сидении маршрутка подъехала к мосту, я уже минут двадцать всматривался в окно, и, пользуясь тем, что окружающий город задыхался густым туманом, пытался обмануть себя, что это совсем другой город, а не тот в котором я живу и работаю. И уже было совсем себя в этом убедил, как маршрутка, въехав на мост, зависла над Бычком, и сквозь туман меня осветило январское восходящее солнце. Теплые лучи мягким махровым полотенцем обняли лицо, моментально очистив голову от всякой дребедени, такой как работа, жизнь, люди, спешка, до предела приблизив понятие «счастье». Вот только не помню точно– время остановилось само или это я его случайно остановил, но перед глазами замелькали какие-то теплые солнечные картины из очень далекого и не моего, по-моему, детства. Залитые светом зеленые лужайки сменялись хлопающим морским прибоем, знакомые лица расплывались в багровом закате, лоснящиеся горные хребты вытягивались в раскаленные бескрайние пустыни, везде солнце, солнце, солнце... А когда, устав от сумасшедших фантазий, взгляд опустился вниз, ему открылось, как по полноводному Бычку, лениво появляясь из-под моста, выплывает фрегат. Самый настоящий фрегат. Его было видно так отчетливо, что я смог бы, наверное, пересчитать все его паруса, если бы внимание не отвлекало ржание коней и непонятный нарастающий гул... Беспокойно осмотревшись, я заметил, что у левого берега, возле догорающих костров, паслись низко склоня головы распряженные кони неведомо откуда взявшихся варваров, а их грозные хозяева, потрясая искрящимися в лучах солнца мечами, толпились у самой воды. Справа же, на фоне рокочущих летающих машин, заворожено на фрегат смотрели достигнувшие всевозможнейших земных благ люди будущего. (Переборщил немного).
 В сверкающих водах неузнаваемой сильной реки корабль скользил навстречу солнцу и яростными воплями его приветствовали грязные, волосатые, но невероятно гордые и непримиримые варвары, а напротив – радуясь как дети, щебетали наши далекие потомки. Мою душу разрывало на части от сантиментов, но ни секунды не раздумывая, я перелетел через перила моста, упал на палубу и что есть силы вцепился в мачту фрегата, чтобы сдуру не кинуться в одну из сторон. Восторженно заревели варвары и дружно аплодировали люди будущего – видимо, слепая безрассудность имеет свои корни в глубоком прошлом и растворяет свое значение в далеком будущем.
 «Это моя судьба…» – успокаивал я себя, стоя на коленях на деревянной палубе, обеими руками сжимая потрескавшуюся мачту. Вода хлюпала подо мной, и звуки окружающего мира терялись перед её степенным величием...
       « Это моя судьба...» – твердил я, хоть и понимал, что счастье – это жизнь справа и слева от меня, но никак не впереди…
 « Это моя судьба…» – прошептал я, бессильно упав на палубу, а фрегат, лениво покачнувшись в волнах безумной фантазии, продолжил свой путь навстречу сверкающему кругу восходящего солнца...