Злоключения Буратино

(Наброски к сценарию второй, заключительной части одной    забавной истории).

                Эпиграф:
                Па-па-па-па-ра-ра-па-па-па-ра-ра!
                Скажите, как его зовут? БУ-РА-ТИ-НО!

  Закутанный в старый плащ, по вымощенной булыжником мостовой плетётся ещё не старый, но усталый странник. Огромная луна отбрасывает белёсые блики на плащ незнакомца, но не смеет прикасаться к спрятанному в глухом мраке капюшона лицу. Шаги отдаются глухими ударами деревянных башмаков о старую кладку мостовой. И звуки потревоженной стаей летучих мышей торопятся затаиться в дальних закоулках тупиков. Редкие прохожие жмутся к стенам, пережидая, пока неприветливая фигура скроется за поворотом.
  Влюблённая парочка в подворотне прерывает свои незатейливые лобзания, пытаясь остаться незамеченными. Человек в плаще останавливается и в пол- оборота застывает у чёрной дыры подворотни. Кажется, он вглядывается во мрак и вот-вот шагнёт к перепуганным любовникам, но затем отварачивается и долго прикуривает окурок, невесть откуда появившийся в скрюченных пальцах.
  Затянувшись с нескрываемым отвращением он, кажется, разглядывает огонёк и вдруг, не оборачиваясь, запускает окурок в темноту подворотни, где тут же кто-то взвизгнул и затих. Незнакомец довольно заскрипел и двинулся дальше, прочь от забывших о любви голубков.

  На окраине зловещая фигура замирает у развилки, как бы выбирая дорогу. Справа вдалеке виднеются покосившиеся ворота городского кладбища и глухо смеётся и ухает филин. Слева, и значительно ближе, подсвечивает ночь своими окнами таверна старого Хью. Весёлая музыка и женский смех, уютный дымок из трубы и пряный аромат жаркого и свежего пива зазывают и манят, но человек вглядывается в отдалённые очертания последнего пристанища добропорядочных граждан города. Приходит минута - и за кладбищем слышится тоскливый вой то ли одинокой собаки, то ли изголодавшегося волка.
  Что-то решив, незнакомец, довольно хмыкнув, направляется к пристанищу живых. На пороге он на секунду останавливается, оправляя складки плаща и, решительно толкнув дверь, проходит вовнутрь. Хозяин, кинувшийся было встречать гостя, замирает на полпути и в нерешительности оглядывается, ища поддержки. Жена его, покосившись на вошедшего, кивает - и Хью расплывается в любезной улыбке ,приглашая гостя к столу.
 - Мистер Буратино! Давненько Вы у нас не бывали – торопливо тарахтит хозяин, сметая мусор и одноразовую посуду  в полиэтиленовый мешок, – Как ваше драгоценное здоровьице? Как семья?
Буратино небрежно кивает, снимая плащ. Отвечать нет нужды – Хью интересует, что закажет гость и сможет ли он расплатиться, всё прочее - лишь дань длинному языку, без толку болтающему всякую чушь.

Сбросив плащ на спинку добротной скамьи, Буратино погрузился в чтение брокерских новостей, прихлёбывая древесный спирт из нержавеющей кружки и хрустя сладкой луковицей. Он всегда заказывал одно и то же, но не из приверженности к постоянству, а просто так, потому что ему было всё равно. Спирт его не брал и это было хорошо, а луковица – это, вероятно, как-то было связано с детством, но он не помнил точно. Да и какая разница в конце концов? Ведь всё равно, рано или поздно, его дорога ляжет правее – мимо этого гостепреимного места, - туда, где поют ночные песни...
  Вскоре дверь вновь распахнулась и на пороге появились новые посетители. Буратино отвлёкся от чтения новостей о переделе пакета акций корпорации «КараБараДурь, Инкорпорэйтид», безраздельно владеющей шоу-бизнесом в городе, и, увидев вошедших, радостно воскликнул:
- Алиса, Базилио! Как я рад...- он торопливо зашагал им навстречу. И только теперь стало видно, что он не носил обуви. Пятки звонко стучали по доскам пола, вторя радости хозяина.
У порога он обнял лису и хлопнул по плечу кота, от чего тот пошатнулся и чуть не шлепнулся на все четыре конечности, но в последний момент, лихо подмахнув хвостом, всё же устоял. Обменявшись дружеским рукопожатием и промурлыкав что-то невнятное, он всё же не стал снимать шлема виртуальной реальности. Буратино удивлённо посмотрел на Алису и та, пожав плечами, взяла кота под мышку и повела к столу, по дороге лепеча всякие сплетни.
-...Да вот так, а наш бедный Базилио дал обет и теперь никогда не снимает шлема. – она присела за стол, аккуратно усадив кота у стены. – Ну а ты-то как? Уже оклемался немного?
- Да живём потихоньку. Хожу проведываю отца и Джузеппе. Они не жалуются – крепкие старики. Папа говорит, что наловчился делать неплохие скульптуры из воска и сторговался за более сносные условия передать все права на владение Дуремару. Он кстати, открыл какой-то магазин, «Рэкс-фэкс-пэкс-шоп» назавается, по-моему, и папа теперь очень занят – очень много заказов на Мальвину. В смысле - скульптур. А Джузеппе в камере поставили комп и теперь работает на «Пьерософт».
- Ага, - отозвался Базилио, потянувшись правой лапой к чему-то, видимому ему одному, но в последний момент, не успев схватить, перехватил левой лапой запястье правой и молниеносно отдёрнул назад ,– Слыхали, она раньше иначе называлась и Джузи там главным был, но потом вся эта каша с холстами, театрами и поленьями... А после суда всё стало на свои места...Папика и Джузи - в кандалы, театр – «законным владельцам»...Ха-ха-ха!
- Не обращай внимания, Буратино – он со своим шлемом.... Ты знаешь, я даже не уверена, если под ним ещё есть голова, – оборвала кота Алиса и почесала ему под шлемофоном, от чего тот мурлыкнул и затих.
- Да ладно, всё верно. Тортилла тогда отказалась от участия в судебных разбирательствах, а потом этот несчастный случай...
- Хе-хе, – пробулькало в шлеме, – утонул старый плавучий чемодан, как засвидетельствал независимый эксперт профессор Дуремар, – кровоизлияние в панцирь. Редкое, надо заметить, явление. Хе-хе!
Буратино вздохнул, подтянув рассохшиеся коленки к подбородку, густо поросшиму свежим мхом.

Тяжёлая тишина повисла над столом. Буратино, насколько мог, углубился в размышление о горькой своей судьбе и зачем же ему суждено было родиться поленом. Лиса, не решаясь тревожить его, сосредоточилась на куринном паштете. И только Базилио, как ни в чём не бывало, продолжал мурлыкать невидимым собеседникам.
Неожиданно на втором этаже послышался крик и топот, а затем и шум опрокидываемой мебели. Через минуту по лестнице застучали дробные шаги, музыка затихла и всё внимание липким прожектором устремилось на их звук. Буратино, держа кружку двумя руками, безразлично отхлебнул уже теплого спирта, покосился в сторону происходящей суеты и замер, не веря своим нарисованным глазам. Конечно, краска могла потускнеть или облупиться, но даже тогда он не смог бы ошибиться – на нижней ступеньке замерла в недоумении глядя в его сторону Она!
- Мальвина, – прошептал он, поднимаясь.
Она шла, неуверенно приближаясь к их столу. Алиса охнула и ткнула Кота в полинявший бок, от чего тот фыркнул и принюхался.
- Ну, а я тут причём? – недовольно пробурчал он, отварачиваясь.
- Я...Ты...Мы тут...- выдавил растерянный Буратино глядя на приближающуюся женщину. Её, когда-то цвета небесной лазури волосы, пестрели розовыми прядями.
Мальвина подошла ближе и, не зная что сказать, стала неловко наматывать розовый локон на палец. Затем, наконец решившись, она наконец заговорила:
- Вот, видишь, мы снова встретились...

По лестнице загромыхало и после некоторой заминки сформировалось в весьма упитанную фигуру в модных расклешённых джинсах невероятным образом держащихся где-то ниже бёдер и в свитере с невероятно длинными рукавами. Толстяк завис на перилах и с пьяным пафосом возгласил:
- Сбежала Мальвина, нефеста моя! Сбежала с собакой в чужие края!
Поэтическое прозрение, видимо, окончательно добило автора и он покатился вниз к самому изначалью лестницы. Отсчитав последнюю ступень, неудачливый пиит рухнул напол и захрапел как невинное дитя.
Мальвина, не оглядываясь, жалко всхлипнула и потупила глаза. Буратино глядел на тело у ступеней и не мог поверить в происходящее.
- Да ну его к чертям собачим! Тоже мне Поэт! Он теперь только на С++ пишет: «Если-то-иначе-всё!».Хе-хе ,– нарушил затянувшуюся пазу Базилио.
- И кроме О-Пьероционной Системы у него в голове ничего нет... Буратино! А в тебя, кажется, кто-то влюбился, – деликатно заметила лиса, меняя тему.

Буратино стыдливо нащупал набухшую не кончике носа почку и отвернулся. Алиса вздохнула и, безнадёжно махнув хвостом, больно ущипнула кота за бок. Базилио зашипел от боли и подскочил на месте, опрокидывая одноразовую посуду.
- Ну, нам пора, - засуетилась лиса, подталкивая своего вечного попутчика к выходу.
Буратино и Мальвина согласно кивнули и, не глядя друг на друга, присели за стол.
- Знаешь, я очень рад... – заторопился Буратино, всё ещё прикрывая нос, – ведь сегодня такой праздник! Это знак...
Мальвина взяла его за руку, и он замолчал, пытаясь мыслями угнаться за рванувшим в галоп сердцем. Её мягкая рука лежала на его сучковатой ладони и он решился взглянуть в её глаза. Лазурь ясного неба отразилась там, вся жизнь показалась наполненой великого смысла ожидания этой встречи... Он не знал, как выразить всё, что творилось в его изрезанной душе - и тогда она нашла те единственные, незабываемые слова:
- Дурачок ты мой! С днём святого Чиполлино, я ж люблю тебя, Бу-ра-ти-но!

На востоке уже замялся рассвет, стыдясь заглядывать в чужие окна, будто там можно подсмотреть нечто запретное для румяной юности утра.
Две фигуры удаляются, раскачваясь в такт шагам свежего тумана и кажется, что едва различимая паутина, связавшая их с ещё тёмным небом, провисла и вот-вот лопнет, утомлённая собственной тяжестью.
 И вот горизонт прикрыл путников своим дымчатым покрывалом, а паутина всё колышется под незримым дуновением ветра. Снова разошлись пути, разбежались судьбы старых друзей, они ушли разными дорогами – кот и лиса, Мальвина и Буратино, но, несомненно они встретятся вновь, ведь сценарий их жизни остаётся незавершённым.