Забытое

Пахло до боли чем-то знакомым: то ли медовыми грушами, то ли растрескавшейся землей, то ли помойкой в соседнем дворе....

Осеннее солнце ласковой лапой оглаживало больное плечо.
По ноге, легкомысленно стрекоча, ползло какое-то насекомое, скорее всего муха: черное, наглое и не по-осеннему бодрое.
В прозрачном воздухе носились желтые лоскутки с неровными краями, вероятнее всего - листья, облетающие с каких-то неровно изогнутых столбов с зачем-то натыканными в них беспорядочно палками.
Вдали что-то синело, переливаясь солнечными бликами - возможно, прохладное, возможно, озеро.
Неизвестное колесное средство, похожее на грузовик средних размеров, передвигалось, оставляя за собой шлейф пыли, поднимающийся до самого горизонта.
С косогора неторопливо спускалась стройная фигура в длинном сиреневом плаще.
И сквозила в этой фигуре некая невыстраданная недосказанность.
Но кто это был и зачем спускался - вспомнить не удалось.
В голове стоял туман.
В коридоре трещала лампада.
Часы пробили 12.
В небе загорелась звезда.
Что-то волнообразно шумело - то ли прибой, то ли осиновая роща.
Все казалось странно знакомым и, одновременно, словно бы наново увиденным.
И эти желтые холмики соломенного цвета, нашлепанные кем-то в хаотическом беспорядке, подчиняющемся лишь... дайте сосредоточиться... ага, вот: системе тензорных уравнений четвертого порядка в степени третьей производной гауссианы, помноженной на арксинус кубического корня бинома Ньютона и поделенной на десятичный логарифм экспоненты с основанием "е" в степени "пи".
Ну, да. Что-то в этом роде.
Однако лопоухие зверьки, стремительно улепетывающие со скоростью метеорного потока, никак в закономерность не вписывались.
И эти стайки крылатых созданий - то ли летающих собак, то ли пестрокрылых шмелей, выбрызнувших из-под ноги упругими струями нежданно звездного дождя.
И эта песенка, взявшаяся неизвестно откуда:

А за окном - то дождь, то снег,
И спать пора, и никак не уснуть.
Все тот же плачь, все тот же смех,
И лишь тебя не хватает чуть-чуть.

О ком это? Кстати, что такое снег?
Это такой мягкий, пушистый и белый?
Или блестящий, твердый и колючий?
Обрывки беседы навевали смутные ощущения.
Как ни старался, так и не удалось вспомнить о чем.
Кстати: где бы я мог видеть это глубокое небо, цвета ярко сверкающего сапфира?
А этот ослепительно белый след, оставленный в небе неизвестным летательным средством?
На Тау Кита?
На Дельте Цефея?
На Тэте Волопаса?
И было ли это со мной?
И если я вижу сон, то чей именно?
И если это не сон и не воспоминание, то, может быть, - обыкновенный мираж?
Прихотливая галлюцинация предрассветного бдения?
Заблудившийся фантом наивных иллюзий?
Полет фантазии ребенка, постигающего мир?
Разгул шизофрении творческого интеллекта, забитого рутинной моралью обрыдшей бытовухи?
Синдром одиночества?
Прорыв подсознательных влечений?
Интравизионная модуляция?
Квазиреальный импрессия ощущений?
Поток посиндустриального неоромантизма?

Севка Спячкин, настоящее имя - Всеволод Аполлинарьевич Спальченяк-Вздыбайло-Поутрамский, настоящая кличка - Плачущая Плакодерма, или Пла-Пла, как его ласково прозывали ближайшие товарищи по Отделению, вздохнул, приоткрыл глаза, увидел привычную темноту, втягивающую и завораживающую внимание, после чего почувствовал значительное облегчение.

Какие там облетающие листья и женская фигура в сиреневом плаще!
Какие улепетывающие зайцы, брызжущие  шмели и синее небо с белой дорожкой реактивного самолета!
Что за дурацкое наваждение в Глубинном Поиске!
Есть только одно достойное дело в этой жизни - Глубинный Поиск!
Все остальное - иллюзия, пустышка и самообман.

- Я чувствую, - возвестил Севка торжественно, - следовательно, я существую!

И это прозвучало с такой неотвратимо железной логичностью, несокрушимой уверенностью и могучей силой, что и возразить-то себе толком он ничего не смог.

Бортовые узлы работали нормально.
Двигатель мерно гудел.
Огоньки приборов ритмично перескакивали.
Звезды проносились, радужно салютуя поправкой Хаббла.
Кровь текла равномерными толчками.
Мышцы эластично сокращались.
Ферментные системы функционировали исправно.
Электроны двигались по электрон-транспортной цепи, а белки - по эндоплазматическому ретикулуму.
Аденозинтрифосфат привычно диссоциировал до аденозинмонофосфата и циклично реассоциировал обратно.
Грудь умеренно вздымалась.
Печень упорно чистила лимфу.
Костный мозг своевременно выбрасывал красные и белые кровяные тельца.
Почки стабильно вырабатывали экскреторную жидкость.
Глаза бодро смотрели вперед.
Мозг уверенно контролировал ситуацию.
То, что Севке совсем недавно пригрезилось, было всего лишь очаговым торможением нервных импульсов глубинных подкорковых слоев в периферических синапсах висцерально-фронтальных долей обоих церебральных полушарий.
В простонародье это дело образно называли "быстрым сном".
Разведчики же называли это "сном по быстрому".
Севка крепче сжал железными руками штурвал.

Обнимая Космос крепкими руками
Штурман улетает в глубину...

Под ногами стелился Открытый Космос.
Высокоширотные облака атомарного водорода, как и раньше, переливисто завихрялись прямо из Центра Галактики.
Как вьюн над водой.
Все было в порядке.
Как всегда.
Как обычно.
Сколько помнила память.

И еще до боли пахло чем-то знакомым: то ли медвяными грушами в жаркий полдень, то ли растрескавшейся землей, то ли помойкой в соседнем дворе....