i-ое изобретение велосипеда

"Не горит Марина без керосина" - С тех самых пор, как она услышала эту фразу, в ней поселился безотчетный страх и вязкая нелюбовь ко всем огненным тонам в ее одежде.

Чувства эти были коварны и иногда прятались от нее, а иногда вспыхивали неожиданным бенгальским огнем. И временами она даже опасалась за одетых в такие цвета окружающих.

Но мама, ее мама, почему-то все чаще покупала ей одежду именно этих, пугающих девочку тонов. Вот и сейчас она шла в школу в какой-то апельсинного цвета беретке и пошловатого розового цвета зимнем пальто на искусственном меху.

Все в дороге к школе, несмотря на частую смену времен года, было Марине знакомо, и делалось ею довольно автоматически. Каждый день ей приходилось выигрывать борьбу со скрипучей лохматой дверью квартиры, затем проделывать спуск вниз на тесном, - ай, да запах, - лифте, а на выходе из подъезда сторониться доброй пригоршни слюны из пасти счастливого редким выгулом соседского пса Райда. Дальше, как всегда, было проще. Переход улицы, небольшая пешая прогулка между пятиэтажками и, уже у самой школы, подкормка какой-нибудь кошки.

Cобак она недолюбливала, а те почему-то питали к ней совершенно противоположные чувства и часто лезли с ласками. Кошки привлекали ее больше, чем собаки. Может быть потому, что даже самые задрипанные из них могли вложить в ее ласкающую руку отблеск какой-то царственности, что-то такое, в чем почти не было продажности за принесенные ею звездочки ките-кэта. К тому же кошки почти не оставляли следов на ужасно марких тонах ее одежды.

Еще два-три года назад она кормила недалеко от школы только Мурку - черно-белую, довольно холеную кошку. Мурка была безхозяйной и жила в подвале пятиэтажки. Ласковая и самостоятельная, она чрезвычайно нравилась Марине в начале их знакомства. А потом, постепенно и незаметно стала частью обыденности, впиталась всеми лапами в дорогу к школе, и Марине стало казаться, что Мурка гладится о ее ноги только в благодарность за приносимую еду.

Но недавно у нее в знакомых появилась другая кошка. Эта животина не была безхозяйной, хотя последнее время Марина все чаще видела ее на улице. Вот и теперь кошка дремала в квадратной дыре подвального окошка и была похожа на пушистую кроличью шапку, только почему-то полосатую.

Девочка подошла к дому, присела у слегка парящего на морозце окошка и начала обычный короткий разговор с полосатой пушистостью. Между делом раскрыла портфель, достала неизменный ките-кэт, купленный на сдачу от завтраков, и половину высыпала на снег перед кошкой. Другая половина предназначалась все же Мурке.

- Как странно устроен мир, - привычно думала девочка, поглаживая деловито урчащую кошку, совершенно не обращающую внимания на корм, принесенный девочкой и почти неразличимый в пуху сомнительного снежка, выпавшего за ночь.

– Как интересно и странно, – обдумывать что-либо Марина предпочитала неторопливо, и в слове «интересно» в данном случае таилось мало от интереса, но больше все-таки от странности и непонятности.

- Как, должно быть, легко завести себе живность, если это можно. Я, конечно, не знаю, мне мама никогда не позволит. Но как, наверное, может колотиться сердце, когда летишь домой с полосатым, теплым комочком в руках. Как могут замирать в горле слова, когда сбивчиво и отрывисто уговариваешь родителей оставить котенка дома… Как это, должно быть, серьезно, важно и ответственно, растить котенка, помогать ему играть, бранить за то, что портит мебель. И как это, возможно, буднично, видеть потом свою уже взрослую кошку, трущейся каждые двадцать минут о твою ногу. И привычно видеть ее урчащей где-нибудь в углу комнаты под столом у печки. И, может быть, потом еще привычней видеть ее на улице, подкармливаемую какой-то незнакомой девочкой в неприятно броского цвета пальто на вырост.

Школьный звонок прервал плавное течение марининых мыслей. Она быстренько застегнула портфель, поднялась с корточек и, бросив чужой кошке неизменное «Пока», заспешила в школу.

Сегодня на уроке литературы должны были проходить «Маленького принца» французского автора Экзюпери. Марина это произведение еще не прочитала – ей не понравилось название. Слово «принц» было ей чем-то неприятно и чуждо. Да и вообще она не очень любила читать, а предпочитала размышлять о чем-нибудь сама с собою. О чем? Да ни о чем конкретном. Все больше о том, что видит, или о тех, кого гладит.


3.2.03