Поездка в степь

Наш маленький "Ковровец" выехал из села и помчался вокруг озера. Как сейчас помню: отец за рулем, мать на заднем сиденье и я, четырехлетний мальчишка, на бачке мотоцикла. Июньский ветер теплым потоком мягко окатывал лицо, теребил невидимыми пальцами русый чуб, тонко и весело пел что-то в уши на своем ветринном языке. "А-а-а!" – радостно дискантом орал я ему в ответ и оглядывался на улыбающихся родителей.
Мы въехали на небольшую возвышенность и остановились. Совхоз Чапаевский раскинулся перед нами на противоположном берегу желто-зеленого от камышовых зарослей озера. А в другую сторону тянулись нескончаемые серебряные от ковыля степи. Я смотрел вокруг как завороженный, утонув в огромном, манящем и пугающем своими далекими горизонтами мире. Родной совхоз, казалось, находился за тремя морями, и я, смешной карапуз, вырванный из привычной среды и поставленный лицом к лицу с первозданной великой природой, первый раз услышал восторженный и трепетный стук своего маленького сердца. Вспомнив, что рядом находятся родители, и почувствовав себя защищенным от всех бед, я с необузданной радостью и диким ревом бросился в степь. Как ошпаренный кругами бегал вокруг цветочных островков, стремительно валился в траву и катался по ней, вдыхая незнакомые, пьянящие, теплые запахи родной земли.
Родители собирали нежные и простые полевые цветы, тихо смеялись и о чем-то переговаривались, наблюдая за моим неудержимым весельем. Они были молодыми и красивыми: мать – с добрыми темными глазами на смуглом кубанском лице, и совсем не похожий на нее отец – круглолицый, с чуть раскосыми по-татарски, синими глазами. В те минуты я не думал, да и не понимал, что неумолимое время когда-то состарит моих родителей, а меня приведет сюда взрослым человеком, чтобы с болью и благодарностью близким вспомнить этот незабываемый миг далекого детства.
- Сынок, беги скорей. Смотри, что я нашла, - позвала меня мама. Меж кустиками ковыля таилось гнездышко жаворонка. Несколько неоперившихся слепых птенцов как-то тонко верещали, открыв свои большие красные рты. Я сел на корточки и смотрел на них, затаив дыхание.
- А им голеньким не холодно? – спрашиваю шепотом, боясь напугать птенчиков. – Видишь, как они плачут.
- Они кушать просят у тебя, - ответила мать и подала мне какую-то букашку, - возьми, покорми их.
Я протянул руку к гнездышку и сунул насекомое в один из клювов. Жавороненок легонько ущипнул меня за палец, отчего мое горло издало пронзительный вопль. Нет, это была не боязнь, что желторотыш оттяпает палец, это был восторг, в котором выразилось первое "рукопожатие" маленького человека с загадочным, необычайно приятным, диким существом.
Пришла пора ехать домой. Но не тут-то было. Я заявил, что останусь здесь и буду жить с птенчиками, буду кормить их комарами и играться с ними.
- Они вырастут и улетят на юг, а ты что будешь делать? – улыбнулся отец. – И у них есть мама, которая кормит и согревает своих деток.
Родители посадили меня на мотоцикл, хотя я отчаянно сопротивлялся и истошно кричал, что стану жавороненкам папой и осенью тоже полечу с ними в теплые края.
В поселок ехал надутый и молчаливый. Но дома веселье вновь обуяло меня. Я без конца рассказывал родителям и знакомым о том, как увидел гнездо, как кормил птенчика, как он ущипнул меня за палец. Тараторил без умолку, всех перебивал и никого не слушал, а вечером сладко уснул с какой-то детской, наивной и чистой мечтой в переполненном непонятными щемящими чувствами сердце.
Тогда я не знал, что это было счастье.