Крис мутабельность

        КРИС = МУТАБЕЛЬНОСТЬ
Посвящается В.С. или Тенгу Тонгу из Киева.

1. Синие телефонные аппараты на станции метро. Подземный переход, отделанный кроваво-коричневым мрамором, необыкновенно тих и безлюден, если не считать парочки пьяных бомжей прикорнувших меж колонн. Их тела внезапно начинают шевелиться при моем появлении и подавать признаки жизни. Я движусь по темному тоннелю, распевая песни отчаявшихся каторжан и смущенно замолкаю, наткнувшись на мутные глаза бездомных.
Синий цвет означат, что по телефонным аппаратам можно звонить, используя магнитную карточку. Как раз такая затерялась среди страничек моего истерзанного блокнота. Синий цвет гипнотизирует меня и я как сомнамбула, тянусь к стене с телефонами, но вспоминаю, что звонить некуда и не к кому. Проплываю мимо, к дверям стеклянной мышеловки метро. Темнота, бледные пятна ламп,  похожие на болотные гнилушки-светлячки, гул – делают переход таинственным, ирреальным, как лабиринты компьютерных игр. Я медленно, плавно, словно в затяжном прыжке, движусь к прозрачному бюро, где сидит уставшая, сонная девушка с детски припухлым лицом, на котором малиновой помадой нарисован малюсенький, почти с булавочную головку, рот. Она выдает мне жетон, и я механически опускаю его в карман. Мне нравится двойная «М» – Монро-Менсон. Они записаны на одной кассете, с одной стороны Он, с другой Она. Видимо, прохладно. Девушка нахохлилась и сердито смотрит в мою сторону. Я удаляюсь к платформе.

2. Толстый, нет, полноватый кореец просит снять солнцезащитные очки. Я снимаю и смотрю немного искоса в его плоское, мясистое лицо.
- «Наш бар свободных отношений. Вы понимаете? Трансвестизм – это особенность, изюминка нашего заведения. Наш агент отметил вас, и потому вы получили приглашение. Вы должны гордиться. Наш бар – закрытый, элитный, так сказать. К нам очень трудно попасть, тем более «с улицы». Вы исключение. Мы решили рискнуть. Надеюсь, вы не станете нашей ошибкой и оправдаете возложенные на вас надежды. Не разочаруйте нас!»
Я кокетливо наклоняю голову и многообещающе улыбаюсь. Он протягивает мне руку, я подаю свою, чуть согнув под определенным углом. Жест немного нервный, но бесконечно сексуальный. И вот, под руку с этим пузатым господином, я вхожу в ресторан. Здесь вечно царит полумрак вечера. Зал пуст, лишь за крайним столиком сидят три кореянки. Они одобрительно улыбнулись, по достоинству оценив мои ажурные чулки, белые кружева белья и фрачный пиджак. Особую пикантность туалету придают аксессуары – галстук-бабочка и вишневый длинный мундштук.
- «Дамы, обратите внимание на кожу», - произнес мой спутник вместо приветствия и представления моей персоны. Та, что помоложе, раздраженно фыркнув, обнажила предплечье и сказала, демонстрируя смуглую, шелушащуюся от сухости руку: «Мне многие делают комплименты». Хозяин, игнорируя заявление и притянув меня к себе, продолжил: «Дотроньтесь до этой молочной белизны! Здесь нет ни грамма пудры», и, что-то добавив на своем наречии, начал водить по мне пухлыми холеными руками. Я, чувствуя, что мой живот дрожит от напряжения, пытаюсь изобразить томление. Двойственное положение – чувствовать возбуждение и показывать фальшивое одновременно – невероятно сложно. Видимо, мне удается это, потому что кореянки кивают одобрительно.

3. Мы идем с Кощеем по району, где обитают в основном пропойцы и обыватели, не знающие, для чего они в этом мире. Они существуют бесцельно. Это район трущоб. Местные магазины заполнены всевозможным барахлом: помады и кремы, презервативы и стиральные порошки, игрушки для детей и взрослых, прокладки и конфеты, свечи и соль, сковородки и белье, печенье и супы, видео- и аудиокассеты, краски, гвозди, учебники и, конечно, вино-водка-пиво-ликеры.
- «Мне нужна новая зубная паста», - говорю я в надежде, что он купит мне ее.
- «Ну, бери», - отвечает он, не делая попыток расплатиться самому.
- «Хороший фильм», - тяну я его к кинотеатру, где идет очередная третьесортная кинолента о любви. У дверей висит затрепанная афишка, порванная в нескольких местах, с осыпавшейся краской надписи, под которой можно, решив, как ребус, прочесть предыдущее название фильма. На чахлом газоне сидит группа подростков со старыми лицами и глазами, красными, как у вампиров. Передавая бутылку с мутным вином, они бессвязно бормочут, ни к кому не обращаясь, сальные, несмешные анекдоты, сплевывая в центр круга. Кощей покорно вводит меня в зрительный зал. В темноте, усадив в деревянное откидное кресло, он ловит мои ноги, не догадываясь, сколько синяков на них оставили углы сидений после преодоления пути до места назначения. Мы представляем странную пару, но здесь это никого не
волнует, мы не сильно выделяемся из толпы, где случаются дела и покруче. В этом районе не принято совать нос в чужие дела, поэтому никто ничему не удивляется.

4. «Куплю серебряный рубль, N-года» – странное объявление. Кому нужен рубль? Нумизмату? Но в детстве это было и мое увлечение, я знаю, что рубль этого года не диковинка. Еще более странные вещи стали происходить через день: газеты и журналы пестрели статьями о нелепом объявлении: «…если бы он был золотой, но таких, как известно, не существует. Рубли были серебряными. Золото использовалось только для чеканки червонцев…»; «…Кузнец, изображенный на нем, не главное. Рубль уникален точечными напайками в форме пятиконечной звезды…»; «…Поговаривают, что в подземельях России, на каторжных работах, погибло немало исследователей оккультных наук, среди которых, опять же по слухам, находились известные некроманты, колдуны и чукотские шаманы в поколении…»
Какие-то дамы, с зажатыми крестами в морщинистых руках, с библиями на коленях и в дешевых толстых оправах на отупелых от фанатизма лицах, вещали с экранов телевизоров: «Армагеддон близок! Знак Зверя на каждом!.. Седьмая печать будет снята и, вострубят архангелы!..» Вся эта шумиха вокруг одного глупого объявления была смешна и бестолкова. Нелепость текста и высосанный из пальца утиный бум вызывал в начале хихиканье, но, чем дольше не утихали сплетни, тем больше росло раздражение. Похоже, неудачная шутка затянулась.
5. – «Времени мало. Проползай быстрее» - Кощей крикнул мне из своей комнаты, даже не встретив меня.  Что он возомнил о себе?! Что я грежу о встрече с ним наедине? Наконец, он выглянул из своей конуры, одетый лишь в одеяло с давно нестиранным пододеяльником. Хорошо же он меня ждет! Оригинал. Я всю ночь вкалываю на потребу извращенцев. Мои глаза болят от вспышек софита и яркого света люминесцита. Я звезда заведения. Посетители только и ждут моего выхода, жадно разглядывая мое, недоступное им, тело, и шепчут что-то на корейском. (Из всего я помню лишь несколько слов, в основном часто повторяющееся «on’je?») У меня красивый богатый любовник. А здесь мне не
предложат даже чашку чая и без разминки тащат в постель, будто так и должно быть. Ко мне относятся так, словно меня осчастливили своим вниманием. Я устало сажусь на старый диван, а Кощей пристраивается рядом: «Детка, я сбегаю кое-куда. Скоро вернусь. Жди…» Я автоматически киваю и через секунду лечу в черное пространство, где звезды вытягиваются в яркие нити. Труба засасывает, и на бешеной скорости поток несет меня вверх. Просыпаюсь от того, что старый козел тискает меня, прижимаясь костлявой грудью к моему плечу: «Невозможно отлучиться на минутку – ты
сразу засыпаешь. Куда это годится?» – ворчит он.- «Ты такой же зануда, как и Мой. Наверное, поэтому ты меня и привлекаешь. Мне везет!» – бормочу и спросонья. Его массивная цепь с увесистым медальоном неприятно холодит мою кожу, и я, отстраняясь, продолжаю: «Отстань! Всю ночь на ногах. Дай поспать». Я устраиваюсь поудобней и, не обращая внимания на то, как он лихорадочно теребит красный гипюр моего белья, засыпаю.

6. – «Старикашка мертв?! Что с ним?! Откуда у тебя это?!» – кричит хозяин кафе, вцепившись в цепь обеими руками, норовя сорвать ее с моей шеи. Я аккуратно и жестко высвобождаюсь из его цепких лап: «Он сам мне презентовал». Кореянки за красным плюшем столика беззвучно ахают. Их щелочки глаз сейчас напоминают бильярдные шары. Я разворачиваюсь и, показав всей компании средний палец, выхожу в безлунную ночь. Немногочисленные прохожие шарахаются от меня и неодобрительно со страхом косятся в мою сторону, шокированные непонятным существом в странном наряде – шифоновой, свободного кроя рубахой и шелковым треугольником чуть пониже живота. Дубы обстреливают меня желудями. Настоящий коричневый цвет только в наборах школьной акварели и у желудей, остальное – терракота, каштановый, охра, сепия… Я не обращаю ни на что внимания, беру в руки медальон и рассматриваю его. До этой минуты все было недосуг. На его поверхности изображен прекрасно сложенный мужчина с молотом в руках. «Последняя печать откроет дверь в безвременье… Второй день новолуния… Луна в Деве… Марс в огне… без роду, без племени… не мужчина, не женщина…» – крутится в моей голове, - «не подарен, не украден… не куплен…» Я переворачиваю медальон. Вместо герба или цифры на нем точками напаяна звезда. Я понимаю, что корейцы ждали не моего выступления, а этого поступка. Они знали и про Кощея, и про то, что только мне он даст
рубль. Слова возникают в моей голове. Я шепчу их, сдирая напайку за напайкой. «Сердечное мясо. Желтая пыль костей. Подвижность ртути. Тоска одиноких ночей. Души чистота. Драгоценность бриллианта. Безумные страсти. Сила гигантов. Последний гром. Прозрачность дождей. Мертвые воды. Пламя ножей…»