Петрович

               
               
                1. Хозяин.
Попав впервые в наш коллектив, я стал присматриваться к его обитателям,
Конечно же, самым первым, самым  главным  и, я бы сказал, ярким
образом стал для меня наш начальник Аркадий Петрович. Это был человек лет пятидесяти-шестидесяти с хорошей атлетической фигурой и весьма моложавым простым лицом. Таких лиц на ярославских, владимирских и смоленских просторах можно было  сыскать тысячами. Да что там сыскать?… Но иногда  простота эта как бы открывалась и на свет появлялся, совершенно не прикрыто, весьма сложный характер большого самодура. Во всех начинаниях его, даже откровенно ошибочных, сквозила такая уверенность правоты, что иногда возникало подозрение в истинной пользе данного действия. Любое его указание подлежало безотлагательному исполнению  подчиненными, по окончанию, которого требовался  немедленный победный, и только победный рапорт, в подобострастных тонах. Искушенные работники, зная эту слабость начальства, стремились доложить первыми, а в случаях не исполнения задачи, даже по уважительным причинам, посылали молодого менее опытного в этом деле коллегу. На принесшего плохую весть  Аркадий Петрович устремлял вначале взгляд полный обиды и презрения, затем на скулах его лица начинали  пробегать прожилки, в глазах, будто появлялась, красная поволока. Несчастный визави начинал спешно и сбивчиво оправдываться, но, видимо это  и порождало
немыслимый взлет гнева начальника. Губы начинали исполнять мелко подрагивающие движения, всякие оправдания отметались короткими
как очереди фразами " Не хочешь работать! Не хочешь работать!" он резко разворачивался и выходил.
От двери, если таковая попадалась на пути Самого Гнева, летели щепки. Для огорошенного работника  это означало долгую опалу. Еще не раз  Аркадий Петрович припомнит ему этот несчастливый день в самых безобидных ситуациях. И, конечно же, в любой момент в нашей бригаде, находились 1-2 опальных на которых, удобно было свалить самую грязную и тяжелую  работу.
Даже в походке Аркадия Петровича сквозила эдакая несомненность правоты
Эта несомненность лежала в глубине души его, и никто не мог поколебать этой глыбы самоуверенности  вплавленной в душу, словно монолит. Мне было трудно понять, как можно было существовать,  не принимая никаких наставлений а, тем более советов извне. Характер его происходил, видимо, от какого -то животного подозрительного и страдающего постоянной нехваткой дальнего ума.
Всякое высказывание в его адрес порождало на  лице Петровича гримасу подозрительности  и свидетельствовало о недюженой работе мозговых клеток.
Постепенно лицо, проходя фазу выражения надсадного умственного  труда, переходило, как правило, снова в подозрительность, но уже с немалым налетом неприятия,  которое как логическое завершение зажигало в глазах недобрые искры неприязни к собеседнику. А потому даже старший по рангу  работник инстинктивно пытался говорить с ним, в как можно более мягких тонах, будто лавируя на утлой лодке среди оскалившихся остротой горных порогов. Ну а люди рангом ниже должны были тысячу раз задуматься, что бы решиться на обращение к ПЕТРОВИЧУ.  Отказ на просьбу мог быть получен даже в самых экстренных  случаях, будь то похороны или тяжелая болезнь самых близких родственников.
Когда он запрещал что-либо, то говорил свое решение благоговейно,  с неким придыханием в чуть пониженном  голосе, будто подчеркивая значимость решения, его неоспоримость и окончательность, свойственную приговору. Он говорил, мечтательно упиваясь властью,  это было ему приятно, этим он жил.

                2. Раб

Территорию электросети, коей начальником Петрович являлся, он считал своей законной вотчиной и, как настоящий хозяин, нисколько не стеснялся ее обитателей. Недавно я видел весьма потешный случай  В помещении, где несут  свое дежурства рабочие смены, именуемом. в прсторечьи  "дежурка", на грязном засаленном топчане возлежал на животе сам Петрович, а по его спине на коленях делала возвратно поступательные передвижения  женщина размерами и весом превосходящая Начальника как минимум в два раза. Оба участника сцены находились в верхней одежде и, на первый взгляд, казалось, что Осиповича заламывает  лихой ОМОНовец
Но все оказалось гораздо проще. Покряхтывая и прося пощади сдавленным голосом, при этом, получая  грубый отказ, наш самодур принимал радикулитный массаж от собственной жены. Мольбы звучали все громче и громче,  когда они превратились в сплошной стон,  стало ясно, что мероприятие не входило ни в какие планы шефа. Маленький клиент был помилован, массажистка, наконец, грузно спустилась с пьедестала порождая последние похрустывания размятой поясницы.
Она встала, поправила на себе одежду и распрямила могучие плечи, при этом, глянув на Петровича свысока презрительно-жалостливым взглядом, поинтересовалась о результате произведенного ей действа. Судя по затравленному взгляду и скорости положительного, почти восхищенного ответа стало ясно, что Петрович с животным ужасом думает хоть о малейшем продолжении пытки. Хлопнувшая пружинная дверь дежурки возвестила о скоропостижном бегстве Начальника.
Именно тогда во мне зашевелились сомнения во всесилии и уверенности Петровича, да и старая истина, что самый большой хам - лакей  ,тоже не давала покоя. И вот, с охотничьим азартом я затаился и стал ждать новых  фактов ,проливающих свет на характер моего героя. И, как это не покажется странным, долго ждать не пришлось.
Как-то прошлой осенью мы сидели в монтерской раздевалке и за партией в домино тягуче жевали в слух проблемы политической и экономической жизни страны, с нами сидел как-то случайно выпав из бешеного ритма своего  бизнеса, сын Аркадия Петровича -  Сережа. Почему мы сидели в рабочее время? Мы отдыхали. Нет, мы не просто отдыхали мы наслаждались жизнью, ибо жизнь тогда принимала особые формы спокойствия  и красоты, конечно  же, непременным условием этого был отдых Петровича в каком-нибудь дальнем доме отдыха. В бригаде происходили, в такие времена, метаморфозы. Ритм непрекращающейся, постоянно нагнетаемой начальством  истерики  заменялся спокойным лирическим ритмом свободного труда на благо семьи и ее процветания. На молодого и крикливого мастера, с явными признаками психического и сердечного расстройства никто, толком,  не обращал внимания, и, постепенно, видимо подчиняясь общему благодушию, он как-то ненароком, начинал периодически исчезать по своим делам, которые впоследствии,  все больше и больше поглощали его время со всеми вытекающими из этого результатами. На территории предприятия наступало полное запустение.
Так вот, именно в один из таких прекрасных дней, видя, как мы рады отсутствию его отца, Сережа, наверное, не подумав, рассказал нам о своем вчерашнем
телефонном разговоре с ним
- Меня вчера батя достал. Сижу, пишу отчеты. Вдруг звонок.


- Алло.
- Сережа это я.
- О, привет Петрович. Как ,бать, отдыхается, нормально?
- Да так себе -скука. Как там мои работают. Не видел?
- Бать, ты хоть на отдыхе, в дали от города можешь о работе не думать?
Когда мне за твоими смотреть  у меня по закупке  хозяин нажимает?
Там же мастер есть, обойдутся без тебя десяток дней.
-…..
- Ну ладно, не обижайся ты у меня самый  умный и без тебя там все встанет. Извини, пап, надо работать если про твоих узнаю позвоню.
- Поговори со мной пожалуйста… Мне так здесь скучно…Быстрее бы путевка кончилась…
- Ты  чего пап? Такой пансионат  дорогой а ты совсем заскучал.
- Друзей мне поздно заводить , старый я.  Ну, поговори…

И тут меня осенила догадка. Совершенно четко, жизнь мне ответила на вопрос:
Почему так  стремятся на работу по утрам миллионы мелких и  средних начальников, порой проявляя удивительный энтузиазм к  работе, не взирая на всякие радикулиты семейные обстоятельства и прочая, прочая?
Боязнь  потерять место ? Нет. Совсем нет. 
Их гонит на работу наркотик власти.
Желание быть Инженерами судеб, Властителями душ и Отцами народов .Как быстро приходит к человеку получившему пост вера в собственные правоту, непогрешимость и вседозволенность.
Но стоит покинуть пределы предприятия и, другой, не поддающийся этим законам мир,  встречает человека холодной реальностью не защищенной жизни. Вот и пытаются милиионы начальничков мотыльками прилететь в теплый круг света родного предприятия чтобы там на целый день превратиться в могучего и красивого шершня. Но звенит звонок окончания рабочего дня, и  так  не хочется уходить домой.