Возвратившийся ад

Крушение "Лающей Выпи"

Якорная цепь оборвалась с громким пымканьем и, грохоча звеньями о якорный портик дробью затянувшейся очереди тяжелого пулемета, бесследно унеслась в морскую пучину.

Вскипающие малахитовой зеленью волны жалобно всхлипнули на прощание, но поглотили всю ея без остатка.
Бригантина "Лающая Выпь" терпела колоссальное крушение.
Еще недавно гордая, а теперь уже изрядно потасканная вызверившейся нивесть на что стихией, она обреченно кренилась под напором ураганного ветра, залихватски сшибающего верхушки волн и, точно раненый страус, медленно ползла умирать в сторону бессмысленного нагромождения коралловых рифов.
Малахитово-пенные волны, свирепо взметнувшись грузными тушами, перекатывали верхнюю палубу и соскакивали обратно в океан, утаскивая с собой по дороге все то, чего не успели утащить еще до сих пор.
Вымокшие паруса беспомощно хлопали о реи, точно жалкие хлопушки паяцов, а безумный ветрило заливисто подсвистывал им в такт, составляя вместе с ними завидно слаженный ансамбль.
Вспененные тайфуном грозовые облака, удивительно похожие на мечущийся в гигантском миксере кофе-гляссе со взбитыми сливками, сочились по небу чернильными струями, в редких разрывах которых временами обнажалось низко сидящее над горизонтом и злобно кривящееся, будто бы от внутреннего несварения, багровое солнце.
Так уж случилось, что "Лающая Выпь" совершенно безнадежно влипла в суровый переплет фронта грозовой атмосферы и взбешенных его неуместной игривостью ответно гневящихся волн.
- Руби мачты! Трави балласт! - зычно взревел Сминающий Археоптерикс, могучим басом перекрывая апокалиптический вой стихии.
Кем он командовал - осталось загадкой: на борту "Лающей Выпи" экипаж априорно отсутствовал, а Смин-Ар, как правило, и без него вполне управлялся один.
Присутствие духа, как видно, таким образом поддерживать пытался доблестный шкипер "Лающей Выпи".
Почти тотчас же - с интервалом не более осьмушки секунды - раздался умопомрачительный скрежет бортов о подводные скалы и глазоскосительный треск переламывающихся как фашины шпангоутов.
Кульминацией этого мрачного действа оказался ушеповянательный удар ниже ватерлинии в районе кормы, который точно пинком судьбы в пятую точку отправил "Лающую Выпь" к ее последнему порту назначения - точнехонько ко дну морскому.
"Эх, залетные! - с тоской подумал Смин-Ар, готовясь катапультировать со шканцев. - Глубинный Поиск - это вам не блинчики печь по воде!"
Он любил эту бригантину так, как даже в глубоком детстве не любил ни одну игрушку, и даже гораздо больше, чем беззаветно верный скорчер с тремя запасными обоймами и теплой удобной рукоятью: ведь "Лающая Выпь" была по-настоящему живой, немного пугливой в спокойное время, но абсолютно бесстрашной в суровых переделках, и слушалась могучей руки Смин-Ара словно гибкая партнерша в чувственном танго, и даже негромко постанывала от страсти, когда они со Смин-Аром легко парили над морскими волнами, точно в межгалактическом звездолете над клубами разреженного тумана в межзвездном пространстве.
Смин-Ар помнил каждую трещинку своей бригантины, каждый гвоздь, выпуклость и укромный уголок гораздо отчетливей, чем, к примеру, мог бы воспроизвести в своей памяти волнующие изгибы притягательной плоти юной жены своей, оставленной, впрочем, далеко на Земле, в связи с чем ее образ являлся Смин-Ару лишь в самые безмятежные минуты здешнего бытия.
Насколько ему помнилось - такого за всю последнюю миссию точно не было еще ни разу.
Слишком уж в большую передрягу они на сей раз угодили.
Повторным ударом кормы о банку Птерикса вышибло с мостика и размашисто швырануло в кипящее бурунами море.
- Он шел на Одессу! А вышел к Херсону! - отчаянно заорал Смин-Ар и ловкой лягухой шлепнулся в неистово бушующие волны.
"Выполнил задание, называется! - группируясь могучим телом успел подумать Глубинный Разведчик в полете. - Товарищи по Отделению от всей души поблагодарят меня за этот "великий подвиг"!"
Но это он преувеличивал: ничего бы ему не сказали и даже не подумали бы его верные товарищи по Отделению.
Не похвалили бы, конечно, но и упрекать бы тоже не стали.
Смин-Ар тут, по большому счету, был совершенно ни при чем: на этой планете случалась иногда вот такие неожиданные котовасии.
Или собакофедии.
Эти фронтальные переходы атмосферных масс в морскую пучину, равно как и перенос пучины в атмосферные массы, возбуждались также внезапно, как переходы времени в пространство и обратно на многих планетах с флуктуирующими границами мерностей.
И ничего тут поделать было нельзя, кроме того, чтобы попытаться хотя бы остаться в живых.
Однако так уж устроен Глубинный Разведчик - при выполнении задач, стоящих перед Отделением, никакие причины в качестве отговорок не принимались.
Даже флюктуирующие переходы одной мерности в другую.
Причем, не принимались не кем-то извне, а им самим. Поскольку итоговых оценок деятельности не только всего Отделения, но и каждого его члена было лишь две: "задание выполнено" и "задание не выполнено".
Озверевшие волны границы перехода кидали Смин-Ара, будто мелкую сявку, сдуру высунувшую свой любопытный нос из укромного местечка во время тотальной облавы.
Плащ и ботфорты утомительно тянули на дно.
Сознание отказывалось воспринимать действительность и упорно пыталось покинуть телесную оболочку хозяина.
И только чувство неисполненного долга удерживало Смин-Ара на плаву.
Но надолго ли его запаса еще могло хватить?
Уже в полубессознательном состоянии Смин-Ара пару раз крепко долбануло о базальтовые скалы.
Скалы угрюмо поморщились черными верхушками, но на первый раз такое унижение стерпели: все ж таки они состояли из материнской породы.
А сколько еще ударов судьбы да разной несправедливости в своей жизни материнской породе приходилось терпеть!
В момент третьего долбанутия Смин-Ару каким-то чудом, хотя и не без помощи прилеплятеля аварийного спасательного марки ПАС-3, удалось вцепиться в гладкие скалы, отполированные морем, и зависнуть на них точно грациозному геккону - вниз головой и под острым углом к линии видимого горизонта.
К слову сказать, это мерзейшее изобретение человеческой мысли ПАС-3 отличалось такой капризностью нрава и непредсказуемостью поступков, до которых было далеко даже сорока тысячам беременных двойнями девочек женщин с самыми сварливыми характерами.
И срабатывал этот ПАС-3, как правило, совсем не там и не тогда, где и когда ему предписано было сработать, а только там и тогда, где ему заблагорассуживалось это сделать.
Однако в данный конкретный момент относительного времени реального бытия Смин-Ар должен был вознести благодарные восхваления Судьбе, оберегшей его в образе величайшего тандема неизвестного изобретателя ПАСа-3 вкупе с безымянным составителем инструкций по технике безопасности, раз и навсегда запретившего Разведчикам Глубинного Поиска появляться где бы то ни было без этого самого омерзительно капризного ПАСа-3.
Правда, взамен местная Судьба взяла себе "Лающую Выпь", что, конечно же, было совершенно несправедливо.
И в тот же самый момент ветер переменился, точно поджидал самого момента чудесного спасения Глубинного Разведчика.
Будто выполнив на славу данное ему свыше поручение, тайфун принялся стремительно утихать.
Словно бы с чувством исполненного долга.
Море напоследок побесилось еще немного грязной пеной у нахмуренных скал, после чего тоже окончательно успокоилось.
Начался отлив.


Первичное подведение итогов

Смин-Ар очнулся все в том же, откровенно говоря - совершенно дурацком положении, в которое его поставил этот непредсказуемый ПАС-3 - чтоб его создателям хорошо жилось! - неожиданным актом внезапного прилепления к скалам: вниз головой.
Понятно, что глаза стали красными, как помидоры, и пытались выпрыгнуть из орбит при каждом неосторожном толчке сердечной мышцы.
Отлепив кое-как - со скрежетом зубовным и словами не для детских ушей - прилеплятельные липучки (которые, понятно, никак не желали отцепляться от материнской породы - и то понятно: какой же дурак упустит подходящего момента, чтобы прицепиться покрепче к материнской породе?), Разведчик перекатился в укромную ложбинку меж скал, прислонился к замшелому валуну и принялся подводить итоги незапланированного крушения.
Довольно неутешительные итоги, следует заметить.
Увы! - даже Глубинные Разведчики терпят иногда неудачи.
Причем, правильнее сказать, - не "иногда".
Много точнее будет - "довольно часто".
Они ведь тоже люди.
Хотя и самые из самых.
Обычный человек, например, при такой частоте неудач наверняка считался бы законченным неудачником.
Глубинный же Разведчик даже при вдвое большем количестве неудач все равно считался страшным везунчиком.
Ведь он был не обычным человеком, не ловеласом, не охотником за добычей, а самым что ни на есть Глубинным Разведчиком!
Итак, что у него там случилось?
Одна из рук, простреленная в пяти местах пулеметной очередью в упор, совершенно не желала подчинялась приказам.
Даже произнесенным вслух в виде грозного выкрика трубным командирским голосом.
Когда и кто палил в него из пулемета в упор, Разведчик не мог припомнить, как ни старался.
Он вообще никого не видел в последние трое суток перед крушением.
Во всяком случае - того, кто мог бы держать в руках (или заменяющих руки конечностях) пулемет.
Впрочем, и самого пулемета ему тоже что-то не припоминалось.
Скорее всего, это во время его заключительной болтанки в полубессознательном виде у прибрежных скал пошутили местные рыбы-пули, которые вообще отличались игривостью характера, в связи с чем обожали пошутить.
Зато вторая рука уцелела.
И это была настоящая удача!
На руке было выбито только два пальца, вправить которые резкими ударами кисти о камень было парой незначительных пустяков.
Оторванные ногти и вовсе не следовало принимать в расчет, поскольку океан своим зеленым языком уже порядком успел зализать изнахраченные разрывами ткани.
Главное, рука легко поддавалась манипуляциям и не потеряла точности движений, что становилось чрезвычайно важным в наполовину беспомощном положении Смин-Ара среди этой довольно тревожной местности.
Правую ногу по самое колено откусила какая-то наглая тварь, судя по следам зубов - сдуревшая от голода барракудоморфа.
Но никак не акуловидка, треугольные зубы которой оставляли борозды совсем иной формы.
Эту потерю приходилось признать весьма существенной, поскольку нога была толчковой и без нее прыгать было... ммм... немного неловко.
Левая нога, к счастью, оказалась на месте целиком.
Она, конечно, была немного сломана, но зато всего только в двух местах - выше и ниже колена.
Переломы вышли оскольчатыми, однако - ну и повезло же Археоптериксу! - закрытыми.
Исправных ребер осталось штук восемь, чего, впрочем, было вполне достаточно, чтобы легкие сносно наполнялись воздухом и продолжали функционировать.
Позвоночник местами ушиблен, но, кажется, все-таки цел.
Голова, во всяком случае, вращалась свободно, рука дискомфорта при передвижениях не испытывала, а остальное уже не имело существенного значения.
Две глубокие рваные раны, словно татуировки горных индейцев, наискось пересекали лицо, придавая ему мужественность и ненавязчивый шарм.
"Девки будут засматриваться!" - мелькнуло у Смин-Ара между делом.
Сия мысль заметно ободрила Птерикса, хотя и контртеза мелькнула также: "Хотя сначала выбраться отсюда надо".
Потеря правого глаза, конечно, создавала определенные неудобства, поскольку нарушала объемность зрения, однако второй глаз был цел и остроты не утратил.
Видимо, повязку придется надевать.
Если, конечно, удастся выбраться из этой переделки.
Прямо как Предводителю Сильверу.
Вот-вот, и протез придется носить.
Блин, вот незадача!
Парни еще подшучивать начнут, чего доброго.
Или какие-нибудь незнакомые люди его, Смин-Ара, за Сильвера принимать будут.
Подозрения всякие начнутся.
Упреки.
Ладно, там видно будет.
Что еще?
Большая потеря крови.
Но это уж воистину пустяк.
Полтора литра восстановительного коктейля внутрь, натереться арникой на конских каштанах - и порядок: часа через четыре как вновь отчеканенный пятак делаешься.
Румянец - во!
Хоть прикуривай.
- Легко отделался! - облегченно вздохнул Смин-Ар, удовлетворенный первичными результатами скрупулезного осмотра самого себя. - За что люблю Глубинную Разведку - так это за непрерывное ощущение насыщенного давления реальной жизни.
Тело болело так, словно его только что вытащили из-под гравитационного катка.
Однако, поскольку болело все сразу и одинаково сильно, на боль внимания можно было не обращать.
Гораздо неприятнее ведь, когда болит что-то одно: зуб, ухо, или, не дай Бог, затылок от напряжения ломит.
Или давление когда скачет.
Во где мура! - колбасит тебя, как кильку в Балтийском море, а от чего и догадаешься не сразу.
А в остальном даже приятно: сильная боль, как известно, резко поднимает жизненный тонус.
Что еще?
Радиомаяк на орбиту.
Ребята услышат - подберут.
Если, конечно, жив еще кто.
До чего же паскудная планетёнка досталась им в этот раз!
Завистливая и вспыльчивая, будто ревнивый носорог.
Наиболее же неприятным во всей этой лихой передряге показалась потеря скорчера, утонувшего вместе с "Лающей Выпью". Не считая, разумеется, самой бригантины - такой родной и летучей.
Вспомнив это, Смин-Ар тяжело вздохнул и расстроено шмыгнул носом.


Встреча со штопорозубом

- Скалы, - коротая время вслух рассуждал Смин-Ар, - скалы это вам не песчаные барханы.
Вслух он говорил, значит, чтобы бдительности не потерять и не заснуть.
Цепкий взгляд его уцелевшего глаза - словно недремлющее око гесперид - циклично окидывал на внутриглазном автопилоте унылый пейзаж, состоящий из округленных, будто птичьи яйца, но черных окраской камней.
- Голые скалы. Это вам, значит, не сено в стога на сенокосе метать. - Смин-Ар даже зажмурился от неожиданного ощущения пьянящего запаха свежескошенного сена, почудившегося ему внезапно во влажном морском воздухе среди угрюмых скал.
Фу, ты!
Что бывает обман зрения и слуховые галлюцинации, Смин-Ар хорошо знал.
С ним тоже случалось.
Но чтобы обонятельные!
Такое на его памяти что-то впервые.
Интересно.
Действительность?
Случайность?
Или, может, Инстинктивный Позыв сработал?
Ну, ладно.
Если сработал - не дай Бог, конечно, - сработает еще раз.
Там видно будет.
А пока следует вернуться к реальности.
Итак, что у нас там?
Ага, все те же голые скалы.
Кроме птиц - ни души.
Впрочем, и птичек что-то не видать.
От шторма, наверное, попрятались.
Ну, и хорошо.
Поскольку местные птички - отнюдь не крем-брюле на палочке.
Агрессивные и неприятные пернатые проживают в этих краях.
Так и норовят либо глаз выклюнуть, либо мяса кусок по живому отхватить.
А, поскольку глаз у Смин-Ара оставался всего один и был ему и самому нужен, то и общение с местными птичками было бы сейчас, пожалуй, совершенно непозволительной роскошью.
Хотя, по правде сказать, когда кто-нибудь от тебя что-нибудь отхватить собирается, или ты от кого-нибудь что-нибудь пытаешься оттяпать - только тогда возникает ощущение наполненности жизни, а также чувства необходимости другим.
Равно как и других - тебе.
Даже незаменимости в каком-то смысле.
А если нет этого, то это и не жизнь вовсе, а депривация сплошная.
Словно услышав его слова, из-за базальтовой глыбы ярдах в девяноста двух вкрадчиво выглянул штопорозуб складчатогубый.
Или складчатогуб штопорозубый.
Что совершенно нисколько не улучшало ситуации.
Давило, как раз совсем иное.
Надо было срочно придумать как поскорее спровадить эту омерзительную местную тварь, а верный скорчер покоился на дне морском.
Морда штопорозуба несколько смахивала на лошадиную и, как обычно это у них бывает, светилась самым искренним и неподдельным любопытством.
Интересно - кто этому мешку с костями сие идиотское название придумал?
Если не видеть этих скачущих чемоданов воочию, то по названию даже может создаться ощущение этакого обаятельного и немного обидчивого существа типа мумми-тролля, весьма доброго и даже ласкового где-то по большому счету.
По первости его можно было и за разумное, доброе, ласковое принять.
При ближайшем знакомстве это чувство моментально испарялось.
И появлялось совершенно противоположное.
Особенно при взгляде на закрученные винтами и острые как бритва резцы.
- Эх! - упрекнул себя Сминающий Археоптерикс. - Как же я упустил из виду этих винторогов козлебородых? Или козлебородов винторогих?
Услышав такое нелестное определение собственной сущности штопорозуб складчатогубый не на шутку обиделся, поскольку считал себя - и не без оснований - самым ловким, могучим и коварным хищником на этой гнусной планетёнке.
Летал он, к примеру, не хуже кондора.
А уж кусался - и вовсе точно стая пираний.
- Придется душить. Рукой, - решительно провозгласил Смин-Ар. - Пусть на себе испытает за что меня Сминающим Археоптериксом боевые друзья окрестили. Жаль, ноги не работают. А то бы я ему показал! А может не выпендриваться особо, да просто зубами горло перекусить? Сил в челюстях хватит. Зубы только подточить чуток для верности. Да смотреть бы - кровью не захлебнуться. Она же брыжжет из ихних сосудов при малейшем повреждении, как сок из давленной клюквы. Зеленая, правда, почему-то. Впрочем, на этой поганой планетенке все какое-то не такое, как везде. И, главное, такая противная на вкус штопрозубья-то кровь! Хотя, говорят, полезная. И, прежде всего, для умственной деятельности. Ну, что ж - это мне подходит: я что-то давно уже никого не ел.
Смин-Ар, поморщился от отвращения, проверил работу уцелевшего бицепса, одернул жабо на грязной сорочке и приготовился к бою.
Не любил он душить животных.
Даже таких отъявленных и мерзостных тварей, как штопрозубы складчатогубые.


Атака штопорозуба

Штопорозуб, между тем, недоверчиво глянул на Глубинного Разведчика, точно боялся, что тот внезапно исчезнет и оставит его без такой великолепной добычи, игриво мотнул лошадиной башкой со слониными ушками, и глаза его загорелись плотоядным огоньком, хорошо знакомым Смин-Ару.
Сколько он этих тварей в ближнем бою уложил!
Не счесть.
А в среднем?
Тоже что-то около.
А вот в дальнем их скорчером не взять - шибко верткие.
Даром, что с раскормленного бегемота величиной.
- Прикинусь дохлым - авось, не тронет. Падаль они не едят, вроде. - Продолжала деловито стучать конструктивная мысль в воспаленном событиями мозгу Смин-Ара. - Нет, пожалуй, уже поздно. Наверняка засек, что я жив. Да, унюхал, уже гад. Хорошо: подпущу ближе - дам в глаз. Пальцем. Может попаду. Хоть это и трудно будет. Уж очень у них глазки маленькие. - Хладнокровно наметил план действий Смин-Ар.
И надел на палец спецкоготь.
С ядовитыми стрекательными ампулами.
Железный.
Для самых безвыходных положений.
Штопорозуб понюхал воздух подвижным как у тапира носом и, припадая на передние копыта, стал понемногу пятиться, кокетливо повиливая толстым гузном.
"Сейчас ка-ак прыгнет! - хладнокровно отметил мертвую точку его пяченья Смин-Ар: он досконально изучил их вкрадчивые повадки во время ожесточенных боев на Коммодоровых островах. - Перекачусь, когда войдет в нижнюю треть пике. А еще лучше - в четверть. Тогда он точно не успеет сманеврировать. У, паровоз летучий!"
Штопорозуб дважды приглашающе подпрыгнул, будто вырвавшийся на шелкову травку молодой козленок, набирал стартовую скорость, и... плавно взмыл в воздух, картинно полураскинув кожистые крылья, покрытые не только исключительно красивым, но и не менее исключительно ценным мехом.
Какая восхитительная картина это была! Потрясающей красоты! Даже настороженныей Смин-Ар - и тот на миг залюбовался. Ну, еще бы! Зря что ли эволюция столько миллионов лет строгала древянную болванку податливой плоти? И, к тому же штопорозубовое манто не отказалась бы поиметь в своем гардеробе даже самая привередливая и взыскательная модница. Во какая красотища предстала напряженному взору Смин-Ара!
"Последним прыжком, паскуда, прыгает. Наверняка! - Навскидку проанализировал траекторию полета, а заодно и подсознательный поток настроений штопорозуба складчатогубого, опытным глазом Смин-Ар. - Не верит в мое спасение, значит. Все просчитал! Придется разочаровать. А красиво летит, тушкан недолётный!"
Он уже приготовился стремительно менять дислокацию, точно юркая ящерка среди камней, и даже место наметил куда.
Но тут штопорозуб, словно налетев в своем преувеличенно рисованном полете на невидимую стену, вспыхнул, как подбитый зениткой "мессер", и с жутким воем, шипеньем и клекотом позорно брякнулся на скалы, не дотянув до Смин-Ара какую-то жалкую дюжину сажен.
Фу!


Либеро тотального прикрытия

Сминающий Археоптерикс закрыл глаза и перевел дыхание.
Вторично в чудесное спасение верилось меньше.
Может, из-за того, что на этот раз не удалось даже потерять сознание?
- Смин-Ар! - услышал он до боли знакомый возглас. - Ты жив?
Смин-Ар обернул уцелевшую вежду к морю, где увидел на кромке утеса Атакующего Ихтиозавра, словно героя греческого эпоса, только что ступившего на земную твердь - лучшего либеро тотального прикрытия, какого порождала когда-либо на собственный свет эта Плодороднейшая из Вселенных.
"Ихтиандр ты наш", - со слезами умиления в горле подумал Смин-Ар.
Атакующий Ихтиозавр, в присущей только ему оригинальной манере - словно странствующая летучая рыба, - легко выпрыгнул непосредственно прямо из моря несколько выше уровня скал и, не утруждая себя утомительной процедурой снимания водолазного костюма, влет шибанул разрядной стрелой позитронного арбалета жирного штопорозуба, распластанного грациозной коричневой кляксой в ядовито-зеленом небе на фоне красно-желтых перистых облаков.
Стрелком он был непревзойденным.
Лучшим в Отделении.
Да и позитронный арбалет - это вам не какой-нибудь жалобный скорчеришко с тремя запасными обоймами: ни один штопророзуб - даже наиболее суперверткий - не в состоянии был уклониться от его разрядной стрелы.
Да что там какой-то жалкий штопорозубишка!
Сверхзвуковой истребитель-перехватчик типа "монолитное крыло" - и тот едва ли бы мог на это рассчитывать.
Вычурная манера выпрыгивания из моря и стреляния навскидку из позитронного арбалета поначалу весьма раздражала, злила и даже, бывало, доводила до бешенства Смин-Ара.
В первую очередь - какой-то нелепой и даже неестественной, как казалось Смин-Ару, биомеханикой движений.
Настоящий Глубинный Поисковик не может позволить себе двигаться с такой марионеточной нарочитостью! - думал по этому поводу Смин-Ар.
Сколько раз он пытался врезать этому паяцу по мусалам, чтобы тот перестал выкаблучиваться.
Пару раз ребятам их даже разнимать приходилось.
А потом ничего - притерпелся.
И манера ведения боя Ат-Ихтом стала импонировать легкой узнаваемостью и оригинальной неповторимостью.
Даже очень.
В самой глубине души Смин-Ар немного завидовал Ат-Ихту (хотя зависть эта была на самом деле вовсе даже не зависть, а, скорее, самое обычное восхищение), поскольку сам он так лихо, свободно и отчаянно двигаться не мог.
Незаурядная личность неуязвимого бойца явно проглядывала в шутовской манере Ат-Ихта.
Потом друзьями стали - неразлей-вода.
Поскольку либеро тотального прикрытия и кипер эшелонированной обороны должны понимать друг друга не то чтобы с полуслова, а, без лишних преувеличений, - вообще быть единым целым, руководимым из общего центра слившегося в суровом экстазе непредвиденных испытаний подсознания.
Тем более что Ат-Ихт обязанностями своими он никогда не манкировал и всегда успевал подчищать многочисленные грешки своих партнеров по Отделению.
Когда Ат-Ихт был у Смин-Ара за спиной все Завихрения Вселенной становились ему по колено.
- Ат-Ихт! - изумленно прохрипел Смин-Ар. - Ты откуда?
- Из Туманного Архипелага. Еще вчера твой раскаленный SOS засек.
- Ты, как всегда, вовремя.
- Старался, - скромно сказал Ат-Ихт. – Думал - не поспею.
- Рад тебя видеть! - и они хлопнули в ладоши, будто решили поиграть в ладушки на исходе трудового дня.
- Да ты едва жив! - заметил Ат-Ихт.
- Пустяки, дело житейское, - весело отозвался Смин-Ар. - До свадьбы заживет.
- А где посудина?
- "Лающую Выпь" жалко. Крякнула, сердешная.
- Да, - изрек Ат-Ихт. - Глубинный Поиск - это не блинчики печь по воде. А ты разве еще не женат?
- Женат, - поколебавшись сообщил Смин-Ар. - Заходи, познакомлю.
- Понятно, - проникновенно сказал Ат-Ихт, - есть женщины в русских селениях. После них и Глубинный Поиск покажется детской забавой.
- Есть такие, - охотно подтвердил Смин-Ар.
И едва заметно вздохнул.


Те же и Синди

- Милый! - воскликнула Синди так, что у него даже пробор сбился насторону. - Да ты отлично выглядишь! А загорел! А поправился! А цвет лица-то у тебя какой! Отличный цвет лица! Даже я могу тебе позавидовать! С моей-то внешностью! А выправка! Как у строевого офицера! Курорт явно пошел тебе на пользу. И палочка тебе идет - ты становишься еще более солидным и представительным.
"Не заметила" - привычно не обращая внимания на осколочную шрапнель скорострельных фраз жены в регистре второй октавы и выше, с облегчением подумал Константин Антонович, нервно поправляя черную повязку на глазу, инстинктивно сутулясь, стараясь не скрипеть протезом и пряча костыль несколько за спину.
- Ну, ты же знаешь, душечка, - промямлил он, обнимая жену за муравьиную талию негнущейся рукой и стараясь придать слегка хрипящему голосу лениво-утомленный оттенок. - Я еще молод, полон сил и энергии.
- Ты у меня Великий Путешественник! - торжественно изрекла Синди, нагнулась и нежно поцеловала Константин Антоновича в лысеющее темя. Даже без каблуков она была на целую голову выше. - Только Великий Путешественник достоин такой королевы, как я!
- Угу, - сказал Константин Антонович, блаженно растекаясь в ее объятиях.
- А где же наше брюшко? Наше прекрасное, замечательное брюшко?! Сколько забот и стараний я в него вложила! - в ужасе вскричала Синди, всплеснув долгими руками, и на ее хорошеньком личике гневно засверкали синие глаза.
И так она была хороша собой в этот момент, что Константин Антонович невольно залюбовался ею.
Все-таки есть что-то в этих женщинах.
Не зря же вся жизнь вокруг них все время вертится.
- Они там что, тебя голодом морили!? - воинственно крикнула она и вдруг мурлыкнула, не дожидаясь ответа. - Ну, ничего, милый, это мы быстро исправим.
- Угу, - мрачно вздохнул Константин Антонович.
Он знал, что именно так все и будет.
- А это кто с тобой? Твой коллега? Тоже путешественник, как и ты? - любопытствующе блестя глазами спросила Синди, заметив рядом с Константином Антоновичем его скромно держащегося друга.
- Да, дорогая, - церемонно возвестил Константин Антонович. - Позволь тебе представить корифея мировой науки, светило вселенского масштаба, доктора ихтиологических наук, почетного члена научного Королевского общества Папуа-Новой Гвинеии, Буркина-Фасо и Гвинеи-Биссау Карпа Савельича Шатило. Моя жена Синди.
Синди присела в почтительном реверансе, чуть подобрав длинное платье.
- Очень приятно, - солидно пробасил Карп Савельич и церемонно поцеловал руку Синди ловким ротационно-скользящим движением, слегка приподняв собственную заднюю ножку.
- Не правда ли, Карп Савельич, что общество такой молодой и красивой женщины, как я, прекрасно дополняет общество таких высокоученых мужей, как вы и мой дражайший Константин Антонович? - спросила Синди.
Оба почтенных старца оценивающе посмотрели друг на друга сквозь пенсне в золотой оправе.
- Я бы добавил: и необычайно умной женщины! - веско провозгласил комплимент Карп Савельич.
- Вы мне льстите! - смутилась Синди и потупила глаза. - Я самая обыкновенная.
На щеках ее проступил заметный румянец.
- А раньше я была очень некрасивая, маленькая и хромоногая, - смущенно потупившись прошептала она. - Это Константин Антонович своим вниманием и заботой сделал меня такой, какая я сейчас есть.
- Что ты, дорогая! Ничего подобного не было, - смутился Константин Антонович так, словно его уличили в каком-то разухабистом непотребстве. - Ты всегда была такой, как сейчас. Разве что немного сажей измазана.
- Нет, милый, это все ты! - с чувством сказала Синди и посмотрела на Константина Антоновича таким взглядом, от которого бы даже на сухом пне посредине лютой стужи тотчас же проклюнулись бы буйной порослью зеленые ростки.
- Красота и ум редко сочетаются в одном человеке! - с гордостью сказал Константин Антонович. - Особенно если этот человек - женщина. У них сначала красота, а потом ум. Или сначала ум, а потом красота. Но чаще что-нибудь одно. Или вообще ничего. Хотя нет. Так почти никогда не бывает. Это мы, мужчины, иногда так можем думать. А на самом деле у них одно прикрывает другое. И, часто бывает, не поймешь - что именно и чем прикрывается. Думаешь, что ум красотой, а на самом деле - оказывается наоборот. Это также неуловимо, как и переход времени в пространство. Или, скажем, гравитации в левитацию.
- Не могу с вами не согласиться, коллега! - церемонно ответил Карп Савельич Константину Антоновичу. - Ваше замечание, как всегда, точное, рациональное и замечательно емкое по своей формулировке.
- Я всегда преклонялась перед морской романтикой научных исследований, - ненавязчиво вплела свое писклявое сопрано в солидный дуэт их баритональной беседы Синди. - Подумать только: охватывать Вселенную одновременно единым полетом мысли! У меня все внутри немеет и отнимается, как только представлю себе нашу бескрайнюю вселенную с высоты птичьего полета! И сердце обрывается, как будто летишь в полнейшей пустоте!
Умудренные опытом старцы понимающе переглянулись и отчего-то вздохнули.
- Да! да! - с пылом продолжала Синди, заметив их старческий скептицизм.
- Наука, - торжественно подытожил Карп Савельич, - это вам не блинчики печь по воде.
- Вот и Константин Антонович тоже так часто говорит! - с некоторым удивлением сказала Синди.
- Так сейчас многие считают, - туманно заключил Карп Савельич.
- Вы женаты, Карп Савельич? - поинтересовалась Синди.
- Разумеется, моя дорогая, - ответил Карп Савельич.
- Ваша жена также молода и красива, как и я?
- С вашей красотой трудно сравниться, дорогая, - дипломатично заметил Карп Савельич.
- Вы будете приезжать к нам в гости? - спросила Синди. - Вместе с женой. Мне ужасно не терпится с ней познакомится!
- С огромным удовольствием! - ответил Карп Савельич и распрощался.


Синди и Константин

- Милый, - мурлыкнула Синди, пылким движением притиснув Константин Антоновича к себе. - Наконец-то мы одни! Наконец-то этот занудливый старикашка догадался что нам уже давно необходимо побыть наедине.
Внутри ее что-то хрупало.
- Ты у меня такая хрупкая! - умилился Константин Антонович.
- Да? - обрадовалась Синди. - А я так по тебе соскучилась! А ты?
- Душечка! - ответил Константин Антонович, поправляя пенсне, случайно сбитое тяжелой Синдиной грудью. - Только о тебе все время и думал. Не поверишь! Время тянулось, точно бесконечная резинка! Так хотелось все бросить и как можно скорее вернуться к тебе!
- Тебе надо было обязательно отдохнуть! - вздохнула Синди. - А то ты так много работал в последнее время! У тебя даже появились седые волоски.
- Ну, что ты, душечка. - смутился Константин Антонович. - Это же разве много! Работа - вот настоящий отдых для меня.
- Конечно много, дорогой! - ласково но твердо сказала Синди. - Ну, ничего - теперь твоя Синди снова с тобой! И теперь все снова станет по-прежнему!
- Вот и замечательно... - вздохнул Константин Антонович, вспомнив почему-то "Лающую Выпь", исчезающую в водовороте морского тайфуна.
И тоскливо посмотрел в манящую глубину звездного неба.
А что ему еще оставалось делать?