Ода брошенному мужчине

                Бою Быкову.
               

Состоялся у меня как-то не очень удачный разговор с другом детства. Позвонил мне Василий в десятом часу и глухим голосом заявил:
-Все. Жду Часа Быка и иду топиться.
На мой вполне закономерный вопрос, в чем же дело, четкого ответа получено не было. Зато я узнала много интересного о некой Кате, внеочередной блондинке и любви «на всю жизнь» (четвертой, кажется, за последние полгода), ее родственниках, умственных способностях и загадочной женской душе.
                ОНА ЕГО БРОСИЛА.
- Сволочь, да? - с надеждой спрашивал Василий.
Товарищ Времен Разбитых Коленок разливался соловьем минут сорок, изредка прерываясь, чтоб набрать в легкие воздуха и припомнить последние роковые слова,  которые, по его мнению, несли глубочайший пророческий смысл. В появившиеся паузы я вставляла что-то типа: «Ага, ужас какой», «Она такое сказала?», «А что ты?», стыдливо душила тоненькое сопрано женской солидарности, уступая ее место тяжеловесному зову долга давней дружбы. Временами вокруг светлого Васиного облика возникало некое подобие нимба – до того уж он был невинен (по его мнению, естественно). Но на безапелляционное: «Все бабы - стервы» я уже не выдержала....
- Вася, ты не прав, - строго сказала я.
-…,- сказал Вася. - Тебе не понять. Ты ж не мужик, - и отсоединился. Наверное, пошел будильник на полпятого ставить.
Я положила трубку и обиделась. Не мужик. Да, уж не повезло, так не повезло – женщиной родилась. И почему он считает, что мне не понять? Женская натура, чтоб он знал, более восприимчива  к переживаниям такого рода. И вообще.  С  фантазией у меня особых проблем никогда не было, делов-то – представлю себя лицом противоположной национальности, и….
Итак, я мужик. Такой крутой волосатый мужик. У меня куча девчонок, крутая тачка, я могу выпить натощак бутылку водки и выжить, я знаю наизусть всего Моне и на ночь не бреюсь. Да, детка, я такой…
И плевать, что девчонки мои все по преимуществу прописаны в глянцевых журналах, тачка у меня и впрямь оправдывает свое название, выживу я только при помощи самоотверженных сотрудников реанимационного отделения ближайшей БСМП, Моне, кажется, был художником, а на ночь не бреюсь, потому же, почему и зубы не чищу – лень. Все равно я мужик. Наверное, я в детстве много болел. Впрочем, это уже не важно. Все равно я такой крутой, что даже не замечаю, что у подружки сменилось имя. Подумаешь, одной больше, одной меньше, чего убиваться – все равно всех не пере…да. Ну, а если это было действительно «большое светлое», для приличия, так уж и быть, надерусь в стельку… Надерусь. Буду сидеть на прокуренной кухне среди развала грязной посуды, которую Она так и не успела домыть, с несчастным видом заваривать в собачьей миске корейскую лапшу, купленную до наступления  Золотого периода Сытости, совпавшего с Ее появлением в пищеблоке. Потом медленно побреду в ванну, где еще недавно  стояли батареи Ее косметики, а в воскресенье Она устроила там скандал по поводу незакрученного тюбика зубной пасты. Потом пойду в комнату, где Она еще недавно спала, включу Ее любимый диск, забьюсь в угол с телефоном, позвоню Ленке…Стоп. Я ж мужик. Какая еще Ленка?
Дубль два.
…тюбика зубной пасты. Потом из вредности нарежу кружочками Ее губную помаду, из любопытства брошу в стакан с водой тампон (ведь мужику всегда было интересно, как ЭТО «принимает форму тела»), намажу лицо депиляционным кремом и сяду смотреть футбол. Потом соскребу остатки растительности со щек и подбородка, надену шапку, натяну куртку и выйду  бесцельно шататься по улицам.  Ветер будет дуть по обоженному кремом лицу, из глаз будут течь слезы, а в дырявых  ботинках – хлюпать грязь, и я опять вспомню Ее: кажется, Она говорила, что отнесет обувь в ремонт. Я подхвачу банальный насморк, приду домой, расстелю в гостиной диван, выпью еще пятьдесят, свернусь в постели калачиком и начну самозабвенно себя жалеть, а потом усну беспокойным сном, вздрагивая под одеялом при каждом шорохе на лестничной площадке, – а вдруг?…
Меня подхватила струя вдохновения, закружила в водовороте воображения, и вот уже я сглатывала слезы жалости к себе - Брошенному Мужчине, такому одинокому, гордому, самоотверженному, верному, в грязных носках и дырявой байке, имеющему все шансы умереть голодной смертью или отравиться продукцией дружественных восточных народов…
…Когда через два часа я перезвонила Ваське, чтоб  с гордостью изложить свои соображения насчет того, как я понимаю его состояние, тот был  подозрительно  весел.
-Ха! Знаешь, что на самом деле будет делать Настоящий Крутой Мужик? Он действительно надерется в стельку, потом откроет записную книжку и начнет обзвон. Или просто ляжет спать. А впадать в депрессию и рыдать в жилетку друзьям он не станет. Потому как тогда это уже не мужик.
Я вежливо промолчала, не став напоминать Василию, кто звонил сегодня вечером, и насчет чего велась беседа. Друга, тем временем, понесло. Про то, что он собирался не позднее сегодняшнего утра избавить эту бренную землю от своего мученического существования, уже даже не было и речи. Нимб постепено стал затухать, язык Василия – заплетаться, разговор – двигаться к вполне уместному завершению.
-… И вообще, никакой из тебя психолог, да и мужик тоже, - заключил он, будучи к тому времени в дымину пьным, и отсоединился. Наверное, пошел водку допивать.
Я положила трубку и задумалась. А ведь точно, никчемный я знаток мужчин. Тем более, кинутых. Ну и пусть. Это не главный мой недостаток. Просто поменьше бы таких Настоящих Крутых Мужиков, о которых говорил Вася. Даже отношения заводить не хочется, зачем, - ведь я от Него уйду, аль Он – от меня, все равно Он останется в таком же состоянии, в котором я Его нашла.
Не могу представить тебя брошенным. Прощай.