Твой бог

«Build a new God to medicate and to ape…»
Marilyn Manson “Rock is Dead”

     Она лежала в бреду, мотая головой из стороны в сторону и повторяла: «Бог, бог, где ты?!»
- Что с ней? – Спросил Васек, - она меня грузит по полной…
- С ней почти всегда так, когда ширнется… - Ответил Ник.
- Бля… Как ее заткнуть? Она мне кайф сбивает.
- Трахни ее.
     Васек попытался приподняться, охнул, опять откинулся:
- Не, у меня ща ничего не встанет.
- Значит, отдыхай.
     Ник медленно обвел взглядом грязную комнату с ободранными обоями, покрытыми разводами и пятнами запекшейся крови, задержался на столе и трех стульях, посмотрел на Нинку и Васю, лежащих на полу, на шприц, жгут, ложечку, зажигалку и два скуренных косяка. Сон сморил его, и он погрузился в сияющие бесконечности…
     Проснулся Ник через час. Василий сидел на полу и смотрел в окно, за которым неторопливо поднималась луна, Нинка лежала неподвижно. Николаю вдруг вступило, что она умерла и, встав с тахты, он подошел к ней и приложил ухо к не особо выдающейся груди. Сердце, вроде бы, билось. Девушка вздрогнула, и Ник поднялся на ноги; она приняла полусидящее положение, смотря пустыми глазами перед собой, затем, словно рядом никого не было, она сказала:
- ****ь, кажется, я обосралась.

     В кабинете сидели двое: мужчина средних лет в белом халате – врач-психиатр и молодой – лет двадцати – парень в пижаме и с удивительно спокойными глазами.
- Итак, есть ли какие-нибудь… Улучшения? В вашем состоянии.
- О каких улучшениях вы говорите?
- Я имею в виду ваше психическое состояние.
- Психическое? Разве что-то не так?
- То есть, вы же считаете себя богом.
- И что в этом плохого?
- Но это ненормально.
- Что значит «ненормально»? Что плохого в том, что я – Бог?
- А какой религии вы бог? – Решил перевести тему психиатр.
- Никакой. Я – просто Бог.
- Нет, ну… Бог может быть христианский, мусульманский…
- Да нет же. Я – обыкновенный Бог. И вы – тоже бог.
- Ладно, а ваши друзья из палаты – тоже боги?
- Да.
- И с чего же вы решили, что вы бог?
     Молодой человек развел руками в стороны, и улыбнулся так, словно все должно быть понятно без слов. Потом сказал:
- Почему бы вам просто не отпустить меня?
- Мы не можем…
- Я же спокоен, никому не хочу причинять вреда…
- Но вы можете навредить своей властью, - психиатр пробовал зайти с другой стороны.
- Какой властью?
- Но, вы же бог!
- И что? Это еще не дает мне какую-то особую власть или силу…
- Но…
- Иначе бы я давно отсюда сбежал, вы не находите, доктор?
     Психиатр почувствовал себя в дураках.
- Да… - Он откинулся и закурил, пытаясь придать себе уверенный вид, - мы думали, что вы просто прячете от нас свои силы, чтобы…
- Доктор, вы сумасшедший? – Сказано это было таким спокойным тоном, что психиатр сразу выпал в осадок. Придя через секунд десять в себя, он нажал на кнопку на столе и в кабинет зашли два санитара и взяли юношу за руки.
     Когда дверь закрылась за психом и санитарами, до доктора донеслось с той стороны, словно шепот или дуновение холодного ветра: «Я вижу вас насквозь, доктор».

- Надеюсь, меня торкнет, - сказала Нинка, беря в руки бульбик, сделанный из пластиковой бутылки известным способом. Чиркнула зажигалка и девушка сделала нехуевую тягу. Задержав дыхание и зажмурив глаза, она посидела без движения секунд десять и медленно выдохнула. Еще раз чиркнула зажигалка, и она затянулась, высасывая из дырки весь оставшийся дым.
- Нехуево, - сказал Витек, оглядываясь на Васька и Нинку.
- ****ь, а вы, что думали, с кем имеете дело? – Сказала, выдыхая едва видимый дымок изо рта, Нина. Ее глаза уже стали отекать и мышцы несколько расслабились, мимика стала более свободной.
     Бульбик пошел по кругу и через пятнадцать минут все уже торчали. Вдруг Васек вскочил:
- ***ня война! – Насыпал себе еще травы и запалил ее, едва не рассыпав. Не рассыпал. Выкурил. Приторчал.
- У кого-нибудь есть колеса? – Спросила Нинка, медленно обводя присутствующих взглядом из-под красных век. – Нет? Похуй… У меня есть.
     Словно из воздуха, у нее в руке появились две таблетки. Одну взял Васек. Виталий только успел ему посоветовать не пить ее: «Тебе и так башню всегда сносит!», но Василий, есессна, не послушался.
     Витя прилег и смотрел на расползающийся во все стороны, как муравьи, потолок, как вдруг он вздрогнул, когда заговорила Нинка:
- Любопытно, какой он – Бог?
- Большой… И вкусный… - Тихо ответил Вася. Того уже повело конкретно, и смысл слов терялся где-то в извилинах, застревал между нейронами.
- Поворот – это сосиски, - Витек хотел сказать «потолок – это муравьи», но язык не послушал. Все прыснули. Замолкли. Посмотрели друг на друга, затем начали ржать.
     Витек повернулся на живот, пытаясь принять сидячее положение и трясясь от смеха, как вдруг увидел, что узоры на линолеуме стали ползать…
- Муравьи! Муравьи! – Заорал… Но только не он, а Васек, который стал хлопать по полу, но, похоже, безуспешно.
- Муравьи, бля! Муравьи!!! – Заскулила Нинка, не в силах уже говорить, и повалилась на спину, держась за живот.
     Вася встал на ноги и, широко раскрытыми глазами смотрел на пол, затем вдруг выбежал из комнаты, открыл входную дверь и…
     Витек, как мог, встал и вышел вслед за ним, но друган уже спустился по лестнице этажей на пять и никак не реагировал на окрики. «Ну и *** с ним», - подумал Витя и вернулся в квартиру, закрыв дверь.
- Сраный наркопитон, - сказал он, встав у входа в комнату и глядя на Нинку.
- Питон! Питон! Я ща сдохну! – Нинка хрипела, катаясь по полу. Ей было хорошо.
- Сдохнешь – попадешь к Богу, - Витек прошел и сел на диван.
- Да! К большому!
- Как Будда!
- Хаха! Будда! Бля! Держите ме… меня! Хахаааа!

     Василий выбежал из подъезда и понесся по улице, удирая от муравьев. Звезды танцевали на небе, он знал, что они следят за всем, что внизу, он слышал, как смеется над ним луна, а сзади бежал шорох… шорох… Который скоро стих, тогда он остановился и попытался отдышаться, но воздух был как вода, он втекал в легкие и не давал собой надышаться, а топил, топил, топил… И машины проезжали по дороге, словно в воде, а деревья шелестели так тихо, и водоросли прорастали прямо под ногами, прорастали прямо сквозь ноги! Вася решил сойти с земли и ступил на асфальт, который тут же потек и заклубился… Как странно… А люди несли свои лица и их глаза следили за ним, а где-то наверху был Бог, который искал Нинку. Он схватился за голову и погрузился в асфальт, потому что сияние в голове стало слишком громким, и он чувствовал, что скоро увидит его…

- ****ь,  как же он попался-то? – Спросил Николай, когда он и Витек шли по улице, по направлению к психушке.
- Да мудило он. Я ему говорю: не глотай колесо, а он не послушал.
- На стрем пробило?
- Не то слово: выбежал на улицу, забыл даже обуться. Похоже, там-то его менты и сцапали.
- Когда это случилось?
- Ты в Питер как раз уехал.
- Понятно. Как там Нинка?
- Все ищет своего Бога.
- Как бы это не переросло в шизофрению.
- По-моему, уже поздно.
     Разговаривая, они подошли к границе города. Дальше было только поле и лес, а рядом с дорогой – огороженное пятиэтажное здание. За воротами был неплохой садик, по которому бродили редкие психи. Вася сидел на скамейке и наблюдал за этими людьми-тенями.
- Даров, Васек! – Поздоровался Ник, садясь на скамейку.
- Хай! – В свою очередь поздоровался Виталий и сел на другой край скамейки.
     Вася посмотрел на одного, потом на второго так, словно оказался между двумя надсмотрщиками.
- Как ты тут? – Начал Ник.
- Да так, - последовал осторожный ответ.
- Как ты смог пролететь тест на наркоту?
- Было утро. И падал снег.
     Друзья переглянулись поверх опущенных плеч Васька.
- Слышь, эта, - продолжил Ник, - тебе же без мазы косить, даже если ты и косишь, то на хера ты перед нами-то психа строишь?
- Все так сверкало на водной глади! Я плавал в асфальтовых волнах…
- Ты чо, в поэта решил переквалифицироваться, али тебя все еще наркотический бред колбасит?
- Ты не понимаешь! Вы не понимаете! – Васек широко раскрытыми глазами смотрел вперед, вниз, на траву. – Тут я нашел Бога! Настоящего, живого…
- Оно и видно.
- Но я видел его еще раньше! В ту ночь, когда все колыхалось…Боже, - вдруг его лицо приобрело осмысленное выражение, - зачем я сожрал то колесо?
- Что, хоть, за колесо-то было?
- Не знаю.
- Веталь, пошли-ка, надо поговорить.
     Они встали и двинулись к входу в психушку. Вася смотрел им вслед, его глаза опять скрылись за пеленой…
- Как думаешь, может взять его на поруки?
- Ты представляешь, сколько денег придется отвалить, да и нахуя это нужно?
- Сгниет он тут.
- Бля, да у него семья есть, как-никак.
- Да хер у него, а не семья.

     Нинка сидела и охуевала. Ее долбил черный депрессняк. После того, как безмерно обглотаешься колес всегда так. Слишком хорошо, а потом… Она вспоминала свою жизнь, семью, тех, кого любила… А ведь был лишь один, который бросил ее не из-за наркотиков, а потому, что… Что? Потому, что он просто исчез. Где-то сейчас он… Он говорил: «Бог. Ничего больше не надо». А где Бог? Он любил Бога, и Нинке казалось: если она найдет Бога, то найдет и того… ****утого. Это была мечта. Ее мечта. Она вообще много мечтала, всегда в голове роились мысли, и найти Бога – это была самая невероятная мечта, подобная тому, как если бы вдруг пришла фея и сделала все хорошо. Все. Идеально. А мысли… Они метались в черепе, особенно вечерами, от них нет покоя. И никогда не было. Неужели она, ебанная дура, так и проживет свою короткую жизнь, потратив все время на пустые мечты и роение мыслей, на этот бред о Боге… Но тут же что-то ей говорило: «Да ладно тебе, у тебя все есть, все, что ты хотела бы, ты найдешь и этого Бога рано или поздно». А как? Как? Как?
     Раздался звонок в дверь – это Ник и Витя. «Привет, парни», - «Привет, принцесса». Они принесли травку. Лица. Лица. Такие хорошие… А она… Опять потерялась… И где? Где? «Избегали весь район, но достали», - сказал Ник, доставая из кармана пачку сигарет «Ява», на две трети заполненную ганжой.
     Дым… Дым расползался под потолком и по лицам. Она медленно погружалась в радостный кайф и постепенно под черепом, во внутренней сфере, возникали яркие вспышки и облака… Они клубились, приближались из тумана бесконечности. Нина сконцентрировалась на них и увидела, как они наплывают, накатывают, материализуясь, что-то большое становится все ближе… И она пытается это притянуть, но ничего не получается… А потолок все крутится и крутится, и кажется, вся комната крутится и углы меняют очертания… Кривые, липкие, синусоиды… Боже… Боже… Где-то здесь, рядом, ближе… Синхронистичность!
- Васек утверждает, что нашел бога в психушке, - кажется, голос Вити.
     Как? Как он нашел? Не может быть… А мир все крутится. Как, как, как? Она поднялась на ноги и, с трудом пробираясь сквозь вязкий пол, направилась на кухню. Он нашел… Значит, ей уже поздно? Поздно… Боже… Ножницы режут черную змею, а люстра… Она светит, но где бог?! Почему он его нашел?! Чувства кружились, толкались, казалось, от них разорвется тело… Руки дрожали, а шея конвульсивно сжималась и все тело дергалось. И был страх, что люстра вдруг упадет вместе с потолком, но вдруг все существо девушки затопила такая неистовая эйфория, что она бы закричала, если бы горло не сжалось до размеров трубочки от коктейля из МакДональдса… Она содрогалась в оргазмических судорогах, и Бог… Он все ближе… А вокруг крадется тьма, холодная… Безумие кайфа! Какое все… Настоящее! Легкое! Улететь, скорее, выбраться, оставить это тело с его выпученными глазами и сухим горлом… Какое все… Настоящее!!!
     «Нинка! Дура ****ая! – Голоса доносятся из-за стены, - ****ь, сука!» - ей непонятно… Вокруг вата, она сжимается и твердеет… Опять… Где это? Где бог? Она уже его нашла, но… «Она жива… ва… ва… а… а» - что за чушь? Кто жива. Вдруг – звезды! И вата затвердела окончательно.
     Нина открыла глаза. Двое стояли над ней и что-то говорили, но в голове был такой гул, что она не могла это услышать. Николай… Витя…

- ****ь, ну и идиотка! – Ник посмотрел на тупо пялящуюся на них Нинку, – ты ***ли вешаться решила? А? Отвечай! – Он залепил ей пощечину, отчего Нина завалилась на бок, как бесчувственная кукла.
     Веталь нервно ходил по комнате и курил. Его организм был подобен набирающему обороты движку Феррари. Хотелось прыгать, дергаться, орать… Но он почему-то не мог это сделать.
- Отвечай, ****ь! – Орал на Нину Ник.
- Да… я, - раздалось слабое бормотание в ответ.
- Что?! Что?!
- Я… Бога хотела…
- Что, за Васьком хочешь отправиться? Что тебе ****уло в башку, ебаная баба?
- Вася нашел… А я?
- Дура!

- Вот, ты бог. А почему ты не уйдешь отсюда? – Вопрошал Вася, сидя на койке в палате.
- А зачем мне уходить? Мне и тут хорошо.
- А почему хорошо?
- Здесь кормят и спать можно.
- А ночью приходят они… И… И… - Вася попытался сконцентрироваться, но мозги, словно жижа, растекались по внутренней поверхности черепа.
- Пусть приходят. Главное, чтобы ты поскорее выписался. Тебе здесь не место.
- Но и тебе… Тебе здесь тоже не место!
- Почему?
- Там, - Вася указал за окно, - тебя ждет Нина.
- А почему она меня ждет?
- Потому что ты – бог.
     Казалось, Бог задумался на несколько секунд.
- Ладно. Я могу отсюда уйти. На время.

     Николая несло. Он был дома у своей знакомой девушки, в его башке крутились психеделические звуки… А Таня… У Тани кровь кипела от винта и она его тянула почему-то… И говорила:
- Ник, Ник, ну как ты можешь уходить? Не смей! Ты не можешь! Я же люблю тебя! А ты знаешь, что такое любовь? Ты знаешь, что такое любовь девушки? Это же не остановить! Это поезд! Это сорванные тормоза и ты никогда меня не остановишь! Я тебя догоню, везде найду… - И этот монолог, уходящий в бесконечность, произносится безостановочно уже в течение десяти минут.
     А Ник? Ему было все равно. Он хлопнул дверью и подошел к лифту… Н все было каким-то странным: стены утратили свою твердость и растекались цветами и запахами… И каждый цвет был звуком, а каждый запах – цветом, что автоматически делало его звуком… И каждый звук был цветом, а каждый цвет – запахом, что замыкало какую-то цепь в мозгу и вся реальность сливалась в невероятное…  Немыслимое ощущение. О-Щ-У-Щ-Е-Н-И-Е.  Гигантское и всеобъемлющее… И улица была невероятной. Она словно… Текла, нет… Плыла, переливаясь всей какофонией цветов, звуков, запахов… ОЩУЩЕНИЕ! Как все странно-реально и чисто… И как трудно понять: адекватен ли ты… И где менты… И Ник на все забивает и просто идет и кайфует. Он торчит так, что небеса бы упали, если бы могли… И ему кажется, что он МОЖЕТ! Он хочет… И видит! ВИДИТ! Это чудесное… чувство… ВОСПРИЯТИЕ! Двери восприятия открыты и Вселенная обнажена перед ним, она возлежит перед ним… Но ему надо понять, что нельзя под таким кайфом шататься по улицам и он заходит в дом… И – о, синхронистичность! Он заходит к Нинке. А она уже торчит под колесами и травой, и они начинают торчать вместе… И время теряется, расплывается в мгновениях, а окна такие… Странные… И… ОЩУЩЕНИЕ! Как бред… И все вокруг… Весь мир так красив! Что хочется кричать, и Ник кричит: «Прекрасно! Прекрасно!»
     Наступает вечер и Ника отпускает, но он накуривается травой и идет к себе домой. А по улице навстречу идет старик. С белой причесанной бородой, хитрым взглядом в грязной одежде… И старик смотрит на него, а потом говорит. Одними губами, но Ник слышит: «Я тебя знаю». Что это? Но мгновение ушло, и старик остался за спиной.

     Вася шел с санитаром по грязному коридору. Его глаза бегали по стенам, по которым бегали редкие тараканы. Безумие – или еще что-то – его еще не отпускало, он старался концентрироваться на той мысли, что нужно постепенно прикидываться нормальным, чтобы быстрее выпустили…
- Здравствуй, Василий.
- Здравствуйте, как жизнь?
- Хорошо, хорошо, а как твоя?
     Вася поднял глаза и вдруг… Может, в пыльном свете солнечных лучей ему померещились… Может, померещились эти трубки, провода, которые шли к голове психиатра, удобно откинувшегося в своем кресле. Вася опять опустил глаза.
- Да так… Вроде ничего.
- Муравьи не беспокоят?
- Да нет…
- Уже нет?
- Ну да.
- Так, значит, беспокоят?
- С чего вы взяли? – Вася помялся на жестком стуле.
- Вась, ты можешь быть здесь абсолютно откровенен.
- Да, они… - Он сделал усилие, - приходят все реже.
- А тараканы?
- Ну… Неплохо было бы дезинфекцию провести тут, - глаза Васи неуверенно скользнули с персидского ковра под ногами на стол из красного дерева, затем на черный пиджак, затем на голову… ПРОВОДА! Он опять опустил взгляд.
- Вась, Вась, посмотри на меня.
     Вася боязливо посмотрел на психиатра исподлобья, слегка щурясь от солнца. Врач наклонился вперед, положив сцепленные руки перед собой и спокойно сказал:
- Откуда мы возьмем деньги?
     А провода… Они отбрасывали тень и тянулись вслед за головой…

     Когда Вася зашел в палату, все уже обедали. Взяв поднос с протухшей картошкой пюре, холодной недожаренной курицей и какой-то безвкусной баландой, гордо называемой «супом» у старухи, бессмысленно улыбающейся своим мыслям, он вздохнул, и присел рядом с Богом.
- Знаешь, я видел провода у психиатра.
     Бог обглодал куриную ножку и улыбнулся:
- Да, да…
- Я действительно сошел с ума?
- Да нет. Он же просто механизм. У тебя в крови такая смесь из различных медикаментов, что мозги заклинивает просто…
     Вася осмотрел залитую светом палату, психов, жрущих с отсутствующим видом. Один из психов отдал поднос старухе и побрел к ним. Это был известный в палате пидор, сдвинувшийся, когда его бросил любовник, променяв на ****у, и пытавшийся покончить с собой. Теперь он ходил под лошадиными дозами феназепама и еще какой-то дряни, от чего дико тормозил и не мог двигать зрачками – чтобы смотреть по сторонам ему приходилось вертеть головой.
- Хотите, - он пустил слюни, рот задергался, - хо… Хотите я вам отсосу?
     Вася чуть не подавился, но Бог отреагировал спокойно:
- Доешь мою еду и пойдем.
     Пидор некоторое время обдумывал, потом схавал всю картошку и выпил баланду. Бог тем временем поучал Васька:
- Ты тут поменьше ешь, а если приходится – иди и блюй в туалете. Они в пищу что-то подмешивают. Только брома туда не добавляют. Потому у тебя проблемы будут, если жрать не будешь – им это НАДО.
     Вася и так чувствовал, что брома не добавляют: за три недели он дважды дрочил в туалете по ночам.
     Бог отнес пустой поднос старухе и направился к ожидавшему его пидору. Лицо того расплылось в идиотской улыбке, и он поплелся вслед за ним. Бог обернулся и подмигнул Ваську:
- Зов природы, недостаток брома.
     Васька передернуло, он насилу докончил обед, представляя то Бога, то пидора в туалете, с трудом сдерживая блевоту. Но тут вдруг ему вступило в прямую кишку и, оставив поднос на койке, он, держась за низ живота, побежал в туалет, думая, что пидор там уже кровью харкает, а Бог его ****ит и ****ит, но открыв дверь…
- ****Ь! – Крикнул Вася, изрыгнув на пол блевоту, затем резко метнулся к раковине и стал блевать, одновременно матерясь. Желудок немилосердно сжимался, и весь обед постепенно уплывал в раковину, у окна стоял Бог, а перед ним – пидор на коленях, увлеченно предававшийся своему занятию, а из-за стены – из туалета для «буйного» отделения, - неслись громкие вопли «Ха, хум, ха!» и «Гы! Ыч! Ом!», выблевывая последнее, Вася остервенело повторял: - Что за ****утость, *****?! Все ебанулись, *****!

     Дым клубился в свете лампочки, в комнате стояла тишина, которую нарушил голос Веталя:
- ****ь, я боюсь, - он затянулся, задержал дыхание, затем продолжил, - что Васек выйдет оттуда конченым психопатом! – Он схватил ополовиненную бутылку пива и охуярил ее еще на треть.
     Ник не ответил до тех пор, пока все косяки не оказались в чашке. Нинку начало накрывать, она уперлась руками в пол позади себя и подняла голову к потолку:
- Ты говорил, он встретился с Богом там?
- Да у него шарики уже склинило, - подал голос Ник, расположившийся на стуле.
- Ни ***! Ты хочешь сказать, у меня тоже шарики склинило?!
- А кто пытался повеситься?
- ****ь, да меня тогда депрессняк долбил, - улыбнулась Нинка, - ты мне лучше скажи, Витя, как этот Бог там?
- Да ходит чувак такой… Обкуренный. Последний раз мы там были… Он ходил там, такой нормальный…
- Ха! Я хочу его увидеть!
- Нин, - сказал Ник, слезая со стула и ложась на пол, - ты уже совсем охуеваешь от своих поисков.
- А что мне мешает? Я, ведь, ищущая!
- Ага, ага, монашка, еб тя.
- Я не монашка! Я ищу Бога! А не подделку.
- А тот… В больнице не подделка?
- Хи… Я ЧУВСТВУЮ, что он не подделка!
- Нин, - сказал Веталь, - а почему ты становишься ищущей только под кайфом?

     Тишина. Какая же тишина может быть ночью в психушке! Васю все еще не отпускали мысли недельной давности о Боге и пидоре, он не мог заснуть в эту ночь… Его кровь еще будоражила и скорая выписка… Хотелось на волю. Хотелось напиться и обкуриться и поебаться. Ник наверняка накупит охуенной травы и пригласит баб в Нинкин гадюшник… Боже… Санитары!
     Прикрыв глаза, Вася наблюдал, как в палату, залитую белым лунным светом, вошли три темных фигуры, ярко светящимися глазами оглядели койки, затем разделились: каждый пошел к отдельной койке, достали шприцы и аккуратно вкололи что-то спящим, затем пошли к другим койкам… Сердце дико забилось, когда наступила его очередь и санитар холодными – ЖЕЛЕЗНЫМИ! – руками вытащил руку Васи из-под одеяла, пережал выше локтя и всадил шприц прямо в след от утреннего укола. Васек не выдержал и, завопив, вскочил с постели. Все удивленно посмотрели на него. Было утро. Дико болела рука.

- А почему Нинка не пришла?
- Да хер с ней, как ты тут? – Сказал Ник.
- Да… Скоро, вот, выписываюсь…
     Мимо прошел Бог и, наклонившись к друзьям, шепотом сказал:
- Под нормальных косим.
     Ник проводил его глазами, потом вернулся к Ваську:
- Давай, вылезай, вечерю закатим!
- Тайную?
- Такую тайную, что все соседи охереют!
- Да, чуваки, мне столько вам надо рассказать… - Вася потер ноющую руку, оглянулся и увидел подошедшего к Богу старика, - Ник, слышь… - Но Ник смотрел мимо него.
     Башка Ника на мгновение закружилась, когда он заметил старика… Ну, типичный бомж: грязное пальто, свитер, не менее грязный, просторные штаны, подвязанные веревкой, стертые башмаки. Только лицо у него смешливое, с хитрецой, глаза голубые, да борода теперь была растрепана… «Я тебя знаю», - эхом зазвенело в башке…
- Слышь, а кто это? – Ник указал на старика.
- Не знаю, - ответил Вася, - я впервые вижу, чтобы к Богу кто-то приходил.
- Бог! Бог! – Вскрикнул Веталь, - а как его зовут-то по нормальному?
- Зачем по нормальному?

     Гыча. Васе хотелось взорваться, но что-то, что было в его крови, сдерживало. Он сидел на койке напротив улыбающегося Бога. Он хотел его спросить про старика, но тут к ним подошел псих. Вслед за ним плелся пидор, на подбородке у него блестела капля спермы.
- Хой, пацаны! – Поприветствовал их псих.
- Здарова, - ответил Бог.
- Решил я в буйное перебираться, - после этих слов псих выпустил свой член наружу, дико заорал «ХОЙ! ХОЙ! ХУМ, БЛЯ!», - и, издавая уже совсем нечленораздельные выкрики, схватил бесцельно бредущего пидора и врезал ему в рожу, затем ударил коленом поддых, развернул, и сильным пинком отправил к стене, потом сорвал матрац с одной койки, бросил его на пол, начал мудохать койку ногой, да так, что от пары ударов ее крепления сорвались, и она накрыла распластавшегося без чувств пидора. Издав бешеный вопль, псих ломанулся к другой койке, на которой лежал бомж под антидпрессантами, скинул бомжа на пол, сорвал простыню, смотал ее в жгут и стал приходовать им всех подряд. Психи носились от озверевшего, а Вася и Бог спокойно наблюдали за этой сценой, пока в палату не пришли санитары, насилу заломали психопата и утащили прочь.
- Слышь, а кто это? – Спросил Васек.
- Да еще один нормальный. Он в медицинском учился, но сдвинулся там на втором курсе, поступил сюда с таким невъебовым хаером, но ему его, конечно, обкарнали конкретно. Идей хороших много у него. Он тут отсидит, а потом… Ну, собирался стопом гонять по европе, бомжевать.
- Прикольно.

     Четыре парня шли под ганжой по улице, у каждого было по бутылке пива. Казалось, что вся Вселенная вертится вокруг них. Наконец, они нашли подъезд с лавочкой возле него, сели, открыли пиво и стали его потихоньку глушить. Но, прошло немного времени, как вдруг напротив них остановился ментовский УАЗик.
- Документики? – Сказал один из подошедших ментов.
     Парни переглянулись. Один из них встал и спросил:
- А что такое, господин полицейский?
- Проедем-ка в отделение.
- Нет, я не понял, что мы сделали-то?
- В машину пройдите, - это уже был едва ли не приказ.
- Нет, вы объясните, на основании чего вы нас задерживаете.
- Знаешь, на основании чего? – Мент подошел ближе и вдруг его рука резко сдвинула Вселенную, закрутив ее так, что кулак смачно впечатался в лицо парня, тот рухнул на скамейку, запоздало закрывая рукой лицо, из-под ладони потекла черная кровь, капая на рубашку, на джинсы. Мент повторил:
- В машину.
     Парни, переглянувшись, встали, потом посмотрели на пиво и тут же один из них рванулся прочь. Ник и Веталь, поддерживая Димона, наблюдали, как второй Веталь драпает от мента, разворачивается и пускает в «фуражку» бутылку, поворачивается и бежит дальше, а мент падает на спину и хватается за лицо, дико оря и матерясь. Его напарник отвлекся, и в этот момент Ник со всей дури врезал ему в толстую ряху, мент ударился о машину и упал на землю, а парни рванули, помогая Димону, который все норовил упасть.
     Они пронеслись мимо магазина, затем завернули во двор какого-то дома и дальше неслись, не разбирая дороги, по подворотням, сквозь арки, мимо гаражей и школ, пока не забежали в какой-то парк, где притаились в густых кустах. Через несколько минут по дороге проехал ментовской УАЗик, но был ли это тот УАЗик – понять нельзя.
     Ник, тяжело дыша, выговорил:
- Выр-вались…

     На свободе! Психушка осталась позади и свобода била своим здоровым кулаком прямо по морде, по глазам, заливалась в нос!
- Да! Да! – Закричал Вася.
     Бог скромно улыбался, оглядываясь по сторонам.
- Пошли, пошли, Ник ждет нас! – Сказал Васек, хватая Бога за рукав, и они рванули по улице.
     Прохожие удивленно смотрели на двух радостных психов, несущихся по улице, счастливых оттого, что могут надышаться свободным воздухом… И все вокруг было таким зеленым! Даром, что дома портили впечатление, но солнце! Ветер!..

- Васек! – Ник радостно улыбнулся, обнял своего друга, затем подошел Веталь. От обоих уже разило пивом.
     На столе в комнате стояло три ящика пива, сем бутылок водки, стакан ганжи и несколько пачек презервативов. Нинка уже засыпала травку в бульбик, улыбаясь. Бога все как-то по началу не заметили.
     Сразу открыли по бутылке пива.
- За свободу и старых знакомых! – Сказал Вася. Чокнулись, приложились, - боже, до чего же хорошо!
- Слышь, а как тебя зовут-то? – Спросил Ник у Бога.
- Максим, - радостно улыбаясь, ответил тот.
- Ну, ладно, будем знакомы, а ты, Васек, рассказывай, давай, как там было.
     Попивая пивко, Вася повел повествование про то, как он медленно сдвигался с ума под медикаментами, как пытался удержаться, про психиатра и санитаров и про старика, совершенного скелета, который пробыл у них в отделении всего неделю. Так вот, этот старикан не мог ходить и потому опорожнялся прямо под себя, а потом пил из утки свою мочу и жрал говно, и на черной редкой бороденке у него всегда было говно. Все радостно ржали. Повествование уложилось в одну бутылку и тут же были открыты еще бутылки и бульбик пошел по кругу. Когда начался приход, Максим вдруг спросил:
- А почему ты умолчал про пидора в туалете?
- А… да…
     Но тут вдруг раздался звонок в дверь. Все как-то неестественно напряглись. Нинка встала, тихо подошла к двери и посмотрела в глазок. Потом открыла дверь, раздался тихий девичий голосок:
- Ник тут?
     Матюгнувшись, Ник поднялся и прошел в прихожую, хлопнула дверь. Нинка вернулась в комнату и села на пол, до всех доносились голоса Ника и Тани:
- Ты нахуй сюда приперлась?
- Ник, почему ты мне не звонишь? Ты давно уже не заходил.
- Я же сказал тебе…
- А ты… Максим, ты…
- ****ь, чтобы ты отвалила…
- И есть тот самый Бог?
- Почему отвалила? Я же тебя люблю!
- И что?
- Я не могу без тебя…
- Я так давно искала Бога…
- Большого…
- Мне, ****ь, посрать на твою…
- И вкусного!
- Хааа! Да! Бога!
- Поебень!
- И зачем ты его искала?
- Ник! Как ты…
- Не знаю… Я просто его искала…
- Какая ****ь…
- Ну, значит…
- Тебя увела у меня?!
- Не там искала.
     Тут Танька ворвалась в комнату и накинулась на Нинку, ****я ее и матерясь. Подбежал Ник и стал оттаскивать ****утую. Вдруг в дверь позвонили. Отбрыкивающаяся и визжащая Таня заткнулась и обмякла в руках Ника. Витек, улыбаясь и хихикая, открыл дверь, в которую осторожно вошли три симпотные девчушки, с опаской оглядываясь. Увидев Ника они заулыбались:
- Привет, Ник, мы пришли!
     Танька аж вздрогнула:
- Так вот ты какой, сука! Сука! Я же тебя любила! НЕНАВИЖУ ТЕБЯ!!! – Орала она, стучась в грудь Ника и рыдая.
- Заткнись. Заткнись, ****ь, - Ник отстранил ее от себя и влепил смачную пощечину, потом еще одну, но это не привело в чувство истеричку, и она, захлебываясь слезами и изрыгая проклятия на пришедших девушек, попыталась броситься на них, но Ник ухватил ее за талию, взял под мышку, вынес за дверь и швырнул на грязный пол. Потом бросил ей ее сапожки и, глядя на красное зареванное лицо Тани, с прилипшими волосами, по которому растеклась косметика, он с чувством сказал: - кому ты, *****, такая нужна?
     Закрывая дверь, он слышал как Таня скулила, говорила, что она его сильно любит и прочую ересь. Подошел шатающийся Васек с бутылкой пива:
- Во ****утая! У нас таких сразу в смирительную и под шприц… Ик!

     Ник проснулся поутру с двумя девицами. Осторожно, не будя их, он встал с кровати, оделся и прошел в другую комнату. Там уже сидели Нинка, Витек, Василий, Макс и… Ника словно током ударило. «Я тебя знаю». Старик, улыбаясь, посмотрел на него:
- А ты, должно быть, Николай.
- Ну да, - придавая своему голосу уверенный тон, ответил Ник, - а ты кто?
- Я? А разве имена так важны? Зачем вам обязательно надо на все вешать ярлыки?
- Мы зовем его «папаша», - встряла Нинка.
- Будем знакомы, - сказал Ник, затем посмотрел в сторону кухни, - а где Зина?
- Она уже ушла.
- А… Ага, - сказал Ник и пошел в ванну.
- А чего ждать, а? – Закричал Витек.
- Заряжай! – Крикнул Ник, умываясь холодной водой.
     Забили косяки и стали паровозить друг другу. Бомж тоже втянул три, запивая каждый большими глотками пива.
- Слушай, - обратилась Нинка к Максу, - а ты, вообще, откуда?
- Я? Отсюда.
- То есть, из этого города?
- Да нет… Я родился далеко отсюда…
- А с чего ты решил, что ты Бог? – Нинка с этими словами села на диван рядом с Максом.
- Ну, я просто понял, что я Бог. И ты – Бог.
- А вот он, - Нинка указала на старика, блаженно улыбающегося, - он Бог?
- Да. И Витек Бог. Просто никто это не может понять.
- А почему?
     Слушая их разговор, Вася чувствовал, как в нем вдруг стала закипать ревность. Он буквально чувствовал, как эта обкуренная змея поднимает внутри него свою голову. Он даже понятия не имел, что Нинка ему нравится, а тут вдруг, глядя, как эта наркоманка жмется к Максу… Он встал, но тут его закрутило, и он опять сел.
- Боже… - Вася схватился за голову, чувствуя, как его крыша слетает.
- Что? – Спросил бомж, хихикнув.
     «Что?» - громовым эхом зазвенело под черепом. Васек посмотрел вверх и вдруг увидел, как потолок сорвало, словно простыню, обнажив кровоточащее звездное небо. «Бляяяяяя», - протянул он, чувствуя, как слова завязают в патоке ощущений… «Ты как, чувак?» - это Николай. Оценка… Да… «Охуенно», - медленно выплыли слова… А звезды закружились в каком-то танце и вдруг грянула музыка из магнитофона и кровь запульсировала по космическим путям его тела в ритме ударных… Его словно стал подхватывать какой-то поток и носить, крутить из стороны в сторону в воздухе звезд и он крутился, вместе с танцующими Максом и Нинкой и звездами… и звездами-и-и-и…
     Ник проводил девушек и вернулся в комнату.
- Слышь, - сказал он папаше, - а тебе-то девочка не нужна? А то они сегодня еще придут под вечер, могут кого-нибудь из своих захватить?
- Не… Я однажы трахнул одну шлюху… Как ее… Марию… И, ****ь, залетела, так потом такой шухер был… Больше не надо, бля…
- Охуенно?
- ****ец забирает! – Папаша захохотал и хохот его был таким странным, что Ник чуть не забыл, как дышать, - я ща вспомнил тот странный вагон в метро… Приколись: в вагоне я – в белом грязном пиджаке, хиппарь, шлюха и клоун…
- О, бля!!! Охуенно! Белый пиджак!
- Это еще что: я одно время в смокинге ходил! Меня так и звали: «бешеный смокинг».
- ****ь, ****ец! – Ржал Ник, - смокинг!!
- Смоук-кинг!
- Хахха! Клево! Повелитель дыма!!
     Нинка, плотно прижавшись к Максу, кружилась с ним под музыку.
- А у тебя есть кто-нибудь?
- У меня есть все Творение!
- И это ты все создал?
- Нет, что ты… просто все это существует внутри меня, как и внутри тебя…
     «Я нашла его…» - думала обкуренная дура, прижимаясь к Богу. Через несколько минут она его утащила в другую комнату.
     «****ские медикаменты», - думал Вася, чувствуя, как башня болезненно сворачивается в трубочку… А ревность кусала его извилины, причиняя невыносимые боли и наслаждение… И ревность была… Она была запечатана в его мозги, она имела лицо матери… И он чувствовал, что срываются покровы, что он вот-вот в чем-то растворится, но он упорно держался за эти покровы и за себя, ему было страшно, ему было страшно окунутся в бездны, совсем беззащитный и он чувствовал, что там его ждет удивительное одиночество… Но он не мог с собой расстаться… Он боялся…
- Круто его штормит, - сказал Ник, кивнув на Васю.
- Да…
- ****ь, неужто так повлияло его нахождение в психушке?
- А ты что же думал? Он подошел к краю… Только он испугался прыгать. А вот когда я сидел в тюряге…
     И пришли голоса… И тогда они повели его обратно. «Нельзя, нельзя, не уходи…» - говорили они… Вася вскочил и заорал, оттолкнув Николая, пытавшегося привести его в чувство уже последний час… Безумие, боль… Эти голоса… Они были запечатаны в его мозгах! И вдруг – УДАР!
- Не уходи, не прячься! Не прячься! – Тряс его Макс…
     И вдруг все остановилось. Все стихло и стало нормально.

     Ближе к ночи, после очередной накурки, Вася застал Нинку на кухне. Ей было очень хорошо.
- А ты знаешь, что твой Максим пидор?
- Нет, он не пидор.
- Он провел три года в психушке среди мужиков… Я сам видел, как псих ему отсасывал.
- Ты бредишь! Он же Бог!
- Но он сам говорил, что все мы – Боги.
- Ты идиот! Идиот! – Нинка убежала из кухни.
     Вася посмотрел на улыбающуюся луну за окном…

- Ты меня любишь? – Спросила Нинка подобострастно и ее сердце замерло в ожидании.
- Я всех люблю.
- А меня?
- Я всех люблю.
     Почему-то такой ответ… Он был… «Значит, меня он любит так же, как и все остальное? Как газеты, книги, бомжей, друзей, собак…» - Нинка внутренне завыла. Она встала и, пошатываясь, пошла в туалет, но вдруг столкнулась с папашей.
- Ты прячешься? – Спросил он.
     Нина завыла и хотела рвануться мимо бомжа, но вдруг голос Макса остановил ее:
- Кто тебя научил так реагировать?
     «Кому ты, ****ь, такая нужна», - услышала она эхо голоса Николая из прошлого и какая-то невероятная буря чувств закружилась вокруг нее… И она заплакала, понимая вдруг нечто, что еще не могла понять, а потому это было просто невнятным ОЩУЩЕНИЕМ.
     Нина села на пол и ее… Штормило. Она не могла ничего понять толком… Ее просто… Штормило. Невероятно, невъебенно, охуенно штормило!
     Витек же все это время тихо сидел в стороне и рисовал Джа. Только Джа у него получался странным… Это были линии, просто дым… И звезды, может быть… И сияние… И тишина… И… И тут пришли девочки и принесли кислоту.
     Все приняли по капсуле… И… Что-то вдруг обрушилось на них… Обои засветились и стали колыхаться, и все засверкало… И… И надо было освежиться. Всей гурьбой, издавая эйфорические вскрики, они повалили на балкон… И алмазы! Они сияли! Синхронистичность… все потащились от ОЩУЩЕНИЯ… И ОЩУЩЕНИЕ накрыло их всех… И связало… Алмазными стежками. Кручение в тишине ночной пустыни, песок, торт… песочный торт и звезды так х-хрустят и трудно устоять и не потянуться не словить чудо О Щ У Щ Е Н И Е и дыхание ветер воздух небо земля дышит и было так трудно смотреть на небо и не сделать шаг и они пошли все… Синхронистичность. Они пошли по звездам, прыгая по ним, как по кочкам, а дома плыли медленно внизу, под ногами… И, боже мой, они стали расходиться… Они разошлись в разные стороны и все шли, шли, круча дороги и подгоняя фары и все творилось согласно их желанию и тут же шелестело… Шелестело ОЩУЩЕНИЕ… Они увидели пруд… И звезды упали, небо перевернулось перед ними и теперь они уже стояли… На изнанке, восторженно переглядываясь, они смотрели в изнанку…
     Они все присели на край пруда и смотрели в изнанку… Смотрели в глаза самим себе… И вдруг… Вдруг… Синхронистичность! Нинка увидела, как ее отражение превратилось в Максима, а потом исчезло и осталась огромная бесконечность. А Витек увидел Джа… Только это был дым, и он кружился над прудом… Но это был Джа. А Вася смотрел, как колышется небо… И он видел… ви-дел… И Ник увидел папашу… Он улыбался ему с другой стороны… Или с этой же…
     Макс ничего не видел. Он просто улыбнулся и пошел прочь, чуть не столкнувшись с – синхронистичность! – Танькой, которая торчала под винтом. Она подскочила к Нику, обняла его и посмотрела через плечо в воду… И вдруг слова застряли… В ее горле…
     Они все видели Бога. И Танька увидела своего Бога… Это была мать. «Кто тебя научил…» - эхо. И вдруг на них всех что-то обрушилось… И запели сферы, да так, что тела готовы были лопнуть от этой музыки… И нельзя… Нельзя было не ступить на эту дорогу… Нельзя было опять не пройтись по звездам…

     Папаша стоял и смотрел на пятерых утопших. Потом повернулся и пошел по дороге, которая шла прямо, прямо… Казалось, она упирается в небо. И хотелось вернуться ТУДА. А Максим сидел под деревом и жрал яблоки. «Обожаю яблоки», - шептал он, надкусывая сочный фрукт. А папаша… Он все шел и шел.
- Всегда один и тот же конец, - прошептал он звездам.