Один дед, две жизни

                1.


Уверен, что некоторых из моих новых читателей – старая гвардия к недосказанностям моим попривыкла – заинтересует именно в этом месте следующий подкожный вопрос: кем был мой дед до октябрской революции. Кем был, кем слыл… Будто все на свете упирается в род занятий господина Бинденмана до большевистского переворота, когда эти преступники, эти мерзавцы взяли в свои грязные руки все, что плохо лежит плюс фабрики и заводы.

Не все на свете упирается в это, но многое упирается, очень многое.

Ну что ж. Вот вам ответ в виде легкой головоломки:

1. Бумазея – 4 аршина.
2. Коленкор -- 3 аршина.
3. Атлас – по обстоятельствам.
4. Сукно (хорошее) – 3 аршина.      

Совершенно верно, мой дедушка до революции был закройщиком, имел ателье на Средних Куличах, неплохо зарабатывал. Будни закройщика хорошо известны: примерки, бесконечные претензии заказчиков, пальто перелицевать сыну городового (бесплатно). Я и после революции, когда власть в городе переходила из рук в руки чаще, чем часы на Екатерининском бульваре играли «Боже, царя храни», стеснялась дедушкиного ремесла. Не столько стеснялась, сколько боялась: с одной стороны зарабатывает старик своими руками, с другой -– собственник. Иди доказывай этим головорезам, что очень мелкий и полуслепой, они же не окулисты, они звери.

Поэтому когда дедушку арестовали и долго не отпускали, я не находила себе места. Мне шел девятый год, но я видела бабушкины слезы, слышала разговоры отца с соседом-следователем и понимала, что в семье несчастье. Дедушку в конце концов отпустили, на него было жалко глядеть, особенно, когда он узнал, что ателье успели национализировать, т.е попросту отобрали то, что кормило его, жену и пятерых детей, точнее четверых, самый старший, дядя Матвей, не вернулся с германского фронта.               

               
Что есть человек? Игрушка в руках Фортуны или же хозяин положения, пусть ахового порой, но вершитель собственной судьбы? И то, и другое, и третье. Когда мы поняли, что лучше не будет, а будет только хуже, причем, не кому-то, а именно нам, мы собрались буквально за три недели, сели на пароход и через месяц были уже в Америке. Тут нас встретил младший брат дедушки, он бежал из России еще во время кишиневских погромов. Я, конечно, никогда его не видела, но он глядел самым настоящим американцем: говорил по-английски, курил вонючую сигару и очень громко сморкался. У него было свое дело: цветочный магазин на Даленси. Он называл меня бойчиком, (меня многие принимали за мальчишку), часто к месту и не к месту похлопывал по попе и обещал сделать самой главной рассыльной. Я счастливо улыбалась. Перспектива самой зарабатывать на жизнь в десять лет была мне по душе.

И все, казалось бы, складывалось неплохо, если бы неожиданно дедушка не приказал долго жить. Сделал он это элегантно, как и все, что делал.

                2.


Наши покумекали и постановили: снять с дедовой шеи камень, выудить из глаза бельмо, дать бутыль самогонки, пусть шипит, ежли в горле такая Сахара. И то: шесть лет по лагерям, шесть по исправительным колониям, два года в спецназе, трудодни, один на один с мерзлотой. Окно завесили, солнцу не проникнуть, крысы по углам – вот и вся недолга.

Дед прищурился, ибо многое на своем веку повидал, даром что близорукий, на перешейках судьбы-индейки, на склоне лет особливо, но не исключительно: человек стал что кал для него, раз вступил, а вонища! Но жену не забыл. Тело не забыл, душу, живот, цыцки обвислые, зад, истосковавшийся по Мухиной. Она ему и Володьку родила, и близняшек Боруха с Нинкой. Из-за Боруха и замели. Имя подвоняло, не наше оно, с таким иди лучше построй нам, чем без дела сидеть, водохранилище какое имени отца народов, или ГЭС, чтоб всем светло было, киловаттно. Дед работник был тот еще, утонул якобы на стройке, вертухаи обосрались, он хитрован был, разрушил глаз специальной кислотой-настойкой, только чтоб отлынивать, дезертирствуя, только чтоб баклуши это самое. В лазарете прижил ребенка с одной, она всем почти давала, покладистая пава, но дед знал, что от него --  старый пень любил детей, любил манькаться с ними, игрушки из козявок лепить. Я не помню его почти, только и знаю о нем, что рассказала американская тетя Эстер.      



(c) 2003 Izzy Raider