Миссия

Бешено мчавшийся поезд погрузился в ночь. Своим мраком она поглотила даже тусклое освещение в вагонах. В которых едут больные сумасшествием люди. Боковушек здесь нет. Вагоны одинаковы по обе стороны. И они полупусты.
Из вагона в вагон целенаправленно движется женщина. Именно движется, а не идет. В ней нет суетливости и спешки. И нет медлительности. Продвигаясь, она присматривается к пассажирам, зная о них все. И не останавливается. Она ищет. Ищет мужчину, которому может помочь. Она и этим безумным может помочь. Но ей это не нужно. Да и не хочется. Она устала от своей миссии. Да и не человек она вовсе, чтобы быть способной по-человечески ощутить их мир боли и радости. Здесь она ради одного человека. Только одного. Ей приятно будет ему помочь. Он вызывает симпатию.
В одном из вагонов к ней навстречу кинулся любопытный ребенок. Заранее протягивая ручки, чтобы ухватиться за ее платье. Она проплыла сквозь него. Ребенок пробежал пару метров. Остановился и глупо хихикнул. Никто из людей не был удивлен. Они были больны. Уставшая мать усадила на место своего малыша. Рассеянно отыскала в сумочке расческу и безо всякой надобности принялась причесывать смеющегося мальчишку.
Она искала, чувствуя нарастающее нетерпение. Предвкушение встречи сладко томило. Лелея тоску.
Она прошла  в очередную дверь. Это был последний вагон. Самый темный. И оказался комнатой. В ней был человек. Он, скрючившись, лежал на полу. При ее появлении он поднял голову. Невыразительный взгляд  скользнул по ее ногам.
- Вот и я. Здравствуй.
            Он медленно сел. Я устал и болен. Вот что говорило его существо. Она изучала комнату, привыкая к ней, и тихо улыбалась. Включила настольную лампу и повернулась к нему.
Потухшая сталь его глаз оживилась.:
- Я не знаю тебя. Кто ты?
- Тебе плохо. Но ты сдался, - ее интонации заиграли строгостью. -  А этого делать нельзя.
            Он  поднялся с пола.
- Я хочу помочь тебе. – Она приблизилась и взяла в ладони его лицо. – И я сделаю это.
           Ее руки были странно родными и… желанными.
           И ласково:
- Мой мальчик, в тебе очень много силы. Будь одержим только ею.
- Ты ничем не поможешь мне, женщина. -  Тихая безысходность.
- Я принадлежу иному миру. И я могу.
В нем вспыхнула надежда. Но тут же истаяла, оставляя понимающую усмешку.
- Ты не веришь мне. Взгляни.
           Она указала на большие настенные часы. Часовая стрелка на трех. Минутная - на двенадцати. Секундная с отметки двенадцать опускалась, будто падая, на отметку три. И также непостижимым образом быстро возвращалась обратно, чтобы вновь повторить все сначала.
Она улыбнулась:
- Вот видишь.
- И что дальше?
- Сначала поешь, - она кивнула в сторону стола.
Краюха хлеба и солонка.
Голод взял свое. Он сел и подсолил кусок. Который оказался черствым.
Он жевал и думал о том, как однажды, после подобного черствого хлеба с солью его мучила жажда. И нигде не было воды. Которая с каждым часом становилась все желаннее… Как ее руки недавно… И хотелось просто, обыкновенно жить. Когда можно пресыщаться водой. И светом, что отражается в ней. Он был болен и немощ. Но вот пришла она. И он понял, что почему-то знал, что сила вернется. И он выйдет. К свету.
- Благодарю тебя, - он обернулся.
Но ее не было.
….

Она возвращалась теми же вагонами. И улыбалась. Тая нежность. Он поверил. Значит, она выполнила свою миссию. Миссию Надежды.