Мухомор

- Значит так. – Мухомор влезает на большой трухлявый пень и начинает рассказ.

Зайчиху взяли замуж весной. Нора у мужа была теплая и безопасная, а уши его славились на весь околоток. Коры всегда вдоволь, морковь часто приносил. Год она пожила, другой, дети у них взрослые. Сами живут, своих детей растят – счастье.
Осенью как-то собралась зайчиха рожать. А осень от свадьбы была уже не вторая и не третья. Сидела зайчиха иногда в норе и думала, что последний это будет у нее приплод, потому что зайцы народ не всесильный, хоть и сильны, а и та сила выходит. Заяц седой ходил, кору носил, детям помогал, внуков уму-разуму учил, все в отлучке да в отлучке. А зайчиха и родила, пока его дома не было.
Луна круглая висит, желтая. А в норе у волчихи – сын. Нора большая, костей в ней  - несчитано. Счастливая у волчихи жизнь. Только посмотрели они своих детей, а глядь – ошибка большая вышла. У волчихи сыном зайчонок родился, а у зайчихи – волчонок. Матери чад своих качают, успокаивают, не наглядятся. Свои, конечно, хорошо было, а так еще лучше в первый раз такого ребенка на свет родила – интересно. Любуются, баюкают.
Заяц только головой покачал.
- Сам факт – говорит – даже совсем меня не удивляет. Про твою честную жизнь я знаю. И что от меня к кому-то ходила – мысли такой не допускаю. А вот последствия…
Задумался заяц. Дети сидят по углам, уши прижали, ждут решения.
- Дитя не опасно – бормочет заяц и скребет лапой землю – То, что вырастет заключает в себе неисчерпаемый источник опасностей…
- Вот что, жена, дитя твое и решать тебе. С ним жить опасно, а потому я предлагаю выбрать способ мне не жить с ним. То есть либо его унести, либо с ним уйти. Но против тебя самолично я никогда ни единой претензии не имел.
И зайчиха ушла.
Луна большая висит, желтая. Светит луна на лес.
Волк жене заявил.
- Я против зайца всегда был, никогда мне этот пройдоха не нравился. А к тому ж кормить этого – волк ткнул лапой в белый ком спящего зайчонка – я не знаю чем. Так что нечего, сдохнет он через день-другой, замерзнет и с голоду. Чтоб я еще сыном заячье отродье называл – так никогда. – и глаза в стену отвернул, шарит ими, ждет.
Волчиха зубами за шкирку сына прихватила и в лес ушла.
Днем прошлялась с зайчонком в зубах, груза не чувствует, легкий. Только к вечеру смотрит – странный какой-то сын. Думала голодный – не ест сын молока. Потом вспомнила мужнины слова, поняла – замерз заяц, а вечер подошел, лапы поджал под себя волчихин сын и даже дрожать перестал
- Фу ты дура! – Обругалась на себя волчиха за недогадливость. – Это ж надо дите родное так заморозить!
Взяла его в лапы, растерла, отогрела, молоком напоила, сидит довольная на бревне, ребенком любуется.
А зайчиха с ребенком ходит по болотам – нору с корой ищет. Сын у нее большой, тяжелый. Идет и бормочет
- Господи, да что ж это такое делается! – Сына лапами обхватила, ломится по валежнику, дорогу не разбирает, только сына покрепче к груди прижать старается – греет свое дитя. Ветки трещат, вода хлюпает, а зайчиха идет и ругается.
- Осень, дети, сына принесла, а коры нету. Свинство прямо-таки. Это, говорят, волки так живут, что мать с детями, а есть нечего. Да ни один волк так не жил, чтоб ночью с сыном по болотам шастать. Мне ведь норку не какую-нибудь надо, мне чтоб тепло, чтоб кора и чтоб там заяц был. А то вот всякие живут, поганые! – Зайчиха изловчилась поддать лапой лягушке, высунувшейся из болотной лужи. – Быр-р-р! Какая гадость!
Со всем темно стало. Волчиха сына грела, грела, кормила, кормила и сама мерзнуть начала, в животе у нее с утра пусто, загрустила мать.
У зайчихи дела не лучше. Ходила она, ругалась из сил совсем выбилась, голос сорвала, села на кочку и заплакала.
- Коры в этой теплой норе во как было! – Рассказывает она сыну и качает его. – А пол там утоптанный, хороший был, воздух наш, заячий. Я тебе похожую найду, еще увидишь. – Волчонок урчит что-то сквозь сон, зевает.
- А кости-то там мозговые были, сочные, вкусные, а когда мясо бывало, то обязательно свежее, жирное . Целая куча костей там лежала, а тепло-то было, просторно! – Увлеченно расписывает волчиха сыну, качая его на ноге. Зайчонок ни живой ни мертвый в ногу вцепился, глаза выпучил – слушает, значит.
- Вот мы еще таких костей отыщем! – Волчиха подбрасывает ногой вверх и зайчонок выгибаясь и извиваясь летит в воздух, а потом падает матери на грудь и мертвой хваткой вцепляется в серую жесткую шерсть. - Уши-то какие длинные. – Поглаживает волчиха лапой дрожащую голову сына. – Весь в отца. У того, помню, хвост был – на весь лес самый длинный и пышный.
Туман по болотам стелется. Холодно и луна полная, круглая.

- А чиво да-а-альше бы-ы-ыл-та? – Нудят слушатели.
Мухомор утирает пот с сизого носа.
- Ну вы, прям, настырные! Есть у нас такой дом. На болотах расположенный этот дом. И вот если кому чего надо, то все дороги нуждающегося будут в этот дом. Кто именно там живет, это не главное. Но утешу вас на повод  Зайчихи с Волчихой. Кости и кору они себе нашли, живут вместе и на чад не налюбуются. Друзей, разве у них прибавилось, да забот, а так живут как прежде, грибы-ягоды, всяко - разно из питья, из лекарствов. Нас, поганков, тоже в леченье потребляют. У них к этому делу особый вкус развился. Опят и тех не берут, а бледной поганке шляпку попортили – набок сдвинули и кусок отломили. Ну а касаемо там этих, чтоб жить, так живут. Зайчихе там такого серенького подыскали, уши у него, правда, покороче будут, но ох не жалуется она на это! А об волчихе и говорить нечего, искать не пришлось, сам нашелся. Выискался – если точнее сказать. Костей ей мешок принес и три колокольчика, с клумбы – я вам по секрету говорю – с соседской ночью состриг.
Слушатели большей частью спят, поджав лапки, урчат во сне. Мухомор чешет в затылке.

1996 г.