Похоронный агент

  Обвенчался я тут, в натуре, а куда жену молодую вести для этого самого – с пьяных глаз никак не соображу. Дело-то в три ночи было, – заломил попа, сунул 500 баксов – жени, говорю, батюшка, мочи нет до утра ждать! Всё, натурально, тип-топ: хоть он спросонья и одурелый был малость, окрутил без звука – кто ж от полштукаря откажется, чудаков нет! – а где, понимаешь, с законной перед Богом и людьми супругой припарковаться – ну никак в башку не идет... Домой, в натуре, нельзя – там Танька, стерва, сидит, в разводе мы с ней, сечешь фишку? – она таких фитилей навешает, мало не покажется... У новой моей опять же никак – там ее бывший на тесном брачном ложе третий сон смотрит, прикинь. Гостиницу искать влом – с ног валюсь натурально: то ли обряд этот гребаный подкосил – утомительный, зараза, то ли вискаря перебрал малость – мы ж в церковь прямиком из кабака двинули, – ну, еще, может, пиво было несвежее, – короче, думаю, за руль тебе, браток, ништяк, не то заместо брачной ночи аккурат отпевание поимеешь. Невеста – пардон, жена – в нетерпении вся, глазами смотрит, а я, как фраер последний, столбом стою, моргаю и мысли, в натуре, тока об одном – куда б копыта поскорее кинуть, пока на ногах держусь. Огляделся в тоске по сторонам, вижу – больница, вроде. Ну, думаю, подфартило.
  С медиками-педиками договориться – раз плюнуть. Организовал бокс, все как у людей – душ, биде с унитазом, хавки, «Шампанского» пол-ящика в момент натырили, цветочков с клумбы... Весь кайф – за штуку баксов. Дураки, я б и две дал. Они потом, видно, тоже так решили, вот и устроили нам, в натуре, полный шиздец. Или кому покруче бокс вознадобился, - че не бывает...
  Короче, на четвертый день слышу стук – ломится, понимаешь, в дверь какая-то млядь. А у нас как раз самый процесс идет, отвлекаться не в кассу, – ну, послал я их куда надо погромче, и дальше своим делом занимаюсь. Пошумели они, подергались, отвалили. Ненадолго, правда. Потому что я, в натуре, закончить толком не успел – опять, блин, колотятся. Ну, думаю, ща ты у меня получишь по полной... Был договор, чтоб не трогать, пока сами не выйдем? Был! Так че ж ты, сука, совсем без понятия, что ли? Тока встать собираюсь, чтоб разобраться, что за сыр-бор – тут треск такой, дверь чуть не с петель слетает и появляется эта рыжая. Кто-кто, я и сам не сразу понял, кто. Проходит, как к себе домой, понимаешь, и на стул садится. Я офигел прямо, жену еле телом закрыть успел. Чего надо, спрашиваю. А она ласково так, как с больным:
 –  Я понимаю, у вас горе большое, но похоронить-то все-таки надо, нельзя без этого...
Я говорю: – Кого хоронить?
 – Не по-людски это – чтобы тело без земли столько времени оставалось. Душа же мается. И запах какой нехороший стоит... 
 Я говорю:
 – Какой запах? Нормальный запах. Ну, колбаса «Докторская» протухла, так и черт бы с ней, после, типа, выкину. У нас копченой полтора батона, фрукты вон, консервы всякие, с голоду не помрем.
 – Поверьте, я, действительно, очень вам сочувствую. Вы находитесь в шоке, но все же постарайтесь понять – человек умер, его надо похоронить...
 – Че ты ко мне привязалась, в натуре? Тебе хоронить надо – иди хорони. Сюда-то ты за каким лядом приперлась? Тебя что, кто звал?
 – Послушайте, но когда-то похоронить все же придется...
 – А теперь слушай меня ты: отвали по-хорошему, не порть людям праздник. От твоих разговоров про жмуриков вообще все упасть может, прикинь, а у меня, между прочим, медовый месяц. 
 Выдаю ей это и к жене отворачиваюсь – думаю, поймет человек и удалится по-тихому, – ну, не драться же мне с этой рыжей, в натуре. Смотрю – Катька моя тихонько хихикает и глазками чего-то сказать хочет. Я ей: ты че? А она мне губами: Зинка это. И палец ко рту прикладывает, чтоб, мол, я вопросов лишних не задавал. И вообще, типа, отправь ее куда подальше.
 Я думал, та отвалила уже давно, оборачиваюсь – сидит!
Я говорю: – Вот что, девушка. Или ты счас уйдешь, или я буду очень злой, – и тихонечко так  начинаю с кровати приподыматься.
 Рыжая вздохнула, посмотрела нехорошо – жалостливо так, словно я какой Богом обиженный  – но ушла.
Я все же встал – дверь перекосившуюся кое-как поправил, но так, чтобы опять на ключ закрыть – не сумел. Ладно, думаю, еще кто сунется – в окно, в натуре, выкину. И – к Катьке под бок. Говорю: ну, рассказывай, что это еще за Зинка такая на нашу голову.
 А Катька хохочет, как ненормальная: это, говорит, подружка моя. Агент похоронный. Наверное, на заказ приехала, только не в ту палату зашла. Ты ей меня не давай закопать, ладно? И опять ржет. Ну, посмеялись мы, потом снова делом занялись. Тока до самого интересного дошли – опять рыжая заявляется, прикинь! Я озверел просто. Ну, думаю, ща ты у меня, в натуре, попляшешь, мало не покажется!
 Говорю: – Вот что, Зинаида, мы в ваших услугах не нуждаемся, поищите себе клиентов в другом месте, – а сам Катьке мигаю, чтоб лежала смирно и из-под простыни не высовывалась.
 Прикинь, рыжая даже не удивилась, что я к ней по имени.
 Говорит: – Вы не волнуйтесь, я очень хороший агент, все сделаю, как надо, вот увидите.
 Я говорю: – С кем сделаете-то? Потому как тут, вроде, все живы.
 Она говорит: – Послушайте, ваша жена умерла несколько суток назад, уже пятый день пошел, ну нельзя же так... Или вы хотите, чтоб они, действительно, тридцать шестую бригаду вызвали?
 Я говорю: – Ёксель через пень, какую еще бригаду? Мне тебя, блин, одной – уже много! Дадут мне, в натуре, женой собственной насладиться или не дадут?
Она тихо так говорит, обреченно, вроде как про себя: – Ну почему именно мне всегда достаются такие заказы? Клиент вот на всю голову сумасшедший... Вы что, некрофил? 
Я говорю: – Ёксель, да с чего ты взяла?!
 Она говорит: – Ну, вы же сами только что сказали, что собираетесь насладиться с женой, а она – мертвая...
Я говорю: – Кто тебе такую дурость сказал, в натуре? Живая она!
 Она говорит: – Ну как же живая, когда мертвая... Вот и заключение медицинское есть...
 Я говорю: – Плевать мне на твое заключение! Живая она – понятно?!
 Она говорит: – Да мне-то все уже давно понятно... Ну что, отдадите тело или психиатрическую бригаду вызывать будем?
 Я говорю: – Ты что, типа, за психа меня держишь? Ща мы разберемся, кто тут, в натуре, псих, прикинь! Ты хоть знаешь, кого хоронишь-то? Вдруг это подружка твоя или, там, родственница?
Она говорит: – Мои все живы, а кто умер, уже давно на кладбище. Вы тело отдали бы все-таки...
 Я говорю: – Давай-ка мы лучше сыгранем.
 Она: – Я на все согласна, только тело отдайте... Во что играть будем?
 – Спор у нас получается, прикинь. Ты говоришь – мертвая. Я говорю – живая. У тебя бумажка есть. У меня свой козырный туз имеется. Давай, типа, поглядим, чей главнее.
Подхожу так к Катьке и говорю: если ты, мол, жива, расскажи че-нить про эту дуру, – и ухо к ее рту подставляю.
 – Вот, – говорю, – Зинка, че мне жена про тебя понарассказывала, – и выдаю про всех ее любовников за последние полгода. – Так что живая моя супруга, прикинь. 
 А рыжая на это: – Да, я где-то читала: в состоянии тяжелого стресса у людей проявляются паранормальные способности... Вы, наверное, сильный медиум, только до трагедии об этом не знали.
 Я говорю: – Все, Катька, кранты, не могу больше... Ничем эту рыжую не прошибить. Вставай давай, типа, а то ща меня хоронить будем.
 Катька встает, как есть, в простыне.
 – Ой, – говорит агентша с умилением, – зомби...
 Катька говорит: – Зиночка, ты только не пугайся, это не зомби, это я, – простынку с лица убрала и к ней – поддержать, типа. Ага, разбежалась. Та даже ручками не всплеснула, прикинь; говорит радостно: – Ой, Катерина, какая встреча! – и обниматься к моей жене лезет.
 Катька говорит: – Видишь, живая я, а ты меня хоронить собралась.
 Рыжая говорит: – И правда, живая! А чего ж они мне голову-то морочат – говорят, в шестом боксе один псих труп жены пятые сутки не отдает?
 Я говорю: – Я этих шутничков, в натуре...
 Катька говорит: – Не знаю, чего.
 Рыжая говорит: – Кать, а с кем это ты тут?
 Я говорю: – С мужем, прикинь.
 Рыжая говорит: – Не, я Катькиного мужа хорошо знаю. Вы на него не похожи.
 Я говорю: – Слушай, ты...
 Катька говорит: –  Да муж это, муж, правда. Я ж со своим развелась, а это мой новый. У нас тут вроде как медовый месяц.
 Рыжая говорит: – Ой, и когда ж ты успела? Не виделись-то всего ничего... И на свадьбу, негодяйка, не позвала... не стыдно?
 Катька говорит: – Да у нас и свадьбы-то никакой не было еще...
 Рыжая говорит: – Будет  – обязательно пригласите. Посидим, выпьем... «Горько» покричим, а как же!
 Я говорю: – Ща! И вообще, шла б ты отсюда: твое дело накрылось, а у нас свое незаконченным осталось, прикинь.
 Рыжая говорит: – Слушай, Катька, где ж ты его подцепила-то? Видный мужик такой! Санитар, что ли?
 Я говорю: – Какой, в натуре, санитар? Бизнесмен я!
 Рыжая говорит: – Больной, что ли?
 Я говорю: – Почему больной? Здоровый.
 Рыжая говорит: – Кать, так это ты, что ль, прихворнула? Чего мне не сказала, я б тебя по блату в приличную клинику устроила.
 Катька говорит: – Ты что имеешь в виду?
 Рыжая говорит: – А вы медовый месяц в больнице справляете.
 Катька говорит: – Ну, так получилось.
 Я говорю: – Зинка, ты отвалишь, в натуре, или тебя пинками гнать?
 Рыжая говорит: – Понятно. Везет же некоторым – красивый, богатый, любит тебя.
 Катька говорит: – Не знаю, я даже спросить еще не успела.
 Рыжая говорит: –  Ну, раз на такой женился, значит, любит.
 Я говорю: – На какой, типа, такой?
 Рыжая говорит: – А вот на такой – ни кожи ни рожи. И чего он в тебе нашел?
 Я говорю: –  Че искал, то и нашел, прикинь. А ты, Катька, ее не слушай. Сама знаешь, какая ты у меня.
 Рыжая говорит: –  Ладно, я тут с вами уже столько времени потеряла, меня там мои покойники заждались.
 Я говорю: – Ага, с такой, в натуре, тока покойник и сможет. У нормального мужика уже давно бы все отвалилось.
 Катька говорит: – Слушай, Зин, ты, небось, на такси сюда ехала?
 Рыжая говорит: – А то как же.
 Катька говорит: – Саш, ты б ей компенсировал, а? Она ж свои деньги выложила, ей фирма на транспортные расходы не выдает... Ну, и за потраченное время, – она, пока с нами, столько заказов потеряла...
 Я говорю: – Слушай, скока ей сунуть, чтоб она, наконец, ушла? Сотни баксов хватит? Или две дать?
 Рыжая говорит: – Да как вы смеете? Я со своих чаевые не беру!
 И, хлопнув дверью, ушла.

 Обиделась сильно, прикинь.