Балканская байка

Жаркой весной 1999 года я пробирался через воюющую Европу в Албанию, к месту моего назначения. ООНовские бюрократы выправили мне билеты через Италию, с пересадкой в Болонье. И только в самой Болонье выяснилось, что прилет и вылет из Болоньи осуществляется из двух разных аэропортов, которые, хотя и были расположены всего в нескольких километрах друг от друга, были, тем не менее, разделены полосой суверенной НАТО-вской территории. Визы у меня не было, и когда паспортный контроль выяснил, что я намереваюсь беззаконно вторгнуться в Италию я был решительно остановлен полицией. Все это происходило в самый разгар бомбардировок Югославии, страна находилась в каком-то смысле на передовой, и полиция проявила бдительность военного времени. Очередь к стойке рассосалась, и я остался совершенно один, видя лишь через стеклянную перегородку мой беспомощно катающийся на багажной дорожке чемодан. Я пытался, применяя свой эмбриональный итальянский (в основном почерпнутый из гремевшего тогда по телевизору «Спрута»), объяснить, что у меня транзит, и что мой самолет вылетает через два часа, и, если они проявят некоторое благоразумие, через пару часов угроза Италии в моем лице исчезнет за горизонтом.

Мой багаж был, наконец, выловлен, а я препровожден в какое-то дурно пахнущее отделение аэропортовской полиции. Я уже пытался лихорадочно сообразить, что надо делать в подобных ситуациях, типа, звонить в посольство, требовать встречи с консулом, объявлять голодовку и петь «Прощай, Матильда, грустить не надо! О, белла, чао, белла, чао, белла, чао, чао, чао...», как в мою камеру (иначе и не назвать помещение, в которое меня закатали) вошел расписной и весь в сияющей позолоте нашивок карабинер. Он сел напротив меня, устало открыл мой российский паспорт и голубое ООН-овское удостоверение. Он долго смотрел в них, не поднимая глаз на меня, пока я не счел необходимым прервать молчание.

- Национе Унита! – Сказал я. – Албания! – И достал из кармана свои билеты на следующий рейс. – Авионе!
- Парле итальяно? – Слегка оживился он.
- Но итальяно! Инглезе! Инглиш. – Сказал я.
- А, инглезе! Ва-фанкуло! – И по его тону я догадался, что это было ругательство. – Но виза! Проблема! – И он разразился длинной фразой, из которой я лишь выудил «руссо», «пасапорте» и «проблема».
- Дестинационе – Тирана, Альбания. – Жалко сказал я, надеясь, что говоря по-английски с итальянским произношением, я смогу договориться с этим гориллой. – Рапидо! Импортанте! – И я показал ему на часы.

Карабинер поднял трубку телефона и что-то протрещал на пулеметном итальянском. Вскоре в комнату вошли еще пара красавцев в шитых золотом униформах и фуражках с кокардами в виде горящего факела. Ни слова не говоря, они подошли ко мне со спины, подняли меня под мышки, и, пока один из них держал меня сзади, другой отработанным движением защелкнул на моих запястьях блестящие наручники.

Я был почти буквально перенесен этими двумя бугаями в полицейский фургон, где меня уже дожидался мой чемодан. Они сели по сторонам, подперев меня здоровенными, откормленными на пицце боками, и мы тронулись. Дорога до моего самолета заняла минут десять, причем мы ехали между какими-то ангарами, самолетными стоянками и громадными многоэтажными стеллажами с ящиками, контейнерами, мешками и коробками. Меня подвезли прямо к трапу самолета. У самого трапа они отстегнули наручники, вручили какому-то парню в синем комбинезоне мой чемодан и, так и не произнеся ни слова, сели в машину и укатили.
Багаж мой разместили прямо в салоне, ибо времени на погрузку уже не было, да и багажное отделение самолета уже было закрыто.

Я пробрался в салон и устроился в пустом ряду у окошка. Запустился один двигатель, когда одна из стюардесс с какой-то опаской во взгляде предложила мне попить, и я выбрал яблочный сок.
Самолет был старым до невозможности Як-42, «Albanian Airlines», но почему-то со всеми надписями в салоне на болгарском языке. Мне уже принесли сок, когда двигатели, засипев на все голоса, вдруг сбавили обороты, а затем и вообще остановились. Кондиционеры так и не успели включиться, и в салоне становилось ощутимо душно.

В моем иллюминаторе, как на ладони была видна площадка перед вновь подкаченным трапом. После минутной паузы распахнулась входная дверь, и на землю сбежал один из летчиков. А навстречу ему из подъехавшей полицейской машины выходили те же самые два карабинера...
Сердце мое упало. «За мной!» - Мелькнула мысль. – «Передумали! Белла, чао!»
Но тут задняя дверца фургона распахнулась, и по команде полицейских оттуда вылезли двое могучих квадратных небритых мужиков в наручниках, с законченно бандитскими рожами. Все теми же отработанными движениями наручники с них были сняты, после чего молчаливые карабинеры показали им на трап... и тут же укатили, не забыв сунуть летчику на подпись какую-то бумагу.

Пружинистым шагом эти двое поднялись по трапу в салон. Один из них, войдя, смачно и громко потянулся, хрустнув костями, и брякнулся с выражением полного удовольствия на лице в свободное кресло. Напитки им были доставлены еще быстрее, чем мне! По тому, как они разговаривали с албанскими стюардессами, я понял, что это были албанцы, вероятно, депортируемые из Италии за незаконную иммиграцию или что-то в этом роде. Они, похоже, чувствовали себя уже дома, ибо мгновенно закурили какие-то вонючие сигареты и начали громко, на весь салон тарахтеть на албанском языке...
Полет был недолгим, но мучительным. Старый Як скрипел и трещал, пролетая через каждую тучку над зеленой Адриатикой, и в какой-то момент я против воли полез под сиденье, что бы проверить, на месте ли спасательный жилет.
Наконец, дав длиннейшего, метров в 40 «козла» при посадке, мы приземлились в Тиране.
«Бандитов» там никто не встречал - даже полиция, и без багажа они быстро протолкались в выходу.

На паспортном контроле царил хаос! Сразу несколько рейсов пытались пройти через албанских полицейских и таможенников, обрадованных столь внезапно свалившейся на них популярностью. Для местных были мгновенно введены твердые ставки, которые иногда применялись к особо инициативным иностранцам. В связи с войной на Балканах Албания неожиданно для себя попала в центра мирового внимания. Сюда покатили тучными стадами журналисты, политики, аналитики, посланцы гуманитарных организаций, ООН-овцы и тому подобная публика. И сонный, допотопный, дряхлый и никчемный аэропорт Тираны превратился в одночасье в золотую жилу. Вокруг него выросли ангары полные всякого гуманитарного барахла, американские военные базы с военными магазинами, спортзалами и ресторанами. Провалившиеся бетонный стоянки были быстро заляпаны американским стройбатом, и на них плотно, лопасть к лопасти встали «Апачи», «Пумы», «Геркулесы» и прочее НАТО-вское летающее зверьё. Вся округа аэропорта внезапно получила массу высокооплачиваемых рабочих мест – грузчиков, полотеров, кухарок, водителей, мойщиков машин, подпольных менял валюты, карманников, охранников на парковках, продавщиц и проституток с сутенерами. Взлетно-посадочная полоса стала принимать все виды крупных лайнеров, с несколькими сотнями пассажиров каждый, и скромная команда полицейских на паспортно-таможенном контроле открыла свой маленький служебный Клондайк. Когда кругом цвела жизнь и нация, только покинувшая тесные тенета коммунизма стремительно обогащалась, они не могли оставаться в стороне и не откусить от этого жирного пирога благополучия.

Несмотря на возросший в десятки раз поток пассажиров, команда аэропортовской полиции не увеличилась ни на одного человека. Только теперь за быстрый пропуск через линию паспортного контроля стали брать твердую валюту. Как, впрочем, и за возможность запарковаться у здания аэропорта, зайти в загаженный туалет, пройти через таможню без досмотра или выйти прямо к самолету на перрон, что бы встретить кого-то, кому вся эта суета была ни к чему.

Я пропотел в толпе около часа и не стал ни на метр ближе к выходу. Где-то снаружи меня ждал мой начальник - египтянин. Через какое-то время потную толпу внезапно растолкали несколько рослых, обвешанных оружием солдат во французском камуфляже. Не обращая ни малейшего внимания на полицию, они прошли через них прямо в зал контроля, и один из них что-то громко выкрикнул по-французски.

Откуда-то из угла донесся сдавленный писк. Они рванулись туда, расшвыривая по пути баулы и потных пассажиров, и выудили из кучи тел какого-то тщедушного француза. Вероятно, их снарядили вытащить какого-нибудь гражданского специалиста-соотечественника из очереди...

Старший этой команды нежно взял француза за локоток, а солдаты похватали его поклажу. Плотным клином они двинулись к выходу, раздвинули, поигрывая короткоствольными французскими «Фамасами» и повторяя «НАТО» с ударением на «О», ошалевших от такой наглости полицейских и убыли в прохладную Албанию. Мы остались в провонявшем телами зале.

Подкатил еще какой-то рейс, и толпы стало еще больше.
Вскоре номер с французами почти в точности повторили итальянцы. Но к этому времени у меня уже созрел план!
Как только они появились за линией паспортного контроля и начали выкликать какого-то нужного им итальянца, я быстро пробился к обнаружившемуся счастливчику и пристроился за ним. Мы вместе, как пара старых друзей, помогая друг другу перетащить багаж, приблизились к ним. Увидев нас, итальянцы попытались о чем-то договориться с полицией, но, в конце концов, просто плюнули и повторили уже известный французский маневр с "НАТО" (ударение на "А"). Они резво приподняли итальянца над толпой и уже собирались вынести его из помещения, когда я крикнул им:
- Эй! Милитаре! Ио милитаре!
Один из них, с громадным пистолетом в подмышечной кобуре, обернулся. После короткой паузы он выдал длинную фразу на итальянском, на что я, достав свое советское водительское удостоверение, сказал:
- Ио милитаре! (Я надеялся, что это скажет ему, что я военный!) – И далее я перешел на английский. – Я военный! – Сообщил я ему. – Я офицер связи. Прибыл для установления связи с НАТО. Вот мои документы.
И я сунул ему в руки институтские права с моей фотографией в форме старшего лейтенанта. Финт был отчаянный – я был отвратительно гражданским уже четыре года. Итальянец повертел в руках мои права, в которых по-французски было написано «Водительское удостоверение», и в глазах его появилось сомнение.
- Руссо? – Полу-утвердительно сказал он.
- Я опаздываю! – Нагло заявил я. – Снаружи меня должны встречать представители генерала Родригеса. Вероятно, они просто не догадались пробраться сюда, что бы встретить меня. (Господи! Хоть бы у них не было какого-нибудь Родригеса - я ляпнул первую пришедшую на ум фамилию!)

Итальянец в душе плюнул на все и махнул рукой – «За мной!». Я протиснулся сквозь источающую ненависть толпу к выходу.
Полицейские не посмели спросить у меня документы, поэтому в моем паспорте так и нет до сих пор моего первого албанского штампа.
Итальянцы выволокли меня на свежий воздух, где уже томился, сидя на капоте белого Ниссан-Патрола, встречающий меня начальник.
- Мохамед! – Заорал я ему издали. – Родригес все еще ждет? – И начал усиленно подмигивать... И прежде чем он успел спросить, какой еще к чертовой матери, Родригес, и где это я так долго там болтался, я подхватил свой чемодан и бросился к нему, успев только крикнуть через плечо «граци» обалдевшим итальянцам. Мохамед догадался не задавать на месте идиотских вопросов, мы побросали в машину шмотки и затряслись по разбитой дороге в Тирану.

Начиналась моя Балканская эпопея.


Рецензии
Дорогой Идиатуллин!
Полезла на твою страничку потому, что меня привлекла твоя татарская фамилия.
И прочитала байку. Впервые за все время, пока болтаюсь на этом сайте, мне захотелось выразить свой восторг.
Твои байки мне по вкусу!
напиши, что там было дальше!!Я страшно перживаю за тебя. Мне кажется, что частично, ты еще - в Албании...
Кстати, шляпа тебе очень идет.

Ры   29.04.2004 12:27     Заявить о нарушении
Уважаемая Ры!
Спасибо за письмецо! Прошу пардону за то, что не отвечал три года. Если честно, я и сейчас сюда залез совершенно случайно.
Чем же тебя так заинтриговала моя татарская фамилия?
Привет!

Рустам Идиатуллин   30.07.2007 23:10   Заявить о нарушении