Сидя на краю Вселенной уже немного забывающиеся грезы

А еще Драный Плетень любил иногда посиживать на самом краешке Нескончаемой Вселенной и пучиться задумчиво в Никуда, меланхолически болтая ногами, легкомысленно свешенными вниз.

Как?
Разве вас никогда не манила мысль добраться до самого настоящего края нашей поистине Безграничной Вселенной?
Самого-самого!

Вот так-таки и никогда?
Только не говорите мне: "Нет!", нехотя мазнув торопливым взглядом по поверхности одурманенного заботами собственного сознания.
Не поверю.
Ни за что.

Человеческая натура - она ведь от Природы не терпит бесконечности и прочей неясности и не может успокоиться до тех пор, пока не увидит край. Или окончание, на худой случай.
А когда увидит, тут же и угомонится.
Все в порядке, дескать.
Есть край.

И станет так философски просторно в голове, немножко щемяще на сердце и чуть-чуть грустновато в желудке.
После чего можно будет спокойно поесть чего-нибудь, а там, глядишь, и к другим заботам понемногу перейти.

Вот потому-то Плетень, когда усталость наваливалась непосильная, когда доставало все до синеньких и зелененьких хрюшек в покрасневших глазах или когда удавалось выкроить минутку-другую (а такое случалось не так часто, как хотелось бы, хотя и не так редко, чтобы забыть об этом вообще), вот именно тогда Плетень чихал утробно продолжительной очередью на дела текущие, физиономии довольные и время неукротимое.
Все равно всего не переделаешь, не переговоришь, не переживешь!

Бывало, накроит минуток из будней да и сошьет себе что-нибудь к празднику.
И рад-радешенек!

А потом пилит утомленным аллюром на самый дальний край Непочатой Вселенной.
На какой-нибудь тихий и малоприметный мысок Старой Доброй Надежды.
Или в лагуну Нетерпеливого Ожидания.
Или атолл Несбыточных Грёз.

Оставит субмарину на приколе или даже просто укложит в дрейф (ведь на Краю Вселенной почти всегда наблюдается полный штиль в связи с перемещением эпицентра событий куда-то в другое место, поэтому посудину можно бросать совсем не привязывая), а сам тихонечко побредет себе, пыля клубами вековых наслоений, к самому окончательному краешку Вселенной, усядется на высоком обрыве, свесив ноги в дремучую пустоту, и думает о чем-нибудь волнующем и несбыточном, туманно глядя невидящими очами в неведомое никуда.

И такие непривычные чувства посетят его в этот удивительный момент!
И такие странные мысли зародятся в его голове!

В одной старинной песенке так здорово об этом сказано:

Мы стояли с корсаром глубинной проходки,
Звездолеты смотрели на гаснущий день,
Тихо плыл перед нами белый берег Чукотки,
И какой-то кораблик на зеленой волне.

Вот такие примерно ощущения испытывает Драный Плетень на Самом Краю Вселенной, задумчиво глядя на космический вакуум белой пустыни, вольготно растекшейся за краем нашей Неповторимой Вселенной.

Хотя, по правде сказать, - все-таки немножко другие, чем в песенке.
Поскольку кораблики за краем Вселенной плавать-то как раз и не могли.
Ногами в той пустоте болтать еще было можно, а кораблики - увы - плавать не могли.
Ничего не попишешь - завселенский вакуум.
Хотя, наверное, было бы необычайно красиво - белая пустота, пустее самого пустого космического пространства, а в ней маленький утлый кораблик с косым парусом.
Как символ несгибаемости духа.

Впрочем, плавать-то в белой Завселенской Пустоте можно.
Если очень хочется - отчего ж нельзя?
Да только чем сие рискованное предприятие окончится?
Головоломка. 
Шарада.

Плетень, по крайней мере, не помнил, чтобы кто-нибудь рискнул.
Всегда есть опасность напороться на неисследованное течение.
А это ведь УЖЕ за краем Вселенной будет ВСЕ происходить!
Там же все по другому!
Там все течения неисследованные.
И свойства у них могут быть какими-нибудь очень даже подозрительными.
Или неподходящими.
Нырнешь так в него бездумно, а потом выскочишь неизвестно где.
И выскочишь ли - вот вопрос.

Вот потому туда и нельзя - ведь там начинается то, что простирается за Краем Нашей Вселенной.
Хотя и очень хочется.
Даже если наверняка знаешь, что в Эту Вселенную уже не вернешься.
Но, может быть, где-нибудь там, далеко, в Завселенской Пустоте встретятся какие-нибудь другие Вселенные, такие же Необозримые и Удивительные, как наша?
А может быть и еще удивительнее.

Хотя едва ли.
Ничто не вечно под Луной.
В смысле - ничего нет нового после Большого Взрыва.

И все-таки совершить такой безрассудный поступок, как нырок с Края Вселенной сломя голову в непонятную и безнадежную пустоту, очень хотелось.

Нет, нет - это было бы колоссально!
И крайне упоительно!
Плетень каждый раз удерживал себя от этого красивого, но явно необратимого поступка.
Хотя и с трудом.
И каждый последующий раз - все с бОльшим.

Это, наверное, также как карабкаться на скалы - пока до вершины не доползешь - не успокоишься.
Казалось бы - бессмыслица!
Лезть по каким-то дурацким камням, сбивая ноги и рискуя жизнью.
Нонсенс!
Абсурд!
А как долезешь - так тут тебе и пришел каюк.
Уже никогда ты не сможешь прожить без этих скал и этих вершин.

Или тот же берег Чукотки.
Край Земли.
Однажды побывав там, уже не можешь успокоиться.
Побродишь там, потопчешься по прибережному песку, сунешь ладонь в обжигающее холодом Арктики море, кинешь камнем в морских котиков, послушаешь крики птиц на скалах и тяжкие вздохи китов по ночам.
Ощутишь как пахнет морем и грозовыми раскатами высоких широт.
Романтика!

Но назавтра - все останется то же самое.
И напослезавтра.
Скучища!
Потом, уезжая, думаешь: красиво, согласен, здорово, тоже согласен.
Но скучно и как-то непривычно тихо.
Даже не по себе немного.
Давит.

А потом - на тебе!
Этот нетронутый благами цивилизации край Земли вдруг начнет являться каждую ночь в каждом ее сне!
И властно влечь к себе.
Непонятно чем - ведь там нет ничего особо красивого или исключительного.
Обычное нагромождение необкатанных временем скал.
И каменные факелы синих вулканов.
Всего-то.
Но влечь будет властно.
Очень.

А про Край Вселенной тут и говорить даже нечего.
Есть в нем что-то возвышенное.

Ведь это даже не край Земли, а край всего-всего.
Чего только вообще можно себе представить.

Если бы не дела - Плетень тут бы навечно остался.
Но, к сожалению, дела.

А может - к счастью?

Да, наверное, к счастью.
Непременно.

Поскольку, если бы не существовало дел в этом Космическом Муравейнике, опрометчиво названном каким-то олухом небесным Вселенной (ведь Вселенная - это то, во что откуда-то кто-то вселяется; а если мы местные, свои, то это вовсе не вселенная, а какая-то Своеленная; или хотя бы Нашеленная), то Плетень несомненно поселился бы на Краю Вселенной до конца дней своих, подальше от суеты, шума и еще раз от суеты.
И каждый день подходил бы к краю Вселенной, заглядывал в бездонный омут, садился на пригорочке и, свесив ноги в пустоту, болтал бы ими меланхолически, думая об очень и очень странных вещах.
И испытывал бы необычайно странные ощущения.
Настолько же странные, насколько и приятные.
И однажды все-таки решился бы нырнуть на верной субмарине пожарного типа в это Ничто, ведущее в неизвестное Никуда.
И что было бы дальше - никто бы уже никогда не узнал.
Пусть это даже покажется грустным снаружи.
Зато внутри это весело и упоительно.

А пока Плетень приезжает сюда.
Конечно, не так часто, как хотелось бы.
Но зато не так уж и редко.
И всякий раз, когда Край Вселенной особенно ярко предстанет перед глазами во время быстрого и торопливого сна между уже законченным делом и делом еще неначатым.
Когда это начиналось - Плетень знал: значит опять пора лететь на Край Вселенной, садиться на краешек тверди Вселенской и сидеть над пропастью, меланхолически болтая ногами и думая о чем-то странном и ощущая что-то странное....

Вот и все приключенье, да и вспомнить чего там!
Зведолетик прошлепал, волнишка прошла.
Но вздохнул очень странно командир звездолета
Философски заметив: "Такие дела".

...