Семечки

Эпиграф:
В ночь на восьмое бабушки дружно вздули цены на семечки.
А.Лямин


Частные последствия заподляночной акции

Потоки ветра нежно лизали лицо, ласково трепали кудри и дружески тёрлись о лодыжки.
Прямо у горизонта медленно пыталось выбраться солнце.
За рекою нервно визжала свинья.
Создавалось полное впечатление, будто бы ее подложили.
И довольно давно.
Недрогнувшей рукой и преданно глядя прямо в глаза.
А еще создавалось впечатление - и тоже вполне недвусмысленное, - будто бы свинью за что-то тянули.
За хвост, например.
Или прутом раскаленным.
По ребрам.


Другие элементы пейзажа

Оловянно-серый рассвет, хмуро повиснув над самой душой, как всегда, обещал много и щедро, налево и направо подпаливая романтические огоньки кисельно-красного восхода в экстазе бесконтрольного словоблудия.
Но обещаний своих выполнять и не собирался.
Так уж издревле повелось.
Драный Плетень угрюмо пучился, натужно пытаясь въехать.
Но это ему не.
А если и да, то с большим.
Мысли путались.
В горле першило.
Взгляд не желал.
Душа рвалась.
Туман сгущался.

Под сводами черепной коробки гулко звенела дурацкая песенка, все больше и больше наливаясь исполинскою силой:

Жили у бабуси два веселых гуся.
Один серый, другой белый -
Два веселых гуся!

А больше ничего путнего в ней не звенело.
В карманах, кстати, - тоже.
И при этом давно.


Первые поползновения

Плетень мученически глянул на фантосмагорию живописных развалин, призывно раскинувшихся перед ним, точно царица Персии в брачном алькове, обреченно перевел взгляд на часы фирмы "Сей-ка энд Вей-ка", поморщился как от надоедливой мигрени, сплюнул в сердцах, подумал с неподдельной горечью: "Вот такая вот она - жизнь!", вздохнул утробно и как-то уж очень не по-детски, после чего размашисто нахлобучил на собственную макушку гермошлем со старательно прилепленым к нему Микки Маусом, прихлопнул зеленую кнопку с изрядно вытертой надписью "Старт", нахально торчавшую посредине приборной доски, и поливая распоследними словами бабушек с их бес-пре-це-де-нт-но исполненной акцией двинул тяжелую субмарину с гордым но величественным названием "Бешенный Огурец" к ближайшей от Земли планете.
В сторону Марса, то есть.
Венера не в счет - там душно.


Зачем его туда понесло

На Марсе у Плетня склад потайной имелся.
Глубоко законспирированный.
В интимных недрах соляных копей кварцевых пещер.
На всякий случай.
"Уж сюда-то эти кровопивцы никак не доберутся!" - злорадно думал Плетень.
Но настроение опять не улучшалось.

В эти самые соляные копи кварцевых пещер (тайком, разумеется, от знакомых и - особенно! - от близких друзей) Драный Плетень с завидным постоянством джунгарского хомяка годами притаскивал самые различные зерна растений, хотя бы отдаленно напоминавшие с виду семечки: тыквенные, подсолнечные, мангровые, кокосовые... И даже луковые.
Хотя с последними всегда возникала масса хлопот.
Поскольку маленькие они были, скользкие и вечно терялись в самых неожиданных местах.
Не брезговал Плетень также солоноватыми фисташками, ядреным фундуком, недозрелой лещиной, контрабандными кедровыми орешками в меду и даже изрядно надоевшим арахисом.
Все это потенциально зеленое и плодоспособное великолепие Плетень подобирал в местах интенсивного сбора урожая, натужной перекантовки грузов, а также награбливал при всяком удобном случае с рефрижираторов, пульманов, и прочих транспортных и каботажных судов.
Словом, ничем не гнушался.
И даже где-то гордился этим.
Он же пиратом был.
А еще на фантики у пацанов выменивал.


Дремучие инстинкты в поведении Драного Плетня

Зачем он это делал - оставалось загадкой.
Даже для самого Плетня.
"Собирают же люди марки! И спичечные коробки! И всякую другую мелочевку! А я что - лысый?" - возможно такую оправдательную тактику применил бы Плетень на случай провокационного вопроса какой-нибудь ехидной
личности.
Но скорее бы всего - промолчал.
Хотя, если задуматься хотя бы чуть-чуть поглубже, то непонятная Плетневская страсть к инстинктивному собирательству семечек могла бы оказаться даже очень и очень общественно полезной.
Особенно в некоторых случаях.
Экстраординарных, прежде всего.
Например, при возникновении каких-нибудь чрезвычайных обстоятельств.
Скажем, если растительные покровы Земли в одночасье погибнут.
Или в двучасье.
Ну, в общем, достаточно быстро.
По каким-нибудь малопонятным причинам.
Или - хуже того - по неустановленным.
Или даже без оных.
Просто: погибнут - и амба!
Что - скажете: такого не может случиться?
О-го-го! Еще как может! - уверенно ответил бы вам Драный Плетень. - Причем это - еще далеко не самое плохое! Это - так, семечки! Бывает и хуже.

Вот таким неподдельным оптимистом на поверку был Драный Плетень.

Причем на самом деле, а вовсе не красивой позы ради или для произведения неизгладимого впечатления на своего собеседника.


Истинная окраска текущего момента

В данный же момент Плетень безутешно скорбел.
И унынию предавался безмерно.
И в этом он был, безусловно, неправ.
Беспроигрышный контрудар отчаявшихся бабушек
Пока Плетень упорно забирал штурвалом в сторону Марса, омафиозившие в дрезину бабки окончательно офонарели и распоясались.
Причем, как в морально-нравственном, так и в общественно-политическом отношениях.
Нацепив на свои худосочные плечики вычурно кричащие малиновые сарафаны, перешедшие к ним по наследству от их почтенных прабабок, - рубища, густо побитые молью, хотя, в общем-то, и ненадеванные ни разу (не иначе как для подходящего случая берегли; и, надо отдать им должное, - случай этот настал!), - старушки, явно рехнувшиеся на исходе своего в среднем преклонного возраста, навели на морщинистых и, в целом, одутловатых личиках ослепительный марафет (причем исключительно при помощи отечественной косметики: свое - оно завсегда свое! не химия вам какая-нибудь!), после чего всем нехилым шобляком браво ломанулись к оживленным перекресткам, платным автостоянкам, общественным гаражам, частным бензоколонкам, а также - на ближайшие автобаны и суперскоростные магистрали, которые бабушки образно называли промеж себя "сошейками".
При исполнении сего бессмертного подвига в сумеречной глубине кристалльной души они имели одну, но весьма высокую цель: беспардонно охмурять и бессовестно облапошивать наивных, доверчивых и простодушных водил.
Подбегая к авто бабки первыми успевали крикнуть: "Тебе водить!"
После чего лихо заныривали в кювет или близлежащие заросли мирта.
А водилам больше ничего и не оставалось.
И они безропотно водили, ловко одураченные хитрыми бабушками.


Смещение главных акцентов

Именно после этого гениального штриха - антиобщественной по форме и безобразной по истинной сути своей выходки - божьи одуванчики и овечки, старые вешалки и карги всевозможных мастей, возрастов, весовых категорий и жизненных установок, цинично ухмыляясь щербатыми ртами, обрамленными обветренными и выцветшими от времени, поджимания и поцелуев губами, напористо и безвозвратно прибрали к своим высохшим ручонкам, подрагивающим от неприкрытой радости, продолжительного недоедания, волнующего азарта и жажды реванша, контроль сбыта семечек по всей линии фронта реализации продуктов легкой и пищевой промышленности.
А также предметов мелкого обихода.
А автострады у нас в стране ого-го какие длинные!
Как руки мафии в Гонконге.


Реакция фондовой биржи

На молодецкий почин группы задорных старушек фондовая биржа откликнулась незамедлительно.
К обеду даже такие монстры, как "Дженераль Санчис XI", "Лук Мойль", "Шелл энд Шелл бы", "Ай Би Эм Пи Си отседова. И как можно быстрее!", а также сан-комаринская фабрика "Красный в Треугольник" вылетели в трубу и рассеялись в неизбывной глубине прозрачно девственных небес.
С тех пор они так и бродят неприкаянными призраками по бескрайним просторам, колышимые переливчатыми потоками чувственной атмосферы Земли.
И сентиментальные девушки, завидев еще издалека, пускают горючую слезу по их безвременно загубленной промышленной жизни.
Стоит ли говорить о том, что после этого непредвиденного демарша группы старушек сделалось с концернами поменьше, трестами, картелями, а также прочей трескучей дробью и разрывной шрапнелью: бесчисленно перманентными и перманентно бесчисленными ЧП типа "Мухин", "Паукин", "Гадюкин", "Свинюкин", "Скорпиономчиков-младший и сыновья" и прочая, и прочая, и прочая?


Воспрявшие духом

Бессовестные старушенции, между тем, впервые за смутное время переходного периода уверенно посмотрели в завтрашний день своим среднестатистически единственным на душу населения сохранившимся к старости глазком (пусть и задетым трахомой, глаукомой или травматическим косоглазием; зато собственным, а не дверным), потом программу "Время" по телеку, после чего, радостно потирая морщинистые ручечки, добротно воспитавшие не одно поколение надежных защитников, старательных труженников и законопослушных граждан, уже похотливо прикидывали в уме грядущие барыши баснословных размеров, томливо размякнув нутром, довольно хихикая и прикрывая лукавые рты уголками оренбуржских пуховых платков.


Неофициальное заявление Анфисы

"Кажись, на лад дело-то идет." - степенно обронила Анфиса, отчаянная предводительша ударного корпуса бабушек-промышленных террористок, с гордостью носившая кличку "Чапай Прямозвонный", ржавый маузер через плечо и кривой ятаган на засаленной ленте, после чего торжественно - дабы не сглазить только что измысленную ею философскую сентенцию - перекрестилась на золоченый купол ближайшего цирка, окутанный косыми лучами кисловато наморщенного солнца.


Горькие последствия

"Дело" действительно шло как нельзя лучше.
Все, что могло остановиться - остановилось.
Все, что не могло - так и продолжало не мочь.
И даже занемогло гораздо сильнее.
Непрезентабельные заводы.
Забыточные фабрики.
Экологически запасные гидроэлектростанции.
Подпольные цеха по одновременному производству неликвидной обуви и бумажной колбасы в одних и тех же помещениях.
Горные речки, буквально обнаглевшие в своем стремительном напоре.
Ветряные мельницы, абсолютно безучастные к малейшему движению атмосферы.
И даже напыщенный самодовольно маятник настенных часов.


Освобождение от балласта

Владельцы предприятий, беспечно веселившиеся до того на лоне природы, аки агнцы божьи, при виде такой непритязательной картины заметно пригорюнились.
И прогоревали минут пятнадцать!
А некоторые - так даже шестнадцать.
С половиной.
После чего выкинули рабсилу, наивно раскрывшую варежку со стекавшими из нее инфантильными слюнями, прямо на улицу.
Под столетние вязы.
И буки.
В тенек прохладиться.


Первая реакция рабсилы

Та очнулась и с удивлением осмотрелась вокруг.
Ее трогательная недоверчивость к увиденному собственными глазами могла бы в момент покорить даже последнего мизантропа.
Работы вовне уже не наблюдалось.
Тогда как сил внутри оставалось еще ого-го!
И ведь надо же было их куда-то применять!
Согласно закону перетекания энергии.
А то, понимаешь, энтропия как поперла бы скачкообразно!


Стратегический захват

Пришлось новоявленной сиротинке - подобно герпесу в носу или нежданной простуде на губе - высыпать в парках, переулках и скверах.
А также на прочих площадках, площадочках и площадях.
Включая строительные, съемочные и танцевальные.
И даже в павильонах для различных увеселений.
И тут же - не считаясь с правилами приличия и тонкостями придворного этикета - грудью навалиться на правительство, страдающее, как водится, за всех и каждого, безмерно пекущееся о всяком рядовом труженике.
И, как всегда, абсолютно ни в чем не повинное.


Артподготовка перед контрнаступлением

В выражениях она не стеснялась.
Надо же ей было как-то самовыразиться во время вынужденного безделья.
Между прочим - навязанного извне.
Да и терять ей уже было нечего.
Кроме бесплатных талонов на колбасу.
Зато приобрести она теперь могла все!
Включая стопроцентное избавление от мигреней и перхоти путем бесплатного гильотинирования на общественные деньги рядовых налогоплательщиков.


Перманентные козлы отпущения

Особенно почему-то от рабсилы досталось премьеру.
Да йокорный же ты бабай!
Объяснит кто-нибудь или нет?!
За что этих бедолаг премьеров все так не любят!?
Казалось бы: премьер - он даже пионерам пример!
Ан нет!
Все им не по нутру.


Логичекий финал

После этого головы полетели даже на самом высоком уровне: в стратосфере.


Картина с точки зрения орбитальных спутников

Часам к четырем пополудни жизнь (некогда буйная и даже местами разрушительная и агрессивная) на планете Земля (некогда прекрасно зеленой и доверчиво безмятежной), безнадежно увяла, затухла, зачахла, засохла и свернулась в беспомощный клубок, целенаправленно парализованная подколодной выходкой кучки дерзких, но жизнерадостных старушенций, точно доверчивый агути, коварно цапнутый за заднюю ногу взбешенной жараракой.


Высокая трагедия живого существа

И только одинокая муха, мохнатая и никогда не унывающая, всеми позабытая и настырная, не в меру бодрая и любопытная, удивленно жужжа и подпрыгивая от нетерпения прямо на лету, выписывала восьмеркообразные круги над всем этим сюрреалистическим джазом.
Она пыталась отыскать подходящий субстрат!
Хотя бы какой-нибудь!
Для посадки в него маленьких белых яиц - провозвестников светлой зари будущей прекрасной жизни.
Но ей так и не удалось осуществить свой грандиозный замысел.
Поскольку субстрата нигде не оказалось.


Официальное заявление Анфисы

В девять, в самом апогее хаоса и смятения, громких заявлений и малодушных поступков, животной паники и безуспешных попыток спастись, на экране телевизоров появилась Анфиса-Чапай собственной величественно-мрачной персоной - с потухшей беломориной в уголку перекошенного презрением рта, в пестром турецком бурнусе, накинутом в стиле апашей, - и ехидно погрозив кому-то прокуренным пальцем с обкусанным вставными зубами из металлокерамики ногтем зловеще каркнула в самый растр телекамер и глупое сияние софитов: "Бу-у-удете знать, как бедных бабушек обижать!"
После чего прицельно метнула бычком в главного режиссера трансляции, одернула бурнус и степенно удалилась, скрипя деревянными башмаками в моментально воцарившейся гробовой тишине.
И наступил липкий средневековый мрак.


Кто чего стоил

Умников, раскусивших коварные замыслы злокозненных бабулек и драпнувших не оглядываясь с первым рассветом, оказалось не так уж и много.
Во всяком случае, намно-о-ого меньше, чем можно было бы представить себе по их предварительным высказываниям о собственных персонах.
Эти самые умники теперь беспорядочно болтались по околосолнечному пространству во всевозможных его направлениях, поминутно наталкивались друг на друга во тьме кромешной, шипели ядовито: "От такого же слышу!", и с озабоченным выражением лица преспрашивали: "Который час, не подскажете?"
Зачем им понадобилось узнавать время с точностью до часа именно теперь, когда оно остановилось на долгие годы, а возможно и десятилетия - осталось невыясненным.
Возможно, они пытались убедить себя в том, что оно еще окончательно не исчезло?
Как знать! Как знать!
Но эгоцентрическое самомнение так и распирало их самодовольные лица!


Лучик спасительной надежды

По мере того, как Земля удалялась, а Марс приближался, настроение у Драного Плетня прояснялось, словно летний денек после внеурочной, но приятно волнующей грозы.
"А, может, все обойдется! - легкомысленно подумал Плетень, - Может, цены не продержатся долго! Там, глядишь, нормализуется все, войдет, как допреж, в колею. А у меня этих семечек на Марсе!"
А семечек у него, действительно, было!


Окончательная развязка

Почуяв твердую почву и звон колес о железнодорожное полотно, Плетень и вовсе воспрянул духом.
Жизнь поворачивалась к нему привлекательной стороной.
Уютно свистнув в морозном воздухе сибирской ночи, скорый фирменный поезд "Когалым-Чебаркуль" на четверть часа прикорнул на полузаснувшей, полуразваленной, полузабытой и полузасыпанной снегом станции.
Проводницы сонно хлопали глазами, сосредоточенно дыша перегаром и строго проверяя проездные документы у аборигенных пилигримов, немедленно и страстно желающих податься в дальние края, грозили кому-то видавшим виды веником для подметания пола и требовали, чтобы входящие плотнее закрывали за собою дверь.
Плетень вывалился из замшелой тишины вагона, сладко потянулся, хрустя позвонками, с наслаждением закурил вонючую сигарету и, заметив в мерцании фонарей деловитую стайку фигурок с огромными сумками наперевес, обрадованно крикнул:

- Эй, бабушки! Сюда! Почем картошку продаете?


Пара ненатужных слов о Спёртом Воздухе

Ненавязчивое напоминание

После печально известных событий, ловко разнесших экономику Земли, будто умелый официант - пиво, Драный Плетень на пожарноподобной субмарине "Бешенный Огурец" продолжал уверенно барражировать просторы Безбрежно Раскинувшегося Космоса.
А что ему еще оставалось делать?
Не открывать же в панике кингстоны по всякому пустячку!
Пусть и такому глобальному.
Да еще со скорбной физией на самом лице.
Подумаешь - экономика рухнула!
Главное - живы остались!
А экономика наладится как-нибудь.


За что его так прозывали

С полдюжины отчаянных сорвиголов - Вольных Пиратов Непрестанного Рысканья да еще перший кореш Драного Плетня Спертый Воздух - составляли Плетню привычную и комфортную компанию.
Теплую, иными словами.
А это особенно важно, когда за бортом практически абсолютный нуль.
Причем, что - по температуре, что - по наличию пустоты.
Или - отсутствию тверди.

Вся эта разухабистая шатия-братия туда-сюда болтающаяся имела бизнес - вполне законный, хотя и полулегальный.
Но зато весьма нетрадиционный.
Прямо скажем - мало доступный обыденному пониманию типичных жителей, прочно окопавшихся на собственных огородах, и не поднимающих глаз к небу чаще, чем это необходимо для определения погоды на ближайшие полтора-два столетия.

Спертый Воздух, к примеру, широко прославился в Галактических Просторах и с изрядным пиететом почитался в узких, но со временем расширяющихся - хотя не во всех направлениях и не столь уж значительно, как это могло бы показаться на первый взгляд, - кругах за то, что умел не только мастерски тырить воздух непосредственно из плотных слоев атмосферы (прямо вместе с низкой облачностью, разреженными туманами, стучащими по стволам дятлами и мошкарой, толкущейся на закате), но и сжижать его, поспешно линяя от разъяренных этакой неслыханной наглостью патрульных рейдеров.
То есть прямо на ходу.
Даже на самом полном.
Даже когда клапана принудительного охлаждения в нечеловеческом напряжении грохочут на пределе своих возможностей по излому самой высокой ноты срывающимися от натуги голосами.

И все это под носом армад стратегических авианосцев, флотилий тяжелых линкоров, дивизионов малых крейсеров, а также загранотрядов эскадренных миноносцев вкупе со сторожевыми собаками, самозахлопывающимися капканами, самонаводящимися миноискателями, самонакидывающимися сетками и самовзрывающимися глубинными бомбами для уничтожения малодоступных целей!

И не только в купе, но и в плацкарте.

За это, собственно, Воздуха и прозвали Спёртым.


Другая пара слов о вышупомянутом Спёртом Воздухе

Стянув очередную порцию атмосферы Воздух втридорога (а когда не хватало средств расплатиться с овощной лавкой или зеленщиком, то и вчетыредорога) загонял ее бедствующим пассажирским лайнерам, которых сам же загодя и подстреливал, стараясь, впрочем, обходиться без жертв: спекуль - спекулем, а он, как-никак, потомственный Благородный Пират!

В двенадцатом колене, если кто не в курсях.

Да и кому нужна вся эта мышиная возня: Красный Вселенский Крест, права носителя разума по коридорам Вселенной, Лига Космических Наций и всякие прочие неуёмные сотрясатели воздуха - в смысле атмосферы, а не нашего благородного пирата - в местах его наличия, а также нагнетатели черезмерного ажиотажа в отдельно взятых областях Галактики?

Так - бабахнет скользом торпедкой по кормовой части подвернувшегося транспорта из хотьвыколиглазной темнотищи подпространственной.
И все.

Главное, чтобы пассажиры живыми остались.
При самой незначительной разгерметизации салона и легких соматических поврежедениях отдельных лиц.

В противном случае игра не то что свеч - ржавых керосиновых ламп даже не стоила.
И смысл операции пропадал.

А потом - нате-пожалуйста - вываливается где-нить слева по борту.
Здрасьте!
Якобы случайно мимо пролетал на танкере с компактной установкой для сжиживания дыхательной смеси в аварийных условиях.

И все ему рады!
Как родному.

Особенно начинающие синеть от недостатка кислорода и пузыриться от утечки давления.
А Воздух и доволен до ушей.
Берите, этак великодушно говорит, мне чо - жалко?
Вез по семь, но так уж и быть - уступлю по шесть фунтов и семь пенсов за галлон, ради этакого экстренного случая.

Словом, тот еще был фрукт/овощ-ягода/малина.


Жестокие законы пиратского бизнеса

Хотя и будущие, но уже всё-таки жертвы узнавали "Опенок" еще издали - по характерно скошенной бизани.
И радовались, будто малые дети, поскольку твердо знали: Воздух никого никогда ни за что и нигде.
Даже если сам погибать будет.
И, что самое удивительное, - не ошибались!
Поскольку выбора иного им не оставалось.
Не было случая, чтобы Воздух на "Опенке" мимо прорулил.
Не таким он уж и дураком был, каким на первый взгляд представлялся.
К тому же это вовсе не входило в его далеко и тонко просчитанные планы.

За то и любили Воздуха многочисленные и такие непохожие друг на друга обитатели Переуплотненной Вселенной.
Особенно женского полу.
Те просто писали кипятком при его приближении к месту аварии и души в нем не чаяли.
За незлобливую Воздухову отзывчивость.
И доброе сердце, готовое понять и простить любого.
Особенно тех, кто расплатится прямо сейчас же!
Да и было бы странно, если бы вдруг случилось наоборот: у пиратского бизнеса законы жестокие и непреложные: не будешь людям помогать - мигом в трубу вылетишь.

Так что не слушайте тех, кто распевает на всю улицу, подобно трубе иерихонской, во всю свою луженую глотку: мол, кто людям помогает - тот тратит деньги зря.

Может, когда-то и было так.
В старинные времена.
Но ныне!
Ныне доктрина старухи Шапокляк вышла из моды.
Хотя и в новом наряде.


Полная история "Ядовитого Опёнка"

Легковинтая посудина Спёртого Воздуха - быстроходный клиппер с тремя рядами косых парусов - прозывалась "Ядовитый Опёнок".
Сам Воздух с ласковым придыханием величал ее нежно "Опёночком".
А на людях - мужественно и слегка небрежно - "Опёнком".
А любимая песня у него была такая же бравая и жизнеутверждающая, как и характер у самого Воздуха: "Опята учатся летать!"

А с чего все пошло?
Да с малости.
Любил Воздух грибы.
Просто обожал.
И не только есть, между прочим.
Но и собирать.
Бывало, на сморчки в майском лесу наткнется случайно. Обрадуется!
Выше крыши.
Как жиле золотой.
Футболку скинет, рукава завяжет, да сморчки складывает.
А кругом - тишина!
Птички поют.
Медуница, колокольчики, жарки, кандык, лилия-мартагон да прострел цветут-благоухают.
И медовый запах пихты!
И земля, источающая после весеннего дождя, обильно ее увлажнившего, сладковатый аромат распахнутого чрева, словно женщина, жаждущая любви!
Красотища, словом!

И хорошо так станет Воздуху!
Пристроит он грибочки на пенек где-нибудь, да на лужайку завалится, на травке шелковистой понежиться.
Когда ить еще такое отдохновение души приключится?

А кругом мураши деловыми ручьями бегают, клопы-солдатики маршируют празднично, да стрекозы-перехватчицы носятся как угорелые.
А если речка рядом случится или озерко, то Воздух и вовсе счастлив безмерно.
Штаны скинет - да в речку бултых!
А вода в мае холодная!
Как лед обжигает!

Воздух на берег из воды выскочит, синий весь, в пупырышку крупную!
И давай по берегу носиться, как оглашенный!
А тело легкое такое и послушное!
Добавь, кажется, еще чуть-чуть - и без труда полетишь!
И так Воздуху светло и томно сделается, что аж слеза прошибет.
Да такая чистая!

Потом придет Воздух домой, помоет сморчки в воде родниковой, проварит хорошенечко, чтоб яд разрушился, да в сметанке обжарит.

Мама дорогая!
Кто пробовал это однажды - не забудет уже никогда!
Куда там трюфелям с шампиньонами да марципанами!
Не та тональность вкусовая!
Не та!
Хотя, если в сметанке обжарить - тоже ничего грибки.

Но больше всего Воздух любил опята маринованные.
Бывало, встанет утречком ранним, когда туман еще только клочьями, как вата бутафорская, с деревьев сползает.
Оденется, да в лес.
Прохладно, уж осень, как-никак, роса, комары тучами вьются, листья опавшие стелются, да трава желтыми пятнами тронутая.
А на пнях, да стволах трухлявых - эти паскудники целыми семьями: здравствуй, мол, Воздух, давно дескать тебя с ножичком твоим да корзинкой поджидаем.
Наберет Воздух опят полное ведро, стараясь выбирать помоложе, да поядреней, чтобы пленка еще не лопнутой была, да домой поплетется.

А ноги по колено мокрые!
А вода в ботинках хлюпает!
А в горле щиплет!
Экстаз, в общем.

Замаринует Воздух опята по особому рецепту.
А зимой как достанет!
Кваску там, наливочки, настоечки яблочной или сливовой, малиновки или другого какого-нибудь напитку еще.
На худой конец и водочка, чистая словно слеза, сгодится.
И даже самогоночка, осветленная угольком древесным.
Да после баньки!
Выйдешь - распареный, очищеный, светлый!
И так тебе хорошо!
И жизнь так прекрасна!
А грибочки уже на тарелочке разложены, листком смородиновым венчаны, сочны да склизки.
Ты в него вилкой тычешь, а он, паршивец сопливый, убегает!

Главное, считал Воздух, мухоморов сырых сдуру не обожраться.
Настоечка на мухоморах - та да, жизнь хорошо поддерживает, силы душевные укрепляет.
А вот сырые мухоморы - не то.
Даже вареные.
Даже жареные.
Даже в сметане.
Даже настоянные на меду.

Потому, собственно, Воздух и назвал "Опёнком" свой быстроходный клиппер с тремя рядами косых парусов.
А определение "Ядовитый" прибавил по двум соображениям: во-первых, чтобы не сглазить, если что; а во-вторых, чтобы подавились вражины проклятые, коль оказия какая приключится.
И все бы, казалось бы ничего.
Да вот беда: кое-кто ядовитые грибы почище съедобных жалует.

Так ить - жизнь!
Разве ж на всех угодишь?


Краткая история одной мужской дружбы (размышление не по существу)

Вихревые истечения чувств

Между тем, Драный Плетень на красной, будто стручок болгарского перца, субмарине "Бешенный Огурец", до мозга реактора простроченной остервенелыми космическими ветрами, месил проселки Солнечной системы и ее окрестностей, никак не находя для себя удобного места.

Точно старый ободранный кот, недавно вылезший из грандиозной драки, потерявший в ней все, кроме достоинства, и, к тому же, изрядно мучимый описторхами.

С болью в истерзанном страданиями сердце и коликами в израненной алкоголем печени, вглядывался он в кажущийся еще прекрасным издали лик матушки-Земли сквозь притуманенный чувствами иллюминатор "Бешенного Огурца", яростно до самозабвения скрежетал зубами и ругался самыми непотребными словами, которые только мог отыскать в своем недюжинно безграничном лексиконе, и о подлинном смысле которых можно было только догадываться.
Да и то - при знании в совершенстве шумерского, санскрита и латыни.
И, что не менее важно, руководствуясь при этом исключительно Плетневскими интонациями.
Но прежде всего принимая во внимание обертональную игру гортанно-хрящевых и связочно-голосовых переходов.

- До чего планету довели! Она же такая красивая была! Еще вчера! - гулкими толчками бухала в драноплетневском мозгу, воспаленном глубинными переживаниями, одна и та же ненавязчиво-циклическая мысль. - А теперь! Позеленела вся! Панзинорм затинктуренный гелем! Мхами покрылась! Клотримазол принимать вашу! Тайгой! Паскеладин каждый день полстандарта! Болотами! Кокарбоксилаза внутримышечно по два кубика через час! Пустынями!

А может то и не мысль билась, а что-то другое.
Чувство, например.
Или эмоция какая.
Ну, желание, на крайняк.
Или клапана в цилиндрах постукивали.
Но что-то билось.
Это совершенно точно!


Небольшое уточнение по существу

Да не просто билось, а бабахало так бессовестно громко, что Драный Плетень поначалу за этим грохотом даже и не услышал, как по связи-коновязи вызывал его Спертый Воздух - верный товарищ по полуподпольному бизнесу, бесчисленным авантюрам и периодически наваливающимся несчастьям.

А также просто хороший и добрый (причем в самом прямом и первозданном смысле этого слова) друг (тоже в старинном значении этого слова).

- Плетень! - раздался бодрый и жизнерадостный голос в эфире. - Это я, Воздух. Ты как? Ответь тотчас же! Прием.

"Сам ты прием!" - подумал Плетень.

Но настроение, до этой минуты, казалось бы намертво и безнадежно застывшее в наинизшей точке своего возможного значения, словно воздушный сгусток совсем у неподалеку от абсолютного нуля, - впервые слегка шевельнулось.

И не куда-нибудь там в сторону или бок, а исключительно вверх.


Одна из сильных сторон Воздуха

За эту бодрую жизнерадостность Плетень Воздуха очень даже уважал.
С ней как-то веселее становилось.
Пусть не всегда и не намного, но все же.
А Воздух таким оставался неизменно.
Во всяком случае - во время дружественного контакта с Драным Плетнем.
И не имелось во всей Расшаперившейся Самыми Непристойными Желаниями Вселенной какой-нибудь силы - самой грубой или беспардонно свирепой, - способной заставить Спертого Воздуха поменять свою идиотскую жизнерадостность на кретиническую мрачность или дебильноватую задумчивость.

Ни в одночасье, ни вообще.


Взгляд со стороны Драного Плетня

Сам Плетень видел окружающую действительность исключительно в гробу.
Причем - в заколоченном.
Во всяком случае - не иначе как в черных, свинцовых или, на край, багрово-мрачных тонах.
Как сквозь стекло, измазанное мазутом.
Поэтому и нос у него был таким длинным, и обломы чуял, как минимум, за неделю.
А если как максимум - то и выговорить даже неудобно.
Все равно никто не поверит.

Усы же у Плетня свешивались так же уныло, как и коромысло с поникших плеч измученной жизнью многодетной деревенской вдовы под тяжестью ведер, переполненных жидкой ледяною водой.
Или сыпучей пшеницой.
Или как ивовые ветви, придавленные комьями мокрого снега в марте месяце.
И даже еще унылее.


Его истинное лицо

- Да ты что сегодня?! Заснул? - свежим ветром ворвался в командирскую рубку "Бешенного Огурца" не в строчку оптимистичный и даже легкомысленный до неприличия голос Спертого Воздуха. - Как тебе бабки? От, паршивки, чего отчебучили!

Воздух явно восхищался дерзкой выходкой этих мерзопакостных старушенций.
Особенно, если судить по слабо прикрытой радости, с гордостью проскальзывающей в его его отнюдь немаскируемых интонаций.

Ну и кадр!
Его, можно сказать, бабки по миру пустили!
Так кинули, что самым крутые кидалы, наверняка бы заплакали от зависти!
А он им дифирамбы петь удумал!

Но в этом Воздух был весь.
Бескорыстный!
Объективный!
Доброжелательный!
И предельно сердечный.

Ради друга не токмо последнюю рубаху, но и другую часть собственной одежды снимет.
Включая галстук, подтяжки и даже носовой платок.

Особенно ради женщины.
Особенно ради красивой.
С длинными ногами.
Или затуманенным взором хотя бы.

Иногда Плетню даже мерещилось, что Воздух с той же кретинически-обаятельной улыбкой на устах может отстегнуть руку, ногу или почку - только чтобы кто-нибудь другой не мучился в его присутствии.


Чем еще прославился Воздух

Воздух, кстати, был также широко известен тем, что восхищался.
Каждый день.
Каждую минуту.
В общем - все время.
Радостно.
Искренне.
Понятно, что получалось чаще некстати.
Зато - всем и всегда.
Долго и от чистого сердца.
Пока, наконец, сам не начинал верить в так безмерно восхитившую его изначально несусветную чушь.
Причем - на самом полном серьезе.
Можно было даже подумать, что это было жизненным кредо Спертого Воздуха.
Или недостатком образования.

Плетень же, по правде сказать, подозревал застарелую патологию в подкорковых пластах ювенильного подсознания Воздуха, вызванную, видимо, непреднамеренным и внезапным контактом краниума Спертого Воздуха в нежном возрасте с каким-нибудь тяжелым и обширным предметом, скорее всего - с верхним слоем почвы, недавно прикрытой асфальтом.

Или, скажем, падением с печки.
Что тоже казалось вполне правдоподобным.

Но то Плетень.
Он всегда думал гораздо хуже, чем было.
А что - уже и подумать нельзя?
Думать не запретишь!
К тому же думать-то он думал, а против иметь - ничего не имел.
Ему не мешало.
Скорее - так даже наоборот.
Хотя и не понятно: почему.


Совместное распевание песен в эфире

- Да ты расслабься! - добродушно хохотнул Воздух, уловив мрачноватую волну, исходящую от Плетня. - Все это семечки!

И, как ни странно, в этом был прав.
На все сто.

- Давай-ка нашу споем! - торжественно вызвал Драного Плетня Спертый Воздух на вокальный дуэт а капелла и они, прижимая плечом к уху трубку, - Плетень в "Бешенном Огурце", а Воздух в "Ядовитом Опенке" - слегка нестройно, но очень задушевно принялись выводить на два голоса:

Помаши рукой Земле,
Дяде лысому в Кремле,
Мы на советском фирменном сопле...

А что тут еще скажешь?
Да ничего тут больше не скажешь.
Друг - он и в окрестностях Фомальгаута друг.

И никуда от него не денешься.


Рецензии