Параллели timusik

Всем людям-друзьям влиявшим или влияющим на меня. Без вас у меня не было бы жизни. А жизнь – это пьеса (неважно, мелодрама или фарс), хотя литературоведы и утверждают, что наоборот.



ПАРАЛЛЕЛИ
Пьеса с двумя финалами



Вырванное
сердце трепещет
просит Любви
бедная рыбка которая ищет последний
вдох в плоти воздуха
и никого рядом с этой смертью
только скорбные ветви
и целый мир мчится мимо
сквозь асфальтовый бред и покой

Лоуренс Ферлингетти



ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

ГРОБОКОПАТЕЛЬ, неопределённого возраста, думает, что он падший ангел, носит серое пальто. Словоохотливый и подчас нервный человек.

ПАРАЛЛЕЛЬ, 17 лет, грузинская княжна, бледна и совсем не похожа на грузинку, хотя и тёмноволоса и чёрноока.

БОМЖ, немолод, псевдоинтеллигент, носит пальто клетчатое пальто оливкового цвета.

ТОСКА, женщина лет тридцати, ищет идеального мужчину, обладательница бездонного термоса.



УТРО

Санкт-Петербург. Смоленское кладбище на Васильевском острове.
Стоит туман. Могильные кресты. В отдалении расположена маленькая Часовня Ксении Блаженной, и, хотя это и православная часовня, в ней кто-то играет на органе. Вековые осины. Осень. Листья. Надгробные плиты. Памятники-ангелы. Просто камни. Никаких оград.

ГРОБОКОПАТЕЛЬ (копает): В земле растут. В земле живут. В земле лежат. В земле растут... В земле живут… В земле лежат... В земле растут? В земле живут? В земле лежат? Лежат – это понятно, покойники лежат. В земле лежат! Ура! – В зем-ле ле-жат!!! В земле растут? Ногти. Волосы. Ногти волосы. Волосы и ногти! Они растут после смерти, растут! Ура! В земле лежат! В земле растут! Лежат-растут! В земле живут?.. Как они могут жить в земле? Ведь они покойники? Как они могут жить в земле?!! Ведь они покойники!!!

Туман мало-помалу рассеивается. Выходит БОМЖ в замызганном пальто. ГРОБОКОПАТЕЛЬ перестаёт копать.

БОМЖ (беспрестанно поправляя очки): Что ты кричишь? Вот что ты так кричишь? Это ж кладбище! На кладбище нельзя кричать – это аксиома. Только не говори мне, что ты не знаешь was is das аксиома!!! Аксиома, друг мой – непреложный математический закон… Только, причём здесь математика? Я, наверное, хотел поговорить о диалектике… (Чешет голову)
ГРОБОКОПАТЕЛЬ: Кто тебя так славно отделал? Синяк под глазом… Засохшая кровь под носом… Утри сопли… (Задумывается) Да престань ты поправлять свои очки – они у тебя всё равно без стёкол!
БОМЖ: Не-е-е! Очки, сударь, - это очень важная штука! Они показывают мою социальную принадлежность. Если у тебя нет сломанной весчи – значит ты не бомж. Тем более у меня зрение плохое…
ГРОБОКОПАТЕЛЬ: Но у тебя есть твоё дырявое пальто? Выходит ты бомж. Пальто же дырявое – значит сломанное.
БОМЖ: Но разве пальто – это весчь? Пальто – это не весчь! Пальто – это одежда! Очки – вот единственная весчь, которая у меня есть! Очки – это моё достояние! (Протирает воображаемые стёкла очков, а потом дужки)
ГРОБОКОПАТЕЛЬ: Ты мне так и не ответил: кто тебя так избил?!! (Кидает лопату) А?
БОМЖ: О-о-о! Избиение, сударь, - это весчь тонкая! Тем более избиения бомжа…
ГРОБОКОПАТЕЛЬ: Тебя Мент избил?
БОМЖ: О-о-о! Сударь мой, как избил, как избил! Избиение бомжа – это целое искусство. Он надел толстые резиновые перчатки, чтобы не замарать руки. Причём, не просто резиновые перчатки, нет. Перчатки, купленные на аукционе Сотсби за десять тысяч долларов Соединённых Штатов Америки. Угадайте, кому они принадлежали? – Ни за что не отгадаете! Они принадлежали Андрону Кончаловскому! В них он ощупывал влагалище Настасьи Кински! Андрон Кончаловский, как вы знаете, любит ощупывать влагалища, у него хобби такое! Но эти перчатки особенные – в них он ощупывал только одну, вышеназванную, женщину!
ГРОБОКОПАТЕЛЬ: Подожди… Так эти перчатки были у Мента? За десять тысяч долларов?
БОМЖ: Чему вы так удивляетесь? Мент – он и есть мент. Это уж никак не диалектика, это аксиома! Грубая, знаете ли, математика! Расчётная, так сказать, наука! Мент и резиновые перчатки за десять тысяч долларов – две вещи совместимые! Ну, так вот… Надевает он эти толстые резиновые перчатки – раритет! – чтобы не замарать руки. И как хрясь мне в очки. Хорошо, что они без стёкол – а то бы разбил. А очки у меня лежат в кармане. В кармане пальто. Правом. Это он поддых мне хотел ударить. Ну, я загнулся… А он как ударит меня в нос! А дальше. Дальше не помню… Очнулся я, конечно же, в снегу, а где же ещё? Проснулся – морда в крови. Кричу. Не помню что кричу. Что-то вроде: «Суки!!!». Ну и тому подобное… (ГРОБОКОПАТЕЛЬ опирается на лопату и закрывает глаза.) Потом меня добрые люди водкой угостили. Водкой угостили меня в рюмочной на шестой линии. Но с кем я пил водку? Так… Очнулся я в Румянцевском садике, в беседке. Беседке, расписанной граффити. Так… Я помню, проснулся и вижу – сфинксы! Сфинксы на Неву смотрят. Глядят, так сказать. Но кто же угостил меня водкой? Да! В общем, кто-то угостил меня водкой в рюмочной на шестой линии. А потом я пришёл сюда, на Смоленское кладбище. Но вам, я вижу, мой рассказ неинтересен?
ГРОБОКОПАТЕЛЬ: Что значит: «В земле живут»?
БОМЖ: Не знаю… Итак, я говорил о шестой линии… А впрочем все истории начинаются одинаково – на шестой линии, что тут рассказывать… И кончаются тоже одинаково – у вас на Смоленском кладбище. (Пауза.) У меня есть чай, в смысле чайные листочки, – у вас есть кипятильник. Если мы найдём воду, то у нас будет чай, в смысле чайный отвар...
ГРОБОКОПАТЕЛЬ: Кипятильник не мой, а Священника.
БОМЖ: Какой же он тогда священник, если пользуется плодами цивилизации?
ГРОБОКОПАТЕЛЬ: А почему и нет? Он же не монах…
БОМЖ (поправляет очки): Какой же он священник, если не монах?
ГРОБОКОПАТЕЛЬ: Монах и священник – это не одно и то же.
БОМЖ: Я знаю, что не одно и то же, но всё же, посудите сами: священник, служитель бога… нет, не бога, а Бога! Так вот, священник, служитель Бога… - и не монах?!
ГРОБОКОПАТЕЛЬ (Со всех сил втыкает лопату в землю): Я говорю: монах и священник – это не одно и то же!
БОМЖ (выворачивает дырявые карманы и рассматривает их): Да? Ну и ладно. Нам же нужен кипятильник, а не священник. И уж тем более не монах.
ГРОБОКОПАТЕЛЬ (бодро): Нам нужен чайный отвар!
БОМЖ: Значит нам нужен чай, который у нас есть, и кипяток, которого у нас нет. Нам нужен горячий, так сказать, готовый, кипяток или холодная вода, ёмкость, вон то ведро, например (указывает на ведро, надетое на крест), и, наконец, - ки-пя-тиль-ник! Которого у нас, к сожалению, нет.

Вы ходит ТОСКА с рюкзаком за спиной и с открытым ртом. Оглядывается в сторону кладбищенской ограды.

ТОСКА (робко): На этом кладбище есть сторож? (Никто её не замечает. Говорит слегка погромче….) У вас есть сторож?
ГРОБОКОПАТЕЛЬ и БОМЖ (резко): А у вас есть кипяток?!

ТОСКА от испуга вскликивает, падает на крест, с надетым на него ведром, взмахивает резко рукой, срывая ведро, из-под которого вылетает белая голубка и которое плюхается ей на голову. ГРОБОКОПАТЕЛЬ и БОМЖ смеются.

БОМЖ (успокоившись): А зачем вам сторож?
ГРОБОКОПАТЕЛЬ (продолжая смеяться): У нас есть Священник, но учтите, он не монах! Так что ему не чужд грех прелюбодеяния…
БОМЖ: Да-да! Говорят, до Стоглавого Собора, собранного Иваном IV в 1551 году, монахи были очень развратные люди!
ТОСКА: Мне нужен сторож! Чтобы он сказал, какое надгробье самое старое на этом кладбище.
ГРОБОКОПАТЕЛЬ: Милая, это одно из самых старых кладбищ Санкт-Петербурга…
БОМЖ: Да-да! Здесь похоронена Арина Родионовна, няня великого русского поэта Александра Сергеевича Пушкина, который когда-то в свою очередь уёб очень многих знатных дам девятнадцатого века, в том числе Анну Петровну Керн и Наталью Николаевну Гончарову. Наталья Николаевна даже потом его женой стала!
ГРОБОКОПАТЕЛЬ: И, наверное, когда Иосиф Бродский…
БОМЖ: Да, когда Иосиф Бродский писал:

Ни стены, ни погоста
Не хочу выбирать;
На Васильевский остров
Я приду умирать,

то, наверное, он имел ввиду, что придёт умирать на это кладбище, на Смоленское кладбище, которое как раз расположено на Васильевском острове…
ГРОБОКОПАТЕЛЬ: Но ведь Бродский сказал, что не хочет выбирать погоста? А ты говоришь про наше кладбище как будто…
ТОСКА (перебивая): Выходит, что на этом кладбище похоронено много благородных людей, живших два, а то и три века назад?
ГРОБОКОПАТЕЛЬ: Да… А какой сейчас век? (Закатывает глаза.) Я так долго живу, что сбился со счёта. И нет конца моему земному существованию…
БОМЖ: О! Опять! Только не говорите, сударь, что вы падший ангел! (ТОСКЕ) Воображает, что он падший ангел! Представьте себе!.. Вы не ответили: у вас есть кипяток?
ТОСКА: Да. У меня есть термос, а в нём кипяток. В моих странствиях иногда хочется выпить…
БОМЖ: Значит так. Мы сейчас берём это ведро. Насыпаем туда чай. Наливаем кипяток. Накрываем ведро…
ГРОБОКОПАТЕЛЬ: Смотрите – вот лежит крышка от кастрюли! Как всё удачно получается, а?
БОМЖ: Накрываем ведро крышкой от кастрюли, ждём пока чай заварится.
ГРОБОКОПАТЕЛЬ: Ждём.
ТОСКА: А чего, собственно, ждём то?
ГРОБОКОПАТЕЛЬ: Пока чай заварится?
ТОСКА: А как он заварится, если его никто не заварил?
ГРОБОКОПАТЕЛЬ: Да? А чего же мы сидим?

Начинают коллективно делать вышеуказанные действия.

БОМЖ: А у нас есть чашки, кружки… стаканы?
ТОСКА: У этого термоса кружка-крышка. Но это моя кружка…
ГРОБОКОПАТЕЛЬ (БОМЖУ): Ну а мы с тобой попьём из ведра, так ведь?
БОМЖ: Почему бы и нет…
ГРОБОКОПАТЕЛЬ: Значит, мы попьём из ведра…
БОМЖ: Да.
ТОСКА (ГРОБОКОПАТЕЛЬЮ): Значит вы могильщик? Гробокопатель?
ГРОБОКОПАТЕЛЬ: Да.
ТОСКА: И падший ангел?
ГРОБОКОПАТЕЛЬ: Да.
ТОСКА: А почему вы на Земле? За что вас изгнали с небес?
ГРОБОКОПАТЕЛЬ: О! Я не хотел бы об этом вспоминать…
БОМЖ: Чай, наверное, заварился… (Снимает с ведра крышку.) В самом деле, заварился.
ГРОБОКОПАТЕЛЬ: Вот и хорошо…
БОМЖ: Сударыня, позвольте вашу кружку! (Наливает ТОСКЕ чай.)
ТОСКА (попивая чаёк): Значит, вы ангел-гробокопатель… Вы копаете могилу? (Указывает пальцем на яму, выкопанную ГРОБОКОПАТЕЛЕМ.)
ГРОБОКОПАТЕЛЬ: Отнюдь. Я копаю пруд.
ТОСКА: Зачем?
ГРОБОКОПАТЕЛЬ: Чтобы утопиться в нём.
ТОСКА: Утопиться?
ГРОБОКОПАТЕЛЬ: Понимаете ли, как только я стал человеком, я понял всю беспомощность своего существования… Мне никак не изменить мир. Когда я был ангелом, я мог хотя бы помогать кому-нибудь. А сейчас… А сейчас я также мёртв, как и все люди… Я копаю пруд не только потому что хочу в нём утопиться. Я копаю пруд ещё и потому, что люди не умирают. Люди не умирают, и поэтому я не копаю могил. А зачем людям умирать, когда они рождаются мёртвыми? Люди рождаются мёртвыми и безразличными… И им не нужно умирать, хотя они и родились только для того, чтобы умереть. В их жизни больше нет никаких существенных действий, кроме как рождение и умирание. Я вот пытался оживить их, помочь, им что ли… И столкнулся с ледяной стеной… Люди не хотят, чтобы им помогали. Им нравиться жить мёртвыми. Им нравится жить, чтобы умирать. А так как во мне больше нет ангельского огня, то мне лучше утопиться… Утопиться в пруду, который я сам себе вырою… Вырою пруд и утоплюсь… (Бормочет.) Люди любят жить мёртвыми… Людям нравится рождаться и умирать… Люди никого не любят, кроме себя, люди… люди…
БОМЖ: Не обращайте внимания, он часто так бормочет… Так зачем вы забрели на наше кладбище? Вы искали какие-то старые надгробья?

ГРОБОКОПАТЕЛЬ отхлёбывает из ведра чай. Передаёт БОМЖУ, тот доливает ТОСКЕ и ставит наземь.

ТОСКА: Да. Я ищу мужчину.
БОМЖ: На кладбище? Тут, знаете, в основном, трупы.
ТОСКА: Я ищу идеального мужчину.
БОМЖ: Так зачем же искать его на кладбище?
ТОСКА: Потому что в наше время идеальный мужчина не может родиться. Условия не те. Так если нет живых идеальных мужчин, так почему же не найти мёртвых? Мёртвые мужчины, на мой взгляд, заслуживают большего внимания и уважения, нежели живые.
БОМЖ: Мда…
ГРОБОКОПАТЕЛЬ (вскликивая): А знаете, почему люди так редко ходят на кладбище? Потому что они не любят смотреться в зеркала! Люди не любят кладбища и зеркала! Они не хотят видеть, как они в земле лежат. Не хотят видеть, как они в земле растут. Как они в земле живут. Живут жизнью более насыщенной, нежели на земле! Могилы и зеркала. Камни-минералы. Зеркала и могильные плиты! В земле лежат! В земле живут! В земле растут!
ТОСКА: Спасибо вам за чай… Я, пожалуй, поизучаю здешние могилки… Посмотрю на портреты. Кто от чего погиб… Может быть, потом я поизучаю биографии и найду идеального мужчины… Перейду этот, хе-хе, мост Людовика Святого… (Уходит.)

БОМЖ и ГРОБОКОПАТЕЛЬ начинают говорить скороговоркой.

БОМЖ: Падший ангел! Ты говоришь, что ничего не можешь сделать? Но ты же можешь вырыть пруд?
ГРОБОКОПАТЕЛЬ: Могу.
БОМЖ: Ты можешь не страдать?
ГРОБОКОПАТЕЛЬ: Нет.
БОМЖ: Ты можешь любить?
ГРОБКОПАТЕЛЬ: Да.
БОМЖ: Зачем?
ГРОБОКОПАТЕЛЬ: Чтобы возродиться?
БОМЖ: Неправильный ответ! Тебе нравиться быть человеком?
ГРОБОКОПАТЕЛЬ: Нет. А какой ответ правильный?
БОМЖ: Ты можешь любить, чтобы любить?
ГРОБОКОПАТЕЛЬ: Любить, чтобы любить? То есть любить «любить», что ль?
БОМЖ: Ты падший ангел?
ГРОБОКОПАТЕЛЬ: Да. Зачем ты задаёшь эти вопросы?
БОМЖ (переходя на свою обычную речь): Ну, надо же о чём-то поболтать за чаем!
ГРОБОКОПАТЕЛЬ: Надо. Подлей мне ещё… А, не надо, я сам. Я всё сам… Дай мне ведро!
БОМЖ: Всё сам… А куда ты собираешься подливать чай, если мы из ведра пьём?
ГРОБОКОПАТЕЛЬ (заглядывая в ведро): Да ты всё выпил!
БОМЖ: Ну и что, что выпил – ведро то маленькое!
ГРОБОКОПАТЕЛЬ: Большое!
БОМЖ: Маленькое.
ГРОБОКОПАТЕЛЬ: Большое!
БОМЖ: Ма…
ГРОБОКОПАТЕЛЬ: …ленькое?!
БОМЖ: Да!

Пауза.

ГРОБОКОПАТЕЛЬ: Ты слышишь?
БОМЖ: Нет, а что?
ГРОБОКОПАТЕЛЬ: Прислушайся! Кто-то поёт…

И действительно, слышно как поёт ПАРАЛЛЕЛЬ.

ПАРАЛЛЕЛЬ (медленно выходит, растяжно распевая стихи Лермонтова):

На воздушном океане,
Без руля и без ветрил,
Тихо плавают в тумане
Хоры стройные светил;

Средь полей необозримых
В небе ходят без следа
Облаков неумолимых
Волокнистые стада;

Час разлуки, час свиданья –
Им ни радость, ни печаль;
Им в грядущем нет желанья
И прошедшего не жаль.

В день томительный несчастья
Ты об них лишь вспомяни;
Будь к земному без участья
И беспечна, как они,

Чтоб в толпе стихий мятежной
Сердечный ропот заглушить,
Спастись от думы неизбежной
И незабвенное забыть…

ГРОБОКОПАТЕЛЬ (глаза его круглы, однообразны): Вы…
БОМЖ: …Пришли…
ГРОБОКОПАТЕЛЬ: Здравствуйте…
ПАРАЛЛЕЛЬ: Здравствуйте, здравствуйте… Я вам не помешала?
ГРОБОКОПАТЕЛЬ: Нет, что вы…
ПАРАЛЛЕЛЬ: Это любимая песня моей mammon…
ГРОБОКОПАТЕЛЬ: Да…
ПАРАЛЛЕЛЬ: Да, и признаться моя любимая песня…
ГРОБОКОПАТЕЛЬ: Вы пришли к своим родителям…
ПАРАЛЛЕЛЬ: Нет-нет, вы мне абсолютно не мешаете! Я уже допела…
БОМЖ: Простите за наш непрезентабельный вид…
ПАРАЛЛЕЛЬ: Ничего-ничего, перед смертью мы все равны. (Смеётся.)
ГРОБОКОПАТЕЛЬ: Признаться, сейчас редко кто ходит на кладбище… Города умерили – кладбища им не нужны…
ПАРАЛЛЕЛЬ: Я не заметила… На Малом проспекте полно автомобилей!
ГРОБОКОПАТЕЛЬ: С мёртвыми людьми…
ПАРАЛЛЕЛЬ: Какие страсти вы говорите!
БОМЖ: О, простите, мы не хотели испугать вас… Хотите кофе?
ПАРАЛЛЕЛЬ: Вы предлагаете мне выпить кофе на кладбище?
БОМЖ: Почему бы и нет? Мы совсем недавно пили чай, теперь можно попить и кофе…
ПАРАЛЛЕЛЬ: Удивительные вы люди… Меня зовут Параллель, я грузинская княжна…
БОМЖ: Бомж. Настоящий Бомж. Видите какое у меня грязное пальто и очки без стёкол?
ГРОБОКОПАТЕЛЬ: А я Гробокопатель… (БОМЖУ.) А где ты собираешься достать кофе?
БОМЖ: А почему бы не попросить у Священника?
ГРОБОКОПАТЕЛЬ: Он что пьёт кофе?
БОМЖ: А ты не знал? Сходи и попроси… Скажи, что для дамы. Он дам уважает. Особенно княжон! (Отвешивает неуклюжий поклон в сторону ПАРАЛЛЕЛИ.)

ГРОБОКОПАТЕЛЬ уходит. С другой стороны появляется ТОСКА.

ТОСКА (ПАРАЛЛЕЛИ): Здравствуйте!
ПАРАЛЛЕЛЬ: Здравствуйте!
ТОСКА (сочиняя на ходу): Извините, а не могли бы вы мне помочь, я занимаюсь исследованиями петербургских кладбищ, а точнее я изучаю биографии людей, которые на них похоронены, особенно обстоятельства их смерти. Можно с вами поговорить о человеке, к которому вы пришли?
ПАРАЛЛЕЛЬ (наклоняя голову): Да, конечно, я пришла почтить память своих родителей.
ТОСКА (надевая очки без диоптрий): Как их зовут?
ПАРАЛЛЕЛЬ: Я не помню. Никто не помнит. Когда они умерли в нашей большой семье случилась массовая истерия и все позабыли имена моих бедных родителей… А меня зовут Параллель. Нас с сестрой обеих назвали Параллелями. Мы близняшки. Близняшки с одинаковыми именами. (Смеётся.)
ТОСКА: И каковы обстоятельства смерти ваших родителей?

Возвращается ГРОБОКОПАТЕЛЬ, вращающий ручку кофемолки.

ГРОБОКОПАТЕЛЬ: Кое-как выпросил… Сказал, что для дамы. Наш священник действительно очень уважает дам! Особенно княжон! Он сказал, что обязательно придёт с вами познакомиться. (ТОСКЕ) Можно попросить ваш термос? Мы заварим кофе…
ТОСКА: Можно… А разве кофе заваривают?
ГРОБОКОПАТЕЛЬ: Священник сказал, что это какое-то особое освящённое кофе, которое не надо варить. Просто залить кипятком, размешать, и оно готово. (Продолжает молоть кофе). Только вот оно почему-то не в зёрнах, а в гранулах… Странное кофе… (Высыпает кофе в ведро, заливает кипятком целое ведро из совсем маленького термоса ТОСКИ, накрывает крышкой).
ТОСКА (возвращаясь к беседе с ПАРАЛЛЕЛЬЮ): А каковы обстоятельства смерти ваших родителей?
ПАРАЛЛЕЛЬ: Они стали жертвами первых русских скинхедов. Как вы видите, я грузинка… Знаете, во время перестройки к нам с запада пришло много отрицательных тенденций… Они мирно прогуливались по улицам Ленинграда, как на них напала орава, человек десять… Мой отец сражался как мог… А ведь они были такими молодыми, такими молодыми, всего лишь на три года старше меня…
ТОСКА: Боже мой, как печально… И вот так… Погибнуть в безызвестности… Покажите мне, пожалуйста, их могилы…
ПАРАЛЛЕЛЬ: Да вот они…
ТОСКА: Без надписей, без дат?
ГРОБОКОПАТЕЛЬ: Имена, даты, эпитафии – это всё архаизмы. Зачем? Зачем обыкновенному городскому жителю знать, что он имеет счастье в один прекрасный день умереть? И он пытается стереть эту память всеми силами. Для него покойник – это не умерший живой человек, а это безликое тело, совсем из другого мира, из мира зомби, который, по его мнению, очень косвенно связан с его миром – миром…

Неожиданно раздаётся телефонный звонок.

ТОСКА: Ой!
БОМЖ (достаёт из-за какого-то надгробья аппарат Белла, кричит в него): Да… Да, я! Опять? Неужели? Сколько? Много? Значит там же? (Вешает трубку.) Простите, мне надо идти.
ГРОБОКОПАТЕЛЬ: Куда?
БОМЖ: Я же говорил, что все истории начинаются на шестой линии, а заканчиваются на вашем, сударь, кладбище. В рюмочную я. До свидания, мадмуазель. До свидания и вам, исследовательница могил… (Уходит.)
ТОСКА: Я, пожалуй, тоже пойду. Хотелось бы побольше узнать о вашем батюшке. Поищу информацию о нём в регистрационной книге кладбища. Примерно, когда он умер?
ПАРАЛЛЕЛЬ: В тысяча девятьсот восемьдесят шестом году.
ТОСКА: Вы так и не ответили – есть ли на вашем кладбище сторож? Есть или нет?
ГРОБОКОПАТЕЛЬ: Я даже и не знаю… Там… Там, рядом с воротами есть маленькое администрационное зданьице, может быть, там как раз и расположена ваша регистрационная книга…
ТОСКА: Понятно… (ПАРАЛЛЕЛИ.) Вы потом ещё расскажите о вашем батюшке?
ПАРАЛЛЕЛЬ (улыбаясь): Конечно.

ТОСКА уходит.

ГРОБОКОПАТЕЛЬ: Они так и не выпили кофе! Но ничего! Зато, мы выпьем! (Снимает крышку с ведра, черпает кофе кружкой, которую забыла ТОСКА, и подаёт её ПАРАЛЛЕЛИ.)
ПАРАЛЛЕЛЬ: Спасибо. Давайте не будем говорить о мёртвых.
ГРОБОКОПАТЕЛЬ: Давайте… Будем говорить о живых… О вас!
ПАРАЛЛЕЛЬ: Обо мне? Зачем?
ГРОБОКОПАТЕЛЬ: Тогда о чём?
ПАРАЛЛЕЛЬ: Не знаю…
ГРОБОКОПАТЕЛЬ: Вы, наверное, не любите, когда вас спрашивают «о чём вы сейчас думаете?» или когда вас просят сказать «что-нибудь»?
ПАРАЛЛЕЛЬ: Не люблю. А вы любите? О чём вы сейчас думаете?
ГРОБОКОПАТЕЛЬ: Я?
ПАРАЛЛЕЛЬ: Да, вы…
ГРОБОКОПАТЕЛЬ: О букве «Ю».
ПАРАЛЛЕЛЬ: А ещё?
ГРОБОКОПАТЕЛЬ: О степи, над которыми я летал, о тюркских народах, которые кочевали по ним…
ПАРАЛЛЕЛЬ: А что вы видите?
ГРОБОКОПАТЕЛЬ: Что я вижу? Вас.
ПАРАЛЛЕЛЬ: Что вы видите, когда думаете о своих степях?
ГРОБОКОПАТЕЛЬ: Ночь. Дерево. Под деревом два человека. Один лежит, другой, стоящий, уговаривает его подняться. Рядом сидит рысь. Как ни странно, лесное животное… И олени. Тоже лесные. С ветвистыми рогами и голубыми глазами. Копытное и кошка. Стоящий протягивает руку. Они оба идут под руку… А дальше… Не знаю… Звёзды светят. Банальная картинка?
ПАРАЛЛЕЛЬ: Не знаю. Наверное. Интересный вы человек… (Касается ГРОБОКОПАТЕЛЯ близ уха, запускает руку в его волосы)…
ГРОБОКОПАТЕЛЬ: Что вы делаете?
ПАРАЛЛЕЛЬ: Не знаю… Хочется…
ГРОБОКОПАТЕЛЬ: Хочется чего?
ПАРАЛЛЕЛЬ: Не знаю.
ГРОБОКОПАТЕЛЬ: Хочется доказать, что люди не столь замкнуты на себе? Что они ограничены не только собой?
ПАРАЛЛЕЛЬ: Может быть…
ГРОБОКОПАТЕЛЬ: Хочется, чтобы я снова стал…

ПАРАЛЛЕЛЬ впивается губами в ухо ГРОБОКОПАТЕЛЯ. Целует шею, скулы, подбородок… Губы.



ВЕЧЕР

Место действие то же самое.
Прошло три недели.
В отдалении звучит саксофон. ГРОБОКОПАТЕЛЬ разговаривает по телефону с ПАРАЛЛЕЛЬЮ. Её не видно. Её голос звучит как будто сверху.

ГРОБОКОПАТЕЛЬ: Здравствуй. Как дела?
ПАРАЛЛЕЛЬ: О, привет. Хорошо дела. Я каждый день смотрю как ездят автомобили, ходят люди, летают дирижабли… Люблю смотреть на суету. А у тебя?
ГРОБОКОПАТЕЛЬ: Я пруд перестал копать. Незачем топиться… Знаешь, я чувствую будто бы у меня растут крылья. Даже спина чешется… Мне уже перестаёт казаться, что я один.
ПАРАЛЛЕЛЬ: А мне так никогда и не казалось?
ГРОБОКОПАТЕЛЬ: Почему?
ПАРАЛЛЕЛЬ: Потому что вокруг много автомобилей…
ГРОБОКОПАТЕЛЬ: Меня автомобили в основном сбивают…
ПАРАЛЛЕЛЬ: Завтра я поеду в аэропорт. Смотреть на самолёты. А послезавтра я поеду смотреть на поезда.
ГРОБОКОПАТЕЛЬ: А ты не хочешь зайти ко мне на кладбище?
ПАРАЛЛЕЛЬ: Зачем?
ГРОБОКОПАТЕЛЬ: Всё шум, шум. Вокруг тебя шум. У нас тут тихо…
ПАРАЛЛЕЛЬ: Ты же знаёшь, я не могу часто и подолгу находиться в тишине. Тишина – явление, на мой взгляд, ненормальное…
ГРОБОКОПАТЕЛЬ: Я люблю тебя.
ПАРАЛЛЕЛЬ: Это хорошо.
ГРОБОКОПАТЕЛЬ: Ты не приедешь ко мне?
ПАРАЛЛЕЛЬ: Нет. А почему бы, тебе не приехать ко мне?
ГРОБОКОПАТЕЛЬ: Меня собьёт первый же попавшийся на пути автомобиль. Прямо на набережной Карповки.
ПАРАЛЛЕЛЬ: Понятно…
ГРОБОКОПАТЕЛЬ: А ты…
ПАРАЛЛЕЛЬ: Что?
ГРОБОКОПАТЕЛЬ: А ты любишь меня?
ПАРАЛЛЕЛЬ: Не знаю. Наверное… Мне пора. Пока-пока.
ГРОБОКОПАТЕЛЬ: Пока… (Кладёт трубку.) Теперь я один. Стоит почувствовать единение с кем-нибудь – хоп! и это иллюзия. Тот соблазнительный поцелуй оказывается был шуткой… Я уже три недели её не видел… И каждый раз между нами происходит один и тот же разговор… Один и тот же… (Берёт лопату, начинает рыть пруд.) Да, я один. Даже не смешно. Далёкости-близкости, параллельности-перпендикулярности… Порой мне кажется, что всё это надуманности. Да и может ли быть по-другому? Стоит ли оправдывать то, что душа живёт только в одном теле. Её уютно в этом теле. Она одна, широка и красива – защищена. А когда обнажена? Хрустнуло яблоко – прикрытые тела – прикрытые души. Нонсенс? Неужели обнажённая душа – нонсенс? Или это закон? Закон обнажённости. Закон стыдливости. И опять надуманности. И опять параллельности. И опять перпендикулярности. Ах, если бы она сейчас оказалась здесь, то я избавился бы от всех этих теорий… Избавился бы от несбыточной мечты… И незабвенное забыть. Забыть… Просто любви… Просто счастья…

ГРОБОКОПАТЕЛЬ закрывает глаза. Казалось бы, проходит вечность, но по-настоящему не более двух минут, как ПАРАЛЛЕЛЬ материализуется.

ПАРАЛЛЕЛЬ: Я всё-таки пришла. Вот.
ГРОБОКОПАТЕЛЬ: Здравствуй. Здравствуй, я рад тебе.
ПАРАЛЛЕЛЬ: Я тоже рада тебе. Знаешь, мне надоели поезда, дирижабли, автомобили, самолёты. И я пришла к тебе. (Подходит к материнскому надгробью.) Здравствуй, мама, здравствуй, папа. Мам, сейчас я поговорю с этим человеком и спою тебе новую песню, ты ведь любишь песни? Вот и хорошо. (ГРОБОКОПАТЕЛЮ.) У вас тут всё осень, а в городе уже снег. Люди в шубах ходят. В дублёнках. Финский залив замёрз. Ладога тем более. Рыбаки дрейфуют…
ГРОБОКОПАТЕЛЬ: Каждый на отдельной льдине…
ПАРАЛЛЕЛЬ: Нет, не всегда.
ГРОБОКОПАТЕЛЬ (оживлённо): Правда?
ПАРАЛЛЕЛЬ: А почему нет?
ГРОБОКОПАТЕЛЬ: Сегодня утром была красная заря…
ПАРАЛЛЕЛЬ: А мы солнца не видели уже недели две, наверное. Признаться, отвыкли мы от него… А ты снова роешь свой пруд, да?
ГРОБОКОПАТЕЛЬ (смущённо): Да… Нет, это будет чья-нибудь могила… Вдруг скоро кто-нибудь умрёт, если уже не умер. Вдруг кто-то превратится в мертвеца?
ПАРАЛЛЕЛЬ: Опять эти твои мертвецкие штучки…
ГРОБОКОПАТЕЛЬ: В человека я уже однажды превратился. Что мне стоит превратиться в мертвеца? А тебе?
ПАРАЛЛЕЛЬ: Мне? Не знаю. Превратиться в мертвеца? Знаешь, иногда ты…
ГРОБОКОПАТЕЛЬ: Ладно. Извини. Чем ты сейчас занимаешься?
ПАРАЛЛЕЛЬ: Читаю стихи. Иногда пою песни: разучиваю для мамы.
ГРОБОКОПАТЕЛЬ: Что ты сейчас читаешь?
ПАРАЛЛЕЛЬ: Не знаю… Вот томик жёлтый… Смотри. Вот это стихотворение…
ГРОБОКОПАТЕЛЬ (читает): Поль Верлен…

Читают стихотворение

ПАРАЛЛЕЛЬ: Алеют слишком эти розы,
И эти хмели так черны.
ГРОБОКОПАТЕЛЬ: О дорогая, мне угрозы
В твоих движениях видны.
ПАРАЛЛЕЛЬ: Прозрачность волны, и воздух сладкий,
И слишком нежная лазурь.
ГРОБОКОПАТЕЛЬ: Мне страшно ждать за лаской краткой
Разлуки и жестоких бурь.
ПАРАЛЛЕЛЬ: И остролист, как лоск эмали
И букса слишком яркий куст,
И нивы беспредельной дали –
ГРОБОКОПАТЕЛЬ: Всё скучно…
ГРОБОКОПАТЕЛЬ и ПАРАЛЛЕЛЬ: …кроме ваших уст. (Целуются, валятся наземь.)
ГРОБОКОПАТЕЛЬ: Я тебя люблю…
ПАРАЛЛЕЛЬ (улыбаясь): М-м-м… Это приятно.
ГРОБОКОПАТЕЛЬ: Я не чувствую себя одиноким, я не один!
ПАРАЛЛЕЛЬ: Вот видишь, ты счастлив… Счастлив…
ГРОБОКОПАТЕЛЬ: Я снова стану ангелом!
ПАРАЛЛЕЛЬ: Станешь, кончено же станешь…
ГРОБОКОПАТЕЛЬ: А ты! Ты уже ангел! Милое создание! Параллель, ты моё милое создание…
ПАРАЛЛЕЛЬ: Не столько всемогущее, как тебе кажется…
ГРОБОКОПАТЕЛЬ: Но любовь всемогуща, не так ли?
ПАРАЛЛЕЛЬ: Так.
ГРОБОКОПАТЕЛЬ: Выходит и ты всемогуща! Ведь ты – любовь.
ПАРАЛЛЕЛЬ: Я просто девушка. Грузинская княжна.
ГРОБОКОПАТЕЛЬ: Но ты же любишь меня?
ПАРАЛЛЕЛЬ: Нет.
ГРОБОКОПАТЕЛЬ: А что же тогда значит?…
ПАРАЛЛЕЛЬ: Значит, что мне иногда хочется разнообразия. Иногда надоедает петь песни, читать стихи или смотреть на автомобили. Хочется чего-то другого. И этим другим оказался ты. Нам хорошо друг с другом, чего же более?
ГРОБОКОПАТЕЛЬ: Чего же более? Более? Больнее? Больнее то, что я представлял тебя другой… Необычной… Да почему же представлял? Ты другая. Ты же не такая, как все они!
ПАРАЛЛЕЛЬ: Да не такая: они не ходят на кладбище и не читают стихов. Они не общаются с гробокопателями. А в остальном я такая же. Я такая же как все… Только все не могут положить тебе голову не плечо. (Совершает данное действие.) Успокойся…
ТОСКА (неожиданно врываясь): О, вы не знаете рядом с чьей могилой вы стоите! Это герой! Ваш батюшка, мадмуазель, герой! Молчите! Вы низменные! Живые! О, мой герой! Он защищал до последней крови женщину, он умер молодым! Как я долго искала тебя, мой герой. Может быть, когда я умру, ты будешь также защищать, ты будешь обо мне так же заботится, как и о своей жене. Да, ты заботишься обо всех… Да-да, я знаю, там, не в раю и не в аду, а там, где все мы окажемся, где нам будет дарована та жизнь, которой мы хотим. Нет, та жизнь, которую мы заслужили. Там ты будешь мне дарован. О, Господи, я хочу поскорее умереть, я хочу к тебе мой дорогой, мой двадцатилетний ангел… (Бормочет, падая ничком на могилу) Да… Да… Хочу к тебе… К тебе… Да… Да…
ГРОБОКОПАТЕЛЬ: Господи! О мои боги! Как мы все одиноки! Готовы бросится на могилу! Всё на краю! Параллель, как ты не понимаешь? Давай спасём друг друга! Спаси меня! Осветли! Спаси себя! Озари! Озари!
ПАРАЛЛЕЛЬ: О заре мы уже говорили!
ГРОБОКОПАТЕЛЬ: Ну почему, почему люди далеки друг от друга, находясь на расстоянии двух шагов. Да боже ты мой – лёжа в обнимку! Я делаю шаги навстречу тебе, а ты… Ты стоишь. Ледяная девочка-сирота, у которой не было детства… Ты не хочешь понять! Не хочешь!
ПАРАЛЛЕЛЬ (поправляя его одежду): Хм…Ты, когда последний раз относил это пальто в химчистку?
ГРОБОКОПАТЕЛЬ: Господи! Я копаю могилы, понимаешь? Я копаю могилу, в которую сам и лягу… Потому что мне никогда не стать ангелом… Я должен был истребить равнодушие, а теперь сам становлюсь равнодушным. Я становлюсь человеком… Скоро я состарюсь, как человек, и умру. Лягу на дно пруда и захлебнусь…
ПАРАЛЛЕЛЬ: Ну, зачем ты говоришь такие страшные вещи… Смотри солнце светит… Трава зеленеет…

…Но только падают осенние листья.

А ты говоришь о смерти? Как можно говорить о смерти в такой день? При такой прекрасной погоде?
ГРОБОКОПАТЕЛЬ (язвительно): В таком светлом месте?
ПАРАЛЛЕЛЬ: Боже, как ты скучен… Может, тебе стоит меньше думать?…
ГРОБОКОПАТЕЛЬ: Может быть, мне ещё стоит ходить с завязанными глазами?
ПАРАЛЛЕЛЬ: Может, тебе стоит научиться улыбаться?
ГРОБОКОПАТЕЛЬ: Может, мне превратить свою жизнь в анекдот? Стать сатирическим образом?
ПАРАЛЛЕЛЬ: А тебе не кажется, что ты уже сатирический образ? Нет?
ГРОБОКОПАТЕЛЬ (падая к её ногам): Озари!

ПАРАЛЛЕЛЬ отворачивается, подходит к могиле матери и садится близ неё.

Я падал, ты б меня ловила… Нет, не досчитать костей… Толи кот, а может, наоборот… Глаза – в веер, а уши – в плеер… Безразличная любовь разных плоскостей… Параллельные линии… Геометрия всю жизнь отмерила… Иллюзорная любовь. Любовь ли? Одеревенелость… Всеобщая одеревенелость и моя импотентная ленность. Lazy angel, fallen angel.... Какой же я ангел, коли копаю себе пруд, чтобы в нём утопиться? Живут и умирают. Растут и погибают. Лежат, как будто и не ходят… И наяву, как будто во сне…

Через некоторое время, держа в руке книгу, выходит БОМЖ. Он почему-то сурьёзен. У его очков появились стёкла, осанка его выровнялась.

БОМЖ: Гробокопатель, помнишь ли ты, как год назад мне один человек книгу подарил? Он назвал себя Странником. Он действительно был странником. Я узнал, что он умер. Его, наверное, привезут на твоё кладбище. Или просто сожгут. Не знаю…
ГРОБОКОПАТЕЛЬ: Это та книга, которую он тебе подарил?
БОМЖ: Да. Эту книгу он написал. Он действительно был странником. Он искал потерянную реальность. Точнее, утраченную реальность. А, может быть, и не существующую реальность, не знаю. Каждый придумывает свою иллюзию под названием «реальность». Действительность. Жизнь – вот чего у нас нет.
ГРОБОКОПАТЕЛЬ: Не знаю. У меня есть. Жизнь полная страданий. Да и жизни ли?.. Есть у меня жизнь, есть!
БОМЖ: Нет у тебя жизни. У тебя есть иллюзии. Каждый живёт в своей иллюзии. Он живёт в мире, расположенном у него в голове. Его там любят, холят, лелеют. Тебе кажется, что тебя любят? Тебе кажется, что вы – это одно целое, да? Нет. У вас в лучшем случае один миф о счастливой жизни на двоих, который легко рассыпается, как горшки Шлимана. Иллюзия единения в любви – самая противная, самая лживая!
ГРОБОКОПАТЕЛЬ: Нет!
БОМЖ: Да! Здесь подробно всё расписано. Это хуже алкоголизма, это хуже наркотиков, это хуже книг!
ГРОБОКОПАТЕЛЬ: Нет!!!
БОМЖ: Ладно. Оставайся в заблуждении, мне всё равно. А я уйду. Уйду искать реальность. Потерянную реальность… Я уже близок к ней. Она в этой книге. Тот человек, Странник, не мог понять, что создал реальность, которую так тщетно искал. Он достиг своей цели и сам того не понял. Я понял, я! И я буду жить реальной жизнью! Буду жить! Вы не представляете, что это значит!

БОМЖ садится к могиле и начинает читать книгу, шевеля губами.

ГРОБОКОПАТЕЛЬ: Нет!!! Нет!!! Нет!!! Любовь – это не иллюзия. Любовь – это жизнь. Я знаю… Я знаю, что любовь – это жизнь. Пускай не моя жизнь. Пуская, моя жизнь – это не любовь, пускай! Но ты, Бомж, не прав. Я не знаю как тебе сказать, но ты не прав… Не прав. Люди действительно отгородились, но это не в природе вещей. Любовь стала казаться иллюзией. А автомобили поравнялись со стихами. Везде одна романтика. И везде одна суета? Нет… Нет… Нет… Я устал. Может быть мне тоже сказать, что один. Может мне тоже превратиться в живого мертвеца? Я умер… И не стоило пытаться жить. Жизнь – это игра, давшаяся мне только в теории. А на практике я мёртв. Мёртв… И это легко. Легко быть мёртвым. Мёртвым и спокойным…

Приходят рабочие в синих комбинезонах и начинают устанавливать вокруг каждой могил по чугунной ограде. Устанавливают и уходят. Занавес, вид которого очень пугает ГРОБОКОПАТЕЛЯ, начинает медленно закрываться.



ВЕЧНОСТЬ

Когда занавес оказывается почти закрытым, ГРОБОКОПАТЕЛЬ, а точнее актёр, который играет ГРОБОКОПАТЕЛЯ, кричит, обращаясь к ПАРАЛЛЕЛИ: «Скажи им, что это не так! Скажи им! Скажи, что люди живы! Ведь ты жива! Ты жива и светла! Не скрывай этого! Скажи им! Поговори со мной!» Занавес останавливается.

ГРОБОКОПАТЕЛЬ (негромко): Скажи им что-нибудь… Скажи мне что-нибудь…
ПАРАЛЛЕЛЬ: Зачем?
ГРОБОКОПАТЕЛЬ: Скажи… Озари… Спаси…
ПАРАЛЛЕЛЬ: Что я могу тебе сказать? Что?
ГРОБОКОПАТЕЛЬ: Я же просто мужчина, которому жаль самого себя…
ПАРАЛЛЕЛЬ: Ты ангел…
ГРОБОКОПАТЕЛЬ: Падший ангел. Который копает могилы...
ПАРАЛЛЕЛЬ: О чём ты думаешь?
ГРОБОКОПАТЕЛЬ: О рыбах, которые плавают в ванной. А ты?
ПАРАЛЛЕЛЬ: О рыбах, которые плавают в ванной…
ГРОБОКОПАТЕЛЬ: О листьях, которые падают на землю…
ПАРАЛЛЕЛЬ: О надгробьях без оград…
ГРОБОКОПАТЕЛЬ: О надгробьях без оград?
ПАРАЛЛЕЛЬ: Да!

ПАРАЛЛЕЛЬ вскакивает, ломает ограду вокруг себя, потом вокруг ГРОБОКОПАТЕЛЯ, который протягивает к ней руки, потом вокруг БОМЖА, который отрывает глаза от книги и начинает улыбаться, и, наконец, вокруг ТОСКИ, которая поднимается и начинает оглядывать окружающее её пространство.

ПАРАЛЛЕЛЬ (подсаживаясь к ГРОБОКОПАТЕЛЮ): О чём ты сейчас думаешь?
ГРОБОКОПАТЕЛЬ: О параллельных линиях, которые пересекаются…
ПАРАЛЛЕЛЬ: …Вопреки всему! О губах, которые сливаются…
ГРОБОКОПАТЕЛЬ: О душах, которые возрождаются…
ПАРАЛЛЕЛЬ: О рыбах, которые превращаются…
ГРОБОКОПАТЕЛЬ: О любви, которая не кончается…
ПАРАЛЛЕЛЬ: Об одиночестве, которое разрушается…
ГРОБОКОПАТЕЛЬ: Наяву?
ПАРАЛЛЕЛЬ: Наяву…

Лёгкое касание губ. Звучит аккордеон. У ГРОБОКОПАТЕЛЯ вырастают крылья, он обнимает ПАРАЛЛЕЛЬ, и они уносятся в небо.


© Copyright timusik, 2003