Обиженный АНД

Главный - актер, занимающий большую часть сцены, исполняет роль Автора.

Пищалочкин - странная личность, по пьесе сволочь порядочная, на сцене появился лишь в виде вешалки, облаченной в малиновый пиджак и кепку.

Наташа - жена Главного, по пьесе жена Автора.

Храмцов Алексей - давний знакомый Автора.

Знакомая - девушка красавица.

Красавица - любовница Главного.

Брат Автора - одинокий и потому занудный.

Сидоров - рабочий сцены.



Сцена пуста. Декорации изображают комнату. По центру дверь и окно. За окном темнота. Слышны голоса.

Главный: Кто заболел?
Знакомая: Режиссёр.
Главный: А этот где?
Знакомая: Его тоже не будет.

Раздается грохот.

Главный: Сидоров, ты опять пьяный?!
Сидоров: Только пивка попил.
Главный: Как же спектакль играть?!
Наташа: Ну ты же у нас умница. Гений!
Главный: Да... Ну, тогда давайте начинать.

Из двери появляется Главный. Добавляется свет.

Главный: Меня обозвали лошадью Пржевальского. Правда, было бы лучше, если Пржевальский описал не лошадь, а осла, это гораздо больше соответствует моей сути, я такой же злой, упрямый, тупой... Можно подобрать еще много эпитетов, отвечающих моей скрытой ослиной сущности... Но делать я этого не буду, это затрагивает моё обострённое самолюбие, и так задетое. Но самая обидная половина ругательства не первая, а вторая. Нет, я ничего не имею против господина путешественника, но я осёл Пржевальского не потому, что Пржевальский внёс вклад в науку, а потому, что я пр-же-ва-юсь. Я живу в комнате у Хозяина...
Фамилия у Хозяина превосходная... Вы не угадали? Нет, не Галицкий. Нет не Романов. Намного лучше: Пищалочкин. Хозяин носит её с необыкновенной гордостью, как монарх великого государства - Великие Пищалочки... Знаете, наверное, такое государство. Ну и, естественно, обладатель такой фамилии может смотреть свысока на людей с фамилией менее престижной... Стоит ли говорить, что имя его Акакий, и наши имена - шорох пыли по сравнению с рёвом обвала, заложенным в эти буквы.
Знаком я с Пищалочкиным давно. Я ещё жил у родителей...

За окном медленно возникает синий фон.

Главный: И имел обыкновение собирать шумные компании. Родители, по своему обыкновению, сруливали в пятницу на дачу, а я, начитавшись, Омар Хайяма, пил... Вы же знаете вот это?
Сегодня пятница.
Поэтому смени на чашу кубок свой,
А ежели все дни и так из чаши пьёшь,
Удвой её сегодня -
Священный этот день!
Священный этот день особо помяни!
Ну, мы и поминали...
Было весело. Пили не только ради того, чтобы напиться, но и ради общения. Правда, в конце концов, за общением упивались. Пищалочкин? Пищалочкин тоже присутствовал на некоторых торжествах. Рассуждал о чём-то с глубокомысленным видом или молчал - слушал. Иногда произносил тост за гостеприимного хозяина, то есть за меня. Пил мало, уходил рано. А мы продолжали, пили, за один день съедали недельные запасы, причём (готовлю я неплохо) случалось, гости пальчики облизывали. Классное было время!.. Заботы были другие... И люди, возможно, были добрее - не помню ни одной драки... Если кто-то напивался шёл спать... На всем была аура сплочённости.
Потом пятницы разлились вдребезги, остались только осколки воспоминаний и редкие блёстки встреч с прежними знакомыми...

Входит Знакомая. Нежно целует Главного. Ищет куда бы присесть. Главный достаёт из-за кулисы стул и усаживает девушку.

Главный: И вспышками сверхновых - появления Пищалочкина. Он извлекал меня из ванной. Оттягивал от сковородки, когда я жарил блины. Обламывал девушку, с которой я в данный момент общался. Ломал все мои планы.

Раздаётся телефонный звонок. Главный из-за кулисы хватает тряпочную телефонную трубку.

Главный: В телефонной трубке раздавался его барханный басок...

В трубке раздаётся голос Пищалочкина.

Пищалочкин: А.Л.О.!
Главный: Дальше следовала многозначительная пауза. «Да привет!» - отвечал я, узнавая Пищалочкина, а мочевой пузырь готов был лопнуть.
Пищалочкин: Я вот по какому делу...
Главный: Он неимоверно растягивал слова, и пауза была не менее многозначительной. «Ы-ы...» - сипел я с тоской, обнаженное тело покрывалось пупырышками, а вода в ванной остывала ну или переливалась через край на пол.
Пищалочкин: Ты вообще не занят?
Главный: Спрашивал он с ленцой. «Нет...» - отвечал я безнадёжно. А блины на кухне покрывались чёрной коркой и уже начинали дымить.
Пищалочкин: Точно не занят?
Главный: «Нет!» - спокойно отвечал я, а девушка, уходя, закрывала за собой дверь.

Знакомая уходит. Главный с тоскою смотрит ей в след.

Пищалочкин: Может пивка попьём?
Главный: «Давай!» - здесь за меня отвечало моё второе я. Этому я легче просклонять шесть существительных, чем один раз отказаться выпить. Все дела с необычайным грохотом летели в пропасть...

Главный кидает телефонную трубку за кулису. Раздаётся грохот.

Главный: А мы пили пиво. Иногда на улице под орешки, иногда у меня дома под то, что находилось. Естественно, стада лососины и косяки воблы из холодильника переплывали на стол. А если был не сезон, мы просто ели комплексный обед. Пива мы пили столько... сколько хотел он, так как мне всегда было жалко денег... на такую дребедень - если пить, так пить, чего горло зря мочить. Водку надо пить!
Я раздразнившись пивом, так и поступал, когда мы расставались. Пытался смыть сорокаградусной жидкостью ту глобальную величину бесед, которые мы вели. В результате таких вылазок я перестал считать себя светским человеком, причислять к разряду высшего общества и стал хуже относиться к Пищалочкину, рядом с ним я казался ущербным.
Но волею обстоятельств нас снова и снова сталкивало. Мне стало необычайно «везти»: я лишился крыши над головой...

Меняется свет, за окном исчезает синий фон.

Главный: Не совсем, конечно, но с родителями, где я жил раньше, я чувствовал себя не комфортно.
Переехал жить к двоюродному брату.

Меняется свет, за окном возникают силуэты высотных домов, с крестами антенн.

Главный: Брат работал где-то за городом и появлялся раз в неделю. Я переехал.

Входит Брат. Шарится по углам. Уходит.

Главный: Брат переждал один день и стал наведываться ежедневно.

Входит Брат и прочно оккупирует единственный стул.

Главный: Мы общались... Долго я не выдержал.

Главный выбегает за дверь. За ним следует Брат. Дверь закрывается на миг, затем приоткрывается. Появляется голова Главного. Меняется свет, за окном картинка уходит.

Главный: А здесь Пищалочкин...

Главный появляется целиком и представляет возникшего Пищалочкина.

Главный: Он предложил жить с ним... Нет!.. не подумайте ничего, просто у него трех комнатная квартира, мамочка куда-то свалила... Он же человек великодушный, зная мои проблемы, предложил жить у него. Я выбрал из двух зол меньшее, и понял, что большее зло - рядом с которым живёшь...

Входит обиженная Наташа. Даёт Главному пенделя. Уходит. Главный недоумённо смотрит вслед взбесившейся жене.

Главный: Но переезжать обратно к брату не хотелось.

За окном возникают силуэты других высотных домов, но тоже с крестами антенн.

Главный: Жил у Пищалочкина. Он гурман (я же готовлю неплохо).

Главный вытаскивает из-за кулисы кухонный стол.

Главный: Мы готовили. Я, в очередной раз что-нибудь нарезая, слышал за спиной голос: «Ы-хы! Это ты, значит, вот сюда кладешь?»
Ответа не требовалось, он, умница, всё схватывал на лету. Так мы готовили. Супы, плов, жареная картошка и пельмени, пельмени... Пельмени... Эти пельмени я не забуду никогда!
Насколько я понимаю в кулинарии пельмени - это вареники с мясом. А по мне, лучший вареник - ленивый вареник. Это когда берется всё, смешивается, раскатывается на колбаски, нарезается на кусочки и варится. Быстро, дёшево и сердито. А Пищалочкин пельмени любит! И отнюдь не ленивые. Ох, и задолбался я с этими пельменями! Стоишь, лепишь эти чертовы мешочки с мясом, весь в муке по уши, сам как большой пельмень...
А в это время бабушка на дачу уехала...

Меняется свет. За окном возникают дерево и дом.

Главный: Я к бабушке ломанулся. Рассчитывал лето спокойно пожить.

Главный накидывает на Пищалочкина тряпку.

Главный: Сейчас!

Тряпка падает.

Главный: Приходит Пищалочкин этак часиков в двенадцать, а мы с Наташкой готовим...

Входит Наташка и делает вид, что готовит.

Главный: Наташка, это жена моя. Она блины поставила, я еще чего-то делаю: суп, второе... Пахнет вкусненько. А если вкусненько пахнет - фигу он уйдет-то. Еще и без бутылки явился! И про блины сразу просёк! А тесто дрожжевое, к вечеру только подоспеет. Я вижу, блинов он хочет, это значит, может остаться - блинов дожидаться... Наташка ему объяснила, как могла, что тесто дрожжевое, поспеет не скоро, а я завуалировал кастрюлю с тестом полотенцем (вдруг Пищалочкин забудет). Он дождался трапезы, сев Наташке на уши. Правда, мне не мешал.
Ещё оставалась надежда, что он, отобедав, уйдёт.
Всё приготовлено.

Главный втаскивает из-за кулисы второй стул.

Главный: Мы сели обедать... Как он хвалил суп! Пришлось налить ему вторую тарелку... Как он хвалил второе! Пришлось дать ему добавки... Попили чаю... Он сидит. Я спрашиваю: «Может ещё чего?» Нет, ничего не хочет... Сидит... Из вежливости, наверное. Ведь никто сразу после не уходит. Не знаю, как там Наташка, но у меня глаза, как мигалка, когда там лампочка вспыхивает, то ясно видно: Пошёл вон! Пошёл вон! Вон пошёл!
В конце концов, я умыл руки и пошёл...

Главный срывается с места со злобным видом, как будто хочет убить Пищалочкина, но резко меняет траекторию и уходит за кулису. Вытаскивает стол садится.

Главный: В комнату. Работать. Сижу работаю, успокоился, отключился... Но вдруг слышу, как сквозь туман хихиканье и строки:
Итак начинается утро...
Хи-хи!..
Чужой, как река Брахмапутра...
Хи-хи!..
В двенадцать влетает знакомый...
Хи-хи!..
Вы дома? К несчастью я дома!..
Хи-хи...
Пищалочкин, взяв томик Саши Чёрного, пытается прочесть моё любимое стихотворение. Я достаточно часто читал этот стих гостям еще во времена Пятниц... Без малейшего намёка, естественно. Сейчас Пищалочкин решил порадовать меня воспроизведением этого опуса. Естественно, без задней мысли... Читает:
В кармане послав ему фигу,
Бросаю немецкую книгу
И слушаю, вял и суров,
Набор из ненужных мне слов.
Вчера он торчал на концерте -
Ему не терпелось до смерти
Обрушить на нервы мои
Дешёвые чувства свои...
Делать я ничего больше не могу, так как читает он плохо... Я не в смысле, что он не образован. Нет, упаси Бог! Просто он стихи читает плохо. Я, накаляясь, мысленно повторяю строки про себя:
Обрушил! Ах, в два пополудни
Мозги мои были как студни...
Но дверь запирая за ним
И жаждой работы томим,
Услышал я новый звонок:
Пришёл первокурсник-щенок:
Несчастный влюбился в кого-то...
С багровым лицом идиота
Кричал он о «ней», о богине,
А я её толстой гусыней
В душе называл беспощадно...
Не слушал! С улыбкою стадной
Кивал головою сердечно
И мямлил: «Конечно, конечно».
Пищалочкин читает:
В четыре ушёл он...
В четыре! - кричит и хихикает, а я смотрю на часы и думаю: «Ага, в четыре... Восемь уже!»
Как тигр я шагал по квартире,
В пять?.. Ожил...
И, вытерев пот,
За прерванный сел перевод.
Звонок... С добродушием ведьмы
Встречаю поэта в передней.
Сегодня собрат именинник
И просит дать взаймы полтинник.
«С восторгом!» Но он остаётся!
В столовую томно плетется.
Извлёк из-за пазухи кипу...
Здесь я подхватываю в полный голос:
И с хрипом, и сипом, и скрипом
Читает, читает, читает...
А бес меня в сердце толкает:
Ударь его лампою в ухо!
Всади кочергу ему в брюхо!
Эти строки имели необыкновенный успех. Пищалочкин рассмеялся. А я, распаляясь, надрывался:
Квартира? Танцкласс ли? Харчевня?
Прилезла рябая девица:
Нечаянно «Месяц в деревне»
Прочла и пришла «поделиться»
Зачем она замуж не вышла?
Вопрошаю я, а в мозгу мелькает: «Почему он до сих пор не женат?!» И продолжаю:
Зачем (под лопатки ей (ей-то за что? ему!) дышло!)
Ко мне направляясь, сначала
Он под трамвай не попал?!
Звонок... Шаромыжник бродячий,
Случайный знакомый по даче,
Разделся, подсел к фортепьяно
И лупит. Не правда ли странно?
Какие-то люди звонили.
Какие-то люди входили.
Боясь, что кого-нибудь плюхну,
Я бегал тихонько на кухню
И плакал за вьюшкою грязной
Над жизнью своей безобразной...
Тут я действительно чуть не расплакался, шальная мысль «почему он не женился?» привела к не менее шальной «а если бы он женился и приходил с женой?!»
Наталья, видя моё состояние, говорит мне...

Главный трогает, задумавшуюся Наталью.

Наталья: Пойдём с Бимом погуляем.
Главный: Бим - это собака её.

Главный достаёт из-за кулисы мягкую игрушку, поразительно похожую на помесь утки с кенгуру.

Главный: А может не собака... но, которая в данный момент сидит, запертая в ванной (потому что я не люблю собак!).

Главный кидает игрушку за кулису. Раздаётся грохот.

Главный: Я рыбок люблю, не скулят, не ворчат, не разговаривают, гулять с ними не надо и в гости без зова не приходят... Рыбок я люблю! Особенно жареных... Ну, я и посылаю Наталью вместе с Бимом... погулять.
А Наталья встаёт, так чтоб Пищалочкин её не видел, и говорит уже более настойчиво
Наталья: Пойдём с Бимом погуляем.
Главный: А сама глазами на Пищалочкина показывает. Я смекнул, в чём дело, обрадовался и говорю: «Пойдем!»

Главный берёт из-за кулисы поводок. Идет к Пищалочкину.

Главный: Пищалочкин - умный человек, сразу понял намёк, что пора бы и честь знать, заторопился, вспомнив о том, что ему непременно надо зайти к знакомым.

Поводок натягивается. Из-за кулисы падает штатив. Главный в сердцах бросает поводок, берёт Пищалочкина и выходит за дверь, оставляя её открытой.

Главный: Вышел вместе с нами и ушёл...
Слышен голос Главного.

Главный: Дурак ты, Сидоров! Уволят тебя когда-нибудь!

Из-за кулисы выпадает пьяный Сидоров и уползает вместе со штативом. В распахнутой двери появляется голова Главного.

Главный: Ушёл!!!

Главный вырисовывается весь, с ним Наташа. Закрывают дверь.

Главный: Мы погуляли с собакой, за время прогулки Наташа стала выяснять, почему я не люблю животных... Хотя, чем больше я узнаю людей, тем больше люблю собак. Но Наталья обиделась на что-то там, сказанное мною, облаяла меня...
Наталья (очень манерно): Козел похотливый!
Главный: Бим её поддержал...
Сидоров (из-за кулисы): Ага...
Главный: Короче, мы поругались.

Наталья достаёт из сумочки порнографический журнал. Садится на стул и внимательно изучает картинки журнала.

Главный: Это значило, что позаниматься мне сегодня не придётся. Тесто дрожжевое и прокиснет, если его оставить до утра. А кому жарить блины, когда Наталья на весь мир окрысилась?

Наталья показывает Главному язык.

Главный: Сам встаю, жарю.

Главный делает вид что готовит.

Главный: Где-то мерно бьёт двенадцать. Наташа, посмотрев, что я молодец (блины практически все испек) мирится со мной.

Наталья страстно целует Главного и приникает к нему всем телом.

Главный: Но идиллию разрушает...

Раздаётся звонок.

Главный: Звонок в дверь.
Я бегу открывать, думая, что это Лёшка Храмцов. Он всегда заезжает поздно. Между прочим, всегда с бутылкой! Я всегда рад ему! Я открываю дверь с радостной улыбкой, ртом, открытым для произнесения торжественной речи и распростёртыми объятиями, в одной руке лопатка для переворачивания блинов, в другой полотенце. Открываю...

Главный распахивает дверь. За дверью Пищалочкин.

Главный: У-у-ё... Пищалочкин. Я, ни слова не говоря, разворачиваюсь, ухожу дожаривать блины. Жарю и чувствую: довёл меня этот тип.

Наталья, обняв Пищалочкина, строит кому-то глазки и шлёт поцелуи.

Главный: У меня жена зануда страшная...
Наталья: Сам дурак.
Главный: Я её люблю!.. Под ногами Бим вертится, я его обычно выгоняю, а теперь чувствую - люблю. Собака, я тебя люблю! Я ему даже кусок блина дал.
А Наташка в коридоре обороняет блины от Пищалочкина, встала этаким столбом, не обойдёшь - не объедешь. И мило разговаривает, якобы не понимая, зачем он пришёл. А он запах нюхает!
Я дожарил последний блин. Наташка входит...

Наталья продолжает с кем-то перемигиваться.

Главный: Наталья!

Наталья вздрагивает всем телом.

Главный: Берёт его двумя пальчиками.

Наталья берет воображаемый блин и медленно идёт на прежнее место.

Главный: Я думал Биму, он на задних лапах танцует, песенку поёт... А Наташа любимую собаку игнорирует и несёт блин в коридор Пищалочкину. Мне неудобно стало, я шепчу вдогонку: «Наташка! Брось! Перестань дурить!» И еле успеваю выскочить в коридор, впереди Натальи.

Главный, обгоняя Наталью, заглядывает в дверь.

Главный: Пытаюсь сделать удивлено-радостное лицо...

Главный показывает кому-то кулак, затем разворачивается к Пищалочкину.

Главный: Как будто мы сто лет не виделись?! Привет, что ты стоишь заходи!
Он, как будто только что вошел, неторопливо раздевается...

Главный снимает с Пищалочкина кепку, бросает за дверь в сторону невидимого Донжуана.

Главный: Проходит... Садится за стол.

Главный вносит Пищалочкина.

Главный: Мы ему рады...

Главный задумывается.

Главный: У, Наташка, как в табло!..

Главный опять задумывается и вспоминает, что он на сцене.

Главный: У Наташки глаза, как табло с бегущей строкой, буковки там бегут: жри скорее, кровопивец! убирайся! убирайся!
А он не торопится, чего ему торопиться-то, блинов много.
Мне уже по фиг... Я сижу. Вяло (блин!) жую. Не дергаюсь. Ведь когда-нибудь он уйдет...
Наталья: А если не уйдет?..
Главный: А если не уйдет так останется... Велика беда. Где-то наводнения, ураганы, землетрясения, а здесь Пищалочкин. Я уже привык к мысли, что он здесь жить будет, но он, наевшись вволю, покинул нас...

Главный выставляет Пищалочкина за дверь, заодно проверяя, нет ли там Донжуана.

Главный: Я думаю, что не надолго, ведь завтра будет день!..
Так пролетело лето. Скоро приедет бабушка... Мне с Наташкой опять будет негде жить. У бабушки квартира маленькая. Вдвоём тесно, еще и Пищалочкин, а бабушка приедет - вообще задохнёмся. К родителям нельзя, там моя мать - Наташкина свекровь... К Наташке никак, там её мать - моя тёща... А хорошая тёща - отсутствующая тёща. Жить негде.
Но нам протягивают руку помощи... Кто? Пищалочкин.

Появляется Пищалочкин.

Главный: Кроме трехкомнатной квартиры у него ещё комната в центре.

Меняется свет. За окном возникает старый дом.

Главный: Там жил дед, который сломал ногу и теперь перебрался поближе к внуку, чтобы тот ухаживал за ним. Нам было предложено пожить месяца три-четыре в этой комнате, всего лишь за то, что мы будем оплачивать коммунальные услуги. Видя наше бедственное положение, он помог нам.

Возникает музыка. У Главного съезжает планка, и под музыку он сходит с ума.

Главный: На хрен я туда поехал?! Лучше бы комнату снял, подумаешь впроголодь с Наташкой бы посидели. Но поехал с криком «Авось!».
Квартира трехкомнатная, просто класс! Отменная коммунальная клоака. Вонь мухи, тараканы. Здесь пыль. Там грязь. Тут мусор и говно. У соседки двое детей... Я люблю детей, но не в таких же количествах. А когда посреди ночи за стеной воет ребёнок, а матери не хочется подходить, потому что она устала... Как не устанешь-то, ни хрена не делая? Нет, конечно, она что-то делает. Посуду моет... Раз в неделю. Стирает раз в две недели, а убирается раз в месяц...
Правда, комната Пищалочкина ничего. Обои чистенькие, светленькие, новые. С остальным неважно, но что поделаешь? Я вынес вещи деда из комнаты, выгреб грязь, починил шкаф, за недели две-три отскреб пол и покрыл лаком.
Пищалочкин появлялся, мягко говорил, что зря я затеял ремонт, что никому это не нужно. Я молчал, а про себя хитро улыбался, считая себя умным, хитрым, расчётливым. Дурак. Ошибался. Я думал, что если пустил, так и не выгонит. Плюс к тому я хорошо придумал с ремонтом, избавив Наташу и себя от посещений Пищалочкина. Временная удача окрылила меня... Но, в конце концов, он стал появляться. Сначала редко. Приедет, посидит, разговором помучает. Продукты даже привозил. Спрашивается, зачем, если ты здесь не живешь? Это - от чистого сердца, от широкой души, с барского стола. Килограмм рису и банку ставриды. Просто Пищалочкин салат рыбный любит (почти так же, как пельмени)... Ничего я делать не стал, накормил гостя дорогого, чем бог послал, а салат не сделал. Это было моей первой ошибкой, ведь рис с рыбой-то остались... Меня стала мучить совесть. Почему? Да съел я целый килограмм рису и ставриду тоже съел. Теперь он мог меня попрекнуть, мол, я тебя в комнату пустил, а ты мои продукты жрёшь! От расстройства у меня шарики с роликами из головы посыпались, и первая ошибка не захотела становиться последней.
В какой-то момент я разрешил звучать не моей музыке... Дело в том, что я могу слушать только одну радиостанцию, остальные меня вгоняют в тоску, нет там музыки, только слащавый примитив.
Потом он включил телевизор. Я его ненавижу! Смотришь, смотришь этот ящик, а потом у тебя от этих сериалов, передачек лёгкость в мыслях необыкновенная. Просто в голове, как в телевизионной трубке вакуум образовался.
Дальше - больше, он холодильник привёз. Я ему помогал! Нет, холодильник вещь-то не вредная, по нему сериалов не показывают и Алёны Попины не поют. Но в нём, скажу по секрету, можно хранить скоропортящиеся продукты.
Таким образом, Пищалочкин создал себе комфорт, среду обитания, так сказать. Радио. Телевизор. Шеф-повар - это я. Посудомойка и уборщица - Наташка. А главное, холодильник есть, мясо для пельменей хранить...
Теперь ему не хватало спального места. Он привёз раскладушку. И стал жить безвылазно.
Заниматься я не могу - музыка не моя, телевизор... Вот и теряю время потихоньку, на домашнее хозяйство.

Главный вытаскивает из-за кулисы ложе и укладывается.

Главный: Или на то что пытаюсь сосредоточиться.
Кроме того, я с женой живу...

Наталья укладывается рядом с Главным и продолжает рассматривать журнал.

Главный: У нас есть какая-то личная жизнь... А рядом на раскладушечке Хозяин делает вид, что спит. А диван скрипит. Наташка лежит, как бревно, и я стараюсь не дёргаться - диван скрипит! После такого у меня появилось чувство, что меня кастрировали. Ничего не хочу!

Главный вскакивает.

Главный: Поссориться с Наташкой хочу, а нормально тоже не могу. Милые ругаются - только тешатся... Но не поругаться, вроде как люди здесь...
А ещё Пищалочкин полуночник. Мне-то всё равно, но Наташка - другое дело. Я ей нервную систему за время нашей совместной жизни попортил: она при свете спать не может, и громкие звуки её пугают. А Пищалочкину свет необходим, в темноте он детективу читать не может. Свет ему, видите ли, нужен! А чтоб веселее было читать, музыку какую-нибудь надо включить.
Наташа, как в медовый месяц, затраханная на работу выходила. А ещё б ей не быть затраханной! Она в десять вечера придёт, Пищалочкин её разговором сношает часов до трёх ночи, а после трёх, если не разговором, так музыкой, если не музыкой, так светом, а то и тем и другим, и так до восьми утра. А полдевятого вставать. Наташа, полная сил, прекрасно выспавшаяся, окрылённая такой ночью, стрелой на работу. А вечером всё сначала. Пищалочкин как раз до её прихода высыпается.
И ничего не скажешь, он Хозяин тут, а мы гости.

Музыка уходит.

Главный: Злоба моя копилась. Копилась, ну я и... Холодновато стал относиться к Пищалочкину. А он заметил это, и как раз перед новым годом говорит: «Ты помнишь, как мы договаривались?» Я сразу вспоминаю, платил ли я за последний месяц - платил. И говорю: «Помню». А он: «Я тебя обещал предупредить за две недели, чтоб вам не слишком спешно съезжать?» Я констатирую факт: «Да». У самого кошки на душе скребутся: счастливо пожили, долго, месяца два. А главное, эти незабываемые вечера, дни, ночи канут в лету... Плохо.

За кулисой раздаётся непонятный звук. Главный гневно смотрит в сторону шума, но сразу взгляд его размягчается. Главный очаровательно улыбается и посылает время от времени за кулису воздушные поцелуи.

Главный: Взять бы да уехать тогда! Нет, стал ему лабуду всякую нести. И осторожненько насчёт комнаты, то с одной стороны зайду, то с другой. В конце концов, вижу у него в глазах помутнение какое-то. Ну, думаю, вот оно то, что надо. Это помутнение даёт шанс задержатся здесь не лишний месяцок, а там, авось, что-нибудь придумаем.
А что придумаешь? Денег он не берёт. Ехать некуда. Снять комнату - дорого. Да и здесь обжились.
Проходит недели две, я сниматься не собираюсь. Пищалочкин на меня волком смотрит. В один прекрасный вечер, когда я не выполнил его хозяйского поручения, а Натальи не было...

Наталья удивлённо вскидывает на Главного глаза, фыркает и уходит.

Главный: Всё разрядилось: он поставил ультиматум. Мне он разрешил остаться с условием, если Наталья уедет. Я его устраивал, а Наташа нет. То ли она его разговорами плохо развлекала, то ли посуду плохо мыла - в общем, не сошлись они характерами.
Я, думая, что это временное отступление, с условием согласился и надеялся, что всё переменится к лучшему... Ненормальный! Естественно, как Наташа уехала к родителям, так больше и не приезжала. Договориться с Пищалочкиным о часах посещений не удалось.
Следующий этап в моей жизни был особенно хорош. С каждым днём я узнавал Пищалочкина всё глубже. Очень неординарный человек, таких мало. Хотелось бы верить, что очень мало.
Кажется, что он ничего не делает, но его глубокомысленный вид поражает. В его мозгу, наверное, решаются глобальные проблемы вселенского масштаба. Один раз я не удержался и спросил: «Слушай, о чём задумался?»
«Да... - говорит, - есть у меня мысль... и я её думаю».
«Какая?» - спрашиваю, интересно мне до сути докопаться.
А он мне отвечает: «Думаю, как бы мамочку раскрутить, чтоб она мне ботиночки купила».
Я тоже задумался. Действительно, проблема-то далеко не локальная. У меня даже мозги свело от такой думы. Вовремя опомнился, так бы совсем пропал.
Следующее наблюдение было ещё мощнее. Оно стало мне уроком на всю жизнь. Надо быть проще! Потакать своим желаниям. Если хочешь поработать, ляг поспи и всё пройдет. Работа не... к-хе... стояла и стоять будет. И ещё много-много другого: интересного, нового, жизненного...
А всё началось с того, что заехал Лешка Храмцов.

Из-за кулисы появляется Красавица, подбегает к Главному, целует его.

Главный: Котёнок, позови Лёшу.
Красавица: Лёша!

Убегает. Из-за двери появляется Леша Храмцов.

Главный: Мой давний знакомый.

Лёша кивает, подтверждая.

Лёша: Угу.
Главный: Мы сели за стол выпивать, закусывать, естественно, с Пищалочкиным. Выпили, языками почесать потянуло. Лёшка предпочитает говорить о работе, то есть о машине.
Лёша: Угу.
Главный: Она для него всё: и дом, и жена, и место для приложения интеллекта.
Лёша: Угу.
Главный: После пол-литра интересно наблюдать, как с любой темы разговор возвращается к Машине или Ёё частностям.
Лёша: Угу.
Главный: Ну вот, например, я говорю: «Погода сегодня... Морозище!»
Лёша: Угу, морозище-то знатный, как я буду машину разогревать?
Главный: Завтра, скорее всего, потеплеет.
Лёша: Да мне, в принципе, всё равно, я стартёр починил, теперь моя ласточка на любом морозе заведётся.
Главный: Ну и так далее.
Вдруг тема разговора отклоняется на армию. Лёшка служил и мог порассказать об армии почти столько же, сколько о машине.
Лёша: Угу.
Главный: Начал он с самого начала.
Лёша: Знатно мы в отвальную напились. Целую неделю пили. Я её с трудом вспоминаю. В какое-то из утр я просыпаюсь, последних сто грамм допиваю и иду служить... Без ни фига пошёл. Зубную щётку и то не взял. А нас погрузили в вагоны и повезли куда-то. Как меня колбасило! То в жар бросает, то в холод, то тошнит, то есть хочется... А есть нету. Нас предупреждали - сухпай на пять дней брать, так я даже зубную щетку не взял. Только на третий день скорешился с челом. У него бутылка пива и два куска хлеба. Мы выпили, закусили. Сразу же кореша, отозвали. Я его потерял. Потом только на пятые сутки поел...
Главный: Пищалочкин слушал, доедал суп, а потом через отрыжку и говорит: «Это ничего... Голодом лечат».
Действительно! Потрясающая мысль! Ведь это так полезно - поголодать, шлаки из организма выходят. Всё-таки умная голова у Пищалочкина. Лёха тоже, наверное, так подумал.
Лёша: Угу. Бензин скоро подорожает!
Главный: Правильно тему сменил. Голодом-то лечат, а машина без бензина ездить не будет.
А Пищалочкин сел на своего любимого конька: «Да что вы всё о работе? Была б моя воля я бы лёг на диван...»
Мы с Лёшкой на него вылупились. Вот ведь как! Чем не занятие? Камни-то ворочать легче, чем на диване лежать. Это я на собственном опыте попробовал.
А он продолжает: «Лёг бы на диван, и только бы в потолок плевал...»
Тут мы не выдержали такого напряга мысли (куда нам до Пищалочкина), допили остатки и разбежались. Лёха домой, то есть в машину.
Лёша: Угу.

Уходит.

Главный: Я посуду грязную мыть.

Появляется музыка. Главный опять сумасшествует.

Главный: Стою я, значит, посуду мою, озадаченный Пищалочкин вплывает на кухню с вопросом: «У тебя есть маникюрные ножницы?»
Естественно, у меня десятки маникюрных ножниц по всем карманам рассованы, а в заднем ещё и портновские лежат... Это необходимая принадлежность посудомойщика.
Но я говорю, что нет у меня ножниц-то... Видно неубедительно сказал - он не поверил. А ещё, наверное, подумал, что я насмехаюсь над ним и его страстью к маникюрам. Он стал защищаться, приняв величественную позу, продекламировал: «Быть можно умным человеком и думать о красе ногтей».
Я засмеялся. Нет, не было насмешки в моём смехе! Это был нервный смех: слишком много умных мыслей за один вечер - слишком много.
А он молвил: «Пушкин, между прочим...» И величественно растворился в темноте коммунального коридора.
Меня от смеха вообще скрутило - перенервничал, итогом этого нервного срыва стала страсть к маникюрным ножницам. Я их в кармане всегда таскаю, и пилку для ногтей тоже. Если П...кин сказал значить так оно и есть: количество маникюрных принадлежностей в кармане прямо пропорционально количеству мозгов. Может меня теперь за умного принимать станут?
В ту ночь я вообще не ложился, трудился над совершенством своего духа: сделал маникюр и последний раз сварил суп. В следующий буду варить макароны вместо супа - это быстрее, лишние полчаса не диване полежу...
Но на диване мне полежать не пришлось. Его оккупировал Пищалочкин. Я теперь без Наташки живу, могу и на раскладушке спать, в конце концов, нельзя тело баловать. А то дух раскиснет, и Пищалочкину диван нужнее. Именно на диване его тело находится в дискомфорте, а на раскладушке ему спать хорошо. Он сам это говорил, когда притаранил эту скрипучую раскоряку. Мы ему выдали свежее бельё и предложили матрац, он отказался (я сам - тепличное растение, люблю тепло, Пищалочкин же, наверное, спартанец), одеяло тоже не взял, нашёл какое-то тонюсенькое покрывало, открыл форточку (на улице минус двадцать по Цельсию) и лёг спать.
Проснулся я ночью от того, что меня трясёт мелкая дрожь, проверил все ощущения - нет, источник вибрации внешний. Открыл глаза, присмотрелся - Пищалочкин синенький-синенький и трясётся. С чего бы это, думаю? На улице лето, жара - минус двадцать. Он же на простыночке лежит, покрывальцем прикрылся и замерз. Странно. Я - неженка, и то мне тепло. Но я не стал задумываться над этой проблемой, а нырнул под ватное одеяло и заснул. А на следующий день Пищалочкин попросил дать ему матрац и одеяло... Зачем ему? На улице-то лето.
Вероятно, температурные условия подействовали на образ мысли Пищалочкина - он устроился работать. Теперь он встаёт рано и перестал поздно ложиться. Я же, наоборот, стал засиживаться допоздна. Сижу я, пишу чего-то, половина двенадцатого, а Пищалочкин меня спрашивает: «Ты закончишь через полчасика?»
Я молчу, а он продолжает: «Я спать ложусь».
Моё миролюбие куда-то улетучилось, и в груди что-то забулькало. Но я понял, что сам виноват: моё существование отравляет жизнь всем. Он тоже, похоже, перестал выносить яркий свет по ночам и стал пугаться громких звуков...

Музыка уходит.

Главный: Я собрал необходимые для занятий вещи, вывалился из комнаты, надеясь часика через два закончить и вернуться спать.
Незадолго до этого вечера в квартире появилась ещё одна обитательница.

Входит Красавица.

Главный: Молодая девушка. Соседка сдала одну из комнат.

Свет переходит в разряд интимного. Главный с Красавицей милуются.

Главный: Мы сразу нашли общий язык - я мужик, она женщина... Ну, сами понимаете... Полочку прибить, замок в дверь поставить, ну и так далее. Я постучался к ней, и она разрешила арендовать краешек стола.
Я занимаюсь, она телевизор смотрит - ужастик про колдовство. Я смутно моменты фильма улавливаю и понимаю: вот оно, что мне надо! Я этого Пищалочкина заколдую. Наташке ночами спать не давал, а сам, сволочь спит спокойно! Я ему покажу!.. С этими мыслями я пошёл спать, пожелал спокойной ночи, приютившей меня девушке, и вышел в тёмный коридор.

Красавица уходит. Уходит свет.

Главный: Когда добрёл до нужной двери, то понял, что хорошие события не покинут меня никогда: дверь была закрыта (с той стороны). Интересно зачем? Хотя, в этой квартире есть кого бояться: двух молодых девушек (одна из них с патологической ленью, не позволяющей ей встать с кровати, и двумя детьми, вторая - просто хрупкая милашка... ужасающе!) ну и, конечно, меня надо бояться.

Свет возникает в полную силу. Возникает музыка.

Главный: Каждый раз, когда Пищалочкин засыпает, я беру окровавленный топор, лежащий у меня под подушкой, открываю свою звериную сущность и крадусь из одного угла комнаты в другой, чтобы разрубить Пищалочкина на куски... Каждый шаг - наслаждение... У меня перед внутренним взором возникает картинка его убийства...

Музыка прерывается криком петуха.

Главный: Но, кричат петухи, и топор превращается в зубную щетку, и я иду чистить зубы. Я всегда по утрам чищу зубы.
А сейчас ночь. Орудие убийства лежит в комнате, а я вне комнаты. Я тихонечко скребусь в дверь, но ответа не получаю. Бреду на кухню, так как к дивчине возвращаться уже неудобно... Целую ночь сижу на табуретке, кимарю... Слева грязь, справа говно. На полу и стенах ровным слоем стада тараканов, под потолком эскадрильи мух. А под газовой плитой мышь... В восемь часов утра дверь в комнату гостеприимно распахивается. Я благожелательно обещаю Пищалочкину доброго утра и сажусь заниматься. Слышу, как он умывается, ставит чайник, лезет в холодильник, что-то жарит. Запахло жареной рыбой... Через некоторое время Пищалочкин появляется в комнате и садится есть. Я заниматься больше не могу - кушать хочется. Присаживаюсь к столу, наливаю себе чаю, наблюдая, как Пищалочкин трапезничает. На его тарелке горка рыбных палочек, с аппетитной поджаристой корочкой. На каждую он толстым слоем накладывает хрен. Мой хрен, между прочим! Пищалочкин, смотря в тарелку, ест, а я, глотая слюну, отрезаю кусок хлеба и соскребаю со стенок банки варенье... Чтоб Пищалочкину не досталось! А он доел и протягивает баночку с хреном: «Тебе не нужен?» Ну что я могу сказать в ответ? «Нет, спасибо», - отвечаю я с милой улыбкой доброму Пищалочкину, а он убирает хрен в холодильник, пьёт чай и уходит на работу.

Пищалочкин исчезает.

Главный: Я озлился! Ну, думаю. Сейчас наемся, назло Пищалочкину, там суп был, который я позавчера варил. Залез я в холодильник, а огромная кастрюля пуста. Нет супа в ней. Только крошки риса на дне... Я этого супа всего тарелку съел! Сволочь Пищалочкин. Ну что ж, он сволочь, а я еще сволочнее. Полез в морозилку, там палочек рыбных с десяток осталось... Съем. Его рыбную палочку съем! Не одну... Две!..
Пожарив палочки и съев их, я мало насытил свою неудовлетворённую озлобленность, тогда я решил колдовать. Взяв свечу, я разрезал её на две части. Одну поставил на блюдце, зажёг.

Главный извлекает свечу и зажигает.

Главный: А из второй вылепил Пищалочкина.

Главный извлекает смешную тряпичную игрушку и начинает над ней издеваться.

Главный: Первым делом насыпал ему в глотку перцу, чтоб он жрать ничего не мог, и в горле у него першило. Потом вырезал раскалённым ножом сонную артерию (понятно зачем?), да чтобы лишить его сна. Потом проткнул булавками ноги, чтобы ходу ему не было в эту комнату, и задумался - мало по одной булавке! Воткнул ещё по две в каждую ногу и заодно в голову. Так - на всякий случай. Затем тщательно подмёл квартиру, смёл, так сказать, прах его ног, и спустил вместе с исковерканной фигуркой в унитаз.

Раздаётся звук сливаемой воды.

Главный: Пускай поплавает.
Вечером...

Раздаётся звонок.

Сидоров: Вам звонят.
Главный: Телеграмма. А Пищалочкин не появился. Моему ликованию не было предела. Я приготовил роскошный ужин (макароны с кетчупом), усосал бутылку вина, поставил свою музыку.

Возникает музыка.

Главный: И улёгся спать на диване...
С утра меня начала мучить совесть: ведь я не знаю силы воздействия этих колдовских приёмов. Ладно, если Пищалочкин останется инвалидом... А если он умрет?! Я не хотел его смерти. Я злой, но не настолько же. Позвонив к себе на работу и взяв два выходных, я запил. Мучения совести были ужасны: меня трясло и корёжило... Я представлял себе ужасные картины. Как Пищалочкина сбивает машина или переезжает трамвай... и он умирает... Как его бьют больно и долго... а потом зверски убивают... И ещё много, много... Изрядно поднабравшись к концу следующего дня, я знал - Пищалочкин погиб.
Он должен был прийти вчера в четыре, а сейчас уже глубокий вечер дня следующего. Я был в отчаянии и склонялся к самоубийству, когда...

Музыка прерывается скрипом двери. Дверь распахивается.

Главный: Он появился... Ну да он - Пищалочкин.

В дверях появляется Пищалочкин.

Главный: Он был цел, невредим, и прекрасно выглядел. Хотя насморк у него всё-таки был!.. Пищалочкин сразу, как вошёл, дожарил рыбные палочки, разогрел макароны (которые варил я), доел хрен (мой хрен!), потом завалился спать, предварительно обозвав меня... Меня!.. ленивой лошадью при-жи-валь-ского... потому что я не убираю постельное бельё в шкаф, как хочет он, а кладу за телевизор, как удобно мне.
На следующий день, как только он ушёл на работу.

Дверь закрывается, скрывая Пищалочкина.

Главный: Я собрал все свои вещи, не оставив ему ни белья, ни посуды, съехал из комнаты.

Меняется свет. За окном темнота.

Главный: Съехал и пожалел!.. Стыдно мне стало. Как он там без всего? Но я же сволочь - быстро забил мерзавку совесть. В конце концов, обозвал же он меня ленивой лошадью Пржевальского, которая ни сколько не лучше осла, а может быть и хуже...
Здесь я хотел закончить, но... Я снимаю комнату.

За окном возникает синий фон.

Главный: Из которой меня собираются выгнать. Всюду преследует меня добрая удача. А недавно я встретил Пищалочкина, который бурно приветствовал меня и даже пожал руку... Мне! Сволочи! Ленивой лошади Пржевальского! Да как не противно-то!..
Но... противно не противно, а всё по-прежнему: жить негде. Удача всюду преследует меня - и, кто знает, может будет продолжение... Чего? Да ведь Пищалочкин подал мне руку!..

Резко вырубается весь свет.

Главный: Что случилось?!
Все: Что произошло?
Сидоров: Пробки выбило!
Главный: Ладно, хоть до финала добрались... Дайте какой-нибудь свет!
Сидоров: Нету!

Раздаётся грохот.

Главный: Козлы! Все богом обиженные!! Ни одного нормального нет!!!

Вспыхивает свет. Сцена пуста. Звучит финальная тема про то, что всё будет в кайф.
 
© Copyright АНД, 2003