Дневник. Конец февраля. Пузыри на поверхности глаз. Приятная нез

Я шел
в ритме частого
сердцебиенья.
(А.Лещ)



Что уж тут можно еще говорить. Кажется – все давно и безнадежно было сказано тобою за меня и мною за тебя - соответственно. Но где-то осталась, видимо, щель. Из нее сочится, и в нее же время от времени затягивает по самые уши. Это кормит мою ненасытную надежду горьким и бесконечным шоколадом, шепчет на ухо и ерошит волосы простым движеньем.

Глаза всей своей поверхностью реагируют на раздражители, пузырятся от натуги, но это не спасает. Мои ноги уже давно идут вперед, а я все еще не решил нужно ли мне там чье-то присутствие, кроме твоего.

Любование Луной уже не приносит успокоение, так как рассредоточиться не получается ни в какую. Раньше  шел в ритме нервного сердцебиенья – теперь это в прошлом. Сердце бьется часто и стабильно – когда отрубают свет подключаюсь к проводке дабы не гонять  в холостую. И все равно остается хренова туча разогнанных почти до предела электронов. Дайте мне точку опоры и я ее уничтожу…

Уже и сам перестал понимать - о чем я. Слова просто ложатся на бумагу. Происходит это почти без моего участия  – в прочем, в этом суть.

Вот как это выглядит:

                * * *
Я шел в ритме нервного сердцебиенья,
Ломая о локти трескучие мысли,
Качаются ветви – размыты движенья,
И шпоры завяли, и шпаги обвисли.

И новые буквы в твоих телеграммах
Читаются словно круги на асфальте,
В них что-то родное под бритвой Оккама,
Становится нежно - печали, прощайте…

Кружусь, волчьей стаей, вокруг телефона,
Мне голос чужой отвечает – как странно,
И с яростью дикой слепого грифона
Вгрызаюсь в цветастое мясо экрана…

Но есть одно «но», струится по коже,
И будит, и взгляд заставляет светиться,
Ведь нить между нами разрушить, похоже,
Не можем ни мы, ни «глупые лица»…