Монах

   Этот звук пуль, смачно впивающихся в человеческое тело, и щёлкающих по каскам, по головам, Юра не забудет никогда. Он врезался навечно в его память.
   Сначала прозвучал мощный взрыв впереди машины, там, где был БТР. Затем, за какие-то доли секунды посыпался град пуль. Их тогда было семеро в будке «Урала». Семеро крепких российских пацанов. Да, они знали, что в любой момент могут напасть, но никто и не предполагал - как и когда. Затворы были взведены, автоматы на ремне через плечо. Если что – только нажать на спусковой крючок. Разведка с воздуха показала, что всё спокойно… 
   В то время на их счету были уже десятки рейсов, и они совсем привык-ли. Но тогда Юра запомнил только этот звук – звук пуль пронзающих тела и по головам… Потом он ощутил резко сжимающую боль и слабость и последнее, о чём он подумал, было: «Я к тебе, батя…».

   Георгий встал на колени и стал тихо нашёптывать молитву. Плавно, с чувством крестясь, он читал и читал, изредка низко припадая к полу, иногда даже чуть касаясь его лбом. Лик Иисуса был светел и особо сиял в свете лам-падки. Здесь в монастыре было тихо и спокойно, когда все монахи уже расходились по кельям, после вечерней молитвы. «Спасибо те Господи, вразумил ты меня на путь спасения – мысленно обращаясь к иконе, молился Георгий – Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, ради честнейшия Матере Твоея…».
Хоть было и поздно, инок Георгий, ещё и после повечерия, в своей келье взывая к Господу, неустанно молился, благодаря его за спасение. За то спа-сение в Чечне, когда они попали в засаду, и за это – духовное, что он обрёл недавно, всё более и более ощущая истинную благодать и духовное понимания жизни.
    К этому пониманию он шёл долго. Долгих шесть лет. Сначала реанимация в Грозном, затем Москва – госпиталь имени Бурденко и после, целых два года лечения и реабилитации. Воспоминания о том роковом дне никогда не покидали его. Вот и сейчас закончив молитву и устроившись почивать, он вспоминал…
Сначала был яркий свет. Вернее, это было чувство яркого света, ослепительного света, но глаза этот свет не резал, и никакая жара не ощущалось… Было просто чувство блаженного покоя, переполняющей радости и огромное желание ПРИСОЕДИНИТЬСЯ. Он хотел, он стремился к свету как малень-кий ребёнок, который был один в большой и страшной комнате и вдруг почувствовавший рядом маму. Его желание единения было неимоверным и он понял, что он сливается с светом, входит в него. Через какое-то мгновение он ощутил, что он с НИМ. Нет, ОН ничего не говорил, но Юра чувствовал ВСЁ…

    Лёжа на жёсткой кровати, Георгий каждый раз пытался вспомнить что-то ещё, что-то, быть может, самое важное, что могло полностью понять ЕГО, ощутить снова ту неописуемую благодать, чувства радости и… свободы, да свободы.
Георгий повернулся на бок и продолжал вспоминать. ОН с ним говорил тогда. Георгий усмехнулся. «Это конечно – подумал он нельзя назвать речью… Это как будто со своим внутренним голосом разговариваешь…Даже нет. Это просто понимаешь и всё, причём – мгновенно…».
И тогда ОН «сказал» ему: Я знаю всё. Ты можешь быть со мной. Ты можешь вернуться.
- Я…Я понял… Я понял, что ТЫ есть…!! – закричал Юрка - Я хочу вернутся, но только лишь затем, чтобы всем рассказать о тебе… Я почувствовал благодать, я почувствовал краешек ТЕБЯ…
Тогда он ощущал необыкновенное чувство любви. Любви всепронизывающей и всеобъемлющей. Любви, от которой невозможно отказаться и которая вызывала состояние полной гармонии в душе. Эти мгновения были бесценны. Их просто невозможно было оценить, их не с чем было сравнивать.

- Эй, ты жив?… Ты жив, тебя спрашиваю? – раздался чей-то голос. 
Боль. Боль была всюду. Голова была тяжёлой, и во рту был солёный привкус. Чуть приподняв веки, он почти ослеп от яркого, как ему показалось, света.
- А-а-а… - тихо сказал или прошипел Юрка.
- Ж-и-ив –  кто-то с удивлением и радостью откликнулся.
В глазах у Юрки помутнело и он провалился во тьму.

    Тогда в Грозном, хирург Лоскутов сказал ему: «Ты парень в рубашке родился. Тебя смерть трижды обошла: когда две пули прошли мимо жизненно важных органов, когда боевики тебя бросили вниз животом, и ты на кочку упал – через твои дырки не вытекла вся кровь, и когда вовремя спецназ подоспел».
Георгий вздохнул, тяжесть воспоминаний часто не давала ему покоя, и только одно доставляло ему утешение – это радость общения с НИМ. Он размышлял о том, что монастырская жизнь была нелегка. Испытание послушанием не все проходили. Многие не выдерживали и уходили. Сбегали. Много трудиться приходилось, чаще – до изнеможения, до боли. И много молитв. Молились с раннего утра, в обед и днём, вечером и ночью, до двух часов ночи…
    Многие приходили сюда просто от безысходности, от психических перегрузок и личных драм. Брали, конечно, не всех, но и шло сюда людей не мало. А приходят сюда, чтобы получить от НЕГО. Получить утешение, спокойствие. Отключится от бремени отношений, ставших дикими, прагматичными, напрягающими. В миру – всё изменилось. Культ денег… Неужели они не понимают, что ОН есть? Что здесь, в этом несовершенном мире все мы только временно?
     Георгий вздохнул, и, повернувшись на правый бок, подтянул одеяло к подбородку. Он прикрыл веки, и, мысленно прочитав про себя молитву, стал засыпать, чтобы утром снова молится за невинные души убиенных, работать   и нести в мир свет ЕГО спасительного учения.