39, 6 градусов по цельсию выше нуля или 103, 3 по фаренгейту

Колючая проволока забивается мне в горло.  Я просыпаюсь оттого, что железо изнутри впивается в мое тело, и, оставляя раскореженные следы, проталкивается глубже. Кисло-металлический вкус вяжет язык, и он распухает. Не могу издать ни звука, раскрываю рот, как рыба на берегу, и не могу ничего сказать – больно. Никогда больше не пойду на рыбалку. Я сейчас рыба. Меня поймали, проткнули мое горло ржавым крючком с зазубриной и вытащили из повседневного мира. Больно. С трудом удается сглотнуть, жесткий комок слюны перекатывается по небу и едва смачивает горло. Горло, горло, горло... все мысли о нем. 

В голове живут чудовища. Они бегают где-то там, в черепной коробке и топают своими копытами, как кузнец молотом по наковальне. Иногда монстры влезают мне в глаза и корчат рожи. Как в кривом зеркале - то вытянутые то сплющенные тела. Есть один страшный старик-козел, который постоянно дергает меня за волосы. Запускает свои скрюченные артритом лапки, впивается когтями и запутывает волосы, пребольно выдирая клочья.

Тело мое мотает в пространстве в разные стороны. Я в пустыне. Жара, палит солнце, хочется стянуть эту пижаму. В пустыне живут вараны. Пытаюсь встать. В темноте шатаясь бреду по длинному коридору. Раньше в нем даже кресло не помещалось, а сейчас помещение вытянулось. Черный тунель метрополитена, переход на другой уровень, load, марафонская дистанция. Я стараюсь преодолеть пространство гиганским прыжком.  Натыкаюсь на что-то коленкой. Больно. Холодно. Из глаз слезы. Меня начинает трясти. Стучу зубами, тело трясет как ребенок погремушку. Я понимаю, что это очередное чудовище на своих гигантских крыльях переносит меня в Арктику. Там где льды и белые медведи. Белый махровый мишка смотрит на меня с сушилки сочувственными черными бусинами глаз. Сидя на холодном фаянсе, я закутываюсь в мишкину шкуру.

Теперь долгий путь обратно. Мишка уткнулся мне в шею, обхватил лапами за плечи, пытается согреть, но мало помогает. Опять натыкаюсь на что-то черное - чемодан, черепаха. Что-то на Ч. Неважно. Пусть черепаха. Наклоняюсь, пытаюсь открыть непослушные дверки панциря. Нет, лучше сесть на пол, так удобней искать. В клубке внутренностей нахожу белых зайцев-носков. Это лучше чем ходить по Антарктиде босиком. Ноги уже ощущают тепло. Вспомнила, это называется чемодан. С трудом встаю с пола, и по стенке, по стенке, возвращаюсь в нору. Там в зимней спячке оглушительно храпит медведь. Страшно лезть, но животное источает такое теплое, куда там белому махровому. Стараясь не разбудить, переваливаюсь через тушу и зарываюсь в одеяло. Храп прекращается, огромная лапа обхватывает меня за пояс и прижимает к себе. Горячее дыхание в ухо, теплое тело прижато к спине. Я стараюсь выжить.

-Что ходишь? – знакомый голос. Я не могу ответить, ведь у меня внутри большой иголкой с металлической ниткой зашили горло.
Лапа медвежья ложится на мой лоб. Как хорошо. Кожа впитывает спокойствие и холод идущий от руки.
-Ээ, подруга, да ты кажется заболела. Отдавай полотенце, нечего в него кутаться. – я узнаю это голос – голос мужа. – Что хрипишь в ответ? Говорить не можешь? Ну лежи, лежи, я сейчас молока и колдрекса организую.

Ангина.