Гвоздика на ветру

ГВОЗДИКА НА ВЕТРУ
мелодрама

Поздняя осень 2000 год. Московская 5-ти комнатная квартира, Южное Бутово.
Вечер. Большая кухня. Красивая отделанная деревом п-образная кухонная мебель, со встроенной всевозможной техникой. Большой деревянный стол, мягкий уголок, огромный импортный холодильник. На металлическом кронштейне подвешен импортный телевизор. За столом сидят, ждут ужин отец и младший сын 14-ти лет. У встроенной плиты возится жена. На сковороде шипит жарящаяся картошка «фри». Дым и пар поднимаются в куполообразную вытяжку над плитой. Отец читает газету, сын и изредка мать смотрят что-то по телевизору.
Андрей (отец) (откладывая газету и снимая очки). Вот, эти американцы весь мир учат, а сами неграмотные. Подумать только, в бюллетенях не того кандидата вычеркнули. Читать не умеют.
Надежда (жена). Так что, так и не определились еще с президентом?
Андрей. Вручную голоса считают. Но Буш уже объявил себя президентом. Гор теперь судиться собирается.
Надежда. Им-то, не все ли равно. Что Гор, что Буш, по-моему, никакой разницы.
Андрей. Каждому хочется быть у власти. У нас власть – это кормушка. А у них власть – это престиж.
Надежда. А для России кто был бы предпочтителен?
Андрей. Да, без разницы. Нужны мы им. Вот если только сынок пойдет по стопам отца, тот нам ножки куриные продавал, а этот бы остальные части – было бы хорошо. Свое-то сельское хозяйство в дерьме.
Влад (младший сын). Папа, а что в России своих кур нет?
Андрей. Не только кур, сын. Ни рук нет, ни головы. Только карманы.
В квартиру заходит старший сын двадцати лет с девушкой такого же возраста.
Надежда (из кухни). Игорь, ты? Мой руки, сейчас ужинать будем.
Игорь входит на кухню, ведя за руку за спиной девушку. Она явно смущается и прячется за его спиной.
Игорь. Мама, папа. Я хочу вас познакомить с моей будущей женой.
Надежда, онемев, с застывшей в руках ложкой, поворачивает голову. Влад хихикает. Андрей переводит взгляд с Игоря на жену.
Андрей. Интересное кино. Мать, ты слышала? Вот так сюрприз ты нам, сын, преподнес.
Девушка пытается вырваться из рук Игоря и норовит уйти.
Девушка. Я тебе говорила не надо.
Игорь. Что значит не надо. Мы так решили и точка.
Надежда (придя в себя). Ну, что же вы в дверях, проходите, давайте знакомиться.
Игорь. Старики, не надо делать трагедии. Мы взрослые люди, мы имеем право.
Андрей. Ну, что-что, а права вы имеете. Вот об обязанностях часто забываете.
Девушка (выступая из-за спины Игоря, с вызовом). А почему Вы говорите с такой иронией? Мы – не дети.
Влад. А кое-кто еще в «Плей Стейшн» по вечерам режется.
Игорь. Помолчи.
Андрей (к Владу). А твой номер восемь. Иди-ка погуляй, потом поешь.
Влад обиженно выходит.
Андрей (надевая очки). Ну, что ж, давайте знакомиться.  (Привставая). Андрей Васильевич.
Девушка. Лаура.
Надежда. Какое интересное имя. Редкое.
Андрей, надев очки, пристально разглядывая девушку, замирает. Камера показывает глаза Андрея, большие синие широко раскрытые глаза. Камера переходит на девушку. Мы видим прекрасное лицо, с темными, почти черными бездонными глазами, с красивыми светлыми волосами ниже плеч. Перед нашими глазами стробоскопически начинает мелькать точно такое же лицо, но другой девушки. Оно возникает поверх лица Лауры и постепенно возникает другая девушка.

Весна 1978 года. Лесной массив Битцевского лесопарка.
Яркий весенний день. На залитой солнцем поляне юноша и девушка. Юноша стругает перочинным ножиком палочку, девушка сидит на дощечке, которую кто-то приспособил как скамеечку в рогатине березы. Юноша – это молодой Андрей. А в девушке мы узнаем Лауру, только у нее темно-каштановые волосы и короткая стрижка.
Наташа. Андрюша, а ты возьмешь меня замуж?
Андрей. А как же. Я же дал обязательство.
Наташа. Ну, я серьезно. Ты любишь меня?
Андрей. Конечно. Я тебя очень люблю.
Андрей подошел к девушке, обнял ее ноги и положил голову на ее колени. Наташа нежно взъерошила его волосы.
Наташа. Жесткие. У тебя сильный характер. А мои мягкие и постоянно ломаются.
Андрей. Жаль. Я всегда мечтал, что у меня будет девушка с длинными-длинными волосами.
Наташа (немного обиженно, отталкивая его голову со своих колен). Значит, ты не любишь меня? Найди себе длинноволосую.
Андрей (обнимая ее за талию). Наташка - глупыш, разве в этом счастье? Счастье в том, что мы встретили друг друга, что мы любим, и я тебя ни на какую длинноволосую красотку не променяю.
Наташа (с вызовом). А как же твой идеал? Будешь потом всю жизнь жалеть.
Андрей. А мы найдем компромисс. Ты мне дочку родишь с длинными волосами. И я вас буду обеих очень сильно любить.
Наташа (смягчаясь, улыбаясь). Обязательно рожу. У нее будут твои волосы.
Андрей. Но похожа она будет обязательно на тебя.
Наташа наклонила голову, и молодые люди слились в долгом нежном поцелуе.

Поздняя осень 2000 год. Московская 5-ти комнатная квартира, Южное Бутово.
Лицо Андрея. Потухшие глаза.
Надежда. Игорь, присаживайтесь. Сейчас поужинаем, познакомимся.
Девушка все еще смущается, но Игорь подталкивает ее на мягкий уголок. Они усаживаются.
Надежда (обращаясь к девушке). А чем Вы занимаетесь?
Лаура. Я учусь в Плешке, на экономическом.
Надежда (расставляя тарелки). И вы давно знакомы?
Игорь. Мам, я тебе рассказывал. Мы познакомились у Костика на дне рождения. Лаура с его сестрой вместе учится.
Надежда. Но это же было так недавно.
Игорь. Ничего себе недавно. Еще летом.
Надежда. Ну, да, конечно. Пять месяцев – это срок.
Лаура. Вы не думайте ничего. Мы действительно любим друг друга.
Игорь. Мам, у нас серьезно. Я не хотел сразу говорить, но … У нас будет ребенок.
Надежда (всплеснув руками). Батюшки. Отец, ты слышишь? Чего ты, как в рот в рот воды набрал?
Андрей, возвращаясь в реальность.
Андрей. Что ты сказала?
Надежда. Да не я сказала. А вот они выдали.
Игорь. Старики, ну чего вы паникуете? Мы все решили. Мы уже взрослые. Мы хотим ребенка.
Надежда (пожимая плечами). Они все решили. Они взрослые. Ну, ты-то чего молчишь?
Андрей. А что говорить? Решили, значит решили. Чего ты паникуешь? Мы с тобой этого оболтуса тоже до свадьбы сделали. Но я тогда уже был самостоятельным. Вот он, как глава семьи, пусть теперь тоже отвечает за свои поступки. Поступает он честно. (Обращаясь к девушке). В нашей семье подлецов нет. Лаура, скажите, а кто Вам такое имя выбрал?
Лаура. Мама. Она мне рассказывала про Петрарку и его большую любовь к женщине, которую звали Лаурой.

Ноябрь 1977 года. Улица Серпуховской вал.
Андрей и Наташа идут по бульвару. На лавочках сидят люди. Кто-то прогуливается с собачкой. Рядом, позвякивая по рельсам, катится трамвай.
Андрей. Я думал, ты не позвонишь.
Наташа. Не знаю, правильно ли я сделала.
Андрей. Конечно правильно. Я так ждал твоего звонка. Я уже два раза гулял вечерами возле твоего дома, надеялся встретить.
Наташа. А я видела тебя из окна.
Андрей. Что же ты не вышла?
Наташа. Не знаю. А зачем? Я думала ничего дальше не будет.
Андрей. А я не мог тебя забыть. Ты знаешь, ты мне сразу понравилась, как только я тебя увидел.
Наташа. А ты мне, если честно, нет.
Андрей. Почему?
Наташа. Как почему? Подкатил так нагло, из-за плеча: «Девушка, у Вас денег не хватает?»
Андрей (улыбаясь). Ты тогда обиделась?
Наташа. Конечно обиделась. Не всем же в лотерею выигрывать.
Андрей. Это кому всем?
Наташа. Да тебе. Саша сказал.
Андрей (удивленно). Саша сказал? Ну, он дает!
Наташа. А что неправда?
Андрей. Ну, конечно, нет.
Наташа. А я думала, в бар сходим.
Андрей. Обязательно сходим. В следующий раз.
Наташа (обиженно). Ну, вот, в следующий раз.
Андрей. И ты часто туда ходишь?
Наташа. Да, так. А что еще делать? Скучно.
Андрей. Да ты что. Посмотри как хорошо на улице. Мы с тобой гуляем, разговариваем.
Наташа. А дальше что?
Андрей. Я тебе буду читать стихи. Ты любишь стихи?
Наташа. Не знаю.
Андрей. Ты читала Петрарку?
Наташа. Нет.
Андрей. Петрарка жил в четырнадцатом веке в Италии. Он всю свою жизнь любил одну женщину – Лауру. Ей он посвятил все свои стихотворения. Вот, например:
Вздыхаю, словно шелестит листвой
Печальный ветер, слезы льются градом,
Когда смотрю на вас печальным взглядом,
Из-за которой в мире я чужой.

Улыбки вашей видя свет благой,
Я не тоскую по иным усладам,
И жизнь уже не кажется мне адом,
Когда любуюсь вашей красотой.

Но стынет кровь, как только вы уйдете,
Когда, покинут вашими лучами,
Улыбки роковой не вижу я.

И, грудь открыв любовными ключами,
Душа освобождается от плоти,
Чтоб следовать за вами, жизнь моя.
Наташа. Так красиво. Мне никто никогда не читал стихи.
Андрей. Жизнь только начинается. Давай не будем ее тратить в душных прокуренных барах. Мы будем всегда вдвоем. Только я и ты. Да?
Наташа. Да.
Андрей. И нам никогда не будет скучно вдвоем.
Наташа. Никогда.
Андрей. А знаешь, я расскажу тебе одну свою самую большую тайну. Только ты не смейся. Обещаешь?
Наташа. Обещаю.
Андрей. Ты знаешь, я для себя решил. Если у меня когда-нибудь родится дочка, то я назову ее Лаура. Какое прекрасное имя, словно ветерок ласкает листья на деревьях. Ла-у-ра.
Наташа (смеясь). А нам еще не рано об этом думать?
Андрей (смутясь). Ну, я не это имел в виду. А в общем.
Наташа. Ах, в общем, ну, тогда ладно.

Поздняя осень 2000 год. Московская 5-ти комнатная квартира, Южное Бутово.
Игорь пошел провожать Лауру. Надежда моет на кухне посуду. Влад играет в «Плей Стешн». Андрей выходит на балкон покурить. Видит, как вышли из подъезда молодые. Игорь обнял Лауру, она прижалась к нему, положив голову на его плечо. Он нежно поцеловал ее.
Андрей затянулся сигаретой, пустил белый густой дым.

29 октября 1977 года. Москва. Парк культуры и отдыха им. Горького.
Вечер. Двое молодых парней идут по аллее парка. Опавшая листва шуршит под ногами, подметаемая модными «клешами».
Андрей. Смотри, какая классная погода. Тепло, сухо.
Саша. Точно. А мы в этом колхозе под дождем грязь месили.
Андрей. Слушай, словно в другой стране. А всего-то 100 километров от Москвы.
Саша (поеживаясь). Эх, жутко вспомнить. Вечно сырая одежда, сапоги, хлюпающая грязь под ногами. Ни воды, ни света.
Андрей. Да, уж. Слава богу, все позади. На следующий год нынешние второкурсники пусть помучаются. А мы своё отпахали.
Саша. Слушай, а вот интересно в Штатах студентов тоже посылают на уборку картошки?
Андрей (смеясь). Не-ет. У них там негры пашут.
Саша. Так что ж в нашей стране студенты – негры!?
Андрей (смеясь). А ты себя в зеркало когда последний раз видел?
Оба дружно засмеялись. Они подошли к кафе «Времена года», поднялись на второй этаж.
На втором этаже находился молодежный бар. В приятном полумраке, пропитанном сигаретным дымом и пронизанным яркими лампами цветомузыки, под «АББУ» танцевала молодежь, за столиками сидели парочки.
Андрей и Саша подошли к барной стойке, заказали два коктейля «Шампань–Коблер», взяли мягкую пачку явской «Явы» и сели за один из свободных столиков. Закурили. Потянули из трубочки коктейли. Окинули взглядом зал.
Через несколько столиков от них сидели две молоденькие девушки, блондинка и брюнетка (Наташа), с короткими модными стрижками, одетые в легкие кофточки и джинсы. Девушки курили, шептались и потягивали один коктейль на двоих.
Андрей (наклонясь к Саше). Посмотри, те две, слева, через три столика.
Саша с непроницаемым лицом как бы невзначай обводит взглядом зал.
Саша. Ничего особенного.
Андрей. Да, ладно. Посмотри, у черненькой такие глаза!
Саша скептически хмыкает.
В это время Наташа поднимается и идет к  барной стойке.
Андрей. Я пошел.
Саша. Ну-ну.
Андрей подходит к барной стойке. В углу ее стоит Наташа и считает на ладони мелочь.
Андрей. Не хватает?
Наташа (через плечо). А тебе что?
Наташа сует мелочь в карман и уходит к своему столику. Андрей стоит с беспомощным видом и сконфуженно смотрит на Сашу. Саша давится от смеха.
Андрей возвращается за свой столик.
Саша (смеясь). Назначил встречу у памятника Пушкину?
Андрей. Да, ладно. Наверно, я ее обидел.
Он робко оглядывается на соседний столик. Девушки шепчутся, заливаясь звонким смехом, причем блондинка бросает на Андрея издевательские взгляды.
Андрей. Саша, пойди ты, я знаю, у тебя получится.
Саша. Да, отстань. На фиг они тебе сдались? Вон смотри, две телки заходят. А прикид какой классный!
За столик к нашим девушкам подходит парень кавказского вида и присаживается. Они начинают о чем-то беседовать. Андрей теперь уже в открытую смотрит на Наташу. Она на миг поднимает глаза, и их взгляды встречаются.

Голос 40-летнего Андрея за кадром: «Когда я увидел ее черные бездонные глаза, весь мир для меня перевернулся. Я утонул, я растворился в их глубине. Они словно туннель уносили меня куда-то вглубь, в ее сердце, в ее душу. В этот миг я понял, что умру, если не познакомлюсь с ней, что никогда себе этого не прощу».

Кавказец вдруг поднялся и покинул столик девушек.
Саша. Блин, не повезло. Эти телки со своими пацанами.
Андрей (не понимая о чем речь). Какие телки?
Саша. Да, вон те, про которых я тебе говорил.
Андрей. Саша, я тебя очень прошу, ну, хочешь, я любое твое желание выполню, пойди, познакомься с теми девушками.
Саша. Ну, ты достал. Ничего в них особенного. Ладно, что не сделаешь ради друга.
Саша, взяв в зубы сигарету, подходит к столику девушек.
Саша. Девчонки, зажигалку не дадите. А то моя кончилась.
Блондинка протянула ему зажигалку.
Саша (прикуривая, показывая на Андрея). Девочки, видите вон того парня с глупой физиономией. Вы себе не представляете, он умудрился в «Спортлото» шесть номеров угадать.
Светлана (блондинка). Да ты что! С ума сойти.
Саша. Так вот, продолжаю. У человека поехала крыша от счастья.
Наташа. Что-то не похоже.
Саша. А что он должен на голове ходить от радости, что ли?
Светлана. Вот было бы смешно.
Саша. Я думаю, вам он не сможет отказать. Вообще, он на радостях решил угостить весь бар. А начать с вас.
Наташа. Ну, что ж. Если на голове пройдет, то тогда берите два «Шампаня» и подходите.
Саша. Мы мигом.
Саша подходит к столику Андрея.
Саша. Ну, что, друган. Бери четыре коктейля, и мы ждем тебя за тем столиком. Только сначала до стойки на руках пройди, а!
Андрей. Чего?
Саша. На руках, до стойки.
Андрей. Не понял.
Саша. Такое условие поставили. А иначе не согласны.
Андрей решительно встает на руки и через весь зал идет к бару. Танцующие пары с изумлением расступаются. Перед стойкой бара мелькают две ноги.
Бармен (протирая стакан). Странно, обычно на ногах-то еле держаться.
Андрей (вставая на ноги). Мне, пожалуйста, четыре «Шампань-Коблер».
Бармен. А после них как будешь передвигаться?

Двумя парами – Андрей с Наташей и Саша со Светланой – идут по Мытной улице.
Андрей. Мы еще увидимся?
Наташа. Не знаю.
Андрей. Тебе со мной плохо?
Наташа. Нормально.
Андрей. Дашь мне свой телефон?
Наташа. У меня нет телефона.
Андрей. Тогда, я запишу тебе свой. Позвонишь?
Наташа. Не знаю.
Молодые люди подходят к стандартной московской девятиэтажке возле Даниловского рынка. Прощаются.
Андрей. Позвони, я буду ждать.
Поздняя осень 2000 год. Офис фирмы.
Кабинет руководителя. Андрей сидит за огромным рабочим столом т-образной формы, заваленным бумагами. Слева компьютер, справа телефон. Мобильный – рядом.
Андрей (по телефону). Даша, какой сегодня курс.  (Записывает на листке бумаги). Володя, где? Как приедет с фабрики, сразу ко мне.  Во сколько сегодня американцы? Понятно. В три соберешь всех на совещание. Поняла? Да, кофейку сделай, пожалуйста.
Андрей закуривает.  Включает компьютер. Просматривает технические таблицы.
Входит Даша с подносом. Ставит на стол чашку кофе, сахар, крекеры.
Даша. Андрей Васильевич, что-нибудь еще надо?
Андрей. Узнай, отгрузили столы в Хабаровск. И Петров что там решил по ламинату? Пусть зайдет.
Даша. Хорошо.
Уходит.
Андрей смотрит на монитор, мелькают строки таблицы, расплываются и перед нашими глазами возникает заснеженная улица, московский дворик, в окнах мерцают огнями новогодние елки.

Новогодняя ночь 1977-78 года. Квартира Андрея.
Андрей, Саша, Наташа и Света подходят к двери квартиры Андрея. Андрей открывает замок. Девушки испуганно жмутся к лифту.
Света. А у тебя точно никого дома нет?
Андрей. Да, точно. Не бойтесь. Родители уехали встречать Новый Год к друзьям на дачу. Будут только второго. Мы с Сашкой сказали, что будем Новый Год встречать у него.
Саша. Точно. Я подтверждаю.
Андрей. Ну, проходите быстрей, чтобы соседи не увидели.
Напротив открывается дверь. На пороге стоит молодая светловолосая девушка (молодая Надя).
Надя. Здравствуй, Андрей.
Андрей. Привет.
Надя. С Новым Годом тебя.
Андрей. И тебя тоже. Ты меня не видела, поняла.
Девушка кивнула.

Ребята проходят в квартиру, раздеваются.
Андрей. Так. Девчонки, вы на кухню, чего-нибудь сварганьте на стол, там все в холодильнике, а мы займемся выпивкой. Саш, чего ты купил? Доставай.
Девушки пошли на кухню, весело о чем-то защебетали, засмеялись, а юноши зашли в зал.
Андрей. Давай-ка, поставим стол.
Саша. Я купил бутылку шампанского и какие-то виски. Этикетка понравилась, решил попробовать.
Саша достал бутылки. Андрей посмотрел на виски.
Андрей. А ты их пил когда-нибудь?
Саша. Нет. Отец как-то привозил из командировки. Говорит, что там у них все виски пьют. Давай попробуем.
Андрей. Давай.
Они разлили напиток в рюмки, выпили.
Андрей. Какая гадость.
Саша. И крепкая зараза. Как они их только пьют, буржуины проклятые?
Андрей. Ну, ты экспериментатор. Чего теперь пить будем?
Саша. Вообще, виски надо пить с содовой и со льдом.
Андрей. Ну да. Где сейчас в одиннадцать часов мы возьмем содовую?
Саша. А давай коктейль сделаем. Я еще две бутылки лимонада купил. Сейчас перемешаем, и будет коктейль.
Андрей достал из серванта родительскую хрустальную крюшонницу с хрустальным половником. Саша вылил в нее виски и бутылку лимонада.
Андрей. Подожди, вторую не выливай, а то и лимонад испортим. Давай попробуем.
Они попробовали, но, судя по лицам, лучше напиток не стал.
Саша. Не боись. Давай сюда бросим лимона и вишневое варенье.
Андрей пошел за лимоном и вареньем на кухню, а Саша тем временем откупорил бутылку шампанского и тоже вылил в посудину.
Андрей (входя в зал). Ты что сделал, осел?
Саша. Сам ты это слово. Сейчас увидишь, какая вкуснотища получится.
Он бросил в крюшонницу порезанный колечками лимон, немного вишневого варенья и помешал все хрустальным половником. Зачерпнул и попробовал.
Саша. Класс! Коктейль с вишенкой!
Дал попробовать Андрею.
Андрей. А смотри, вроде ничего получилось.
Саша. А ты боялся. Ну-ка, давай повторим.
Из кухни пришли девушки.
Наташа. У нас все готово. А чего это вы тут делаете?
Света. Они что-то пьют из этой вазы. А нам.
Саша. Подходи на раздачу.
Он взял половник и разлил напиток девушкам в фужеры. Они выпили. Поморщились.
Света. Какая-то отрава.
Наташа. Крепкая. А что это такое?
Саша. Секрет фирмы «Одуванчик». Фирма веников не вяжет, фирма делает гробы. А кому не нравится, добавки не получит. Пить все равно больше нечего.

Ребята сидят за праздничным столом. Уже почти все съедено и выпито. На столе горят свечи. Тихо работает телевизор. Идет «Голубой огонек».
Саша (уже достаточно опьянев). Давайте выпьем за любовь.
Девушки (хором). Давайте.
Андрей. За нашу любовь. За тот памятный день 29 октября, когда мы встретились в парке, в баре.
Все подняли фужеры, чокнулись, выпили.
Света. Слушайте, а здорово все-таки получилось. Мы встретились, теперь мы все вместе. У нас такие хорошие две пары.
Андрей. Я благодарен судьбе за эту встречу. Жаль, что старый год ушел, он подарил нам любовь.
Саша. Ну и что? Все старое долой! Главное, чтобы мы в новом году остались прежними. И если мы так друг друга любим, то давайте поклянемся, что будем всегда любить друг друга.
Наташа. И никогда не расстанемся.
Света. Никогда - никогда. Навек.
Андрей. А давайте сделаем помолвку.
Саша. Как это?
Андрей. Мы напишем два обязательства, о том, что я люблю Наташу и, как только ей исполнится восемнадцать лет, возьму ее в жены. А ты – Свету.
Саша. Давай. И обменяемся кольцами.
Света. Как интересно.
Наташа. А где вы кольца возьмете?
Андрей. Сейчас что-нибудь придумаем. Саша пиши бумаги, а я сейчас.
Андрей вышел. Саша взял два тетрадных листка и стал писать. Девушки о чем-то перешептывались и хихикали.
Вошел Андрей.
Андрей. Готово?
Саша. Дописываю. Вот, слушайте. Только серьезно. «Я, Шестов Андрей Васильевич, даю клятву в том, что возьму в жены Подшивалову Наталью Алексеевну, и буду любить ее до гробовой доски. Аминь». Молодые целуются и обмениваются кольцами.
Андрей подошел к Наташе. Она встала ему навстречу. Он обнял и поцеловал ее. Достал из кармана два кольца, свитых из алюминиевой проволоки и одно надел Наташе на палец.
Наташа. Ой, как здорово. Надо же такое придумал.
Андрей. А это ты надень мне.
Наташа надела второе кольцо на палец Андрея.
Света. Горько!
Саша. Горько!
Андрей с Наташей поцеловались.
Саша. За это стоит выпить.
Андрей (подписывая листок и протягивая его Наташе). Храни это до нашей свадьбы.
Наташа. А теперь вторая пара.
Андрей. Да-да. Не слышим второго обязательства.
Саша (торжественно). «Я, Григорьев Александр Юрьевич, даю клятву в том, что возьму в жены Супонову Светлану Олеговну, и буду любить ее до гробовой доски. Аминь».
Саша поцеловал Свету.
Андрей. А это ваши кольца.
Света. А какой у меня красивый бантик на кольце. Говорят на Новый Год, что не пожелается, все всегда произойдет, (хором с Наташей) все всегда сбывается.
Все дружно смеются.

Поздняя ночь (или раннее утро) Андрей и Наташа лежат в постели. Он на спине, она, положив голову ему на грудь.
Наташа. Я люблю тебя.
Андрей. Ты никогда мне раньше этого не говорила.
Наташа. Я люблю тебя.
Андрей (нежно обнимая и целуя ее). Я тебя тоже очень люблю, солнышко мое. Мне становится страшно, когда я подумаю, что мы могли бы не встретиться.
Наташа. Мы встретились.
Андрей. Ты мое счастье, ласточка моя.
Нежно целует ее.
Наташа. Ведь мы с тобой уже почти муж и жена.
Андрей. Да.
Наташа. Ты не понял меня. Мы муж и жена.
Андрей. Ты хорошо подумала?
Наташа. Да.
Андрей. Ты не пожалеешь?
Наташа. Нет. Я хочу быть твоей и только твоей.
И они утонули в море любви и нежности. Они словно пили друг друга и не могли напиться, не могли утолить свою жажду, свою страсть. Они были счастливы как никогда в жизни. Это был их первый жизненный опыт.

Поздняя осень 2000 год. Офис фирмы.
Входит Даша.
Даша. Андрей Васильевич, все собрались. Можно заходить?
Андрей. Да.
Заходят сотрудники фирмы. Садятся по сторонам приставного стола. Андрей в центре за своим столом.
Андрей. Друзья мои. Сегодня у нас американцы, вы, надеюсь, помните. Все материалы подготовили?
Зам. Андрей Васильевич, все выкладки я Вам показывал. Наши обороты на сегодня почти сто тысяч в месяц. Линия новая запущена. Все образцы компьютерных столов готовы.
Андрей. Что там с выпуском нового стола?
Технолог. Андрей Васильевич, да ДСП рыхлое поставили, крепеж из гнезд выпадает.
Андрей. Я про ДСП уже давно говорил. (К снабженцу). Почему купили рыхлое?
Снабженец. Андрей Васильевич, на Подрезково полный завал. С заказами не справляются. А Вы план торопите. Пришлось ДСП у частной фирмы брать.
Андрей. И что мы сегодня американцам покажем? Мы пригласили представителей SAUDERа, чтобы совместный проект делать. А у нас столы рассыпаются.
Зам. Андрей, не волнуйся, все покажем в лучшем виде. Образцы сделали из хорошего ДСП. Самое главное решить, чтобы они свой ламинат нам поставляли.
Андрей. Не это главное. Если подпишем контракт, получим их лекала, технологию. Тогда мы прочно застолбим свой сектор рынка.  (К снабженцу). А за ДСП головой ответишь.

Андрей выходит из офиса, прощается с американцами, пожимают друг другу руки. Автомобиль с фирмачами уезжает. Андрей садится в свое авто.
Шофер. Андрей Васильевич, домой?
Андрей (устало). Домой.
Мелькают вечерние московские улицы с яркими огнями рекламы. Андрей смотрит в окно. Мелькающие огни расплываются перед глазами.

Весна 1978 года. Московский горный институт. Перемена между лекциями.
В курилке на лестнице собралось полно студентов. Дым стоит коромыслом. Все что-то рассказывают, смеются, кто-то пародирует какого-то профессора. Саша стоит в стороне, грустный, медленно затягивается сигаретой. Подходит Андрей. Он веселый, жизнерадостный.
Андрей. Старик, чего такой грустный?
Саша. А ты, вижу, очень веселый.
Андрей. Да, сегодня с Наташкой встречаемся, в кино пойдем. Заберемся на последний ряд, хоть нацелуемся вдоволь.
Саша. Мне бы твои заботы.
Андрей. А что у тебя случилось? Со Светкой поругались?
Саша. Да-а. (Махнул рукой, бросил окурок в урну). Залетели опять.
Андрей. Ну, ты даешь. Сколько можно. Уже второй раз. Не умеешь по-людски, пользуйся «противогазом».
Саша. Да не люблю я с ним.
Андрей. Бестолочь, девчонку беречь надо. Я вот сам веду ее график, и в опасные дни ни-ни.
Саша. Да у моей нет никакого графика. Говорит, вся в мать. Мужик рядом с ней чихнет, та уже готова.
Андрей. Тогда рожайте и женитесь.
Саша. Да скажешь тоже. Рожать – такая обуза. Мне двадцать, погулять еще охота.
Андрей. А им семнадцать. Зачем же девчонку гробить? Потом захотите родить, а она не сможет.
Саша. Ладно. До этого еще дожить надо.
Андрей. А что? Женись. Как порядочный человек, ты должен жениться. Салатика поедим.
Саша. Да не люблю я ее.
Андрей (в недоумении). Не понял. Ты же обязательство подписывал.
Саша. Ой, господи. Ты что это всерьез? Ну, по пьяне пошутили, подумаешь.
Андрей. А что ж ты девчонке голову морочишь? Она за тобой как собачонка, а ты…
Саша. Да ладно, отвали. Потрахаемся и разбежимся. Что, от нее убудет?
Андрей. Дал бы я тебе по роже, да все равно не поймешь. Так что делать будешь?
Саша. Денег надо доставать. Уже и так стипендию до конца семестра Мишке Сафонову заложил. Где деньги брать не знаю.
Андрей. Говнюк. Ладно, надо тебя выручать. А сколько нужно?
Саша. Сотню.
Андрей (присвистнув). Фьють. А что так дорого?
Саша. Она к частнику ходит. В больницу нельзя, сразу родителям сообщат. Она же несовершеннолетняя.
Андрей. Ладно, что с тобой делать. Друг все-таки. Ребята из общаги говорили, что на Мантулинской фабрике можно подработать вечерами на упаковке сахара. Сегодня после лекций поедем.
Саша. А как же твое кино?
Андрей (передразнивая). Кино-кино. Тебя же, дурака, выручать надо.

Шумный цех сахарного завода. По транспортерной ленте ползут пачки сахара-рафинада. С двух сторон ленты стоят десять человек: восемь женщин разного возраста и два парня – Андрей и Саша. Каждый упаковщик набирает на свой лоток 20 пачек сахара, упаковывает в плотную бумагу и завязывает бечевкой. Андрей с Сашей возятся со своими упаковками. Неумелые руки плохо слушаются. Саша порезал палец веревкой и, припрыгивая на одной ноге, сосет окровавленный палец губами. Андрей помогает завязать его упаковку. Молодые девушки напротив хихикают.

Смена закончилась. Усталые ребята выходят на улицу. Уже ночь. В руках каждый держит по десятке.
Андрей (устало улыбаясь). Ну, вот, еще четыре смены и золотой ключик у нас в кармане.
Вдалеке подходит к остановке троллейбус.
Саша. Бежим, а то метро закроется.
Они вбегают в отходящий троллейбус, плюхаются на сиденье и заливаются звонким смехом.
Андрей. А морду я тебе все-таки набью.

За кадром голос Андрея: «Сам ругал его, и сам же не уберег Наташу. Светка позвонила мне домой и сказала, что Наташе очень плохо».

Весна 1978 года. Старая пятиэтажка («хрущовка») в Текстильщиках.

Андрей и Саша вбегают на третий этаж. Звонят в одну из дверей. Дверь открывает испуганная Светлана.
Андрей (запыхавшись). Где она?
Светлана (показывая в комнату). Там.
Андрей вбегает в комнату. На диване полулежит белая как смерть Наташа. Глаза полуприкрыты. На лице застыла мучительная гримаса.
Андрей (падая перед ней на колени). Наташка. Наташенька. Что же ты натворила? Зачем?
Наташа (слабо улыбаясь). Не знаю. Я хотела как лучше.
Андрей (плача, обнимая ее). Зачем? Зачем? Дуреха. Зачем ты это сделала?
Наташа. А что мне оставалось делать? Отец бы убил.
Андрей. Глупая, я же люблю тебя. Мы бы поженились.
Наташа. Он бы и тебя убил.
Из кухни заходит врач.
Врач. Господи, какие все слабонервные. Вы чего тут мне Ромео с Джульеттой устроили. Больше слез, чем дела. Ну, чего разлеглась? Давай по быстрому.
Андрей (вскакивая с колен). Заткнись, ты, коновал! Тебе бы с лошадьми…
Врач. Что, сопляк, пошел вон отсюда. Чтоб ноги вашей здесь больше не было. И ****ь свою забирай.
Андрей (подскочив к нему). Что, сука? Ты что сказал, мразь?
Андрей с силой бьет врача в лицо, тот падает на пол, обливаясь кровью. Светка отчаянно визжит. Саша хватает друга в охапку.
Андрей (вырываясь). Ты что, мразь, сказал? Скотина. Извинись, сволочь.
Саша. Андрей, кончай. Ты, что озверел? Ты же убьешь его.
Андрей. Одним мерзавцем меньше будет.
В коридор, держась за стену, выходит Наташа.
Наташа. Андрюша, миленький, не надо. Не надо, я прошу тебя. Не надо.
Она сползает по стене на пол. Андрей подхватывает ее на руки.
Андрей. Солнышко мое, любимая, прости. Это я во всем виноват. Прости. Пойдем отсюда.
Он берет ее на руки и бережно несет вниз по лестнице. Наташа пытается улыбаться, но лицо постоянно искажает мука боли.
Андрей. Прости, любимая. Прости. Я буду осторожнее.
Рядом идут Саша и Света.
Саша (бормочет). Ну, вот, а сам говорил: все по науке, по графику.
Наташа. Это я виновата. У меня цикл сбился. А я тебе не сказала.
Андрей. Глупенькая. Родила бы мне девочку.
Наташа. Какие наши годы? Еще рожу. И назовем обязательно Лаурой.

Поздняя осень 2000 год. Южное Бутово.
Андрей (обращаясь к водителю). Сергей, останови здесь. Я пройдусь. Подышу воздухом.
Машина останавливается. Андрей выходит. Вдыхает полной грудью свежий, немного сырой воздух.
Машина уезжает. Андрей смотрит вдаль на горящие окна своей квартиры.

Лето 1978 года. Медучилище.
Андрей стоит с цветами в коридоре возле приоткрытой двери, за которой идет экзамен.
Голос преподавательницы. Так, девочки, заканчиваем работу. Время. Я надеюсь, все ответили правильно на вопросы. Мы с вами это сто раз разжёвывали. Нет ничего нового. Так, Подшивалова перестань шептаться с Дикаревой, лучше проверьте грамматические ошибки, а то такое порой напишут.
Девушки одна за другой выскакивают в коридор, сталкиваются с Андреем, шепчутся, хихикают. Выходит Наташа. Увидев Андрея, она краснеет.
Наташа. Ну, зачем ты пришел? Я же просила.
Андрей. Солнце мое, я хотел тебя поздравить с окончанием экзаменов.
Наташа. Вечером бы и поздравил. Девчонки лупятся.
Андрей. Пусть завидуют. Пусть все знают, что мы любим друг друга. Что нам скрываться?
Они выходят на улицу. На ступеньках курят две Наташины сокурсницы: Наташа Дикарева и Лена Кудрявцева.
Кудрявцева. Везет Наташке. Такого парня отхватила.
Дикарева. Да, везет некоторым.

Поздняя осень 2000 год. Серпуховской вал. Даниловский рынок.
Утро. Останавливается автомобиль. Из него выходит Андрей.
Андрей (водителю). Подожди, я сейчас.
Андрей смотрит на девятиэтажный дом. Камера приближает окно на восьмом этаже.

15 июня 1978 года. Серпуховской вал. Даниловский рынок.
Раннее утро. Солнце только-только открыло свои глаза и пустило в небо первые свежие и ослепительно яркие лучи. Андрей быстрым шагом идет по переулку от Даниловского рынка к тому самому девятиэтажному дому. Он смотрит на ее окно на восьмом этаже. В руках у него огромная алая гвоздика.

Голос Андрея за кадром: «!5 июня рано утром мы улетали в Экибастуз, в стройотряд. Я хотел заработать денег к нашей свадьбе, купить Наташке самое шикарное белое платье, чтобы в загсе все попадали от зависти. Хотел накупить ей море подарков. Автобус ждал нас возле института в семь утра. Сашка стерег мои вещи, а я пулей полетел к Наташке. Сегодня ей исполнялось восемнадцать. Как мы ждали этого дня! Теперь мы могли не скрывать своих отношений и наконец-то официально оформить их. Накануне мы отметили это торжественное событие шампанским в узком кругу, то есть вдвоем. Но ведь день рождения был сегодня, и я не мог ее не поздравить».

Андрей поднимается в лифте на девятый этаж. Выходит на лестницу. В доме абсолютно тихо. Даже слышно, как за одной из дверей тикают часы. Андрей осторожно спускается на восьмой этаж, подходит к двери Наташиной квартиры. Прислоняет ухо к замочной скважине. Слышно как храпит ее отец. Андрей достает из кармана перочинный нож и царапает на стене сердце, пронзенное стрелой, внутри которого вырезает цифру 18.
Андрей поднимается на девятый этаж, взбирается по металлической лестнице на чердак, толкает люк, попадает в чердачное помещение и выходит на крышу.
Яркое ласковое солнце стоит прямо напротив. Андрей зажмуривает глаза и сладко потягивается до хруста в суставах. Он хочет закричать от переполняющего его счастья и радости, но в последний момент зажимает рукой рот и украдкой оглядывается.
Андрей подходит к краю дома, ложится на живот и заглядывает вниз. Он видит край балкона, сдвигается на метр вправо. Достает из кармана бечевку и аккуратно завязывает узел на гвоздике, закрепляет грузик. Спускает гвоздику на веревке к окну Наташи. Еще раз заглядывает вниз и, улыбаясь, закрепляет веревку за гвоздь, вбитый в карниз.
Андрей выходит из подъезда, отходит метров на двадцать, оборачивается и видит, как слегка раскачиваясь, словно под музыку медленного танца, озаренная лучами ласкового солнца под окном Наташи висит алая гвоздика. Андрей смеется и, сложив руки рупором, кричит, что есть мочи: «Я люблю тебя, Наташка!» и быстро убегает.

Поздняя осень 2000 год. Мебельный комбинат.
Андрей с сотрудниками идет по цеху, где режут ДСП, производят мебель. Смотрит образцы ДСП, качает головой, чего-то кричит сотрудникам. Ничего не слышно, в цеху стоит жуткий шум.

Лето 1978 года. Казахстан. Стройотряд в Экибастузе. Разрез «Богатырь».
Андрей с Сашей и еще группа стройотрядовцев укладывает подъездные пути к шагающему экскаватору. Жара стоит неимоверная. Белое солнце палит из зенита. В огромной черной яме – разрезе все плывет в тугом обжигающем мареве. Ребята раздеты по пояс, черные не то от загара, не то от угольной пыли. По телам и по лицам, прорезая светлые бороздки, струится пот. Штаны мокрые от пота. Андрей поджимает шпалу «лапой», а Саша отчаянно лупит огромной кувалдой по костылю. У него получается ловко. С четырех ударов толстый костыль по шляпку заходит в шпалу.
Андрей (вытирая рукой лоб). Ну, вот, смотри, как уже приноровился. А раньше, помнишь, у нас по костылю один удар из трех попадал. Чтоб забить костыль ударов по двадцать делали. А теперь, герой, с четырех забиваешь.
Саша. А тебе слабо.
Андрей. А давай на спор.
Саша. Давай.
Андрей. Держи шпалу.
Саша подкладывает между рельсом и шпалой металлическую накладку, ставит костыль и тремя ударами загоняет его по шляпку.
Андрей. Учись, студент, пока я жив. С тебя бутылка пива.
К ребятам подходит бригадир, их однокурсник, Саша Шуклин, по прозвищу «Портос». Он на голову выше ребят и раза в два шире их в плечах – производственник с шахты.
Шуклин. Эй, шантрапа, смотри как надо.
Он берет второй костыль и загоняет его с одного удара.
Шуклин. Слабаки. С вас обоих по пиву.

Вечер в общежитии. Студенты заняты своими делами. Кто-то из последних сил еле доползает до своей кровати, другие смотрят телевизор, третьи за окном на столе «забивают» «козла». Андрей сидит на своей кровати и пишет письмо. Подходит Саша.
Саша. Каждый день строчишь. И о чем можно каждый день писать? Я Светке пару строк чиркнул, мол, все хорошо, жив-здоров.
Андрей. А я стихи пишу.
Саша. Чего?
Андрей. Ничего. Иди телик смотри.
Саша. Ты, чего, правда, что ли стихи пишешь? Дай почитать.
Андрей. Отвали.
Саша. Ну, дай. Чего жалко?
Андрей (смущаясь). Да, ладно, прочти.
Саша берет листок. Читает.
За кадром голос Андрея:

Без тебя - одиноки дни,
Без тебя – бесконечны ночи.
Гаснут на небе звезд огни,
И луна светит холодно очень.

Без тебя – так пуста земля,
Без тебя - тучи солнце прячут.
Нет причала для корабля,
Потерявшего в бурях мачту.

Без тебя – не растут цветы,
Без тебя – не щебечут птицы.
Но во сне лишь приходишь ты,
Заслоняя чужие лица.

Без тебя – мне рассвет не мил,
Без тебя – так тосклив мой вечер…
Мне бы только набраться сил,
Чтоб дождаться с тобою встречи.   

Саша (отдавая листок). Ты, что ее действительно так любишь?
Андрей. Так. Всё. Тема закрыта.
Саша. Да, ладно. Чего ты от меня скрываешь?
Андрей. Мы решили пожениться. Вот заработаю в стройотряде деньги на свадьбу, приглашу. Вы со Светкой свидетелями будете.
Саша. Только без Светки. Я решил с ней расстаться.
Андрей. Да ты что?
Саша. Всё, хватит, потрахались и шабаш. Надоела она мне.
Андрей. Козел ты. Она же тебя любит.
Саша. Я не люблю. Кто она? Продавщица в книжном магазине. А семью надо строить с равным себе человеком.
Андрей. Ну, ты и жук, Саня. Поматросил и бросил, так что ли? Побаловался и будет? А о ней ты подумал. Помнишь, как они нас провожали? Я видел ее глаза, как она на тебя смотрела.
Саша. Да, ладно из себя святошу корчить. Забыл, как мы на дискотеке двух первокурсниц подцепили? И ты с Женечкой в общагу поехал?
Андрей. Ты что? У меня с ней ничего не было.
Саша. Да, ладно скромничать. Свои ребята. Не боись, Наташке не расскажу.
Андрей. Да правда ничего не было. Она просто перебрала, вот я ее и проводил.
Саша (усмехаясь). Рассказывай. Она девчонкам всё поведала в подробностях.
Андрей (смущаясь). Да, что я оправдываюсь. Ну, поцеловал разок. Она так висла. Ну, помацал немного.
Саша. Вот, видишь. А там, небось, и в коечку.
Андрей. Не было коечки, и баста.
Саша. А Наташка бы узнала? Что бы сказала? Да, ладно, шучу я. А зря, между прочим, Чего ты на одной заклинился. Вон их сколько. Одна другой лучше. Эх, всех, конечно, не перепробуешь, но надо к этому стремиться.
Андрей. Зачем от добра добро искать? Я люблю Наташку, мне с ней очень хорошо во всех отношениях.
Саша. Дурак ты. Дураком был, дураком помрешь. Ты Женечку зря не стал. Хорошая бабенка.
Андрей. А ты откуда знаешь?
Саша. Откуда, откуда. От верблюда.
Андрей. Ты что, её..?
Саша. Сначала Люду ее подружку, а потом и Женечку утешил, раз ты ее обидел.
Андрей. Ну, ты и кабель. Светка – дура за ним бегает, его сперму из себя выскребает, а он…
Саша. Хватит. Моралист нашелся. Сами с усами, разберемся.
Андрей. Да я с тобой больше разговаривать не хочу.
Саша. Как знаешь, не больно и хотелось.

Голос Андрея за кадром: «Больше мы с ним не разговаривали. Мы старались не замечать друг друга. Мы перестали быть друзьями. Но впереди меня ждало еще более суровое испытание».

Поздняя осень 2000 год. Офис фирмы.
Андрей и зам проходят в его кабинет. Сзади идет понурый начальник цеха.
Андрей. Нет, нет и нет. Не заступайся. Всю партию снять. Вы что хотите, чтобы нас с браком задушили. Стоит один раз схалтурить, и люди не будут с нами больше работать.
Начальник цеха. Андрей Васильевич, но что я могу сделать, сбой на линии произошел.
Андрей. А ты куда смотрел?. Ты где был?
Зам. Андрей, да ладно, подумаешь, кромка не проклеилась. Уценим.
Андрей. У вас все так. И оборудование импортное, и технология, а руки все равно советские. Ведь на себя работаем, не на дядю.
Зам. Не кипятись, больше не повториться.
Андрей. Это ты в магазинах покупателям говорить будешь. Они берут вещь и хотят, чтобы она соответствовала их запросам.
Зам. Да с импортной мебелью тоже хлопот хватает.
Андрей. Да? Что ж ты себе в дом импортную спальню купил?
Зам. Ну, знаешь… Качество все-таки…
Андрей. Вот. Качество. Почему мы русские покупаем импортный товар, да потому что к своему доверия нет. Так наша задача и состоит в том, чтобы нам поверили, чтобы наше Российское было не хуже, лучше импортного. Вон, японцы. Ведь своих природных ископаемых нет, все импортируют. А зато весь мир машинами и техникой заполонили. Потому что люди работать умеют. Всё. Разговор окончен.
Андрей остается один в кабинете. Выдвигает настольный ящик, открывает маленькую коробочку. В ней лежит серебряный медальон в форме сердечка на серебряной цепочке.

Лето 1978 года. Деревенский дом в Тамбовской области.
Андрей бежит напрямик через поле к деревне.
Голос Андрея за кадром: «Я вернулся из стройотряда измотанным и уставшим. Кроме того, обострился мой хронический гастрит. Родители порекомендовали перед свадьбой поправить здоровье. Отец взял путевку в своем министерском профкоме, и меня отправляли в санаторий в Одессу. Наташка была у бабушки в деревне. Я не мог не повидаться с ней. Добирался на попутках, на телегах, пешком. Мы не виделись больше месяца, хотя раньше не могли прожить друг без друга и дня. Я летел на крыльях, мне казалось, что машины медленно едут, что лошадь еле плетется. Я сгорал от нетерпения. Я задыхался от желания снова увидеть ее.

Ночь. Андрей и Наташа сидят, обнявшись, возле открытого окна. В небе горит ярко-желтый диск луны. Веет свежий ночной ветерок. Слышно как в лесу выдает трели соловей. Где-то внизу под полом шуршит мышь.
Наташа. Что это шуршит?
Андрей. Да, так. Маленький шуршавчик, серенький такой, с тоненьким хвостиком.
Наташа (испуганно). Мышь?!
Андрей (прижимая ее сильнее к себе). Не бойся, даже если это самый страшный трехголовый мыщиный король, я убью его.
Наташа. Трехголовых мышей не бывает.
Андрей. В сказках бывают. Я буду храбрым Щелкунчиком и защищу тебя от полчища мышей.
Наташа. Фантазер.
Андрей. Сказочник. И мы сейчас в сказке. Мы летим с тобой на луну. Видишь, она ждет нас. Это будет наша планета, только для нас двоих.
Наташа. Но на луне нельзя жить.
Андрей. Кто тебе сказал?
Наташа. Я читала. Там нет воздуха и воды, и там очень холодно.
Андрей. Я буду согревать тебя своим дыханием, твои озябшие руки (берет ее руки в свои ладони и дует на них), твой маленький замерзший носик (нежно целует ее в нос). А воду мы возьмем с собой. Много воды. У нас будет свой ручеек, в котором мы будем плескаться.
Наташа. А воздух?
Андрей. Мы посадим деревья, и они будут давать нам воздух.
Наташа. А что мы будем есть?
Андрей. А я буду, как Прометей отдавать тебе свою печень, и каждый день она будет у меня снова вырастать.
Наташа.  А я отдам тебе свое сердце. Навсегда. Только ты не будешь есть его. Ты будешь носить его на своей груди, как талисман и пока с тобой будет мое сердце, ты будешь любить и помнить меня.
Наташа снимает с груди серебряный медальон в форме сердечка и надевает Андрею на шею.
Андрей. А я по дороге нашел подкову. Я повешу ее здесь над окном. Она принесет нам счастье.
Наташа. Я итак самая счастливая. У меня есть ты.
Андрей. А у меня ты. Я буду всегда любить тебя.
Наташа. Я буду всегда любить тебя. Пока мое сердце с тобой ты не забудешь меня.
Андрей. Никогда.
Андрей обнимает Наташу и нежно целует. Их губы слегка касаются друг друга, словно боясь спугнуть, но поцелуи становятся все страстнее. И вот они сливаются в долгом нежном страстном поцелуе. Их руки сплетаются, гладят волосы, плечи, тела друг друга все сильнее и сильнее. Они срывают на себе одежды и падают в душистое море сена. И только яркая луна ласково смотрит на их неземную любовь.

Поздняя осень 2000 год. Офис фирмы.
Поздний вечер. Офис опустел. Андрей сидит возле открытого окна, курит. За окном моросит дождь. Андрей невидящими глазами смотрит куда-то вдаль, сквозь эту пелену дождя, сквозь годы.

Лето 1978 года. Киевский вокзал. Отходит поезд «Москва-Одесса»
Голос Андрея: Наташка долго плакала на перроне. Мы с ней опять расставались. Мы были вместе всего три дня. Но мы успели подать заявление в загс. Я смотрел из окна поезда на ее удаляющуюся хрупкую фигурку в легком развевающемся белом платье и думал, что это последняя наша разлука в жизни. Больше мы никогда в жизни не расстанемся. Больше никогда не расстанемся. Никогда».

Лето 1978 года. Одесса. Санаторий им. Луначарского.
Андрей заходит в санаторную палату. Там четыре койки. На одной храпит в полный голос толстый мужик лет пятидесяти. На другой молодой подтянутый мужчина лет сорока читает книгу. На подоконнике, у раскрытого окна, сидит молодой парень, ровесник Андрея и перебирает струны гитары.
Андрей. Это пятая палата?
Виктор (самый молодой). Пятая, пятая. Заходи. Теперь хоть «пульку» по нормальному распишем. В преф играешь?
Андрей. Балуюсь.
Виктор. Отлично. Вист по копеечке. (Протягивая руку). Виктор.
Андрей. Андрей.
Семен (вставая с кровати). Семен.
Виктор (обращаясь к спящему толстяку). Шеф, вставай, тебя на клизму вызывают.
Шеф (протирая спросонья глаза). Фу, какая клизма? Сколько время?
Виктор. Тут тебя две молоденькие девушки спрашивали, так я сказал, что ты в сортире поносом маешься. Раньше чем через полчаса просил не беспокоить.
Шеф. Вот помело-то. Язык без костей. У нас новенький? Водку пьешь?
Андрей. Так, по немножку.
Шеф. Вот, наконец-то хоть выпить с кем будет, а то собрались одни, твою мать, трезвенники и язвенники. Меня Василий Иваныч зовут.
Андрей. Андрей.
Виктор. Так, славненько. Семен, эти пусть теплую водку пьют, а мы с тобой купаться с потными девочками.

Веселая молодая компания сидит вечером на пляже, горит костер, Виктор играет на гитаре.
Голос Андрея за кадром: «С Витькой мы как-то сразу сдружились. С ним нельзя было не дружить, его нельзя было не любить. Он обладал каким-то удивительным даром притягивать к себе людей. Он был душой любой компании. Неутомимый шутник, подкольщик, хохмач. Он отлично играл на гитаре и пел. Девушки от него были без ума».

Андрей и Виктор идут по ночному пляжу. К ногам подкатывают нежные волны, ласково обнимая ступни.
Андрей. Вить, я смотрю, все девчата от тебя без ума. Вот я поражаюсь. Ты же им в открытую хамишь, а они от тебя тащатся.
Виктор. Андрюха, любая баба, как раб любит палку своего хозяина. Мужик должен держать ее в кулаке, тогда она будет бегать за ним, как собачка.
Андрей. Нет. Я с тобой не согласен. Женщина прекрасна сама по себе, она мягка, ранима, чувствительна к признаниям, подаркам. А мужчина должен быть джентльменом, внимательным, обходительным, красиво ухаживать, делать комплименты.
Виктор. Чушь собачья. Начитался дешевых романов. Мужик должен быть грязным, вонючим, грубым и небритым. И тогда все бабы его.
Андрей. Ну, у тебя и философия.
Виктор. Я реалист. Баба должна знать свое место.
Андрей. Нет, женщину надо восхвалять, преклоняться. Пушкин писал: «Я помню чудное мгновенье. Передо мной явилась ты. Как мимолетное виденье. Как гений чистой красоты».
Виктор. Пушкин, между прочим, еще и другое говорил, чем меньше женщину мы любим, тем больше нравимся мы ей. Все они стервы.
Андрей. И все-таки я с тобой не согласен. Меня дома ждет мой самый дорогой человек, которого я очень люблю. Наташка. Вот я вернусь, и мы с ней поженимся.
Виктор. Ты серьезно?
Андрей. Да. Мы ждали этого целый год. Когда ей исполнится восемнадцать. И теперь мы будем вместе. Больше не будем ни от кого прятаться. Ты знаешь, я не перестаю думать о ней. Я так скучаю без нее. Как там она. Что делает?
Виктор. Гуляет с другим.
Андрей (обидевшись). Зачем ты так? Ты же не знаешь ее.
Виктор. Да все они одинаковые. Мужик за порог, а они …
Андрей. Перестань. Она не такая. Она ждет меня. Знаешь, как она меня провожала. Плакала.
Виктор. Андрюха, ты идеалист. Я живу в Таллинне. Портовый город. Знаешь, как они провожают на пристани, плачут, а потом по кабакам мальчиков молоденьких цепляют.
Андрей. У тебя были проблемы?
Виктор (усмехаясь). С этими у меня никогда проблем не было. Знаешь, чем женщина от статую отличается? Статуя сначала падает, а потом ломается, а женщина сначала ломается, а потом падает.
Андрей. Откуда у тебя столько цинизма? Ведь ты же еще молодой, мы с тобой ровесники.
Виктор. Цинизма, говоришь? От жизни. Я тоже хотел любить, хотел, чтобы меня любили.
Андрей. И что же? Недостаток кандидатов?
Виктор. Это все не то. Разве кто-нибудь из них захочет со мной жизнь связать?
Андрей. Уж ладно прибедняться. Вон их целый табун.
Виктор. Как только они узнают меня получше, сразу разлетятся, как вороны от пугала.
Андрей. Не понял.
Виктор. А что ж тут понимать. Рак у меня.
Андрей остановился и ошарашено посмотрел на друга.
Виктор. Чего ты испугался? Это не заразно.
Андрей. Да я не об этом.
Виктор. Была одна. Я тогда еще о своей болезни не знал. Голова сильно болела. Родители скрывали. Хотя я видел мать каждое утро с опухшими глазами. Ночами выплачет, а днем как кремень. Ирина работала в больнице медсестрой. Тоже, как твоя Наташа медучилище закончила. Я к ней на процедуры ходил. Мне говорили, что у меня мигрень. Кололи чем-то, таблетки давали, череп сканировали. Я за ней стал ухаживать. А она ни в какую. Я и так и этак. А потом как-то на лестнице услышал. Она там курила с подругой. Та говорит, парень за тобой такой симпатичный бегает, а ты ноль внимания. Я бы за такого с радостью пошла. А Ирина отвечает, что я дура, мне вдовой не охота быть. Ему немного осталось. У него рак мозга. Меня как громом поразило. Стою, двинуться с места не могу. А они спускаются по лестнице и меня увидели. Я развернулся и побежал вниз. С матерью всю ночь проплакали.
Виктор поднял с песка голыш и запустил его по воде. Камешек долго прыгал, пока не скрылся в темноте.
Виктор. Операция предстоит. Решил вот на юга съездить. Поплавать может быть в последний раз.
Андрей подошел к другу. Взял его за плечи и они долго не отрываясь смотрели друг другу в глаза.

Поздняя осень 2000 год. Офис фирмы.
Андрей сидит у окна. Пепельница полна окурков. Лежит фотография Виктора. Звонит телефон.
Голос Надежды. Ты скоро?
Андрей. Скоро. С расчетами закончу и приеду.
Надежда. Сергея бы отпустил. Ему-то чего страдать.
Андрей. Уже отпустил. Доеду на такси.

Сентябрь 1978 года. Таллинн. Вокзал.
Видны величественные башни Старого города, воздух пронизан средневековьем.
Останавливается поезд «Москва-Таллинн». К поезду подходят санитары с носилками.
Санитары выносят из вагона Виктора, следом выходит Андрей. У вагона вся в слезах мать Виктора.
Голос Андрея: «Вите стало плохо. Ни в Одессе, ни в Москве он не хотел ложиться в больницу. Просил отвезти его в Таллинн. Я не мог бросить друга. Позвонил Наташе, объяснил ситуацию, но она бросила трубку. Я на нее даже обиделся. Виктор смеялся, приедешь, отлупи ее хорошенько».
«Скорая» везет их по Таллиннским  улочкам.
Голос Андрея: «Я пробыл в Таллинне десять дней. Виктора прооперировали, он лежал в реанимации. Мы с его мамой попеременно дежурили возле него. Когда он пришел в себя, первое, что сказал: ну, что Андрюха, поживем еще. А про загробную жизнь все врут, нет там ничего, я видел.
Я уезжал из Таллинна с радостью. Виктор шел на поправку. И меня согревало то, что я увижу свою Наташку, отчитаю ее за ее эгоизм. А потом мы с ней расцелуемся и помиримся. Разве мог я тогда знать, что больше никогда не увижу Витю, и в Москве меня ждет еще один страшный удар, который изменит всю мою дальнейшую жизнь».

Поздняя осень 2000 год. Офис фирмы.
Андрей сидит за своим столом. Раздается звонок телефона. Андрей снимает трубку.
Даша. Андрей Васильевич, там Ваш сын на проводе.
Андрей. Соединяй. Слушаю.
Игорь. Отец, у меня к тебе разговор срочный.
Андрей. Говори.
Игорь. Не по телефону.
Андрей. Ты где?
Игорь. На Баррикадной.
Андрей. Ресторан «У Швейка» знаешь? Жди. Сейчас приеду.

Поздняя осень 2000 год. Ресторан «У Швейка».
Андрей и Игорь сидят за столиком, пьют пиво.
Андрей. Что случилось?
Игорь. Ты их знаешь?
Андрей. Кого?
Игорь. Ее родителей.
Андрей. Знаю.
Игорь. Что же ты не сказал?
Андрей. Какое это имеет значение?
Игорь. Имеет. Ее отец слышать не желает о нашей свадьбе.
Андрей. Время не делает людей лучше.
Игорь. Что ты имеешь в виду?
Андрей. Да, так.
Игорь. Почему ее отец против нашей свадьбы, ты знаешь?
Андрей. Догадываюсь.
Игорь. Он ей сказал, что с нашей семейкой на одном поле не сядет …
Андрей. Я бы тоже с ним не сел. А что сказала ее мать?
Игорь. Она плачет.

Сентябрь 1978 года. Москва.
Ленинградский вокзал. Андрей выходит из поезда «Москва - Таллинн». Он весел и бодр. Его ждет Наташа. Скоро их свадьба.
Он бежит словно на крыльях по знакомому переулку от Даниловского рынка к ее дому. Не дождавшись лифта, он вбегает на восьмой этаж бегом. Нетерпеливо трезвонит в ее квартиру. Дверь открывает Наташа. Андрей бросает свою сумку на пороге и осыпает ее поцелуями. Наташа реагирует без видимой радости.
Андрей (настороженно). Что случилось? Что с тобой?
Наташа. Ничего.
Андрей. Я чувствую. Что с тобой?
Наташа. Все нормально. У меня небольшая температура.
Андрей. Она мешает тебе поцеловать меня?
Наташа. Не в этом дело.
Андрей. А в чем? Я лечу к тебе на крыльях любви и вижу как ты мне рада.
Наташа. Давай не будем.
Андрей. Что не будем?
Наташа. Выяснять отношения.
Андрей. А что мы будем выяснять? Как встречают любимого человека после разлуки?
Наташа. Давай поговорим позже.
Андрей. Когда позже? Что, собственно говоря, происходит?
В дверях Наташиной комнаты появляется Саша в расстегнутой рубашке. Андрей онемел, его глаза широко расширились. Он переводит взгляд полный изумления и ужаса с Наташи на Сашу и обратно. Только сейчас он замечает, что Наташа в халате на голое тело. Оттолкнув бывшего друга, он врывается в ее комнату. Он видит смятую постель, подушки, простыню, одеяло. Он хватает одеяло, прижимает к себе, комкает его и издает почти звериный рев. Бросает одеяло на пол, разворачивается и замахивается на Сашу. Тот инстинктивно закрывается рукой.
Саша. Я тебе все объясню. Это не я, это она.
Андрей. Мерзавец. Подонок.
Он ногой пинает Сашу в бедро, и тот отлетает в угол комнаты. Андрей подбегает к все еще стоящей в коридоре Наташе. Он останавливается перед ней, сжимая кулаки.
Наташа. Ударь меня. Ударь, так будет лучше.
Андрей. Будьте вы прокляты.
Он хватает свою сумку и выбегает из квартиры. Он бежит по улице, сметая по пути прохожих, слезы душат его, из горла вырываются рыдания. Не в силах больше сдерживать себя, он падает на клумбу с цветами, рыдает, раздирая ногтями посаженные цветы, траву, землю.

Осень 1978 год. Квартира Андрея.
Андрей сидит у темного окна. На коленях безжизненно лежит гитара. Он смотрит куда-то вдаль, глаза пустые, потухшие. Звонит телефон. Андрей берет трубку.
Голос. Алло, Андрей. Здравствуй, это Наташа Дикарева. Мне надо с тобой поговорить.
Андрей. О чем?
Дикарева. Ну, надо. Давай встретимся.
Андрей вышел из подъезда. Навстречу попалась Надя. Он прошел мимо неё, даже не заметив. Девушка обернулась и смотрела ему вслед, пока он не скрылся за домом.

С Наташей Дикаревой они встретились в маленьком уютном кафе недалеко от Павелецкого вокзала. Высокая ширококостная Наташа Дикарева, конопатая, с копной рыжих волос сидела напротив Андрея и курила. Он нехотя потягивал коктейль из трубочки.
Дикарева. Я хочу рассказать тебе о Наташе.
Андрей. Зачем? Что ты мне можешь еще рассказать?
Дикарева. Это ты во всем виноват. Она так ждала тебя из санатория, готовилась к свадьбе, только об этом и говорила, а ты уехал.
Андрей. Я должен был ехать. Виктору было очень плохо. Я не мог отпустить его одного.
Дикарева. Я знаю. Она мне рассказывала. Но тебя не было слишком долго. Зачем ты так надолго оставил ее одну?
Андрей. Его положили в больницу, ему предстояла операция. Я должен был быть с ним рядом.
Дикарева. Значит, он оказался для тебя дороже её.
Андрей. Это нельзя сравнивать. Это разные вещи.
Дикарева. Женщины так остро чувствуют недостаток внимания. Их нельзя надолго оставлять одних.
Андрей. Это я уже слышал про жен моряков. И что, Саша утешил её?
Дикарева. Он позвонил ей как-то вечером, когда она сидела дома и плакала. Он предложил ей сходить в кино.
Андрей. И как же она решилась встретиться с возлюбленным своей лучшей подруги?
Дикарева. Ты знаешь, что Света с Сашей к тому времени уже расстались.
Андрей. И это ей оказалось на руку.
Дикарева. Не надо. Ей было плохо, она хотела развеяться.
Андрей. Славно развеялись.
Дикарева. Я не знаю точно, что и как у них произошло. Наверное, это был порыв отчаяния. А когда она опомнилась, было уже поздно. Она поняла, что ты не простишь ее. Она сейчас одна. Ты бы встретился с ней.
Андрей. Они предали меня. Оба. Друг и любимая. Она предала меня. Я люблю её, но простить не смогу.
Дикарева. Забудьте это, как кошмарный сон. Начните заново. Она ждет тебя.
Андрей. Нет! Тысячу раз нет! Как можно простить измену, предательство. Я ненавижу её.
Андрей выскочил на улицу.

Андрей стоит в подворотне и из горлышка пьет бутылку портвейна. Мимо проходит женщина: «Такой молодой. До чего докатился». Андрей ничего не видит и не слышит.

Голос Андрея: «Я пытался утопить свое горе в вине. Не помогло. Я пытался заглушить боль с другими женщинами. Сколько их было, я не помню. Наверное, кто-то из них любил меня, хотел быть со мной. Но я безжалостно, словно использованные салфетки бросал их, чтобы на время забыться с другими. Наверное, я походя сломал не одну жизнь, но тогда я об этом не думал. Я стал эгоистом. Для меня была важна моя боль, мое горе, мои страдания. Чужих я не замечал. Как бы я хотел сейчас упасть в ноги всем тем, кто пытался меня вытащить из моего ступора, чьи чувства я растоптал, чьи идеалы разрушил. Простите меня, если сможете».

Поздняя осень 2000 год. Ресторан.
Игорь. Ты любишь ее до сих пор?
Андрей. Наверное, нет. Не знаю. Мы уже прожили врозь в двадцать раз больше, чем вместе.
Игорь. Но ты все равно помнишь ее?
Андрей. Помню. Первую любовь нельзя забыть. Особенно когда она была такая красивая и такая горькая.
Игорь. И ты не видел ее больше? Не знаешь как она жила эти годы?
Андрей. Нет. Это было бы слишком больно для меня.

1980 год. Осень. Сахалин. Поселок Синегорск, Шахта «Южно-Сахалинская».
Заросшие лесами сопки, маленький шахтерский поселок, затерявшийся среди них, большое серое здание административного здания шахты.
Голос Андрея: «Я больше не мог находиться в Москве, жить и знать, что где-то рядом по нашим любимым улицам и скверам она ходит с ним, он целует, обнимает её. Я умирал от одной этой мысли, мое сердце разрывалось от горя и слез. Я хотел убежать от нее, от себя, от своей любви. Я перевелся на заочный и уехал как можно дальше, на Сахалин. Завербовался на шахту. Перед отъездом я отправил ей последнее письмо».
На фоне гремящего цепью угольного комбайна, забойщиков, отбивающих уголь кирками, крепежников, загоняющих топорами деревянные стойки под кровлю, покрытого угольной пылью Андрея с киркой в руках и читающей письмо Наташи, с глазами полными слез, слышен голос Андрея:

Вот и осень наступила в наших чувствах,
Улетели счастья журавли.
В сердце вдруг пахнуло горькой грустью
Из весны утраченной любви.

Отшумели нам в лесах осины,
Отцвели ромашки на лугах.
И остался, как холодный иней,
Поцелуй последний на губах.

Неужели не согреет больше
Теплый свет твоих печальных глаз?
Неужели в заповедной роще
Соловьи не будут петь для нас?

Неужели не вернется снова
Летний вечер в дымке голубой?
На стене висящая подкова
Не подарит счастья нам с тобой.

Как осмыслить? Как забыть?.. Не знаю.
Что ж так щемит где-то там в груди?..
Как печально музыка играет,
Словно реквием по умершей любви.

Грязные, уставшие шахтеры выходят на поверхность, скидывают с себя пропахшую потом, пропитанную черной угольной пылью робу и идут в душ. Там под струями теплой воды смывается грязь и усталость. Настроение сразу поднимается. Слышны соленые шахтерские шутки, смех, шлепанье мочалками по оголенным спинам и ягодицам.
Игнатенко (бригадир забойщиков). Слышь, мастер. Сегодня надо отметить.
Андрей. Петрович, ты знаешь, я завязал.
Игнатенко. Обижаешь рабочий класс. Брезгуешь.
Андрей. Да, нет. Гастрит замучил.
Игнатенко. А все потому, что в общаге чёрте что жрете. Женится тебе надо. Вон моя, знаешь, какие борщи украинские варит с пампушками. Объедение.
Забойщик. Петрович, вот ты бы мастера и пригласил на борщ, пусть твоя жинка его и откормит и согреет.
Все дружно заржали.
Игнатенко. У-у, жеребцы. Вас только на похабщину тянет. Борщ в другой раз будет, а сегодня у нас Новый год.
Забойщик. Мужики и правда, а мы забыли. Главный инженер обещал елку к нашему выходу нарядить.
Андрей (улыбаясь). С такими орлами первый раз в жизни Новый год в октябре встречаю.
Игнатенко. С нами, мастер, 31 декабря будешь Первомай праздновать. Верно, мужики.
Все. А то. Вторую бригаду на целый месяц обогнали. Петрович, тебе, глядишь, второй орден подкинут. А мастеру на премию повариху подарим, чтоб она его борщами кормила.
Все опять дружно засмеялись.
Бригада, умытая и чисто одетая, выходит в административный корпус. Здесь действительно в углу стоит наряженная елка, полно народу и даже небольшой оркестр из трех человек. Оркестр по команде главного инженера дает туш. Женщины с цветами бросаются навстречу ударникам труда. Звучат торжественные речи, поздравления, рукопожатия, поцелуи.

Поздняя осень 2000 год. Ресторан.
Игорь. Отец, что мне делать?
Андрей. Тебе решать. Каждый мужчина должен в жизни сделать свой выбор. Главное, чтобы он был правильным.
Игорь. Я уже решил. Я люблю ее. И она меня.
Андрей. Тогда действуй. Борись за свое счастье.
Игорь. Почему же ты тогда не боролся? Почему ты не простил ее? Ведь вы тоже любили друг друга.
Андрей. Наверное, ты прав. В любви надо уметь прощать. Я тогда не смог.
Игорь. А если бы сейчас все вернуть, все повторить, чтобы ты сделал, как поступил?
Андрей. Не знаю. Не мучай меня. Я сам себе сотни раз задавал этот вопрос и не смог на него ответить. Я знаю только одно, что если бы можно было все вернуть, я бы никогда не оставил ее одну.
Андрей затянулся сигаретой, закашлялся, отвернулся. Игорю показалось, что глаза отца блеснули.
Игорь. А мама знает?
Андрей. Знает.
Игорь. А маму ты любишь?
Андрей. Конечно люблю.
Игорь. Нельзя любить двух женщин.
Андрей. У каждого возраста своя любовь. У юности – пылкая, романтичная, у зрелости – добрая, заботливая. Любить можно по разному. Каждая любовь – это подарок человеку, дарованный свыше. И поэтому он не должен забывать ни одну из них. А маму нашу я очень люблю. Она спасла меня. Она простила меня. И дай мне бог сберечь ее любовь.
Андрей закашлял, смял сигарету в пепельнице.
Андрей. Бросать надо. Ты бы тоже бросил.

1980 год. Осень. Сахалин. Поселок Синегорск, Шахта «Южно-Сахалинская».
Вечером Андрей, изрядно выпивший, возвращается в общежитие. Позади него в маленьком местном кафе слышны музыка, песни, крики. Шахтеры продолжают праздновать.
Андрей заходит в подъезд. Подходит к вахте.
Дежурная. Шестов, опять набрался.
Андрей. Вам то что?
Дежурная. Да, мне то ничего. Молодой, а все пьешь.
Андрей. Господи, все учить норовят. Где мой ключ?
Дежурная. А у тебя открыто.
Андрей. Это почему еще?
Дежурная. А к тебе приехали.
Андрей. Кто приехал?
Дежурная. Да, уж приехали. Сам увидишь.
Андрей заходит в свою комнату. Там в темноте, уткнувшись головой в подушку, спит девушка. Андрей зажигает свет. Девушка испуганно вскакивает.
Андрей. Надя? Ты? Что ты здесь делаешь?
Надежда. Я приехала. К тебе.
Андрей. Зачем?
Надежда. Я… Я…
Андрей. Что?
Надежда. Я знаю, тебе трудно одному. Мне твоя мама сказала.
Андрей. Да-а, как интересно. И что же она тебе сказала?
Надежда. Я знаю, что ты один, что тебе плохо.
Андрей (передразнивая). Да-а. Мне плохо. Мне очень хорошо.
Надежда. Похудел, осунулся.
Андрей. И что? Будешь меня борщами откармливать. Мать Тераза.
Надежда. Андрей, зачем ты так?
Андрей. А как, так? Что ты ожидала?
Надежда. Я ехала к тебе. Думала, я тебе буду нужна.
Андрей. Нужна, нужна, будешь. Иди-ка ко мне. Раз ты мать Тереза, ну, помоги мне.
Он стал раздеваться.
Надежда (испуганно). Андрей, ты что?
Андрей (наваливаясь на нее на кровати). А что? От тебя же не убудет. Ты ведь этого хотела? Ты за этим ехала?
Надежда (плача). Не надо, не надо, Андрюша. Зачем ты так?
Андрей берет ее силой. Она не сопротивляется.  Мы видим глаза Нади. Они полны слез. Губа закусана до крови.

Утро. Андрей просыпается с тяжелой головой. Встает с кровати, подходит к столу, берет чайник и жадно пьет из носика. Остатки воды выливает себе на голову. Вдруг замирает, оборачивается по сторонам. Нади нигде нет, нет и ее вещей. Он кидает взгляд на смятую постель и видит на простыне маленькое пятнышко крови.

Андрей выскакивает на вахту. Там сидит та же дежурная.
Дежурная. У-у, ирод, проспался. Прибила бы тебя, окаянного. Девчонка к нему через всю страну летела.
Андрей. Где она?
Дежурная. Гад ползучий.
Андрей. Где она?
Дежурная. Всю ночь проплакала из-за этого паразита.
Андрей. Последний раз спрашиваю, где она?
Дежурная. Ты мне не грози, а тебе погрожу, ишь, выискался. Начальнику все расскажу.
Андрей в бессилии и ярости сжимает кулаки.
Дежурная. Ты на меня зенками не сверкай, молодой еще.
Андрей (взмолился). Баба Зина, ну я прошу, скажи, где она.
Дежурная. Такая девушка приятная, воспитанная, и такого оболдуя полюбила. Она мне ночбю вся в слезах рассказывала, как все эти годы любила его, прилетела, думала все по-человечески будет, а он.
Андрей сел на пол и обхватил голову руками.
Дежурная. Уехала она, на первой электричке.
Андрей (поднимаясь). Куда уехала?
Дежурная. Куда-куда. Домой, в Москву. Зачем ты ей такой нужен.

Андрей выбегает из общежития. Бежит через весь поселок к станции. Следующая электричка будет только через три часа. Он бежит к пятиэтажкам, где живут шахтеры. Подбегает к одной из квартир. Трезвонит в звонок. Дверь открывает Игнатенко.
Андрей. Петрович, христом - богом прошу, мне надо срочно в город. Отвези.
Игнатенко. А что случилось?
Андрей. Потом все объясню. Умоляю, срочно.
Они выбегают из дома, выгоняют из гаража «Москвич» и едут в город.

Андрей вбегает в здание аэропорта. Бросается к выходу на посадку. Его задерживают милиционер и контролерша. Он пытается вырваться, кричит, машет руками в сторону самолета. Рев турбин всё заглушает. Пассажиры поднимаются по трапу. Мелькает плащ Нади. Она уже поднялась к люку. Оборачивается, смотрит в сторону аэровокзала, сзади ее подталкивают другие пассажиры. Она ставит свой чемодан и начинает плакать, пассажиры обходят ее, стюардесса пытается ее успокоить.
Андрей, сняв куртку, в плотных тисках милиционеров, размахивает ей и кричит.

1981 год. Лето. Сахалин. Поселок Синегорск, Шахта «Южно-Сахалинская».
Деревянный барак местной больницы. В палате четыре молодые мамы кормят грудью малышей. В окне появляется голова Андрея с цветами в зубах. Руками он держится за оконную раму. Девушки вскрикивают и отворачиваются от окна. Надежда улыбается и машет Андрею рукой. Подходит к окну и показывает Андрею малыша. Андрей смеется, цветы вываливаются изо рта, он пытается поймать их рукой и падает вниз. Надежда испуганно прижимается к стеклу и видит перепачканного в грязи Андрея с букетом в руках.

Поздняя осень 2000 год. Московская 5-ти комнатная квартира, Южное Бутово.
Андрей сидит на кухне, глядит, как ловко управляется у плиты Надежда.
Голос Андрея: «Она спасла меня, спасла от меня самого, спасла от моих воспоминаний, которыми я жил. Маленькая хрупкая девочка, которая взвалила на свои плечи свою трудную любовь и мою тяжелую хандру. Она несла этот груз долго, мучительно долго для нее и для меня. Она растапливала мое окаменевшее сердце своим маленьким, но очень горячим сердцем. Она не сдалась. Она выдержала, она победила, она вернула меня к жизни, и я благодарен ей за это».
Он улыбается. Подходит к ней сзади, обнимает за плечи. Надежда оборачивается.
Надежда. Ты чего?
Андрей. Люблю тебя.
Надежда. Что это с тобой?
Андрей. Ты у меня самая лучшая, самая любимая. Дай я тебя поцелую.
Он целует ее.
Надежда. Батюшки. Двадцать лет прожили вместе, и вот на старости лет дождалась. Муж в любви признается.
Андрей. На какой такой старости? Ты чего такое говоришь? Да ты у меня самая молодая, самая красивая. Да мы с тобой еще дочку родим.
Надежда. Какая дочка, полоумный. Скоро дедом станешь, а туда же. Чего это на тебя сегодня нашло?
Андрей. Да так. Понял сегодня, каким я был ослом.
Надежда (с иронией). Почему был?
Андрей. Да, ты права, наверное, и есть. Столько лет с тобой прожил, и вдруг понял, что люблю тебя без памяти.
Надежда. Ой ли.
Андрей. Да я всегда тебя любил.
Надежда. А что ж столько лет молчал?
Андрей. Ты знаешь, вообще все слова и клятвы – ложь. Ты посмотри, какую мы с тобой жизнь прожили, каких сыновей вырастили. Это и есть любовь. А слова – один звук.
Надежда (улыбаясь, гладя его по голове). Глупый, старый, седой и глупый. Женщины любят ушами, пусть это даже только пустой звук.

2 декабря 2000 года. Девятиэтажка возле Даниловского рынка. Вечер.
Игорь заходит в знакомый нам подъезд. В руках у него алая гвоздика. Он поднимается на лифте на девятый этаж. Выходит на лестничную площадку. Тихо. Крадучись спускается на восьмой этаж. Переводит дыхание. Сердце бешено колотится в груди, вот-вот выпрыгнет. Он подходит к двери Лауры, припадает к ней ухом. Тишина, только чуть слышно что-то бормочет телевизор. Кто-то вызвал лифт, и он с легким скрежетом спускается вниз.
Игорь отпрянул от двери и одним махом залетел на девятый этаж. Он поднимается по металлической лестнице к люку, ведущему на чердак, толкает его вверх. Люк открывается. Игорь попадает в тамбур, где за железной дверью гудит двигатель лифта.
Игорь открывает дверь, ведущую на крышу. Мокрый пронизывающий ветер ударяет в лицо. Игорь прячет в полах куртки гвоздику.
Изморозь и ветер сделали свое дело, крыша больше похожа на каток.
Игорь осторожно идет по ледяному насту к краю крыши. Порывы промозглого ветра пытаются сбить его с ног. Он скользит, балансируя одной рукой, второй он прижимает под курткой цветок.
Вот уже край крыши. Игорь встает на колени. Так удерживаться еще труднее, ветер свирепеет и сильными толчками подталкивает его к краю.
Он достает из кармана бечевку и застывшими руками долго не может закрепить гвоздику и привязать грузик. Наконец ему это удается. Он ложится на крышу лицом вниз и подползает к краю. Он видит козырек балкона, сдвигается на пару метров вправо, начинает спускать веревку с цветком вниз.
Игорь пальцами перебирает бечевку до завязанного на ней заранее узелка (отметка нужной длины) и закрепляет веревку на торчащий гвоздь.
Куртка и джинсы промокли насквозь и тоже покрылись ледяной коркой.
Игорь пытается заглянуть вниз, чтобы увидеть, что с его цветком. Внезапный сильный ветра толкает его вперед. Игорь с силой хватается за обледеневший карниз, но центр тяжести уже перенесен вниз. Он сдирает в кровь ногти, но пальцы не могут зафиксироваться на скользком карнизе. Игорь понимает, что не сможет удержаться. Он мычит, рычит, скрежещет зубами. Пальцы срываются. Он кричит в голос:
Игорь. Нет! Нет! Кто-нибудь! Папа!!
В то же мгновение мы видим, что какая-то сила подхватывает уже падающего Игоря и вытягивает его назад на крышу.
Это Андрей. Он лежит сзади сына на крыше в одной рубашке и брюках, разутый. Он держит Игоря за джинсы, упирается растопыренными пальцами ног в ледяной наст крыши и втаскивает сына назад.

Они сидят прямо на мокрой крыше, обнявшись, и не могут встать. Они оба дрожат не то от пронизывающего ветра, не то от пережитого потрясения.
Игорь. Папа! Папка!
Слезы льются из глаз.
Андрей. Сынок! Сын!
Его лицо тоже мокрое то ли от слез, то ли от дождя.
Игорь. Папа, ты замерзнешь. Где твоя одежда?
Андрей. Не помню. Я бросил ее где-то у двери.
Игорь. Пойдем, папа, ты заболеешь.
Андрей. Гвоздика весит?
Игорь (улыбаясь). Весит.
Андрей. Ты же смотришь «Сам себе режиссер»? Там ведь говорят, не повторяйте этих трюков – это опасно для жизни. Тем более есть разница между июнем и декабрем.
Оба смеются. Андрей находит брошенную одежду. Одевается. Игорь помогает ему.
Андрей. Одного носка нет и шапки тоже. Ох, попадет от мамы. Она мне ее только недавно купила.
Они все еще стоят возле открытой двери чердака. Андрей закурил сигарету.
Игорь. Ты же хотел бросить?
Андрей. А ты?
Игорь (неуверенно). Я бросил, как обещал.
Андрей. Ясно. Тогда эта последняя, на двоих.
Он затянулся и передал сигарету сыну.
Андрей. Действительно ее любишь?
Игорь. Да.
Андрей. А она?
Игорь. Тоже.
Андрей. Ты уверен?
Игорь. Уверен.
Андрей. Тогда действуй, раз ты мужчина. Перевози ее к нам. Мы с мамой давно мечтали о дочке. Внучку понянчим.
Они обнялись и рассмеялись.
Камера отъезжает вверх и в сторону. Мы видим девятиэтажный дом, со стоящими на крыше двумя фигурами. Камера наезжает на окно на восьмом этаже, и мы видим, как на холодном ветру качается алая гвоздика.


КОНЕЦ