Притча об истинной любви

                Я задам Вам один вопрос. Ответите?
         Есть ли истинная любовь на этой умирающей планете?
                Нет? А может быть…?

                …красивая…красивая…красивая…

Триш внимательно смотрела на свое отражение в огромном зеркале центрального зала «Империи Желаний» и не могла найти в себе ни одного изъяна. Блестящие каштановые волосы, не доходя до плеч, небрежным изгибом ласкали чистое, нежное лицо, слегка завиваясь. Темные, с золотистыми крапинками глаза притягивали к себе взгляды мужчин и женщин, заставляя помнить, заставляя думать, заставляя мечтать.
Триша Ллойд была красива и знала об этом.
Самый богатый торговый центр Нью-Йорка сегодня трещал по швам, пытаясь вместить всех праздничных покупателей. До Рождества оставалось четыре дня.
Девушка небрежно убрала непослушный локон за ухо, на мгновение ослепив открывшего рот продавца елочных украшений искрящимся блеском многогранного бриллианта в золотых оковах серьги, и с нетерпением посмотрела в сторону отдела женского нижнего белья. Ее очередной поклонник  в очередной раз выбирал очередной подарок к очередному празднику. Триш поморщилась от досады. Это было то, чего она так добивалась с самого детства, и в то же время о боги! как же ей это надоело! Она стремительно прошла сквозь ароматы духов, хвои и хорошего настроения, и которое ее так и не затронуло, к Стиву и тронула его за плечо.
 – Пойдем отсюда, – устало произнесла она и повернулась к выходу.
 – Но Триша, я еще не…
 – Пойдем, – повторила она, резко обернувшись, и что-то в ее глазах заставило большого, уверенного в себе и избалованного женским вниманием парня опустить руки и последовать за белой норковой шубкой, проворно лавирующей сквозь гудящую толпу.
Черный крайслер бесшумно подъехал к дорогому двухэтажному коттеджу, со вкусом украшенному к Рождеству венками в ленточках и ангелочками в улыбках. Рассеянно отбив все попытки Стива ее поцеловать, Триш, не прощаясь, вылезла из машины и почти бегом влетела в дом. Только здесь она, нако-нец, почувствовала себя уверенно.
 – Привет! – ее младший брат Джереми улыбался перемазанным шоколадом ртом.
 – Здорово, – устало откликнулась девушка, забирая свою почту с журнального столика, и поднялась к себе. Только наверху, лежа на широкой и удобной, но неуютной кровати, она увидела, наконец, то письмо, которого ждала уже несколько дней. Пальцы нервно оторвали уголок и глаза побежали по строчкам.
Триш скорее поняла, чем почувствовала, что биение сердца сбилось в спонтанные толчки болезненных выбросов адреналина, заражающего кровь нервными осколками дрожи. Листок извивался как живой в похолодевших пальцах, и Триш поняла…
…ей нравился испуг…
 

 – Майк, быстрее, быстрее!
…быстреебыстреебыстрее…
Он падал с ног от усталости, работая на трех выматывающих и, как аксиома, низкооплачиваемых работах, из последних сил пытаясь вытянуть глубоко завязшую в трясине нищеты семью, состоящую из больной матери и, собственно, его самого.
… он еще не знал, что ей осталось жить шесть часов…
 – Два «макбурга», две «колы», чипсы с сыром, быстрее!
 Последнее слово явно было лишним на этом празднике жизни. Парень и так вертелся как уж на сковородке, только и успевая разогреть – положить - завернуть – отдать – разогреть – положить – завернуть – отдать – положить - завернуть – отдать…
 – Эй, парень!
Майкл, ничего не слыша, продолжал свой бесконечно замкнутый круг
 – Я к тебе обращаюсь, балбес!
Молодой человек поднял голову, скорым движением руки отбросив светлые густые непослушные волосы со лба, размазав по ним кетчуп и не заметив этого. На него с неодобрением смотрел управляющий.
 – Почему твой «макбургер» холодный? Работать надоело?
 – Нет сэр, я…
 – Лентяй, еще одна жалоба от клиента – и я вышвырну тебя туда, откуда подобрал. Стараясь не замечать промелькнувшей боли в глазах новенького служащего, Роб сердито вышел из кухни, сетуя на ревматизм, дожди, политиков и нерасторопных официантов.
Майкл продолжил работу, последнюю за сегодняшний день и с нетерпением сал дожидаться вечера.


Он смотрел на яркое пятно света на втором этаже и чувствовал, как по телу разливается тепло. Ему не нужно было ее видеть.
он знал. он чувствовал. она была рядом.


Скомканный, смятый, съежившийся комочек дешевой бумаги скучно пылился в углу красиво и дорого обставленной комнаты. Буквы прыгали и изгибались, не желая складываться в слова, им было стыдно составлять такие фразы.
Триш, прости. Я знаю, ты запретила мне писать, но я не смог удержаться. Ты для меня – это небо и земля. Ты – мечта всей моей жизни, которой, наверное, так и не суждено будет сбыться. Но поверь, я не на секунду не теряю надежду обладать тобой. Проси все что хочешь, для тебя – хоть звезду с неба…
Когда у человека есть цель в жизни, которую он не может достичь, она обычно превращается в навязчивую идею, в смысл существования. Я терпелив, очень терпелив, Триша, и я жду. Я надеюсь…  просто надеюсь на твое великодушие, но ты. Ты меня не замечаешь. Ту дюжину чайных роз, ты помнишь? – выбросила из окна, и они разлетелись как жалкие птенцы из родного гнезда, так и не научившиеся летать, и разбились о камни, усыпав твой порог горькими лепестками отвергнутых слез. Я понимаю, тебе не понравился их цвет. Золотую цепочку я видел на твоем асбестовом доге, она ему очень идет, хотя я надеялся… неважно, это всего лишь мои глупые мечты.
Триша. Каждый раз, когда я тебя вижу, мне хочется сказать тебе так много прекрасных слов, но я не нахожу ни одного, достойного тебя.
Я боюсь. Боюсь себя, того, что я не смогу дольше сдерживать рвущиеся на волю чувства… когда-нибудь ты выйдешь из дома и я буду ждать тебя.
Я знаю. Я тебя увезу. Далеко. Мы все равно бу-дем вместе. Я не могу жить без тебя и ты тоже не сможешь жить без меня. Я люблю…
Вечно твой, Майкл.

Триш выключила свет и подошла к окну. Она не знала где он, она никогда не видела его лица, но она чувствовала на себе его взгляд. И ей нравилось это. Девушка неторопливо, точно рассчитанным движением тонких пальцев захватила волосы и мягко завела их назад – этот жест горами складывал сердца самых искушенных мужчин к ее ногам. Она чувствовала себя любимой и желанной. Игра с огнем – вот что заводило ее по-настоящему.


Сорвавшись с места и страшась собственной спонтанности, девушка тихо сбежала вниз по ступеням и вышла на крыльцо, стараясь спрятать нервозность за маской превосходства, с которой она расставалась разве что во сне. Триш сложила руки на груди и, закусив нижнюю губу, медленно пошла вдоль не-большой аллеи, каждым нервом ощущая опасность, каждой клеточкой – взгляд, каждым мускулом – напряжение…
За спиной послышался какой-то шум и девушка, проглотив готовый было уже сорваться крик, круто обернулась, оказавшись лицом к лицу с ее тайным обожателем. Несколько секунд они смотрели друг другу в глаза, пытаясь по поведению другого предсказать дальнейшее развитие событий. Триша первая нарушила молчание.
 – Значит, это ты? – она легко улыбнулась, – Майкл, – протянула она, как бы пробуя имя на вкус.
 – А ты ничего, симпатичный, – она не спеша обходила его кругом, любуясь красивым профилем и атлетическим сложением молодого человека.
 – Чего ты от меня хочешь? – резко бросила она, прожигая взглядом затылок Майкла.
Он стремительно крутанулся, и Триш слегка испугалась безумного блеска широко открытых глаз.
 – Я хочу, чтобы ты была моей! – его голос сел от волнения, Майкл никогда не видел предмет вожделения так близко.
 – Женой? – усмехнулась она, вопросительно изогнув бровь.
 – Да! – он страстно желал, чтобы она ответила «да», он жутко боялся, что она ответит «нет». Триша расплела руки и засунула их в карманы домашней куртки, внимательно разглядывая меняющееся лицо, на котором ясно читалась вся палитра остро переживаемых чувств. Глубоко вздохнув, она, наконец, кивнула головой.
 – Хорошо.
Майкл не верил своим ушам…
 – Но при одном условии.
 – Всё!!! – хрипло выкрикнул он, но, увидев, как девушка отшатнулась от него, Майкл быстро добавил, умоляюще протягивая к ней руки.
 –  Всё, что ты хочешь, Триша, все для тебя сделаю, все отдам, все…
Лицо Триш было серьезно, как никогда, но в душе томной жилкой пуль-сировало нарастающее ликование. Кажется, она одерживала победу над этим странным, пугающим и таким захватывающим воздыхателем.
 – Майкл, – спокойно, глядя ему в глаза, произнесла девушка, – Ты должен очень хорошо подумать, прежде чем дать мне окончательный ответ. Я стану твоей женой, у нас будет свой дом, я никогда не буду тебе изменять, я буду растить наших детей... Но прежде, пообещай мне выполнить то, о чем я тебя попрошу.
На лбу парня выступили крупные бусинки пота, в голове шумело, во рту пересохло, он так боялся, что это всего лишь мучительно сладкий сон. Сон, так похожий на явь.
 – Да! Я обещаю. Я сделаю. Только скажи.
Триш отвернулась, порвав завораживающий для обеих сторон контакт напряженных глаз, с загадочной улыбкой на лице и сделала несколько шагов к дому, слушая, как гулко отдается в ушах биение взволнованного сердца. Волосы взметнулись темным вихрем, карие глаза вновь завладели голубыми, ост-рый язычок быстро замелькал среди белых зубов, порождая череду обычных слов, но связывая их в непостижимую, неправильную фразу.
 – Принеси мне сердце твоей матери…
Стройная темная фигурка замелькала среди  деревьев и исчезла в доме, оставив Майкла одного среди ночных теней. Его била мелкая дрожь, он со свистом вдыхал воздух ртом, смотря прямо перед собой. Мокрые, слипшиеся волосы покорно легли назад, забранные трясущейся рукой.
 Рукой, которой через несколько минут, Майкл взял одну из вышитых его матерью подушек на диване в холле и, прижимая к пульсирующей груди, поднялся на второй этаж.
Рукой, которой мгновение спустя он повернул ручку в темную комнату, где она спокойно спала среди запахов болезни, лекарств и старости.

Рукой, которой он держал подушку, пока две белые, тонкие руки беспомощно порхали в тяжелом, удушливом воздухе, но, так и не найдя правды, ти-хо опустились на скомканные простыни.
Рукой, которой он вытаскивал из-за пояса прихваченный на кухне нож с плоским лезвием и опускал его вниз…


Топот бегущих ног пугающим эхом отдавался в слепых глазницах притворяющихся спящими, домов. Раз-два, раз-два – одинокий призрак петлял по пустынным улицам огромного бетонного монстра. За беглецом оставался кровавый след…
Дыхание ритмично вырывалось из-за потрескавшихся, скривившихся губ. Он почти не видел куда бежит, мечтая быстрее добраться до цели.
Темно. Из-за угла – кошка. Визг. Чертово отродье – оступился. Потерял. Равновесие. Темно Неудобно…падал. Столкнулся – с камнями. Где-то далеко – боль. Темно. Асфальт.
Беглец не заметил. Он был очень занят. Он торопился. Человек начал подниматься, но его взгляд почему-то приковался к сжатому кулаку, внутри которого что-то настойчиво просилось наружу. Он разжал пальцы, он не мог вспомнить зачем, не знал почему, не верил, что…
Сердце, бьющееся среди бугорков руки, среди узоров родных пальцев, среди изгибов сыновьей ладони, нежно и очень-очень тихо, чтобы не разбудить спящий город, спросило…
  – Сынок, ты не ушибся?
Так вот я вас и спрашиваю, есть ли истинная любовь на этой
разлагающейся планете?

      
 8.02.2002г.