Боевая Машина Любовь. Часть 2

Глава одиннадцатая

Проголодавшись, Лиля решила зайти поесть в кафе. Покупать еду и идти домой готовить ей не хотелось. Она решила, что вполне заслужила хороший обед и потому направилась в кафе "Быстрый цыплёнок". Там, расположившись с удобствами за единственным свободным столом, укромно спрятавшимся за тёмной деревянной перегородкой, она сделала заказ и стала ждать, разглядывая, от нечего делать, посетителей. Место было хорошее. Чуть-чуть наклонившись вперёд, она могла видеть всех подходящих к массивной стойке делать заказ. А стоили чуть-чуть откинуться назад, и она становилась полностью невидима для окружающих. Подошли два пожилых волосатых армянина, с золотыми перстнями на пальцах, скосили на неё случайно масляные глаза, тут же расплылись в многообещающих улыбках и начали было шептаться друг с другом, не сводя с неё маслиноподобных глаз. Но Лиля приняла неприступный вид и армяне, поскучнев, отошли, заказав шашлык, много зелени и вина. Далее враскоряку подошли трое молодых мальчиков: один - блондин, в дорогом костюме, с папкой в руках, со сбившимся галстуком и озабоченным видом. Второй - в свитере и джинсах был весел и жизнерадостен, а третий - тоже в джинсах и почему-то в бархатной жилетке, уловив озабоченный и недовольный взгляд блондина, тихонько что-то сказал второму, и тот посерьёзнел. Следом за ними вошли две средних лет женщины, с короткими одинаковыми стрижками и искусственными пепельными прядями в темных волосах, в черных костюмах. Затем ещё девушка - одна, со скучающим и презрительным красивым лицом, с невероятным количеством косметики, с копной кудрей, во всём новом. Откуда-то из другого зала неторопливо подошёл к стойке и тут же ушёл обратно, сделав заказ, высокий коротко стриженный немолодой мужчина, с выпирающим пузцом, но с хорошим загаром, довольно привлекательный, с крупными и четкими чертами лица. Неслышно, как привидения, без конца туда-сюда носились официантки. Ещё один мужчина, стриженный почти налысо, с серым от усталости и недосыпания лицом, с глубокими жесткими морщинами и острым волчьим взглядом, лет тридцати. В мятой, непонятно какой одежде. Так себе одежда... Одежонка. Он запомнился Лиле тем, что расплачивался, вынимая стодолларовые купюры из пачки денег высотой с Лилину ладонь.
- Пожалуйста, Ваш заказ, - сказала официантка.
- Спасибо! - сказала Лиля. Кура-гриль, салат из свежих помидор, стаканчик "Каберне", апельсиновый сок, десерт. Предвкушая обед, Лиля уселась поудобнее, и дразнимая ароматами пищи, принялась за еду.
 Она успела прикончить уже половину целой курицы, как ей помешали.
- Простите, - тихо сказала официантка, - у вас занят весь стол?
- В смысле...
- У нас все места заняты, - извиняющимся тоном сказала, изогнувшись к Лиле, та.- А Вы сидите одна. Можно, к Вам подсядет вон тот мужчина? - и она махнула рукой куда-то, откуда пришла.
Лиля пожала плечами.
- Ну, пусть садится, - равнодушно ответила она.
Явно обрадованная официантка замахала своему протеже, и тот подошёл.
И Лиля увидела перед собой "миллионера-оборванца", как она назвала мужчину с морщинами и мятой одежде.
 Официантка тут же исчезла, что-то прошелестев ему, а он сказал:
- Извините, пожалуйста, что помешал Вашему одиночеству.
- На здоровье, - пробурчала Лиля.
- Я Вам не помешал?
- Нет.
- А то если я мешаю, я могу уйти.
Лиля молча жевала.
- Что Вы молчите? Я Вам мешаю, да? - Он улыбался, вскидывал на Лилю веселые волчьи глаза.
- Я ем, - прожевав, наконец, курицу, ответила она.
- О! Простите, пожалуйста. Кстати, как Вас зовут?
"Начинается утро в деревне",- мысленно ругнулась Лиля. Вслух она строго сказала:
- Пожалуйста. Я хочу есть. Не мешайте мне.
- Значит, я ошибся, - под нос пробормотал себе мужчина, и удивлённо качнул головой. И добавил:
- Извините.
 "Странный он какой- то", - подумала Лиля.
Тягостную паузу прервала официантка, с трудом шлёпнув неподъемный поднос на стол. Чего там только не было!.. Похоже, Лилин сосед не ел, по крайней мере, трое суток.
 Он нетерпеливо задрожал навстречу подносу, издав радостный нутряной звук:
- Ыиех!
Следующие несколько минут прошли в молчании. Лилин сосед уписывал еду за обе щёки, да так, что, как говорится, за ушами трещало. И, надо сказать, смотреть на это проявление здорового аппетита было отнюдь не неприятно, а даже где-то наоборот. Лиля поймала себя на том, что исподтишка наблюдает за странным соседом. И вдруг он, продолжая жевать, с набитым ртом произнёс совершенно внятно и прочувствованно:
- Работа у меня тяжёлая!
 Лиля не выдержала и расхохоталась:
- Ничего себе тяжёлая работа! объедать ресторан!
Он поморгал секунды две, соображая, и рассмеялся сам, запрокинув голову и продемонстрировав острый кадык.
- Нет, здесь я душой отдыхаю! А работа у меня действительно тяжёлая и опасная.
- С ума сойти.
- Неужели Вы мне не верите?- и он уставился на Лилю хитрыми весёлыми глазами.
Лиля пожала плечами.
Он отложил в сторону вилку.
- Девушка, Вас явно что-то гнетёт. Скажите мне, что именно, может, я вам помогу!
- Спасибо, не надо! - ответила она.
- Но почему же? - с умильной улыбкой и выпученными глазами он изогнулся и попытался заглянуть ей в лицо снизу.
- Да ну Вас! - с трудом сдерживая смех, сказала Лиля.
- Но почему, почему? - продолжал выспрашивать он, продолжая корчить невообразимые, смешные гримасы.
- Да потому, - ответила она смеясь.
- Тем не менее, Вы не стали отрицать, что Вас что-то гнетёт! Так что же, что? Откройся мне, прекрасная незнакомка! Может, я спасу тебя!
Всё это сопровождалось подмигиваниями, ухмылками, вздёргиванием бровей и т. п.
- Юморист! - подытожила Лиля и стала собираться. Она полезла в сумку. Кошелька не было. Она стала методично выгружать всё из сумки на стол.
- Опс! А что у нас с глазиками? - он цопнул футляр со стола, достал очки и надел их себе на нос. - Ага, миопийка! А не проще ли операцию сделать и не мучиться?
Лиля хотела было высказать всё, что она думает по поводу наглого хватания чужих очков, но на него было невозможно сердиться. И к тому же - вот он, кошелёк! Она смахнула всё обратно в сумку и отошла к бару. Она не заметила, что её студенческий билет упал под стол. Мужчина неуловимым движением поднял его, прочитал, долгим взглядом посмотрел вслед Лиле и аккуратно уронил билет ей в сумку.
Через минуту она вернулась, и незнакомец вновь продолжил разговор.
- Так всё-таки, почему бы вам не сделать операцию?
- Какую ещё операцию?
- По избавлению от близорукости! Вот я сделал - прекрасно, просто замечательно.
- Ну, во-первых, какое, собственно...
- ...моё собачье дело, и всё такое. Это, милая барышня, и так понятно, поэтому вы не отвлекайтесь на лирику, а отвечайте на прямо поставленный мною вопрос!- усмехнулся он.
- Ну что вот с вами делать, - ответила Лиля.
- Отвечать!
- Нахал, - ответила она ему в тон
- А-а-а, и только-то, - пренебрежительно протянул он. - Ну, это не проблема. Может, у Вас денег не хватает?
- А вот это уже не твоя проблема,- огрызнулась Лиля. (Сама виновата, что с тобой разговаривают таким тоном, нечего было вообще в разговор вступать)
- Да вы не обижайтесь, пожалуйста. Я не хотел Вас обидеть. Я просто хотел уточнить. Вот, возьмите.
И он протянул Лиле тонкую пачечку денег.
- Что это?
- Это тонна баксов. Тысяча уёв, образно выражаясь. Сделаете себе глазки, и будете ходить веселей!
Лиля растерялась.
- Да нет, спасибо...
- Да берите, берите, у меня ещё есть!
- нет, это как-то неудобно. Нет, нет.
У неё вдруг запылали уши.
Он помолчал, пожал плечами.
- Ну, не хотите, как хотите.
Тут подошла официантка, Лиля расплачивалась. Он задумчиво вертел в руках её футляр с очками.
Лиля оделась, уложила кошелёк и очки в сумку.
- Вы уже уходите, оставляете меня одного?
- Как и Вы меня, - шутливо ответила она.
- Я Вас не оставляю, - ответил он. - Мы очень скоро встретимся.
- А-а. Ну, тогда до свидания! - ответила Лиля.
- До свидания, прекрасная незнакомка! - и он опять принялся в еду, одарив ей на прощанье сияющей улыбкой и пулемётной очередью подмигиваний.


Сделав кое-какие дела и, уже вечером придя домой, Лиля решила почитать что-нибудь на завтра, но её мысли вновь и вновь возвращались к тому мужчине из кафе. Она задумчиво взяла в руки свой очёчный футляр, раскрыла... и ей на колени вывалились десять стодолларовых банкнот и визитка. На визитке из тиснёной бумаги было всего три серебристых слова:

Алексей В. Резвый

 А на другой стороне - телефон. И больше ничего.
Её охватил неудержимый хохот. Ну это же надо! Подсунул деньги в футляр!
Да, знакомства ему, должно быть, обходятся дорого. Но всё же, каков! Продолжая смеяться, Лиля решила позвонить. Она чувствовала себя польщённой: не каждой девушке дарят по тысяче баксов просто так. За глаза. Да, за глаза, на глаза! Ей было весело.
Она взяла телефон.
- Алёу! - да, это был, без сомнения, его голос.
- Это я,- просто сказала она, и он тут же перехватил инициативу:
- Лилечка?!! Это Вы? когда же мы увидимся?
- А почему же Вы уверены, что мы с Вами увидимся? - смеясь, спросила она.
- А для чего же ещё вы звоните? - изумился он. - Естественно, чтобы со мной встретится!
- А если это не входит в мои планы?
- Зато входит в мои! И вообще, когда Вы почините Ваши очаровательные глазки?
- Ну, не знаю... И вообще, надо бы Вам деньги вернуть.
- Даже и не мечтайте об этом. И знаете что? Я приглашаю Вас, куда Вы захотите пойти. А если особых предпочтений нет, то - на мой вкус. Вы согласны?
- Нет, я не хочу никуда сегодня идти. У меня свои планы на вечер.
- Да? А их никак поменять нельзя?
- Увы, никак.
- А не найдётся ли мне там, в ваших планах маааленького местечка? Крохотного такого, знаете ли, закуточка. Я много места не займу: сам на лавку, хвост под лавку! А? Можете даже пригласить меня домой. Я, конечно, поломаюсь для вида, но, сказать по правде, после недолгих уговоров прибегу с радостью! Ну, как вам такой вариант?
Лиля уже смеялась вовсю.
- Да Вы юморист, почтеннейший, каких поискать!
- Да зачем, зачем же меня искать, о милая моему взору красавица? Вот он я, стою перед Вами, о прекраснейшая, босыми ногами на полу, и никогда это стояние не было таким прекрасным!
- Я не прощу себе, если по моей вине Вы простудитесь. Тогда я не буду Вас больше задерживать.
- НЕТ!!! - взревел он. - Нет! Вы, Лилечка, нисколько меня не задерживаете, а наоборот, я просто счастлив слышать Ваш голос!
- Кстати, а откуда вы знаете моё имя?- запоздало спохватилась она.
- О! Это мой маленький секрет. Я знаю даже больше, гораздо больше. И если бы вы мне не позвонили, я бы сам Вас нашёл.
- Это как же?
- По телефону. Ведь это же ваш телефон?- он назвал Лилин номер.
- Может, мой, а может, и не мой!
- Я всё-таки думаю, что Ваш.
- Интересно, откуда такая уверенность?
- Каналы поставки информации работают бесперебойно, - произнёс он специально монотонным, гнусавым голосом робота-автоответчика, и они оба рассмеялись.
- Нет, ну правда! Откуда у Вас мой телефон?
- А вот это я Вам расскажу при встрече! Когда я Вас увижу.
- Ну, если только ненадолго...
- Да, да! Когда, когда?
- ОК. Сегодня вторник... Давайте в пятницу вечером, часов в восемь.
- Где? - деловито осведомился он.
- Я буду у метро "Академическая", на выходе.
- Прекрасно, просто прекрасно! Буду ждать!
- Тогда до свиданья...
- До встречи, о любезнейшая!
Лиля положила трубку ещё в более хорошем настроении, чем до разговора. Мелькнула мысль: "А как же муж?" Но сама себе она ответила: "А, ну его! Ему можно, а мне нет? Как бы не так!"

***
- Лилечка! Дорогая!
- Мама!!! Ну, наконец-то! Как долетела? Почему ты не позвонила? Я бы встретила тебя!
- Ерунда, всё ерунда! - смеялась Татьяна Вадимовна.- Наш рейс перенесли на более ближайший, если так можно выразиться. Я не захотела беспокоить ни тебя, ни Михаила.
- Ну, вот ещё, - возмутилась Лиля.- Почему ты всё время думаешь...
Татьяна Вадимовна решительно отмела готовые вылиться возражения энергичным жестом.
- Нас всё равно доставили из аэропорта по домам.
- А- а!
- Ну, дорогая, смотри, чего я тебе понавезла!
- Да потом, мама, ты поешь, отдохни сначала!
- Нас в самолёте просто закормили, и я нисколько не устала! Давай распаковывать чемоданы!
"Вот бы мама всегда была такой - весёлой, молодой, приветливой!" - почему-то с тоской подумала Лиля. Но Татьяна Вадимовна уже вываливала чудеса заграничного портновского искусства на кровать.

Вечером, когда все наряды были перемеряны, выпито немереное количество ликёра, выкурено, по меньшей мере, десять пачек сигарет, окурки, лежащие в остатках салата были выброшены вместе с этими остатками, а подружки Т. В. - "уйдены" - праздник по поводу благополучного возвращения Татьяны Вадимовны закончился.
- Ну, как ты тут без меня?
- Да ничего, батенька, ничего!
- А как Витька? - с хорошо поставленной небрежностью обронила Татьяна Вадимовна.
- Приходил, - неохотно ответила Лиля.- Гневался, почему ты его не предупредила об отъезде.
- Вот ещё, предупреждай его! - хохотнула Татьяна Вадимовна. - Засранец. Ну и чего?
- Ничего. Выпить приносил, мне предлагал.
- Неужели? - тон Татьяны Вадимовны чуть повысился. - А ты?
Лиля вздохнула:
- Не знаю, мама, как ты к этому отнесёшься, но он стал ещё и приставать ко мне.
- А ты???
- А я огрела его по башке бутылкой!
И тут Татьяна Вадимовна сказала то, что Лиля менее всего ожидала услышать:
- Какая ты молодец! Этого наглеца давно пора было проучить! Надеюсь, он тебя не успел тронуть?
- Ну, в общем, нет...
- А ты, как ты его обработала?
- Он меня подстерёг в подъезде. Там валялась бутылка. Так я его этой бутылкой!
- Эх, жаль, меня рядом не было! Всякая мразь будет к моей доченьке приставать. Доченька, любимая! - и Татьяна Вадимовна зарыдала.
- Мама... - Лиля была в растерянности. Татьяна Вадимовна элементарно накушалась!
Лиля раздела маму, уложила её в постель, слушая бессвязные причитания и утирая слёзы.

Через несколько минут раздался звонок.
- Алло!
- Это Вы, Лилечка?
- Да, это я. А с кем я говорю?
- А это Алексей Резвый. Я Вам не помешал?
- Нет, нет, что Вы! - искренне ответила она.
- Очень хорошо. А звоню я потому, что забыл Вас спросить, как Вы относитесь к пицце?
- Таки хорошо!
- Это радует! И, кстати, у меня одно маленькое рацпредложение. Давайте на "ты"?
- Ну что ж, давайте.
- Прекрасно!
- Ну и как?
- Что?
- Телефон - тот?
- Что - телефон?
- Ну Вы ведь звоните, чтобы убедиться, что это мой телефон?
Он расхохотался, но в его смехе Лиля уловила смущение.
- Ну, мы же договорились, что будем на "ты"!
- Ну, от ответа-то не надо увиливать!
- Э-э-э-э... Скажем, это было одним из интересующих меня вопросов, - признался он под лилин смех. - Но, смею заверить, гораздо больше меня интересуют твои гастрономические предпочтения.
Наступила пауза.
- Ой, слушай, меня зовут! мне надо убегать! - спохватилась Лиля. - Тут стоят люди в коридоре, они меня ждут!
- Какие люди?
- Специальные люди! Извини, тороплюсь!
- Ну хорошо.... Значит, в пятницу, в двадцать нуль-нуль?
- Да! Счастливо!
- До свидания, Лиля. И... - на мгновение он замялся. - Ты звони, если что, ладно?
- Хорошо, хорошо! Всё, пока, побежала!

Лиля включила музыку и закружилась по комнате, а потом остановилась перед зеркалом и начала себя рассматривать.
- Нет, у него определённо талант приводить меня в хорошее настроение! - вслух произнесла она. - Итак, господин Резвый, до пятницы!

Глава двенадцатая

- Лиля, здравствуй, это Марк.
- А-а, привет.
- Как жизнь?
- Слушай, мне некогда, - равнодушно ответила она. Воспоминание об остром приступе желания померкло, и он казался ей живым напоминанием о минуте унижения, которое она испытала, видя мужа с любовницей.
- Ты забыла у меня пакет с учебниками и тетрадками. Когда мы встретимся?
Ах да! Пакет. Зачем он ей? Гори этот опостылевший Сангиг синим огнём.
- Я не знаю, - промямлила она.
- Я к тебе сейчас приеду и отвезу к себе, - сказал он. - У меня дома поговорим.
- Нет! - воскликнула она. - Мне некогда.
- А у меня есть новости относительно твоего бывшего мужа.
- Какие? Откуда?
Но он был непреклонен и в итоге добился у Лили согласия на встречу, пробудив в ней интерес.
Он приехал за ней, поднялся в квартиру. Войдя, он с плохо скрываемым любопытством огляделся. Лиля, естественно, не могла этого так оставить.
- Чего, интересно? - с иронией спросила она.
- Да так, - смутить его было не так-то просто.
- Это не моя квартира, - сказала Лиля, внимательно следя за ним. - Мамина.
- Я уже понял, - кивнул он. - В тот раз я тебя отвозил в другое место.
- Нравится? - не отставала Лиля, пытаясь скрыть за издёвкой непонятно откуда взявшуюся неловкость.
- Ну, в общем, да, - честно сказал он. - Особенно эти зеркальные арки. Очень необычно.
- Да,- сказала Лиля, - эксклюзивный вариант. Кстати, где мои книжки?
- А! Совсем забыл, веришь, нет... они у меня дома. Я тебя приглашаю.
"Вот паразит!" - подумала Лиля. Но делать было нечего.
Через двадцать минут они вошли в его квартиру.
- Книжки, - сказала Лиля.
- Что? Ах, да, да...
Он достал из шкафа аккуратно сложенную полиэтиленовую сумку с учебниками.
- Что ты будешь пить, Лилёк?
Её передёрнуло от такой фамильярности. Странно, но скажи ей, что со стороны Алёши она позволяла фамильярность в обращении куда большую, она бы искренне удивилась и не поверила бы, потому что в общении с ним она была ласковой, весёлой и потому уместной.
- Вообще-то меня зовут Лиля, - свредничала она.
Он недоумевающе приподнял бровь и холодно сказал:
- Как хочешь. Лиля.
- Так что ты узнал про моего мужа? - она произнесла это более приветливым тоном, пытаясь сгладить неловкость своей грубости.
- А! - он подбоченился, отчего его заплывшая жиром фигура стала ещё круглее. ("Непонятно, почему он показался мне таким сексуальным", подумала Лиля. "Наверно, из-за того, что тогда ситуация была очень напряжённая. Больше причин я не вижу").
- Я тут поговорил с мужиками. Они берутся выяснить, что это за девица, и может, даже (тут он многозначительно поднял палец) как-то повлиять на твоего мужа.
Лиля чуть не расхохоталась ему в лицо. Неделю назад, она, возможно, и ухватилась бы за это сомнительное предложение, но сейчас... теперь предложение Марка "повлиять" на Михаила могло её только насмешить - но не более.
- Спасибо, конечно, - сказала она, подавив усмешку, - но, боюсь, твоя помощь мне не потребуется.
- Ты уже его жалеешь? Или простила?
- Нет, не то. Дело не в этом. И вообще забудь. То, что тогда произошло, уже неважно.
- Да? Ну, смотри, - сказал он, явно ободрённый таким исходом, - а то мужики... Я уже договорился.
- Пусть мужики отдыхают, - сказала она. - Он того не стоит.
- Ну и славно. Ты теперь о более приятных вещах поговорим.
- Например?
- Ты любишь музыку?
- Да. "Аиду", например, очень люблю.
- Да? Ты тоже любишь классику? - обрадовался он. - А у меня есть "Кармен". Хочешь?
- Валяй, - милостиво разрешила она.
Комната наполнилась чистыми, горячими ритмами знаменитой оперы.
- Садись, пожалуйста. Вот, диван новый купил. Правда, мягкий?
- Да, ничего, - она несколько раз подпрыгнула, сев на диван.
Он придвинулся к ней и, закрыв глаза, нежно прижался к ней ртом. Его губы после поцелуев Алексея показались ей неприятно мягкими. Он осторожно, одну за одну, расстёгивал её блузку.
- Лилечка, хорошая, - шептал он невнятно.- Лилечка...
Они не услышали, как повернулся ключ в замке и на пороге предстала молодая женщина в спортивной куртке.
- Та-ак, - внятно и громко произнесла она. - Та-ак...
Марк и Лиля отшатнулись друг от друга, как ошпаренные.
Он спешно привести в порядок штаны, а Лиля, красная от стыда, кое-как застёгивала блузку.
- Ты не имела права входить сюда, - наглым голосом сказал он.
- Имела, - тягуче и манерно сказала она. - Здесь ещё мои вещи. А ты клялся, козёл, что у тебя никого нет.
- Это не твоё дело, - отрезал он, - во-первых, а во-вторых, она сюда пришла сама. Хоть это к делу и не относится.
От гнева у Лили прошёл весь стыд.
- Ах ты сволочь, - сказала она.
- А чего, я тебя силой приволок, что ли? - возмутился он. - Не хотела бы - не пришла!
Женщина перенесла внимание на неё.
- А ты, сука, убирайся отсюда, - презрительно кривя губы, сказала она, оглядывая её растрёпанную голову. - Убирайся, дешёвка вонючая. Чтоб ноги твоей тут не было. А ты, гадёныш, уже баб домой водишь.
Тут они снова сцепились, забыв про Лилю.
- Моя квартира! Кого хочу, того вожу! Понятно, дура?!!
- Заглотыш сра...й! Ка-а-азёл! Ну, теперь и не надейся, что получишь Сашеньку!..
Они орали, уже забыв про Лилю. Конца перепалки она не слышала, и, подхватив сумку, покидала поле боя, здраво рассудив, что отвечать хамством на хамство - не лучший выход. Две собаки дерутся - третья не лезь. И ещё она понимала чувства этой женщины - по всей видимости, жены Марка, так как сама была практически в таком же положении. Если кто и виноват в том, что её, Лилю, так обозвали - как последнюю потаскушку, то только он - Марк. И заявить, что она сама пришла!!! Ну, сволочь трусливая!.. "Сама пришла!"
Лиля припомнила всё, что Марк говорил про жену. Ну, подожди, голубчик!



Глава тринадцатая

В пятницу вечером, в двадцать часов ноль семь минут Лиля подходила к "Академической".
Она вошла в здание станции, огляделась, и первое, что она увидела - был господин Резвый. Без цветов. "А, неважно", - одёрнула себя Лиля.
- Здравствуй, Лилечка!
- Здравствуйте, Алёша.
На этот раз он выглядел куда лучше: видимо, отъелся, отоспался, к тому же тщательно побрился и получше, чем в первый раз, оделся: дорогая кожаная куртка на меху, явно новые, красивые брюки. Правда, на ногах - что-то непонятное: ботинки, потерявшие первоначальный цвет и сменившие его на выцветший серо-бурый оттенок, что явно указывало на их пожилой возраст. Вид они имели достаточно грозный. Приглядевшись, Лиля узнала в них "Катерпиллеры": невероятно тяжелые и столь же долговечные. Он тут же перехватил её взгляд.
- Это мои любимые ботинки. Я ношу их ровно шесть месяцев в году! - весело похвастался он.
И Лилю охватило беззаботно весёлое настроение, которое, как она уже заметила, всегда сопутствовало общению с этим, по сути, незнакомым человеком.
- И потому вы их не чистите? - весело подколола она.
- Я ботинки в принципе не чищу, - серьёзно сообщил он. - Не барское это дело. Какой в этом смысл? Только почистишь - а они опять грязные. Ну их. Давайте лучше о насущном. Куда поедем? Предлагаю поужинать, а там решим, куда.
- Так мы что - не в одно заведение собрались?
- Конечно, нет! - возмутился он. - Я что, похож на человека, который весь вечер может просидеть в одном баре? По правде говоря, во всех этих заведениях царит смертная скука. Я посещаю их только потому, что там правило, встречаю большинство своих друзей, а приглашать девушку в театр или кино... Ну вышел я из тинейджерского возраста. И не люблю я театр. Поэтому сегодня вечером будем прожигать жизнь в злачных местах.
- Хорошо.
- И ещё: пожалуйста, не называйте меня на "вы", ладно? Мы же договорились!
- Хорошо.
- А раз так - прошу за мной!
Он подвёл её к новому тёмно-синему "мерседесу", открыл дверцу и заботливо усадил.
- Предлагаю сначала заехать в одну маленькую, но очень уютную пиццерию. Там хорошо готовят. А потом... Ну, вариантов много. И самое главное, что лучший вариант уже осуществился. Вы со мной, а это главное. Лиля, - прибавил он и ожёг её внимательным взглядом.
Лиля потом с трудом вспоминала, сколько же заведений они обьехали за ночь: пять, семь, десять? После первого подъехал друг Алексея, и всю ночь за рулём был уже он. Ночные клубы, огни, музыка, мартини, чернота ночи, мелькающие навстречу фонари, грохот музыки, толпы знакомых, незнакомые девицы, кидавшиеся на шею Лиле с визгом и принимавшиеся душить её поцелуями, другие девицы, охотно выцарапавшие бы ей глаза, судя по их злобным взглядам; сигаретный дым, его знакомые и приятели, которых в каждом заведении была чуть ли не половина всех посетителей, тихо перебрасывающиеся с Алексеем короткими фразами и очень уважительно и серьёзно приветствующие Лилю, опять короткая поездка, и его горячие губы...
Но одно Лиля помнила чётко. Остановка у метро. Он вышел и вернулся с огромным букетом роз.
- Зачем, Алёша?
- Как ты могла подумать, что я не подарю тебе цветов? Тем более, на первое свидание, - обиделся он. - Просто с ними было бы неудобно перемещаться. А сейчас - самое время.
- Спасибо, Лёша...
- Не за что. Держись меня, малышка, и у тебя каждый день будет по такому букету и к нему всё, что только пожелаешь, - серьёзно сказал он.
***

Ничего толком Батурину не удалось раскопать. Через несколько дней Лене стало получше, и он вызвал её в отдел, чтобы предъявить её подборку фотографий. Шпана, отребье всякое.
- Как самочувствие, Леночка?
- Спсибо, ничего, - жеманно ответила Лена. Батурин счёл эту жеманность хорошим признаком. Да и выглядела Лена значительно лучше. Ушли синяки, отёк почти сошёл на нет, да и держалась она значительно бодрее.
- Вот тебе, Леночка, фотографии. Если кого-то узнаешь, скажи...
Она осторожно взяла в руки пачку фотографий и начала их быстро просматривать. Взгляд - следующая, взгляд - следующая. И вдруг рука её дрогнула, глаза расширились, и она неуверенным движением приблизила фото к лицу. Батурин, ещё не смея поверить в такую удачу, перегнулся к ней.
- Это он! Я узнала его, это он! Я точно помню! Это он!
- Ты уверена?
- Да, да!
- Точно!
- Да точно, точно! Это он меня держал в машине!
Дима взял фотографию. На него презрительно-равнодушно смотрел смазливый парень. В миру - Миролюбов Виталий Николаевич, он же - Мирон. Погоняло такое. 1974 года рождения, дважды судим. Один раз - в 14 лет за кражу со взломом. Пожалели пацана. Дали три года условно. Но корм, то бишь жалость, пошёл не в коня. Вскоре Мирон был задержан по обвинению в вооружённом грабеже с компанией таких же, как он, шпанят. Налицо - организация преступной группировки, а попросту - банды. Здесь уже дали, как говорится, по всей строгости закона. Отсидев положенное, вернулся в Питер, и пока ничего ещё натворить вроде бы не успел, но так как с момента освобождения прошло всего три месяца, то Батурин справедливо полагал, что всё ещё впереди. И вроде, не ошибся.
- Значит, точно он?
- Да точно, говорю Вам! Это же он меня держал тогда в машине.
- А никаких особых примет ты не заметила?
- Заметила! От него потом разило страшно, - простодушно сказала Лена, - А ещё у него на руке татуировка. Паук такой противный, волосатый.
- На какой руке, не помнишь?
Она нахмурилась.
- Так, я сидела здесь, он справа... На левой руке!
- Так, так, молодец! Ну-ка, может, ещё чего вспомнишь?
Она наморщила чистый лобик.
- нет, не помню. К сожалению. Да мне тогда не до того было!
- Ну хорошо. Тогда остальные фотографии смотри.
Уже с охотничьим азартом она внимательно рассматривала каждую уркаганскую физиономию, но, к сожалению, никого больше узнать не смогла.
Выяснив всё, что его интересовало, Дима отпустил девочку и взял в руки фото Мирона. Потом, положив её на стол, взял его карточку из картотеки. Там, в графе "Особые приметы", чёрным по белому значилось: "...На тыльной стороне кисти, между большим и указательным пальцами, имеется изображение тарантула размером 2 на 2 см". А уж эту карточку Лена никак не могла видеть.


***
На другое утро после посещения заведений с господином Резвым Лилю разбудил звонок. Она, что после бессонной ночи вполне естественно, решила прогулять институт. Но её сладкие утренние сны были бесцеремонно прерваны. Правда, звонок был слаб и неуверен и непохож на обычную трель Татьяны Вадимовны, но Лиля на это не обратила внимания.
"Мама, что ли, вернулась?" - и она, не открывая глаз, не просыпаясь, потащилась в прихожую, завернувшись в одеяло, край которого волочился за ней по полу наподобие шлейфа.
Она открыла дверь и...
- Доброе утро, моя принцесса!
На пороге, скаля зубы в весёлой усмешке, стоял господин Резвый, свежий и отдохнувший, небрежно крутя на пальце коробку с роскошной орхидеей.
- Я вижу, моя королевна уже облачилась в свой утренний пеньюар, роскошней и экстравагантнее которого ещё не придумали! Это для меня ты так нарядилась да? О, как я польщен! Но, боюсь, к гостям в таком виде я тебя не буду выпускать. Этот наряд ты будешь носить только для меня. Ну, долго ты будешь держать меня на пороге? - безо всякого перехода спросил он и, не дожидаясь разрешения, прошел мимо слегка растерявшейся Лили. Войдя, он сунул ей орхидею и начал, кряхтя, снимать ботинки.
- Елки-палки...Ну и холод на улице... Где у тебя тапки хоть какие? Извини, я свои забыл. Но я куплю. Сегодня же куплю, пусть стоят, а то каждый раз искать... И вообще я не люблю чужую обувь. Да не стой ты как столб, дорогуша, простудишься. Иди, оденься, или поспи, если хочешь, но не очень долго, у нас масса дел. Я пока приготовлю кофе. Вот я "Максвел хаус" купил, на, и ещё... - он полез в карманы куртки. - Вот здесь пирожные, это - паштет, вроде съедобный, и твердокопченой колбаски взял немного, - он повесил куртку и забрал свёртки у Лили. - Булка-то хоть есть дома? Я не сообразил...Но это так, перекусить. Завтракать нормально поедем в приличное место, я тут знаю одно. Орхидею поставь в воду, ей там будет лучше. Я же обещал тебе цветы каждый день? Обещал или нет? То-то... Да не стой ты так. А, ты поцелуя ждёшь? - он выпятил губы бантиком, и, прижимая пакеты к груди, крутанул задом и жеманно пропел, косясь хитрым шальным глазом на Лилю:
- Ах, оставьте, оставьте! Я честная девушка и по утрам не целуюсь!
Они расхохотались.
- Я… я вообще-то тебя не приглашала, - сказала Лиля, смеясь, не в силах даже рассердиться.
- Я сам себя пригласил! - парировал он. - Ждать, пока ты раскачаешься? Пфи! Короче, где у тебя кухня? Там? Ясно. Тебя когда ждать на завтрак? Хотя, если ты хочешь, я могу подремать под твоим тёплым бочком часок-другой. Но учти - я очень робкий и благовоспитанный, и стеснительный. И я никогда не спал с женщиной в одной постели. Поэтому я с тобой лягу, если только ты пообещаешь вести себя хорошо и ко мне не приставать.
- Э-э-э... Вообще-то я за себя не отвечаю, - сказала Лиля, улыбаясь.
- Но... Но это же ужасно! - и он отшатнулся от ней в притворном страхе.- Пойду я лучше кофе готовить, - и Алексей, пританцовывая, скрылся в кухне.
Лиля одевалась и была не в силах согнать с лица счастливую улыбку. Опять она была счастлива, спокойна, беспечна и весела. Он источал такую ауру уверенности и лёгкости, что противится ей было невозможно. У неё было чувство, что она знает его уже много лет. Это не было так не похоже на глухую злобу, какую вызывал у неё муж, и не было таким примитивным, как животная страсть, прилив которой она испытала к Марку. Её было так хорошо, как никогда в жизни не было. Она ощутила, как внутри неё воцаряется покой и ощущение внутреннего счастья, как куда-то уходит состояние перманентной разочарованности (хотя она понимала, что говорить о разочарованности в двадцать четыре года - значило признаться в юношеском максимализме и, следовательно, обречь себя на снисходительные усмешки и всё такое, поэтому ни один человек не смог бы этого в ней этой разочарованности заподозрить) и... что уж греха таить - неуверенности в будущем, в котором она пребывала со времени известных событий. И даже - ей показалось, что она готова простить всех, и главное - мужа. Её это немного отрезвило. "Будь реалисткой", - строго сказала она себе. "Сейчас не время расслабляться".
Но эти мысли куда-то сразу ушли. "... Шёл трамвай десятый номер..." - доносилось из кухни.
"Кто же он? Надо разузнать всё о нём..." "А что одеть?" - Лиля огляделась, уже окончательно проснувшись и лихорадочно соображая. "...На площадке кто-то помер..." "Джинсы или юбку? В юбке красивей...А в джинсах теплее... Я же буду в машине", - напомнила она себе. "...Носят, носят мертвеца..." "А если нет? Он же пил вчера...Хотя чего я тут думаю?" - Лиля рассердилась на себя за эти сомнения. "...Ламца-дрица-гоп-ца-ца!.." "Вот ещё, наряжаться для него. Вообразит невесть что! Оденусь как обычно. И краситься не буду. Если постоянно приукрашиваться, то не буду знать, понравилась ли ему я сама или только моя внешность и одежда. Такие вещи лучше выяснять сразу, с самого начала. Поэтому пусть привыкает ко мне будничной". Напомнив себе своё железное правило, Лиля одела джинсы, и... достала новую блузку из нежно-розового трикотажа, выгодно обрисовывающую грудь, оторвала от неё бирку и примерила, сказав себе: "Ну не замарашкой же ходить, с другой стороны!"
Она приняла душ, причесалась, почистила зубы и в полном блеске молодости и красоты вошла в кухню. Он оглянулся, и зрачки его расширились.
- Вау! - восхищённо присвистнул он. - Да ты ещё красивее, чем кажешься!
- Спасибо. Ты тоже ничего, - скромно ответила она.
- Да, я знаю. Я известный красавец, - просто ответил он. - Но ты!.. Почти мне под стать...Ай! - воскликнул он, увертываясь от полотенца, которым Лиля попыталась его хлестнуть. - За что?!! Ну не надо, не бейте меня! Я признаю свою ошибку! Ты, ты самая красивая! Салма я салама! - пропел он. - Кушать подано! Садитесь жрать пжалста!
Он водрузил в центр стола чайник и прочувствованно произнёс:
- Спасибо мне, что есть я у тебя!


Глава четырнадцатая

Когда они уже ехали в центр, Лиля спросила:
- А всё-таки, как ты нашёл мой телефон, и вообще?
- А, дурное дело - нехитрое, - отмахнулся он. - Сначала ориентировочно, в Интернете нашёл, а потом, уже со всеми деталями, через ментовские базы данных. У меня много друзей в милиции, так что я любого могу найти в считанные часы.
- А в Интернете - это как?
- Да элементарно! Хоть через Рамблер, ищешь любой телефонный справочник. А уж если человек хоть немного в Сети наследил, про него можно узнать абсолютно всё. Но к тебе это не относится. Тебя там не было.
- Да, - сказала Лиля. - Я вообще стараюсь следов не оставлять. А скажи, пожалуйста, чем ты занимаешься?
- А что?
- Да ничего. Интересно просто.
- Если ты помнишь, в самом начале нашего знакомства, в "Цыплёнке", я сказал, что работа у меня опасная. И это правда, так что чем меньше деталей ты будешь знать, чем лучше, - покусывая губы, сказал он.
Лиля презрительно скривила губы.
- А зачем я тогда вообще с тобой сейчас еду?
На его лице глубже проступили резкие, сухие морщины.
- Ты не обижайся. Не надо.
Лиля молчала.
- Понимаешь, действительно определённые моменты моей деятельности достаточно опасны.
- Так может, ты отвезёшь меня домой? Чтобы не подвергать опасности? Что за ерунда? Какие-то таинственные намёки, тёмные дела. А моя-то функция здесь какова? Стороннего наблюдателя? Тогда я предпочту остаться дома и заниматься своими делами. У меня, поверь, хватает проблем и без тебя.
- Да не сердись ты, пожалуйста, - примирительно сказал он.
- Ну что не сердись...
- Ну хорошо, - сдался он.- Я скажу. Наверно, ты права. Понимаешь, ты мне очень, очень понравилась. Я уверен, что ты - моя судьба и что мы будем вместе до конца жизни, как это ни банально звучит. Поверь, Лиля, я много в жизни повидал и такими словами не бросаюсь. У меня было много женщин...
- А зачем ты мне это расска...
- Да погоди ты, не перебивай! Что за характер занозистый! Я не хвастаюсь, а констатирую факт. А сказал я это к тому, что в последние время я устал от своей такой бурной жизни. Мне хочется тепла, доверия. Такое впечатление, что вся моя жизнь уже прожита - столько в ней было. Короче, хочу иметь тёплый домашниё очаг.
- Значит, ты предлагаешь пожениться? - ехидно спросила Лиля, уже подготавливая в уме пышную тираду по этому поводу.
Он помолчал, затем грустно вздохнул, но Лиля не заметила, как лукавым блеском сверкнули его глаза.
- Ну, если ты настаиваешь...Не могу отказать девушке.
- Ну ты и балабон, - покачала Лиля головой. - Говорить с тобой - без толку. Трещишь, трещишь - а полезной информации - ноль.
Он почувствовал её недовольство и отбросил шутливый тон.
- Да, ты права, извини. Просто приходиться сбрасывать маску несколько раньше, чем я собирался это сделать...
- И когда же ты собирался открыться?
- Сегодня за обедом, радость моя. Слушай. Я расскажу тебе основные факты из моей биографии. Резвый Алексей Владимирович, образование высшее незаконченное - недоучка я. Женат не был. Дети - может, и есть где-то! - он басисто хохотнул и тут же снова стал серьёзным.
- Прости, мать, шучу, шучу. Род занятий - аферист в крупных масштабах. Последнее провёрнутое, точнее, провёртываемое дело: под документы липового общества инвалидов афганских, чеченских и всяких других войн взяты миллионные кредиты, на них закуплены многие десятки вагонов с дешёвой водкой, цены на водку таким образом сразу обвально упали, куча народу разорилась, и в этот момент мы скупаем у них же водку и таким образом контролируем львиную долю рынка.
- Кредиты - на закупку водки? Это же безумие!
- Зато несколько таких мероприятий - и ещё моим правнукам хватит этих денег! Но здесь есть одно маленькое "но". Мы - я и несколько моих киришских приятелей встали поперёк горла нескольким очень влиятельным людям. Чем это всё кончится - не знаю, впрочем, думаю, всё обойдётся. Зато сшибли кучу бабок из воздуха, из ничего. Вот. Но, Лилечка, к тебе просьба: не говори о том, что я тебе рассказал. Ты ничего не знаешь, ясно?
- Да уж ясно.
- Ты разочарована?
- Да нет, почему же... Теперь понятно...
- Что?
- То, с какой лёгкостью ты мне подарил тысячу долларов.
- Пустяки, радость моя. Сущая безделица, даже и не вспоминай. Теперь ты знаешь, Лилечка, что я за птица. Надеюсь, ты меня такого примешь?
А теперь, когда ты всё знаешь...
Пи-пии-пи!
Он нашарил в кармане телефон.
- Алёу! Да, да! Ну что, где встречаемся? Хорошо, через двадцать минут. Ты заказал столик? Не понял... Отлично. Через двадцать минут. И сделай то, о чём я тебя просил! Ну, жду.
- Сейчас мы едем в одно местечко, там будет мой друг. Будем там обедать. Заодно я решу с ним кое-какие текущие вопросы.
- Да.
- Лиля, а расскажи мне о себе.
- Что же?
- А что хочешь! Я же знаю о тебе очень мало, - и он, к великому её удивлению, изложил ей весь набор информации - формальной и не очень, какой она и собиралась ему рассказать. Больше того, он дал понять, что знает про неё больше, назвав имя первого мальчика, с которым она встречалась в девятом классе. Пораженная этим, Лиля не рискнула спрашивать, что он ещё знает, из опасения понять, что ему известно ещё больше.
- Откуда? - только и смогла выдавить она.
- Я ж говорю, шпионы не спят.
Лиля слегка притихла.
- Ты чего-то грустная сидишь, - через минуту спросил он. - Надеюсь, никто не обидел?
- Да нет...
- А то смотри. Если кто только тронет тебя...
- И что тогда?
Он глянул на неё. И таким страшным ледяным блеском блеснули его карие глаза, что у Лили мурашки побежали по спине.
- Что тогда? - повторил он тишайшим, сладчайшим голосом, в котором явственно слышалось радостное ожидание палача, и которого Лиля испугалась ещё больше. - Что тогда? Ох, Лиличка, если мне станет известно, что тебя кто-то обидел... Лучше бы тому человеку вовсе не появляться на свет...
Они подъехали к неприметному зданию на какой-то маленькой улочке.
Никаких вывесок не было, но, войдя через небольшую дверку внутрь, они оказались в небольшом, очень чистом, сверкающем и полутёмном холле.
- Здравствуйте! - раздался негромкий голос и из воздуха возник, одетый в новенький костюм и белейшую рубашку, рафинированный молодой человек. - Добрый день, - он чуть склонился в изысканном поклоне перед Лилей. Прошу Вас...
- Покажи, где что, - велел Алексей. - Лилечка, приходи к столу, я буду там.
- Вы у нас впервые? - вежливо осведомился... охранник? Метрдотель?
Наверно, правильно было бы назвать его лакеем, но в Лилином воображении лакей рисовался этаким наглым, надменным и в то же время подобострастным типом в сюртуке и белых лаковых туфлях, встречающий посетителей фразой: "Чего изволите-с?" Но к этому милому и интеллигентному юноше определение "лакей" не подходило нисколько. Он тем временем ловко помог Лиле снять куртку, проведя её до уютной гардеробной, показал, где обеденный зал, изящным движением руки направил её взор по направлению к "дамской комнате", и, убедившись, что Лиле его помощь больше не требуется, спросил: "Я могу идти?", после чего занял свой пост у входной двери.
Лиля вошла в зал. Просторное, также полутёмное помещение было обильно уставлено пальмами, статуями, картинами; обвешано бархатными драпировками, скрывающими в своей глубине тяжелые, солидные столы с белоснежными накрахмаленными скатертями и свечами в канделябрах; стены обильно украшены резьбой и позолотой; там и сям журчали маленькие декоративные фонтаны, возле которых стояли мягкие кресла. Всё вместе создавало впечатление бьющего в глаза богатства, солидности, уюта. Воздух в помещении был тёпл, чист и свеж.
- Прошу Вас, - тихо произнесла официантка, Лилина ровесница, на полголовы её выше. - Пожалуйста, Ваш столик - там. Я провожу Вас.
- Спасибо, я сама, - ответила Лиля.
- Да, конечно.
 Лиля разглядела в глубине залы стол и сидящих за ним четверых мужчин.
Она подошла. При её приближении негромкий разговор оборвался, и все четверо встали.
- Прошу любить и жаловать, - произнёс Алексей.- Лилечка, моя подруга. Самая красивая девушка Петербурга.
- Уж сколько раз твердили миру, что лесть вредна, - улыбаясь, сказала Лиля, но её слова тут же заглушил хор возмущённых голосов.
- Какая лесть!..
- Где ты находишь таких красоток?..
- Нет ли у неё сестры, Лёш?
- Почему всё самое лучше забирает себе этот волчара?
Общее мнение выразил худой, нервного вида очкарик с неожиданно хорошо поставленным голосом:
- Очень рады видеть такую милую и прелестную девушку в компании с нашим дорогим другом. Может, Вы хоть как-то повлияете на него в положительном смысле. А то мужчины, они без твёрдой женской руки дичают. В общем, очень рады. Лёшины друзья - наши друзья.
- А Лёшины подруги - ... начал было весело другой,
- Ага, щас, жди, - сердито ответил Алексей.
Мужчины рассмеялись.
- Нет, Костян. Мои подруги - мои подруги. И тут уж никому не обломится, - развёл руками Алёша.
- Представь нас даме, - сказал очкарик.
- Познакомься, дорогая. Это - Валя (указывая на очкарика), это - Костя. А это - голландец, - он снисходительно махнул рукой. Питер ван...Какой-то... ван. Партнёр Вали.
Принесли закуски. Все принялись за еду. Трое мужчин тихо углубились в беседу между собой и на Лилю больше внимания не обращали. Она чувствовала себя чужой в этом разговоре, в детали которого её явно не собирались посвящать, и поневоле обратила внимание на голландца, который также явно смущался своим одиночеством и с робкой надеждой на неё посматривал, и, наконец, решился заговорить, отчего у него тёмно-красным цветом засветились уши. Был он высок, худощав, с нестерпимо добрым лицом; со светлыми негустыми волосами, чуть длинноватыми; с белыми ресницами, большими ухоженными руками и спокойным, доброжелательным достоинством во всём облике, которое появляется после многих поколений спокойной жизни в достатке и размеренности. Впрочем, несмотря на покрасневшие уши, голос его звучал вполне ровно, а руки, аккуратно державшие вилку, казалось, не знали, что такое дрожь.
Вскоре Лиля знала о нём практически всё. Разговор они вели на английском, которым оба владели на одинаково хорошем уровне. Питер ван Роолен, тридцати трёх лет, бакалавр то ли экономических, то ли бухгалтерских каких-то наук, владелец крупных плантаций ванили на Коста-Рике, унаследованных от отца. Имеет личный самолёт, правда, это всего лишь маленькая "Сессна", искренне смущаясь, поведал голландец. На ней он облетает плантации. "Боинг" слишком дорог в эксплуатации. Лиля ему посочувствовала. Здесь он по делам, заключил договор о продаже партии ванили для производства элитного мороженого. Ванилин для него не годится - это химия. Для хорошего мороженого нужны только натуральные продукты. У него, Питера, цены конкурентоспособные, так как его, Питера, торговый дом торгует без посредников. Это его первая сделка в России, поэтому он прилетел лично, давно хотел здесь побывать. "Валья" же любезно согласился быть его гидом, а также он покупает его, Питера, дом в Испании, а заодно и кусок морского пляжа, около двух гектаров. Ему, Питеру, этот дом больше не нужен. В Испании, прямо напротив дома, утонула его супруга, купаясь в шторм. Детей не осталось. Осталась только работа.
Лиля рассеянно слушала, невпопад поддакивала. Закуска сменилась первым блюдом, оно - вторыми. Ван Роолен ухаживал за ней, Алёксей подливал вина.
Прошло около часа.
Видимо, мужчины выяснили всё, что хотели, потому что они вдруг расслабились, голоса их вновь стали громкими, смех - непринуждённым, и все трое закурили. Лиля присоединилась к ним, и от неё, становящейся всё более наблюдательной, не укрылся короткий взгляд голландца. И по его короткому и тут же отведённному взгляду Лиля поняла, что курение ему не очень понравилось. Дабы поддразнить его, она завела разговор о наркоторговцах в Амстердаме, свободно предлагающих героин и о кварталах, полных проституток. Голландец не отрицал и с сожалением разводил руками: что, мол, поделаешь.
- Лилечка, дорогая, о чём ты с таким увлечением беседуешь? - обратился к ней Алексей.
- Так, о пустяках, - отвечала Лиля, одарив его сладкой улыбкой, и вдруг неожиданно для себя зевнула.
- О-о, а девушка-то заскучала! - воскликнул Костя.
- Нет, скучать я ей не дам, - ответил Алексей. - Ну, где, куда ты положил-то, - зашептал он Вале. Тот встал и из-за ближайшей статуи выудил прекрасный букет бархатно-алых нежных роз на длинных шипастых стеблях. Резвый взял его, и, обогнув стол, опустился на колено перед Лилей.
- Дорогая, - он смотрел на неё внимательно и неотрывно. - Дорогая, я люблю Вас и предлагаю стать моей женой. Выходите за меня замуж.
Сказав так, он вручил ей букет и остался стоять на коленях, ожидая её решения, словно приговора.
Воцарилась тишина.
- О! - потрясённо шепнул кто-то.
Нужные слова сразу пришли Лиле на ум. Она, правда, испытала неловкость за то, что он вынудил её играть, но сказать ему перед друзьями что-то вроде "да брось ты" было невозможным.
- Я высоко ценю честь, которую Вы оказали мне своим предложением, - негромко произнесла она, - но это так неожиданно, что я прошу дать мне возможность подумать.
- А что тут думать, - замахал руками Костя.
- Всё правильно, - сказал Валя. - Не дави. Ты, Лилия, подумай, но долго не тяни. Пяти минут тебе хватит?
И тут Лиля случайно глянула на голландца. Он смотрел в пол, в сторону. На его лице изобразилась жалкая улыбка деланной независимости - он явно чувствовал себя лишним, но лоб прорезали две неожиданно тяжёлые складки.
Она посмотрела на Алексея. Взволнованный, ищущий, полный робкой надежды, он странно противоречил его резким, хищным чертам. Но этот взгляд заставил Лилю подыграть: сказать нет, видя его глаза, показалось ей невозможным.
Она помедлила и неопределённо кивнула.
Все облегчённо вздохнули.
- Вот и прекрасно, сказал Алексей. - Принцессу уговорил.
- А на свадьбу-то пригласишь? - спросил Валя.
- Непременно, - важно ответил тот. - Спасибо, дорогая. Я знал, что ты мне не откажешь.
Обед подошёл к концу. Лиля одевалась. Алексей шушукался в стороне с приятелями. Потом все они ещё раз выразили глубокое удовлетворение от знакомства с Лилей. Она ответила им тем же.
Тут, совсем недалеко от них, официантка зацепилась высоченной "шпилькой" каблука за тяжёлый ковёр и уронила бокалы, которые несла. Металлический поднос загрохотал на мраморном полу под  оглушительный нежный звон гибнущего хрусталя.

Глава пятнадцатая

Лиля с голландцем ещё не поняли, что случилось, а те, трое отреагировали моментально: Валя и Алексей выхватили пистолеты, последний сбил с ног Лилю, а Костя шарахнулся под прикрытие колонны. Как только они поняли, что произошло, все трое расхохотались. Но смех был деланным, так же как и посыпавшиеся шутки, которыми они попытались сгладить неловкость. Голландец был приятно испуган и радостно возбуждён. (Ишь, буржуин хренов, весело ему... Экзотики хочет, сволочь, - злобно бормотал Костя себе под нос).
- Пуганая ворона куста боится! - сказал Алексей. - Видишь, какие вояки! А я-то подумал, что через окно нас взять решили. Глупо, конечно... Есть же дверь.
И тут Лиля увидела, что отличало всех их от её знакомых. Это была тщательно маскируемая настороженность в повадках и безжалостная хищность, умело скрываемая в преувеличенно вежливой и весёлой беседе.
- А Лилечка молодец, храбрая девочка, - похвалил её Валя.
Лиля не стала объяснять, что храбрость здесь ни при чём - они говорили на разных языках.
Уже позже, когда они ехали в машине, Лиля тихо спросила после продолжительного молчания:
- Что, так серьёзно?
- Надеясь, что нет, - ответил он. Но в его голосе не было уверенности, которую бы хотела услышать Лиля.
- Скажи, а почему ты меня прикрыл?
- А как ты думаешь? - ответил он и перевёл разговор на другое.
- Знаешь, ты очаровала моих друзей. Валька мне сказал на выходе, что мне очень повезло.
- Откуда он знает? - усмехнулась Лиля.
- Интуиция бывает не только у женщин, но и у бизнесменов. А Валька в людях разбирается не хуже меня. А как ты бесподобно мне ответила! Хотя и вычурно, но ты это сказала так серьёзно и с таким достоинством, что никто и не подумал усомниться в твоей искренности. Допусти ты хоть малейший смешок, и эта фраза прозвучала бы издевательством, фарсом. А так ты была королевой, и речь твоя звучала просто царски: благородно, изысканно и сдержанно. Нет, мне положительно повезло! Так когда же я буду иметь честь назвать тебя своей женой?
- Нет, на самом деле всё это было очень пошло. И напоминало дешёвый фарс. Ты поставил меня в идиотское положение, - сердито ответила она. - Просто клоунада какая-то!
- Для тебя это фарс? У нас, значит, несколько различное восприятие мира, - произнёс он задумчиво. - Не пойдёшь, значит, за меня замуж?
- Ты серьёзно?
- Нет, я шучу, - грустно и серьёзно ответил он. - Как ты думаешь, такими словами бросаются?
- Но...Как- то это неправильно, - поразмыслив, ответила Лиля. - Мы же совсем мало знакомы.
- Как мало? - вытаращил он глаза. - Целая неделя! И потом, ты же обещала! Подумай, что люди скажут! Мы ведь уже их пригласили на свадьбу! И разве ты меня не узнала достаточно? Вот скажи: если бы вопрос стоял в принципе - могла бы ты выйти за меня такого, каким я тебе кажусь после этой недели знакомства?
- Ну, если в принципе, то, наверно, да.
- Вот видишь! - обрадовался он. - Так чего ж время тянуть! Лиля, я ведь правда тебя люблю, если ты в этом сомневаешься. Я даже сдерживаю свои нескромные желания по отношению к тебе, а если бы знала только, чего мне это стоит.
И тут Лиля вспомнила:
- Послушай, я ведь замужем! Совсем забыла.
- Ну, если дело только в этом, тогда это сущая ерунда, - ответил он. - Детей нет?
- Нет.
- Тогда я заплачу, кому надо, пришлю тебе адвоката, и на другой же день ты будешь свободна.
- Как всё у тебя легко, - сказала сбитая с толку Лиля.- А может, у меня очень удачное замужество. Может...
- Кого ты хочешь обмануть, девочка? Не надо фраз красивых. Тебя бы тут не было.
Машина остановилась у магазина известного ювелира. Магазин назывался по фамилии владельца: "Бананов". Лиля вспомнила: два года назад она видела его в аэропорту, когда возвращалась с мамой из Италии. Он был с молодой женой, на голову его выше и моложе не менее чем в два раза.
- Приехали. Вылезай.
В магазине он сразу обратился к продавщице, негромко сказал несколько слов. Через минуту появился сам владелец. Он проводил их к себе (что само по себе сказало Лиле о многом) и выложил на массивный, великолепный стол ящичек, в котором сверкали, переливались три колье.
- Может, что-нибудь выпить? - осведомился хозяин. - Давно Вас не видел.
- Нет, спасибо. Сейчас мы торопимся. Если только сока. Я за рулём.
- Какого?
- Тебе какого, Лиля?
- Апельсинового.
- Апельсиновый и томатный.
Хозяин кабинета переадресовал просьбу тут же появившейся секретарше.
- Какое ты бы порекомендовала мне для подарка одной из моих подруг? У неё скоро день рождения.
Лиля ощутила глухую тоску и ... ревность. Первый раз в жизни. Это её ошеломило. "Неужели я его люблю?" Но она совладала с собой и когда отвечала "Да, пожалуйста", голос её был ровен как никогда.
Тут принесли сок. Взяв бокал, Лиля принялась рассматривать драгоценности.
На лежащем в ящичке колье невольно останавливался взгляд. Тонкое, непостижимо сложное плетение золота обвивало целое созвездие прозрачных, холодных камней. Самый большой из них тускло переливался каждой из своих граней, отполированных так, что казалось, будто эфемерная оболочка не заключает в себе ничего, кроме воздуха. Казалось, будто сгусток из солнца и прозрачного льда вдруг оказался на синем бархате.
- Это совершенство, - тихо сказала она.
- У вашей спутницы прекрасный вкус, - произнёс ювелир. Видите ли, у этой вещицы необычная история. Я уже говорил Вам, - он вежливо наклонился в сторону Алексея. - Из-за камня, что в центре - его имя "Раджа", за последние сто лет погибло около ста человек. Правда, половина из них - экипаж английского судна "Прайд ов Девоншир", который был вырезан ради похищения камня, когда судно перевозило "Раджу" в Европу, то есть, это были простые моряки - так, сброд. Жаль их, конечно... Но он того стоит, не правда ли?
- Возможно.
- Он прекрасен! Ещё были убиты пара десятков чёрных, кучка монахов, несколько перекупщиков, ювелиров и так далее. Список можете продолжить сами.
- Я не стал бы продавать его, будь он один, - продолжал ювелир.- Шестьдесят лет назад его заключили в оправу из золота. Из особого золота. Оно было выплавлено из чаши, из которой, по преданию, пил сам Будда, когда ещё был принцем. Её похитили из тайной буддистской сокровищницы. Это, так сказать, своего рода романтический довесок к этой истории. Может, правда, может, нет. За что купил, за то и продаю. Меня, знаете ли, в изобилии напичкали этими подробностями. Если допустить, что это правда, то сама чаша, конечно, представляла собой большую ценность, чем собственно золото, из которого она изготовлена, но что сделано, то сделано. Над оправой работали лучшие мастера Европы. Тогда же его огранили, но не очень удачно, потом огранили повторно, уже лучше, придав ему классическую - 64 грани - форму, (кстати, эта форма называется "Принцесса"), но в результате он потерял почти четверть своего веса. Тем не менее, он остаётся в числе десяти крупнейших бриллиантов мира. Те же, что его окружают - общим числом более двадцати - южно-африканские. Только там... ну, пожалуй, ещё в Якутии можно встретить такую изумительную прозрачность. В итоге получилось то, что лежит перед вами. Повторю, я бы сам с радостью им владел, но, увы - моя профессия требует оборотов... И даже я - человек, могу сказать, небедный, не в состоянии позволить себе такую роскошь. Кстати, хочу Вас предупредить, что в определённых источниках муссируются слухи, что... ммм... некоторая... как бы это сказать.. некоторые смены владельцев были не вполне законны. Это естественно для такого сокровища. Основой для таких слухов стало исчезновение его при неясных обстоятельствах из сейфа Мерилин Монро, когда она брала его напрокат из сокровищницы "Бэнк оф Америка". Скандал был замят при прямом участии президента Кеннеди, стоимость драгоценности была возмещена, но следов пропажи найти не удалось. Через несколько лет он всплыл, опять исчез... и с тех пор сменил немало хозяев, и уже, надо сказать, вполне законно, но тень этой грязной истории лежит на нём и по сей день. Скажу честно, это также одна из причин, почему я его продаю. Я слишком на виду... Надо сказать, что Вы не единственный претендент на него, но я выбрал Вас, потому что весьма ценю свою имя. Вы не станете причиной того, что его станут трепать в газетах всего мира под заголовками вроде "Тайна кражи века раскрыта!", "Раджа" найден в России", и так далее.
- Благодарю Вас.
- И потом, - тут ювелир позволил себе улыбку, - я тоже человек и имею право на личные предпочтения. Я немного разбираюсь в людях и вижу, что Вы далеко пойдёте.
- Что Вы, не стоит...
- Стоит, стоит, - мягко оборвал его хозяин. - Обещайте, что когда Вы будете сидеть в Кремле, не забудете скромного питерского ювелира! Я вижу в Вас потенциал... Вы моложе меня, и у вас дерзкий дух... Обещаете?
- Всё, что пожелаете. Вы выполнили мою просьбу, подобрав именно то, что я хотел видеть, во что можно было вложить деньги, и теперь я ваш вечный должник, - ответил Алексей. - Сколько?
Ювелир назвал сумму, и тут у Лили чуть не померкло в глазах. Конечно, она ожидала услышать крупную сумму, но такую... Только привычка слышать крупные цифры, называемые матерью (главбух банка, как-никак) помогла сдержать ей возглас удивления. Неужели на водке можно нажить такое состояние?!!
Сюрпризы продолжались. Алексей открыл скромный "дипломат" и начал выкладывать пачки долларов. Одна две... десять... двадцать... Лиля сбилась со счёта.
- Благодарю вас.
- Нет, нет, что вы... Вам спасибо. Рад был вас видеть. Приходите чаще. Вот футляр от него.
Алексей, сопя, покрутил колье в руках и застегнул его на шее ошеломлённой Лили.
- Хочу глянуть, как смотрится, - объяснил он.
Ювелир склонил голову набок.
- По-моему, великолепно.
Призванная секретарша подтвердила, что колье на Лиле смотрится бесподобно, и была отпущена с миром.
- Прошу принять лично от меня маленький подарок, - ювелир улыбнулся и протянул Лиле маленькую коробочку из алого бархата.
- Спасибо, - вежливо поблагодарила она и открыла её. Внутри приветливо блеснуло колечко в виде обхватившей саму себя руки, на пальцах которой вместо ногтей блестели пылинки миниатюрных бриллиантов. Это кольцо смотрелось куда приветливей роскошного колье, несмотря на свою невзыскательность.
Лиля посмотрела на себя в зеркало, ей показалось, что на брильянтах лежит зловещий кровавый оттенок. Но когда она опустила голову, они были по-прежнему холодны, чисты и прекрасны. Но всё же это были камни и было непонятно, почему они имели такую странную власть над людьми, что заставляли их убивать собратьев.
На пороге хозяин окликнул их. В голосе его звучала нерешительность.
- Я долго сомневался, стоит ли говорить вам то, что вы сейчас услышите... Решил сказать. Дело в том, что существует странное суеверие, связанное с этим камнем... Будто бы он приносит несчастье, а именно - скорую и плохую смерть своим владельцам. Начиная с убитых монахов, охранявших его в храме. Моряки погибли... Ювелир, Бенье, начавший работу над ним, и который его испортил, вскоре потерял зрение и умер. Причина банальна - сифилис. Но ведь знаете сплетников... Связали это с камнем. Но то, что последовало за этим, уж слишком походило на закономерность. Ещё один мой коллега, Габерман, скончался тогда же, в прошлом веке при невыясненных обстоятельствах; баронесса Грольман умерла от рака... примерно в девятьсот пятом году, уже в нашем веке. Супруга Гитлера, Ева Браун, одна из владелиц его, тоже кончила плохо... Я называю только известных личностей, не считая многочисленных и никому не известных спекулянтов, миллионеров, грабителей, королей на час, которые случайно становились его обладателями и тут же теряли снова. Предыдущий владелец рассказал мне полную жутких подробностей историю... Из Германии сокровище перекочевало в Штаты и, по слухам, якобы начало собирать там свою кровавую жатву. Но это только слухи, поверьте. Я вовсе не хочу вас пугать... Правда, от тяжелейшего псориаза погибла жена Ротшильда. После этого он пообещал отлить статую из чистого золота тому, кто найдёт средство лечения этой болезни. Грета Гарбо, которая получила колье на годовщину свадьбы, разбилась. Принц монакский отдал его на хранение в банк, а потом и вовсе продал. Монро, кстати, умерла вскоре после того, как одевала колье. Некоторые даже находят связь между ним и убийством Кеннеди - флюиды, знаете ли, всякая там аура. Чушь, короче. Ум человеческий найдем связь между явлениями, где только захочет, и здравый смысл тут не ночевал, по-моему. Но я счёл своим долгом предупредить вас.
- А вы верите в это? - после воцарившегося краткого молчания спросил Алексей.
- Я деловой человек, - был ответ.
Когда дверь магазина (а точнее, запасного входа, через который они вышли, проявив осторожность) закрылась за ними, Лиля молвила:
- Деловой-то деловой, а от колье был рад избавиться.
Алексей был несколько озадачен. Он осведомился у Лили, когда они сели в машину:
- А что ты сама думаешь по поводу этого суеверия?
- Не знаю... по-моему, доля правды в этом есть, но в злые чары как-то плохо верится. Хотя, как представлю, что его одевала сначала жена Гитлера, а потом - Мерилин Монро, поневоле будешь смотреть на него другими глазами. Богатая история у камешков.
- Тебе нравится? - спросил он, закуривая.
- Да, красивые, - сдержанно ответила она.
- Они твои.
- Но ты же сказал...
- Да я тебя поддразнить хотел. А купил я его тебе как свадебный подарок, но дарю сейчас. Раз тебе недостаточно моих слов, чтобы убедить тебя в искренности моих чувств, изволь получить материальное выражение моего к тебе отношения. Может, это тебя убедит быстрее. Ты любишь меня? Только честно, не ври. Колье не отниму. Оно твоё в любом случае. Так что? Любишь или нет? Просто интересно. - он, низко опустив голову, смотрел вперед, на дорогу, на кипящий Невский. Лиля смотрела его лицо, ставшее для неё за эти дни таким знакомым, в которое въелась усталость; на твердые складки у губ, на успевшую вылезшую за полдня щетину, на короткий ежик волос и холодно думала: "А почему бы нет? Он богат, молод, и по уши в меня влюблён. И колье какое! А как же хорошо я отомщу Мишке!"
- Я тебя люблю, - прошептала она. Её глаза стыдливо опустились, на щеки легла лёгкая краска волнения.
- Лилька!!! Правда?!! Дорогая, любимая!!! - и он смял её в объятьях

Глава шестнадцатая

Михаил приходил в себя после попойки. Голова сильно болела, но, тем не менее, подробности вчерашнего вечера помнились чётко. Три кабака, какая-то девица по имени Сабина. Знаем мы, какая она Сабина. Машка она. Или Клавка. Не такая симпатичная, как Лиля, но тоже ничего. Лиля... При мысли о ней Михаил почувствовал глухое раздражение. Что она себе позволяет, в самом деле. Цаца какая! Надо же, пожить одной ей захотелось! Мало того, что она его использовала в своих целях при помощи самого настоящего шантажа, ловко перемешанного с уговорами, так потом и не вернулась, как обещала! Теперь ещё и менты что-то почуяли, ходят кругами, будь они неладны. Еле отвертелся. А ведь могли и посадить - запросто. Чёрт, как всё хреново-то...
Он встал, ощущая чувство разбитости во всём теле, гулкость в раскалывающейся от боли голове и противный вкус во рту. Открыл холодильник. Кубик прогорклого масла, ломтик высохшей и завернувшейся от старости в трубочку варёной колбасы, полбанки захарившегося варенья. Ни минералки, ни даже кефира.
Он выпил три стакана холодного несладкого чая и рухнул в постель. Настроение было препоганое. Чего делать? Тоска зелёная, хочется есть. Может, пригласить какую-нибудь бабу, чтобы приготовила хоть какой жрачки. Да и веселей будет.
Он встал, стараясь двигаться без резких толчков, чтобы не беспокоить голову, и задумался, кому бы позвонить. Лиле - ну нет... Не хватало, чтобы она ещё начала насмехаться. Да она и не придёт. А если и придёт... Сначала будет насмехаться, а потом скандалить: во что ты превратил квартиру, давай убирай. Она будет кричать, ругаться, а он не будет знать, что бы такого сделать, чтобы только она замолчала. И под конец, накричавшись, она устроит бурную уборку, к которой непременно привлечёт и его, а под занавес потребует вымыть пол. И он согласится, потому что отказ вызовет такую бурю, что лучше об этом не думать. Криков его голова не выдержит. Но и мытьё пола с такой больной головой... Нет, ни за что. Лиле он звонить не будет. Может быть, Сабине, или как там её? Кажется, она нацарапала свой телефон на куске салфетки.
После недолгих поисков в куртке телефон был найден, но никто не ответил. Он послушал гудки и бросил трубку. Голова тут же напомнила о себе маленьким взрывом.
Кому бы ещё позвонить? Чёртовы бабы. Одни неприятности от них. Может, Оксане? А, была не была - приедет, так хорошо, а пошлёт, так и хрен с ней. Как говорится, не особо-то и хотелось. Он позвонил.
- Да, - сказал недовольный голос. Она почему-то всегда говорила это "да" таким недовольным тоном.
- Оксана, это ты? - его голос неожиданно охрип и он прокашлялся.
- Да, это я, - голос в трубке чуть потеплел.
- Это Миша.
- Я узнала.
- Ну, ты как?
- Нормально.
- А я вот решил позвонить, узнать, как дела.
- А тебе не всё ли равно?
- Оксана, ну зачем ты так?
- А как ещё с такими, как ты? Ты просто свинья, и ведёшь себя по-свински.
- Если меня к этому вынуждают.
- Да кто, кто тебя вынуждает? Я, что ли?
- А подумай сама: у меня начальник стоит рядом, надо ехать в банк, ждёт машина, он меня торопит - давай, мол, скорее, а я обсуждаю с тобой планы на вечер, - с ходу выдумал он.
- Я не понимаю, почему, у вас, мужиков, работа всегда на первом месте, - сварливым тоном сказала она, и он понял, что прощён.
- А почему ты мне не сказал, что едешь в банк?
- Ты что! Мне самому такое бы устроили. Кому это я докладываю, что мы за деньгами едем, и кто мне позволил сообщать это постороннему человеку вообще. А ты сразу в драку - ааа, ты такой, ты сякой.
- Вечно с тобой всё не слава Богу, - буркнула она.
- Оксана, хватит ссориться. Я устал от ругани. И соскучился по...тебе (уф, чуть не сказал "по жене"), - и он сказал это таким усталым голосом, что сам поразился его правдоподобию. И вообще, Оксана, я много думал эти дни и понял, что мне нужно сказать тебе что-то очень важное.
- Говори...
- Нет. Приезжай, пожалуйста. Накроем стол... Ты купи, чего надо, деньги я отдам. Приезжай.
- Хорошо, я приеду. Уговорил!
- А когда тебя ждать?
Она подумала.
- Через два часа.
- Значит, к пяти?
- Да.
- Целую. До встречи!
Ну, вот и гора с плеч. Через два часа эта дурочка прискачет. Почему на всех женщин так действуют слова "я хочу тебе сказать тебе что-то важное"? Может, надеется на что-то? Ну что ж, она получит, чего хотела. "Я тебя люблю, моя сладкая" - сказать нетрудно, а слышать приятно. Да и наблюдать забавно, когда женщина принимает это за чистую монету. А вот меня таким образам никто повести бы не смог, подумал он самодовольно. Вон тогда, когда он приехал к Лиле на старую квартиру, даже тогда она призналась, что его любит. Ладно, спесь с неё сойдёт, совсем шёлковой станет.
Ему не пришло в голову, как жестоко он может ошибаться.
Через два часа, в то время как он чистил зубы, пытаясь избавиться от мерзкого привкуса во рту, в дверь позвонили. Он пошёл открывать.
- Ты? - только и смог выговорить он.
***
- Здравствуйте. Могу я поговорить с Катей?
- Да-а, я слушаю! - пропела Катя.
- Вы меня не знаете, - уверенно произнёс незнакомый женский голос. - Но у меня есть информация, которая может быть Вам, Катя, полезной. Для удобства я бы хотела перейти на ты. Если ты, конечно, не возражаешь, - с едва уловимой иронией докончила женщина. Впрочем, Катя этой иронии не заметила.
- А Вы кто?
- Это неважно. Моё имя тебе ничего не скажет. Но скажу я вещи достаточно интересные. Хочешь - верь, не хочешь - не верь. Впрочем, ты мне поверишь, когда выслушаешь.
- Нет, нет, подождите... - запротестовала Катя.
- Слушай и не перебивай, - несколько раздражённо ответила женщина. Ты хочешь оставить ребёнка - Сашеньку - себе. Она жила у твоего бывшего мужа, у Марка. Ты захотела её забрать и забрала, но, через неделю после этого, ты, находясь в нетрезвом виде, не уследила за ребенком, девочка упала в метро с эскалатора и получила сотрясение мозга. Я пока всё правильно излагаю?
- Откуда... откуда Вы... ты это узнала? - с трудом выдавила Катя?
- Значит, правильно, - с удовлетворением в голосе констатировала женщина. - Продолжаю сагу о Форсайтах. Узнав об этом, Марк забрал Сашу и отправил её своим родителям. В Мурманск. Ты поехала туда, но нашла дверь квартиры закрытой. Почему?
- Э-э-э... - Катя приходила в себя несколько медленней, чем ожидалось.
- Ну же! Я спрашиваю, почему никого не оказалось дома? Кто предупредил их? Ты же, естественно, не говорила об этом Марку.
- Я - нет, конечно, не говорила! Но я не знаю, кто...
- Зато я знаю, - отрезала женщина. - Я знаю, кто пользуется твоим доверием, и все твои планы немедленно передаёт Марку. Кто знает о твоей предстоящей поездке в Мурманск, в которую ты поедешь на этой неделе, кто уже рассказал о ней Марку.
- Кто?!!
- Твоя лучшая подруга. Та, в честь которой ты назвала ребёнка. Подруга Саша. Прощай, - и женщина повесила трубку.
***
 Катя не успела ничего спросить. Но всё затмило удивление. Саша? Не может быть. Не может быть... Не может?..
Но тут же вспомнились все эти подробности - сидение Саши у них дома допоздна, все её восторги типа - ах-какой-же-замечательный-у-тебя-муж, все эти детали, деталечки деталюшечки - всё, начиная от подарков Марку на дни рождения до непонятной его, Марка информированности... ВОТ ВЕДЬ ЧЁРТ! ТАК ВОТ КТО ЕМУ РАССКАЗАЛ ПРО СЕРЁГИНА!!!
Она чуть не застонала. Как она не догадалась?! Об этих встречах с Серёгиным знала только она, Саша. Всё сходилось! Всё, и не только это!.. И тогда, когда Марк первый раз не пришёл ночевать... Это случилось в тот день, когда она сказала Саше, что она Марка не любит, и вышла за него замуж только из-за квартиры... Да! Да, это она. Всё правильно. Решительно всё. Абсолютно. Но кто же эта женщина? Катя кляла себя за то, что растерялась и не выпытала у неё побольше. Кто бы она ни была, она явно имела неплохое представление обо всех делах, которые касались её, Кати... Ладно. Но Сашка, сука! Вот ведь дрянь!
 Она села и закурила. Когда последняя крошка пепла упала в пепельницу, у неё уже был готов план. Она положила на колени телефон и набрала номер.
- Алло! Алло, Саша? Привет, золотая моя! - заворковала она в трубку. - Ну, как у тебя дела?.. Нормально? Ну и хорошо!.. Да!.. Что?.. Да, ничего! Слушай, я тебе чего и звоню... Помнишь Стаса? Так вот, он вернулся! Да, совсем. Ну, почти совсем, ха-ха! Ты только не падай! Короче, он привёз мне кольцо с брюликом, зовёт замуж, и купил путёвки в Италию на неделю! Что?.. Ну конечно, сейчас! Послезавтра едем! Так что моя поездка в Мурманск отменяется. Поеду туда как-нибудь потом. Мне сейчас просто не до того. Не поможешь ли сдать билеты? Съездила бы в кассу вместо меня. Не хочу, чтобы деньги пропали. Я в такой запаре, просто ужас!..
 "Навешав лапши", она, довольная, положила трубку. Враньё было добротное. Саша, зная про её, Катино, стопроцентное доверие, ни за что не заподозрит неладное. (Вот ведь дрянь! Подумать только, как ей она, Катя, верила!) Понятно, билеты она и не подумает поехать сдавать за Катю, но это её убедит в правдивости её, Катиных слов и в реальности этой поездки в Италию. Кандидатуру Стаса Катя выбрала намеренно, зная, что Саша его терпеть не может, как, впрочем, и он её, и общих знакомых у них тоже нет, так что она никак не сможет проверить - где он и что делает. Италия - тоже понятно. Не говорить же про Финляндию. Если он позвонит в Пулково, проверки ради, то - пожалуйста, в среду, послезавтра, рейс "Петербург-Рим", к вашим услугам! Так что, если она, Катя, правильно всё рассчитала, Саша уже перезванивает Марку, взахлёб сообщая все новости. Ну что ж, пусть. Подписанное купленным нотариусом (целых триста баксов взяла, зараза!) липовое разрешение папочки Марика на вывоз ребёнка, и загранпаспорт с постоянной финской визой уже лежал в кармане. Завтра ранним утром приезжает Хейсканен, понимающий и хладнокровный. Завтра вечером они втроём уже затеряются в Суоми. Ищи ветра в поле.
***
Оксана ввалилась в подъезд с тяжёлой сумкой в руках. На самом деле она была не такой уж тяжёлой, но она не привыкла носить тяжёлые сумки, и к тому же замёрзла. Она поднялась на лифте, позвонила, и тут же увидела, что дверь не заперта.
- Мишка, ты где?- крикнула она, зайдя.
Никто не ответил.
Она разделась, прошлась по комнатам, и ...увидела Михаила, лежащего на полу.
- Мишка! Ты что? Вставай?
Она кинулась к нему, потрясла за плечи, потрепала по щекам. Его голова безвольно моталась из стороны в сторону. По подбородку текла маленькая струйка слюны.
- Чёрт...Что с тобой? Ты меня слышишь? - она трясущимися руками попыталась приоткрыть ему глаз, но на неё глянул только мутный край белка.
Какой-то шорох послышался возле входной двери, но она не обратила на это внимания.
Она заметалась по комнате, совершенно растерявшись... Принесла воды из кухни, брызнула на лицо - не помогло. "Надо звонить в "скорую"! - сообразила она. Сделав вызов (с третьей попытки - дрожали руки) она опять прибежала к Михаилу, попыталась пощупать пульс, но у неё ничего не получилось. И тут...
В комнату, громыхая подкованными сапогами, ввалилась толпа вооружённых молодых мужчин в камуфляже, с оружием. Её рывком подняли на ноги и заломили руки.
Один из них мгновенно оценил обстановку и кивнул кому-то головой, показывая на Михаила:
- Посмотри, что с ним.
- Вы кто? - он перенёс внимание на Оксану.
- Я в гости к нему пришла! - истерически выкрикнула Оксана. - А он - на полу лежит. Я и "Скорую" уже вызвала! Я думала, вы - это они!
- Кто хозяин квартиры?
- Он...
- А Вы кто?
- Его знакомая...
- Ваши документы.
- Товарищ капитан! Похоже, он уже... того... - и высокий парень встал, отряхнув невидимую пыль с колен.
- Та-а-ак... и тон капитана ничего хорошего не предвещал. - Оформим задержание. Петренко, вызови "Скорую" и наших.
- Да вызвала я уже! - закричала Оксана.
Он не обратил на её слова ни малейшего внимания, достал рацию и заговорил:
- Вызываю шестого, говорит третий. Звоню с Вавиловых, откуда сработала сигнализация, обнаружено тело, возможно хозяин. Задержана гражданка, данные выясняются.
Оксана пыталась что-то сказать, но с ужасом почувствовала, что у неё пропал голос.
- Я сказал, Ваши документы.
- Но у меня нет с собой паспорта, студенческий только...
- Давайте, что есть.
- Сейчас... - Оксана дернулась было в коридор, но её держали крепко.
- Не дёргайся, - предупредил капитан. - Где документы?
- В сумочке, в коридоре.
Её вывели в коридор. Но только она хотела взять сумочку, капитан ловким движением её опередил. Он, не торопясь, расстегнул молнию и начал не спеша обследовать её содержимое, время от времени поднимая голову и пристально глядя на Оксану. Она понимала, что это психологический приём, но он почему-то очень действовал её на нервы.
Тут приехала "Скорая".
- Там труп, - деловито заявил капитан. - Проводи, Иван.
Бригада медиков торопливо прошла в комнату.
- Как труп... Вы думаете...- выдохнула в ужасе Оксана.
- Что я думаю, Вас не касается, - отрезал капитан.- Ну, что, гражданка, сразу признаемся? Или будем тянуть волынку? Учтите, чистосердечное признание облегчает вину.
- Да Вы что...- опешила Оксана. - Вы что, с ума сошли? Вы что думаете, это я его убила, что ли? Да вы чего?
Капитану надоело рыться в её сумке. К тому же там оружия не было, и он протянул её владелице.
- Ищи сама свой студенческий.
Оксана полезла сумку, взяла билет и вдруг с криком боли отдёрнула руку - она больно уколола руку и почувствовала, как напряглись милиционеры. Она отдала документ капитану, уже осторожно заглянула в сумку и достала, к своему великому удивлению, вскрытую ампулу.
 Её руку тотчас же перехватили в запястье.
- Ампулку-то брось, брось обратно, - ворковал капитан. - Вот так... Хорошо.
Её пальцы разжались.
- Сумочку положи тут... Зовите понятых, - распорядился капитан.

- Кошелёк, из искусственной кожи, внутри сто пятьдесят рублей шестьдесят две копейки, календарик со схемой метро и записка с двумя телефонами. Теперь осторожно...Дайте пинцет... Ампулы, вскрытые... На дне ампул - остатки прозрачной жидкости. Дайте пакетик, Юрий Михайлович, будьте добры...Так...Салфетки бумажные в упаковке, упаковка вскрыта. А это что? Опаньки! Да тут целый Клондайк! Так... Пишем - номер первый: серьги жёлтого металла, 583 пробы, с красными камнями, серьги также 583 пробы в виде подвесок, два, нет, три кольца, одно простое, два - с камнями... Как тут всё распутать-то... Пишите, шесть золотых цепочек и четыре браслета, витых. Дальше... серебро: ложки столовые, шесть штук...
- Это не моё!- завопила Оксана.
- Мне тоже так кажется, - ответил следователь.
- Но я ничего не брала!..
...Оксану увезли. Заканчивали описание трупа эксперты, в квартире последний раз рыскали следователи, исследуя даже содержимое помойного ведра, не говоря уж о пепельницах, их ждали пара дежурных оперов и капитан из горпрокуратуры.
- Опечатывай дверь, - сказал один опер другому, когда все вышли.

Глава семнадцатая

Вскоре после того, как Лена опознала Мирона, Батурин с Коноваловым отправились туда, где проживал гражданин Миролюбов. Путь пролегал между хрущоб, по дорожке, с обеих сторон каковой расстилались подозрительного вида жирные грязевые поля, обильно перемешанные с нетающим чёрным снегом. Безнадёжно завязший "Москвич", самонадеянно пытавшийся форсировать эту преграду, утоп по колёса и наводил на мысли о погибших немецких армиях в 1943 году. Элегантно откидывая с узкой тропинки носком ботинка собачьи кучи, Коновалов чертыхался:
- От гады! Ну до чего меня достала эта грязь! Раньше в ЖЭК пинком дверь откроешь и штрафуешь этих дворников почём зря. Зато работали! Ну почему бы не привезти сюда машину песка и не засыпать всё это на хрен? Ненавижу! Чертовы дво...А-а-а-а-а!
Он шагнул с тропинки на доску, перекинутую через особо опасного вида болотце; доска, оказавшаяся сломанной, немедленно ушла под воду, а вместе с ней и нога Коновалова. И ботинком он обильно зачерпнул густой, чёрной, ледяной жижи.
- БЛЯ!!!
- Ох, Серёга!
Громко матерясь, Коновалов прыжками устремился к сухому месту, достигнув ближайшей пятиэтажки, которую опоясывала ленточкой полоска сухой твёрдой земли.
- Твою мать! Козлы! Убью! Попадись мне все эти гады, убью!
Батурин тактично молчал.
Продолжая громогласно ругаться, Коновалов кое-как отжал носок, вылил грязь из ботинка, надел обратно.
- Пошли, - зло сказал он. - И всё из-за засранца этого, Мирона, суки. Ну, погоди ж, сволочь!
Вскоре они стояли перед ободранной "дерьмантиновой" дверью на первом этаже. В нос шибало аммиачным концентратом, чернели обугленные остовы почтовых ящиков, уныло болтался одинокий цоколь, грустя о лампочке.
Батурин позвонил.
Раздалось шарканье, постепенно приближающееся к двери, и старушечий голос спросил:
- Их-то там?
Коновалов пристроился к двери и жизнерадостно ответил:
- Да это ж я, бабк!
- Олег? Ты, что ль?
- Да, да, открывай. Виталька-то дома?
- Дык у Любки он.
Коновалов подмигнул Батурину - ага, мол!
- А Любка где?
- Дома, вроде.
- Где дома?
- Да у себя.
- Да где у себя? Забыл я что-то, где она живёт!
- В двадцать седьмой, где ж ей жить, - сварливо продребезжала старуха.
- Совсем допились, алкаши чёртовы... Ничего не помнят... Скоро, как звать, забудут...
- Он там с ней один?
- Да один, один. Третий-то им зачем...
Соседний подъезд, где располагалась квартира двадцать семь, отличался от предыдущего только наличием сломанного кодового замка и нескольких целых почтовых ящиков. Батурин подёргал № 27 - он был закрыт.
Поднявшись на третий этаж, они позвонили.
- Ктоа? - тягуче раздался из-за двери манерный женский голос.
- У вас тут в почтовом ящике ключи торчат.
Дверь тут же открылась. Женщина не успела опомниться, как её припёрли к стенке и вежливо ткнули в лицо корочки.
- Уголовный розыск. Вы кто?
- Люба...
При взгляде на её пегие волосы и грубое лицо казалось, что у неё грязь под ногтями. Впрочем, так оно и было, несмотря на ярко-красный лак.
- А полностью?
- Русакова Любовь Алексеевна.
- Мирон где?
- Тут он, в комнате...
- Ну, так пройдёмте! - и царственным жестом Коновалов предложил ей пройти. Впрочем, он пропустил вперёд и Батурина, а сам он задержался на миг у вешалки, на которой висела Любкина шуба и кожаная мужская куртка.
- А с какой стати вы это заявились? - подала Люба голос.
Мило улыбнувшись, Батурин легонько пнул её под зад коленкой в сторону комнаты, за что был в грубой форме обозван и опалён презрительным взглядом.
- Гражданин Миролюбов? Уголовный розыск.
Голый мужчина, сидя на постели, с растерянным видом натягивал на себя не первой (да и не второй) свежести одеяло.
- Сергей Николаич...- растерянно сказал он. - Товарищ лейтенант...А вы это чего?
- Вставай. Разговор есть.
- А?
- Подъём, говорю!
- А чё случилось-то, мужики...Вы чё, в натуре, мужики, охренели? - бормотал он.
Вдруг в бегающих глазках появился проблеск осмысленности, и тут он быстрым движением схватил валявшийся на грязном полу подле кровати нож и истошно завопил, размахивая им перед собой:
- Суки! И тут от вас покоя нет! Падлы! Ненавижу!...
Коновалов коротким ударом в шею оборвал приступ истерики.
- Ну, чего дёргаешься, придурок?
 Тот рухнул на кровать, раскинувшись, как медуза. Глаза выпучены, широко разинут рот. Смазливая, туповатая морда перекошена. Выроненный нож валялся рядом с ним. Сергей двумя пальцами аккуратно поднял нож и констатировал:
- Вооружённое нападение на сотрудников при исполнении. Тэк-с...
- Одевайся.
Ошалело глядя перед собой, Мирон кое-как оделся, шаря бессмысленным взглядом по комнате, и наткнулся на Любку.
- Ты сдала, зараза?
- Да ты что, Виталичка...
- Я с тобой ещё разберусь, - прошипел Мирон.
- Пошла на кухню, и без фокусов, - тихо сказал Батурин Любке. Та открыла было рот, но, натолкнувшись на бешеный взгляд Коновалова, (вот что мокрые ноги могут сделать с человеком, подумал Батурин) закрыла рот и пошла, куда сказали.
- Ну что, господин Миролюбов, - произнёс Коновалов, - не хочешь ли в чем-нибудь признаться?
- Да пошёл ты.
- Тогда зовём понятых, - пожал Коновалов плечами. - Любка! Зови соседей!
- Вот ещё! - Любка, сидя в своей кухне, осмелела.
Но понятых привели и без неё, понятное дело. В присутствии свидетелей был запротоколирован нож, после чего Коновалов провёл всех в коридор, там полез в карман куртки, висевшей в коридоре, и вытащил два пакетика с белым порошком.
- Героин, мамой клянусь, точно героин! - радостно воскликнул Коновалов. - Какая прелесть, вы только посмотрите, как по заказу!
- Падла, ах, падла! - воскликнул шёпотом потрясённый таким коварством Мирон. - Люди добрые... да что ж это такое деется? А? Беспредел-то какой! Подкинули мне героин! Суки ментовские!!!
И вдруг плачущим голосом воскликнул:
- Товарищ лейтенант! Да вы ж знаете, я дурью не балуюсь! А? Товарищ лейтенант, Сергей Николаевич!!!
- Увы, друг мой, - горестно развёл руками Коновалов. - Рад бы поверить, но факты, факты!
С непроницаемым лицом Коновалов закончил писать протокол на последнем, чистом листе Любкиных "Анекдотов про тёщу", понятые расписались на обеих сторонах протокола и ушли.
- Ну что теперь скажешь?
- Ну и гады же вы...Не ожидал я такого. Знаю, сволочи вы, но чтоб так, западло...
- Да, согласен. История неприятная. - Коновалов зашагал по комнате, положив руки в карманы. - Но не безвыходная.
Мирон, уже в наручниках, глядел на него с видом загипнотизированного кролика, не отрывая глаз.
- Как вы, товарищ опер, на это смотрите? - Коновалов глянул на Батурина.
- А я... что я должен делать? - подал Мирон голос.
- Где вы были вчера с шести до одиннадцати? - рявкнул на него Сергей.
- Чё???
- Ничё! - передразнил Коновалов.
- Тебя опознали, Мирон. Узнала тебя девочка-то, - негромко сказал Батурин.
- Ы! - услышал Батурин позади себя и увидел побелевшую Любку, прижавшую ладонь к лицу.
- Быстро на кухню, она что-то знает, выжми всё, пока не очухалась, - сказал он Сергею тихо, почти не разжимая губ. - А я займусь этим.
Коновалов с Любкой ушли. Батурин наклонился к Мирону.
- Итак, или ты рассказываешь всё, и мы забываем об этом случае с героином в кармане, или садишься за наркоту, а про девчонку всё равно расскажешь, если будешь сидеть, а сидеть ты будешь обязательно и прочно. Один за всех. Я повторяю, ты опознан!
- Я ничего не знаю. Не понимаю, конкретно, в натуре!
- Любка знает, а ты нет? Слушай, ты мне горбатого-то не лепи. Не хочешь говорить - не надо. Посидишь в КПЗ - заговоришь. А нет - и этого протокола на тебя хватит.
На лице Мирона отразилась мучительная борьба. Дима спокойно ждал, не сомневаясь в исходе этой борьбы. Не было случая, когда уголовник соглашался отдуваться за всех - ещё чего, тем более, когда был шанс самому остаться на свободе. Батурин ждал - и трусость с эгоизмом победили страх.
- Любка, сука. Это она меня заложила, - без особой уверенности сказал Мирон.
- Нет, не Любка, - вздохнул Батурин. - А глупость твоя и жадность - вот причина всех твоих несчастий. И сам ты это знаешь не хуже меня. Ладно, поехали.
- Хрен с тобой. Я расскажу, только ты, это... протокол отдай, - с ненавистью процедил Мирон.
- Ну, сам понимаешь, протокол я тебе отдать не смогу, тем более он не у меня. А Конь, сам знаешь, злой, как собака. Даже меня покусает, если я у него протокол попрошу! - Батурин откровенно насмехался, глядя на растерянное лицо Мирона. - Но одно обещать тебе могу точно: если всё расскажешь, этот протокол мы спрячем далеко-далеко. И никогда больше его не найдём, если ты снова чего не натворишь.
На Мирона было смешно и жалко смотреть.
- Ну, в общем, это... Пришёл ко мне друган и предложил подзаработать…

***

Логинов слушал очень внимательно. Коновалов сидел в кресле, смотрел в пол и тоже слушал, кивая. Говорил Батурин.
- ...Проверив всех, кого назвал Мирон, мы выяснили много интересных моментов, в том числе и относительно других мелких "висяков". Но самым важным было то, что, согласно показаниям всех пойманных лиц, участвовавших в изнасиловании, а задержано уже четверо из шести, так вот самым важным было то, что заказчиком был Михаил Чернов...
Раздался грохот упавшего стула.
- ...тот самый, который был, по предварительным данным, убит у себя дома. По подозрению в умышленном убийстве, на месте преступления задержана некая Оксана Якушкина, 1981 года рождения, и в данный момент она находится под следствием.
- Продолжай, - произнёс Логинов.
- Прямо на месте происшествия в сумке у подозреваемой были обнаружены использованные ампулы из-под сильнодействующего препарата. Возможно, именно он был причиной смерти Чернова. Эксперты работают. По первым результатам вскрытия, смерть наступила в итоге остановки сердца и нарушений работы витальных центров...
- Каких, каких центров?
- Ну, жизненно важных. Дыхание, сердцебиение.
- Ну вот и говори так. А то - витальных. Дальше.
- В желудке обнаружены следы сильнодействующего вещества.
- Это неудивительно. Ты её проверил по картотеке?
- Товарищ полковник...
- Ну-ну, не надувайся ты, как индюк. Чисто?
- Чисто.
- Ладно. Когда эксперты дадут результаты большой химии?
- Попросил пораньше. Сказали - месяц... Много сейчас работы. Принёс коньяк. Теперь обещают через неделю.
- Ладно, ладно, - проворчал полковник. - Эти винно-водочные подробности никого не интересуют. Дальше.
- В ходе оперативно-розыскных мероприятий удалось выяснить, что отец девочки, Виктор Николаевич Евсигнеев, поддерживает внебрачную связь с Татьяной Вадимовной Седых, которая приходится, вернее, приходилась, убитому тёщей.
- Вот как? Ну-ка, ну-ка...
- О наличии у Евсигнеева любовницы в его семье никто не знает. Он это тщательно скрывает...О том, что они любовники с Седых, я узнал от неё. Он же пробовал отпираться, и признался не сразу. Что же касается Седых, то она тайны из этого не делает. Не кричит, конечно, на всех углах, но и не скрывает.
- Что она из себя представляет?
- Бизнес-вумен. Деловая женщина, циничная, вежливая такая хамка. Вся в себе. Она знает о случившемся в семье Евсигнеева, но, по-моему, ей это совершенно безразлично.
- На чём же основывается твоя уверенность?
- Я говорил с ней об этом. Она сказала, какая, мол, жалость. Прошлась по поводу современной молодёжи - что ждать от них нечего, и тут же сразу перешла на свои проблемы и болячки; что у неё самой куча дел, и ей есть чем заняться, кроме как подтирать сопли "этому слюнтяю". А в общем настрой у неё примерно такой: деньги они зарабатывать не умеют, поэтому так им всем и надо и жалеть тут некого. Горе побеждённым, в общем.
- Могла ли она быть инициатором? Скажем, уговорить зятя на преступление, а потом убрать следы, убив его? Не было ли между ней и Евсигнеевым ссор, за которые она бы захотела отомстить? Может, он на неё жениться не хочет? - предположил Логинов.
- Нет, товарищ полковник. Во всяком случае, ссоры они оба отрицают, да и вообще, понимаете... У меня сложилось впечатление, когда я за ними наблюдал, что она ему больше нужна, чем он ей. Она - женщина ещё хоть куда, несмотря, что ей под шестьдесят: бодрая, холёная. И вид у неё дорогой, ухоженный. За собой следит, и думает исключительно о деньгах. Такая любого мужика купит, какого захочет. А он - затрапезный какой-то. Моложе её на пятнадцать лет, а видно сразу, что лучшие годы уже позади. Хорохорится, а вид жалкий.
- Как-то не вяжется, лейтенант, у тебя всё это. С одной стороны - расфуфыренная дамочка, а с другой - убогий какой-то?
- Это если утрировать. Но в целом...Пожалуй, всё так и обстоит.
- И они встречаются?
- Они знакомы много лет, и общаются больше по привычке, если верить обоим.
- Верить... Кому сейчас можно верить? Эх... - пробормотал полковник, откинув голову назад и оттягивая воротничок рубашки вперёд.
- Только Батурину и можно верить, - пробормотал Коновалов.
- Батурину можно, - ответил полковник. - Но только ему.
(Им всем помнилось, как несколько лет назад Батурин, только приступив к работе в отделе, нашёл крупную сумму денег. К новичку внимание повышенное. Что там ни говори, никто бы его не осудил, оставь он эти деньги себе. Время такое. И когда этот новичок ищет владельца, находит его, отдаёт деньги - это ещё куда ни шло, но когда он ещё отказывается от вознаграждения, предложенного благодарным бизнесменом, потерявшим деньги в спешке - говорили, надо признать, разное. Думали - выделывается. Но оказалось, что это стиль жизни. Тогда сошлись на том, что он до неприличия честен, и зауважали. Эта репутация абсолютной порядочности себя оправдала. Вскоре слова "это Батурин сказал" стали своего рода гарантией достоверности, правдивости. Некоторые, правда, крутили пальцем у виска, но делали это редко: Батурин всегда давал в долг и очень редко напоминал о нём.)
 - Что ещё? Ты с женой этого убитого говорил?
- Да, товарищ полковник, - ответил Батурин. - Говорил. Только это было ещё по поводу его убийства. Сейчас буду говорить повторно, уже в связи с этими подробностями.
 Коновалов насторожился. Только он уловил кратчайшую паузу перед ответом

***